Текст книги "Опять 25!"

Глава 9

Ночью Аполлинарии снился Миша. Они снова были молоды и влюблены, и она в последний момент спрыгнула с подножки уходящего поезда – в Мишины объятия.

– Почему ты меня оставил? – задыхаясь от обиды, которую она таила всю жизнь, спросила она.

– Я? – поразился Миша и взглянул на нее строго и холодно, как будто это не он ее предал, а она его. – Это ты все разрушила…

Аполлинария проснулась с бьющимся сердцем. Поступок Миши не давал ей покоя все эти годы. А вчерашняя встреча со Стасом, который был так поразительно похож на него, разворошила старую сердечную рану. Вот бы разыскать Мишу и расспросить его, почему он тогда уехал!

Ксюша еще спала в своей комнате, и Аполлинария решила приготовить ей блинчиков. У девочки важный день – защита дизайн‐проекта, и ей понадобятся силы. Аполлинарии понравились эскизы кофейни, которую вчера ей показала Ксюша. Особенно то, как в современном интерьере внучка обыграла детали из прошлого. Получилось красиво и душевно, Аполлинария и сама бы хотела заглянуть в такую кофейню. Даже если она снова станет старой, в таком месте, которое придумала Ксюша, она не будет чувствовать себя чужой, как в молодежных кафе.

Из квартиры соседей за стеной донесся какой‐то грохот. Интересно, как там у них дела? Аполлинарии сделалось стыдно, что в круговороте веселья она совсем забыла о семье Щегловых, в которую невольно внесла раздор. Она наскоро намешала тесто для блинчиков, ливанула из половника на сковородку и схватилась за телефон. Проще было бы зайти к соседке самой, как она и делала раньше, но теперь, по понятным причинам, показываться на глаза Щегловым она не могла.

– Алло‐о‐о, – донеслось из трубки, и в томном голосе мартовской кошки Аполлинария не сразу узнала голос Лены, всегда сдержанной на эмоции.

– Лена, это вы? – кашлянула она.

– Кто это? – мгновенно насторожилась ревнивая супруга.

– Это я, Аполлинария Матвеевна, – проблеяла Аполлинария, имитируя голос старушки.

– Здравствуйте! – обрадовалась Лена. – Как ваше здоровье?

– Спасибо, все хо… То есть, я хотела сказать, хуже некуда.

– Поправляйтесь, Аполлинария Матвеевна. Павлик передает вам большой привет. Я взяла отпуск на недельку и пока сама за ним пригляжу.

Кошмар, ужаснулась Аполлинария, похоже, они все‐таки разводятся.

– А Павлик уже знает о разводе? – дрогнувшим голосом спросила она.

– О чем? – Лена рассмеялась хрустальным смехом русалки. – Вы меня простите за тот звонок. – И она, понизив голос, с ликованием сообщила: – Мы с Женей не разводимся, а наоборот. У нас второй медовый месяц.

– Поздравляю, – ошеломленно выпалила Аполлинария.

– Вы меня извините, – торопливо попрощалась Щеглова. – У меня омлет на плите.

– Что это у нас горит? – В кухню заглянула сонная Ксюша в пижаме, и Аполлинария, очнувшись, вскочила с места и загремела сковородой с подгоревшим блином.

– Представляешь, – потрясенно делилась она десять минут спустя, когда Ксюша была уже умыта, а на сковородке подоспели румяные блинчики, – я‐то боялась, что Щегловы разведутся, а у них, наоборот, жизнь налаживается. Евгений‐то в жене души не чает, а она к нему была довольно холодна, хотя и ревновала безо всякого повода. И еще она готовит омлет! Это что‐то невероятное! Ведь обеды и ужины всегда готовила я, пока сидела с Павликом. А Лена всегда говорила, что ненавидит стоять у плиты, и у них всегда были готовые завтраки – творожные сырки, бутерброды или каша из пакетика.

– Что ж, повезло им, – заметила Ксюша, сворачивая блин конвертиком и макая в розетку с клубничным вареньем. – Выходит, ты не разбила семью, а еще больше сплотила.

– Какое счастье! – Аполлинария подложила на опустевшую тарелку свежих блинчиков с пылу с жару. – У меня такой груз с души свалился.

– А чем ты сегодня собираешься заняться? – промычала с набитым ртом Ксюша.

– Да так, может, прогуляюсь, – уклончиво ответила Аполлинария.

Она надеялась, что Стас позвонит ей, и она придумает, как устроить ему встречу с Ксюшей. А днем собиралась заняться поисками Миши. Все эти годы она не предпринимала попыток его разыскать, гордость мешала. Но сейчас она вполне могла скрыться за маской молодой Полины и представиться не своим именем.

– Ба, сидела бы ты дома, – попросила Ксюша, поднимаясь из‐за стола. – А то я за тебя переживать буду. Ты ведь у меня такая неприспособленная к современной жизни.

– За меня не волнуйся! Уж если я выжила после общения с пикапером и встречи с вампиром, то уж как‐нибудь не пропаду.

– Так, – нахмурилась Ксюша, – это еще что за история?

– Потом расскажу! А то на работу опоздаешь. Ты сегодня новое платье надела? – одобрила она кофейное в горошек платье. – Тебе очень идет! Иди уже скорее, пусть на работе все онемеют от твоей неземной красоты!

На работу Ксюша уходила с тяжелым сердцем. Ей бы взять отпуск для присмотра за впавшей в молодость бабушкой, да сегодня надо представить проект кофейни. И среди недели дел будет достаточно. Оставалось надеяться, что за время ее отсутствия бабуля не рассорит еще какую‐нибудь семью и не обольстит какого‐нибудь юнца.

А неземную красоту донести до офиса без жертв не удалось. Ветер безжалостно растрепал каре, превратив каскадную стрижку в воронье гнездо. Реагенты, щедро рассыпанные на тротуарах для борьбы с гололедом, выступили белыми пятнами на носах черных сапожек. Ксюша купила их в начале сезона, но ни разу не надевала, предпочитая бегать в удобных уггах. Но платье требовало более изящной обуви, и вот теперь сапоги не выдержали столкновения с московской зимой. Да еще шустрый «запорожец» окатил Ксюшу подтаявшим снегом в двух шагах от крыльца офисной высотки. Пуховик и сапожки оказались заляпаны грязью. Мокрая курица – и та королева красоты в сравнении с ней. Только бы Влад не увидел!

Под сочувственно‐насмешливыми взглядами сослуживцев Ксюша проскочила через проходную, пересекла этаж и юркнула в спасительный лифт, на ходу снимая пуховик и оставаясь в платье. Хорошо, хоть оно не пострадало!

Двери уже закрывались, когда в щель просунулся мужской портфель. Лифт снова открылся, и растрепанная, в замызганных сапогах со следами от соли Ксюша предстала взору одетого с иголочки Влада. Вот уж кто всегда выглядит безупречно – хоть на красную дорожку, хоть на обложку мужского журнала. Даже черные туфли у него начищены до блеска, как будто он, миновав тротуары, телепортировался из своей квартиры прямиком в офис.

– Доброе утро! – широко улыбнулся начальник, а затем изумленно вздернул бровь: – Ксения? Да вас снова не узнать!

Не так она себе представляла свой триумф! И почему Влад увидел ее в такой дурацкой ситуации? В одной руке – грязный пуховик, в другой – сумка с ноутбуком. На голове – воронье гнездо, и нет даже свободной руки, чтобы пригладить волосы.

Влад деликатно проигнорировал беспорядок у нее на голове и с интересом скользнул взглядом по новому платью.

– А вам идет ретростиль.

Ксюша так и просияла. Зря она не послушалась бабушку раньше и не носила платьев.

– Вы прямо как девушка из прошлого, – добавил начальник и взглянул на часы.

Издевается, поникла Ксюша. Инга‐то вся из себя модная и современная, не зря Влад выбрал ее. А бабушкина мода безнадежно устарела. Ею только дедушек клеить, а не такого стильного мужчину, как ее начальник.

Ксюша не могла дождаться, чтобы выскочить из лифта. Когда уже он остановится?

Словно отвечая ее желанию, лифт зловеще заскрежетал, как узник ржавыми кандалами, и завис между этажами. Мигнул свет, качнуло пол. Влад торопливо понажимал кнопки и резюмировал:

– Застряли.

Кнопка диспетчера не реагировала, мобильники не ловили сеть.

– Что же теперь делать? – запаниковала Ксюша.

– Ждать. – Влад поставил портфель, прислонился к стенке лифта и уставился Ксюше под ноги.

Ксюша сто раз мечтала, что застрянет с Владом в лифте и он наконец‐то обратит на нее внимание и хотя бы запомнит ее имя. И вот ее мечта осуществилась, но обернулась полным фиаско.

– У меня сегодня какой‐то день неудачный, – нервно выпалила Ксюша, оправдываясь за испачканную, в белых разводах от соли, обувь. – Машина облила, теперь вот лифт сломался.

– А мне кажется, что у меня сегодня, напротив, очень‐очень хороший день, – признался Влад, глядя на нее искрящимися голубыми глазами.

Что‐то было в его голосе, какой‐то многозначительный намек, какое‐то непроизнесенное вслух признание. Словно он был рад этому их внезапному плену, этой неожиданной близости… При этой мысли пол под ногами Ксюши качнулся, и ее бросило в объятия Влада. Нет, это всего лишь лифт ожил и двинулся вверх, грохоча и стеная.

Сверху донеслись возмущенные голоса сослуживцев.

– Да что же такое? Сколько можно ждать?

– Кто‐то решил развлечься, – со знанием дела хохотнул мужской голос, в котором Ксюша узнала Никиту.

Кабину снова ощутимо тряхнуло, и Влад, не удержавшись на ногах, сполз на пол, а сверху упала Ксюша, чувствуя, как задралось платье. Она в панике завозилась, пытаясь встать, и в этот миг двери лифта со злорадным скрипом разошлись, являя сослуживцам занимательную картину – Ксюшу верхом на сидящем начальнике.

– Это не то, что вы подумали, – пролепетала Ксюша, поднимаясь на ноги.

Отлично! Ее унижение было бы неполным, если бы свидетелями ее позора не стали Аллочка, Вероника и Никита.

– Все в порядке, мы просто упали, – безо всякого стеснения прокомментировал Влад, выходя вслед за Ксюшей из лифта.

– Ксюша? – раздались удивленные голоса коллег. – Да тебя не узнать!

– Одерни юбку, детка, – фыркнула Аллочка, скользнув по Ксюше ревнивым взором – как красотка на красотку.

А Ксюшу обступили Вероника и Никита, наперебой расспрашивая, почему она в платье, с чего вдруг решила изменить прическу и что, собственно, произошло в лифте. Влад под шумок скрылся.

Тем временем Аполлинария занялась поисками Михаила.

Раньше, чтобы выяснить что‐то о человеке, пришлось бы отправиться в адресное бюро. Сейчас было достаточно подключиться к Интернету и забить имя в поисковик. И почему Аполлинария не сделала этого раньше?

Поисковый сайт выдал ей несколько страниц молодых парней, которые никак не могли принадлежать ее Мише. Она сократила поиск до Иркутска – следы Миши терялись там. Но Интернет, с легкостью выдавший ей подноготную Стаса Горностаева и Кристины Лихолетовой, на этот раз оказался бессилен. Стоит ли удивляться? Ведь Аполлинарии Матвеевны Ветровой в соцсетях тоже не было.

Что ж, придется действовать по старинке. Аполлинария забила в поиске название летного училища, в котором учился Миша в Москве. Пару раз она приезжала к нему после занятий и помнила двухэтажное серое здание с двумя крыльями, как у самолета. После того как Миша уехал из Москвы, она порывалась съездить в училище и расспросить его друзей, но Фрося отговорила ее, напомнив про девичью гордость. И вот теперь Аполлинария, затаив дыхание, смотрела на результаты поиска на смартфоне. Столько лет прошло – училище могло и закрыться…

Поиск затянулся, и экран смартфона погас, переключившись в спящий режим. Неужели опять неудача?

Она нервно потыкала в кнопки, вызывая телефон к жизни, и подпрыгнула от радости, увидев ссылку на официальный сайт училища. Открыв страницу, Аполлинария жадно уставилась на фотографию здания – оно было тем же самым, каким она его запомнила пятьдесят пять лет назад. Оставалось надеяться, что в архивах сохранились сведения о выпускниках и ей удастся узнать адрес Миши. Конечно, вряд ли он по‐прежнему живет по тому же адресу – столько лет прошло! Но это какая‐никакая, а уже зацепка.

Пока она одевалась, по телевизору в популярном ток‐шоу обсуждали тему вечной молодости. На экране блистала ухоженная зрелая красавица лет сорока с уложенными в затейливую прическу платиновыми волосами. Отвечая на вопрос ведущего, в чем секрет молодости, она мягко улыбнулась:

– В любви, конечно.

Публика разразилась аплодисментами, Аполлинария мысленно поставила красавице высший балл, но не поверила в ее искренность ни на секунду. На неподвижном от ботокса фарфорово‐белом лице улыбались только губы, а в глубине небесно‐голубых глаз плескался беспредельный ужас перед грядущей старостью.

Выключив телевизор, Аполлинария выскочила из дома. Училище находилось на другом конце Москвы, и она зашагала к метро. Падал снег, и ей казалось – это хороший знак. Сегодня она выяснит правду, которая не давала ей покоя все эти годы. Она разыщет Мишу, представится внучкой Аполлинарии, расскажет, что бабушка вспоминала его всю жизнь, и потребует ответа – почему Миша тогда уехал, бросив ее?

Спустившись в метро, она по привычке приложила социальную карту пенсионерки и прошла через турникет. Однако внезапно дорогу преградил суровый контролер.

– Ваш проездной, девушка.

– Пожалуйста. – Она спокойно протянула социальную карту.

– Осетрова Аполлинария Матвеевна, – со странным выражением уточнил мужчина, разглядывая карту.

– Да. А в чем, собственно, дело?..

– У бабушки карту взяли? – строго спросил контролер.

Аполлинария осеклась. Вот она растяпа! На карте была фотография ее семидесятилетней. Как же теперь выпутываться?

Пришлось, краснея, выслушивать отповедь контролера. Еще и карту отобрали, и штраф за безбилетный проезд выписали. Аполлинария чуть со стыда не сгорела! Забрав квитанцию на штраф, она оплатила одноразовый проездной и спустилась в метро. Всю дорогу переживала и вспоминала строгий взгляд контролера. Потом нервно хихикнула, подумав, как бы попыталась ему объяснить, что на фото – она сама. Сидящий напротив парень с интересом уставился на нее и затем подсел поближе, завел разговор.

К счастью, следующей была ее остановка, и Аполлинария выскочила из вагона, избежав знакомства.

– Таким образом, в своем дизайн‐проекте «Кофейный век» я совместила два времени – прошлое и настоящее. Современный стиль кофейни и предметы советской эпохи, из молодости наших бабушек. – Волнуясь, Ксюша закончила презентацию дизайн‐проекта кофейни и замолчала в ожидании вердикта Влада.

В переговорной, кроме начальника, собрались все ее коллеги – загоревшие и отдохнувшие после новогодних каникул. По их лицам Ксюша не могла понять, какого они мнения о ее первом большом проекте, и жутко занервничала.

– Бабушек! Кому это нужно? – закатила ярко накрашенные глаза Аллочка. – Можно подумать, бабки ходят в кафе!

– Моя бабушка ходит, – краснея, возразила Ксюша. – И она говорила, что чувствует себя неловко в современных заведениях. Даже стесняется туда заходить.

– Так ты придумала кофейню для своей бабушки? – насмешливо уточнил Никита.

Ксюша затравленно посмотрела на начальника. Влад молчал, продолжая изучать визуализацию проекта на Ксюшином ноутбуке.

– Конечно, никто и не ждал от тебя прорыва, – ядовито протянула Аллочка, и у Ксюши сердце ухнуло вниз.

Не справилась! Не смогла! Зазря просидела над проектом и обманула доверие Влада.

– Ты поэтому так вырядилась, Ксюша? – Аллочка окинула презрительным взглядом ее коричневое платье в горошек. – «Кофейный век», платье из бабушкиного сундука…

Больше всего на свете Ксюше сейчас хотелось провалиться сквозь землю, чтобы не видеть разочарованного взгляда Влада. «Уволюсь», – решила она. После такого грандиозного провала она больше не сможет работать в бюро.

У нее перед глазами все поплыло, и зазвенело в ушах от напряжения. Как сквозь вату, до нее донесся голос Влада.

Ксюша подняла взгляд на начальника, не расслышав, что он говорит. Влад улыбался, и Ксюша занервничала еще больше. Что она пропустила?

– Простите? – кашлянула она.

– Поздравляю, Ксения, – повторил Влад. – Проект отличный. Особенно учитывая, в какой срок его пришлось делать.

Ксюша во все глаза смотрела на Влада, не веря, что он говорит это всерьез, поэтому она не видела, как от злости перекосило Аллочку.

– Думаете, заказчице понравится? – взволнованно уточнила Ксюша.

– Мне кажется, вам удалось угадать именно то, что она не смогла сформулировать сама, – кивнул Влад. – Сочетание душевности, семейных традиций и кофейной тематики. Мы представим ей проект на днях, только доработаем детали. Я лично буду его курировать.

Ксюша вспыхнула, ведь это означает, что им с Владом предстоит совместная работа. О таком она даже и мечтать не могла!

Как во сне, она собрала эскизы, забрала ноутбук и вышла в коридор вслед за коллегами. У кабинета ее поджидал Никита.

– Классный проект, Ксюш! – Он пристально взглянул на Ксюшу, задержавшись на талии и груди, подчеркнутых кроем платья. – И это платье тебе очень идет.

– Спасибо. – Она попыталась проскользнуть к себе, но Никита не пустил.

– А что ты, Ксюша, делаешь сегодня вечером? – бархатным голосом сердцееда поинтересовался он.

Ксюша пораженно застыла. Раньше Никита никогда не обращал на нее внимания, а теперь его интерес был совсем некстати.

– У меня бабушка! – нервно выпалила она.

– Болеет? – участливо уточнил парень.

– Еще как, – закивала она. – В маразм впала.

– Альцгеймер все‐таки нагнал старушку? – посочувствовал Никита.

– Считает, что ей опять двадцать пять, – пожаловалась Ксюша. – На дискотеки рвется, приходится дома запирать.

– Бедная старушка! – покачал головой парень. – Ладно, Ксюшка, может, как‐нибудь в другой раз…

Ксюша заскочила в кабинет и подперла спиной дверь – на случай, если Никита вернется.

В летное училище Аполлинария прокатилась напрасно. Когда она объяснила в деканате, что ищет сведения о выпускнике пятидесятипятилетней давности, пухленькая молоденькая секретарша подняла ее на смех.

– Так ему же лет восемьдесят сейчас!

– Семьдесят восемь, – поправила Аполлинария.

– А я о чем говорю, древний старикан! Если вообще не помер.

Аполлинария, пошатнувшись, ухватилась за край стола. Перед глазами все поплыло. Она запрещала себе даже думать об этом. Больше всего на свете она боялась узнать, что Миша умер. Тогда она больше никогда не сможет увидеть его и расспросить, что же произошло в ту зиму, когда он ее оставил.

– Эй, тебе плохо? – Секретарша с сочувствием поднялась из‐за стола, и Аполлинария заметила у нее животик, туго обтянутый шерстяным платьем. – Ты тоже беременная? – Она заботливо усадила ее на свободный стул и налила стакан воды.

Аполлинария нервно усмехнулась. Только этого не хватало! А вслух солгала:

– Три месяца уже.

Как она и предполагала, теперь секретарша выслушала ее с большим вниманием. Аполлинария сочинила, что ищет своего дедушку, который уехал от бабушки, не зная, что она беременна. Секретарша прониклась к ней еще больше, но помочь ничем не смогла.

– Может, сохранились какие‐то архивные сведения? – спросила Аполлинария, не желая мириться с неудачей. Ей хотя бы узнать адрес Мишиной прописки – она ведь знала только, что Миша родом из Калуги, но в гостях у него никогда не была. А в Москве он жил в общежитии от училища. – Или адрес, куда его направили, в Иркутске.

Беременная секретарша с сожалением покачала головой.

– Не‐а, такое старье не храним. Забей ты на своего дедушку. Его, наверное, уже и на свете нет. Лучше себя да ребенка побереги – нечего в мороз да гололед по городу мотаться.

Аполлинария поблагодарила за заботу, пожелала девушке здоровья и понуро вышла из училища, остановилась на крыльце. Мимо сновали студенты – шла зимняя сессия. Но даже парни за эти годы изменились – как‐то измельчали, носили другую форму, на ходу курили и говорили по мобильникам.

– Девушка, вам помочь? – игриво окликнул ее один из студентов. – Вы какая‐то потерянная…

Аполлинария покачала головой и сбежала с крыльца. У нее больше не было идей, где искать Мишу. Не к частному же детективу обращаться?

Она побрела в сторону метро под падающим снегом, когда позвонила Ксюша. Внучка счастливо доложила, что защитила дизайн‐проект и начальник ее похвалил.

– Какая ты у меня умница, Ксюшечка, – похвалила Аполлинария и уточнила: – А начальник у тебя вроде холостой?

Теперь, когда внучка разобралась с работой, и о личной жизни пора задуматься.

– Ба, не начинай! – вспыхнула Ксюша. – И хватит уже меня сватать! Все, мне работать надо.

Ксюша отключилась, а у обочины притормозила черная иномарка.

– Девушка, вас подвезти?

Водителю пришлось окликнуть ее несколько раз, прежде чем она поняла, что он обращается к ней. Какая же она девушка? Аполлинария горько усмехнулась и взглянула на водителя иномарки. Красавец лет тридцати мог бы составить конкуренцию Стасу Горностаеву на телеэкране. Наверное, такими же были древнерусские витязи – белокурые, синеглазые, крепкие, сильные.

– Вы не подумайте, я не маньяк какой. – Он открыто улыбнулся ей.

Конечно, он не маньяк. Уж разбираться в людях за семьдесят пять лет она научилась. А вот в женихи для Ксюши вполне годится, мелькнула мысль. Надо же подстраховаться на случай, если со Стасом у внучки ничего не выгорит.

Решившись, Аполлинария шагнула к машине и назвала адрес. Хотя ехать было далеко, мужчина согласился ее отвезти. На пассажирском сиденье она заметила томик рассказов Аркадия Аверченко и мысленно поставила кандидату пять баллов за интерес к классике.

Взяв книгу в руки, она села в машину.

– Меня Алексей зовут, – представился мужчина, выезжая на дорогу. – А вас?

– Полина, – представилась она и погладила истертый переплет книги. Издание было советским, у нее было такое же. – Любите читать, Алексей?

– Очень! – оживился он. – Обожаю читать анекдоты, эсэмэски и этикетки.

Аполлинария в недоумении покосилась на водителя.

– Шутка! – весело провозгласил Алексей.

– Смешно, – угрюмо оценила она и положила книгу в карман на дверце.

– Вообще‐то мне приходится много читать деловой литературы. Но я стараюсь найти время и для души. Вот Аверченко читаю.

– И как, нравится?

– Круче, чем «Камеди Клаб», – с восторгом заметил он.

– А деловую литературу для бизнеса читаете? – сменила тему она. – Кстати, чем вы занимаетесь?

– У меня свое дело, – с гордостью поведал Алексей. – Помните, у Пушкина? «Наш век – торгаш, в сей век железный без денег и свободы нет». С тех пор ничего не изменилось.

«Какой образованный молодой человек! Пушкина любит, Аверченко читает», – растрогалась Аполлинария, а вслух спросила:

– И что же у вас за дело?

«Хорошо бы, турагентство или кафе», – размечталась она.

– Бюро ритуальных услуг. Гробы там всякие, венки, кресты… – спокойно перечислил он.

Аполлинария закашлялась. Такой зять, безусловно, полезен в ее возрасте, но не хотелось бы, глядя на него, всякий раз думать о кладбище.

– Вас это шокирует? – огорчился он. – Понимаю, бизнес своеобразный, но не всем же устраивать людям праздники, кто‐то должен заниматься и скорбными делами. Мне тоже поначалу было не по себе, а потом привык. Знаете, как говорят: пессимист видит на кладбище кресты, а оптимист – плюсы.

– И как бизнес, процветает? – выдавила Аполлинария.

– Старушек на наш век хватит! – оптимистично заметил молодой гробовщик.

– Это точно, – промямлила она. Вот только ей самой совсем не хотелось пополнить ряды его клиенток.

– Полина, вы так побледнели… – Алексей притормозил на светофоре и с виноватой улыбкой повернулся от руля к ней. – Простите меня, я, пожалуй, переборщил. Это была шутка.

– Про старушек? – Аполлинария непонимающе заморгала.

– Про гробовой бизнес.

– Так вы не?..

– Нет‐нет, что вы! На самом деле у меня два магазина в Москве… Вот, это вам подарок в честь знакомства. – Алексей жестом Деда Мороза достал с заднего сиденья коробку в блестящей упаковке с бантом.

– Надеюсь, там не игрушечный гробик? – Она с подозрением покосилась на сюрприз.

– А вы девушка с юмором, – хохотнул водитель, – мы с вами подружимся. Ну же, открывайте!

– Вообще‐то не стоило, Алексей… – засомневалась она.

– Берите, берите, – настоял он, – это от всего сердца.

– Ну если от всего сердца, то это очень любезно с вашей стороны, Алексей, – польщенно сказала Аполлинария, торопливо развязывая бант. Она уже лет сто не получала подарков от мужчин, Стас не подарил ей вчера даже цветочка, и сейчас сердце забилось в радостном предвкушении.

Внутри оказалось изящное карманное зеркальце.

– Какая прелесть! – воскликнула она.

– Вы еще самого главного не видели! – самодовольно заметил Алексей.

Аполлинария открыла зеркальце и вскрикнула. Из отражения на нее таращилась перекошенная образина с огромным носом и впавшими щеками, в которой Аполлинария с трудом узнала себя. Но не себя молодую, а себя прежнюю. Ведь предупреждала ее Ксюша, что в любой момент она может превратиться обратно в старуху. Кажется, превращение уже началось! И она стала еще старее и уродливей, чем раньше! Аполлинария в панике ощупала щеки и нос, и услышала заливистый смех Алексея.

– Впечатляет, правда? – хохотнул он.

– Так это… – протянула Аполлинария, чувствуя, как внутри закипает обида.

– Кривое зеркало.

– Вы торгуете кривыми зеркалами? – не поверила она, отодвигая от себя подарок. Кажется, подобной штукой Шамаханская царица в детском мультике мучила русских красавиц, чтобы собрать их слезы и обрести вечную молодость. Видя себя в зеркале древними страхолюдинами, красавицы ревели белугой.

– И не только. У меня много разных приколов. Испугались?

– А вы хотели меня испугать? – Аполлинария строго взглянула на хулигана. От подобного взгляда в школе смирели даже самые отчаянные сорванцы, но молодой бизнесмен ничуть не смутился.

– Я хотел вас развеселить. Что, разве не получилось?

Ей вспомнились дурацкие игрушки, которыми ее пугали школьные хулиганы. Как‐то, нащупав в своей сумке резиновую змею, Аполлинария чуть не отдала концы со страху. А пластмассовый таракан, обнаруженный в бутерброде, на несколько дней отбил аппетит. Но больше всего ее трясло, когда в красивой обертке конфеты, оставленной на ее учительском столе накануне 8 Марта, обнаружилась тошнотворная коричневая кучка. Одно утешение – что она не была натурального происхождения.

– И что, такие штуки пользуются спросом? – хмуро спросила она.

– Еще каким! – горячо заверил Алексей. – Приколы всегда в моде. И на подарки берут, и над друзьями пошутить.

– И над учителями… – мрачно заметила Аполлинария.

– Не может быть! – с восторгом ахнул Алексей. – Вы – учительница?

– Сорок лет в школе отработала, – похвасталась она, прикусила язык и поспешно поправилась: – Сами понимаете, с детьми один год идет за десять.

– Полина, вы необыкновенная девушка! Наверное, все ученики в вас влюблены, вот и не знают, чем бы привлечь ваше внимание.

«Скорее они мечтали, чтобы меня хватил кондратий!» Аполлинария мельком глянула на свое отражение в окне и усмехнулась про себя. Она давно забыла, каково это, когда ученики смотрят на тебя как на красивую женщину. В последние годы работы в школе для детишек она была старой развалиной по кличке Тортилла, над которой не грех посмеяться. Авось вконец развалится и не будет мучить правилами русского языка и сочинениями по Гоголю.

– Дайте угадаю, – не унимался Алексей, – что это было? Пакет‐взрывалка? Подушка‐пердушка? Рука мертвеца?

– Змеи и тараканы, – призналась Аполлинария, стыдливо умолчав о неприличной конфете.

– Представляю, сколько было визгу! – обрадовался поставщик приколов.

А сколько было валидолу, угрюмо добавила она про себя.

– А как вы начали этим заниматься? – полюбопытствовала Аполлинария, гадая, из какого цирка сбежал ее новый знакомый. – Вы не клоун случайно?

– Почти угадали, – просиял Алексей. – Я в прошлом акробат.

Вот откуда его стать и физическая крепость, поняла она.

– Но получил травму, и из цирка пришлось уйти, – признался он. – Захандрил я тогда конкретно, я ведь больше ничего не умел, как жить дальше – не представлял. Ну ребята наши, клоуны и дрессировщики, решили меня подбодрить, приехали ко мне домой с тортом и бутылкой виски. В торт вставили свечи, которые невозможно задуть, а бокал виски подменили на непроливайку. Я уж на свечи дул‐дул, чуть все мозги не выдул – а мужики только гогочут. Схватился за бокал – и ни капли выпить не могу. Сначала я на них обиделся, а потом меня осенило, чем можно заняться.

– И с тех пор вы надуваете других, – закончила Аполлинария.

– Я несу людям смех и радость, – поправил ее водитель. – И, в отличие от ёлочки, прошу заметить, круглый год!

– А будущей супруге вы тоже собираетесь нести смех и радость? – опасливо уточнила Аполлинария. – Будете подкладывать пластмассовых тараканов в суп и резиновую змею в кровать?

– Сейчас модно подкладывать в суп отрубленный палец, а в кровать – меховые наручники, – доверительно сообщил Алексей.

Аполлинария дрогнула, представив такую веселенькую перспективу для Ксюши. Пожалуй, надо смываться.

– Можете остановить у метро? – попросила она.

– Полин, ты чего, обиделась? – расстроился он. – Ты мне так понравилась. Давай в кино сходим?

Аполлинария дрогнула, представив, на какую дурацкую комедию он может ее затащить.

– А хочешь в цирк? – не отставал тот. – У меня там знакомые.

– Спасибо, мне на сегодня уже хватило, – отчеканила она, удрученно озираясь. Они попали в самый центр пробки и со всех сторон их подпирали другие автомобили. Даже до тротуара не доберешься!

– А я ведь жениться хочу, – разоткровенничался бизнесмен. – Ремонт заканчиваю, хозяйка мне в дом нужна… У тебя паспорт с собой?

– Только пенсионное.

– Ха‐ха, смешно. Пойдешь за меня, Полин?

Машина резко дернулась с места, в багажнике что‐то мерзко захихикало, словно там корчился от смеха пленный гоблин.

– Кто там у тебя? – дрогнула Аполлинария, вывернув шею.

– Да это мешки со смехом, везу со склада в магазин. – Алексей ударил по газам и выругался на какого‐то горе‐водилу.

От резкого торможения раскрылся бардачок, и на колени Аполлинарии выпала оторванная человеческая рука в потеках крови. Она взвизгнула и отшвырнула ее, рука плюхнулась под ноги Алексею. «Все‐таки маньяк!» – ужаснулась Аполлинария. Это же надо было так ошибиться! Надо срочно бежать!

Она навалилась на дверь, но та не тронулась с места. Заблокирована!

– Вот она где! – Маньяк‐шутник поднял руку и положил на приборную панель. – А я ее везде ищу. Познакомься, Полина. – Он повернулся к ней и протянул оторванную руку. – Это моя правая рука.

Аполлинария учащенно задышала, в панике глядя на маньяка, и вжалась в сиденье. Погибнуть в расцвете лет, во время второй молодости, от рук маньяка, оставить Ксюшу сиротой – что может быть печальнее? Вот тебе и нашла внучке жениха!

– Полин, – хихикнул сумасшедший, – ну ты как маленькая! Руку мертвеца никогда не видела?

Страшная рука с черными заостренными когтями потянулась к ее лицу, и Аполлинария провалилась в удушливую темноту.

– Эй, ну ты чего… – как сквозь вату доносился до нее голос маньяка. – Совсем шуток не понимаешь. Она же резиновая… Ну давай, очнись!

Страшная рука мертвеца хлестнула ее по щекам, а потом рванула ворот пальто, расстегивая пуговицы. Почувствовав грудью могильный холод, Аполлинария пришла в себя и подпрыгнула на сиденье.