Текст книги "Время библиоскопов. Современность в зеркале книжной культуры"

Что бы такого ещё сотворить с книжками? – вопрос, который явно не даёт покоя программистам с задатками литераторов. Современный уровень развития техники и электроники позволяет превращать книги в интерактивные приложения. Причём уточним: это не видеокниги и не анимированные книги, а мультимедийные продукты новейшего образца. Специалисты уже придумали для них обобщающее обиходное название – виртуальные памятники.

Одно из таких приложений «Apple AppStore» сделано в 2011 году знаменитым британским издательством «Penguin» на основе романа русско-американской писательницы Айн Рэнд «Атлант расправил плечи». Помимо полного текста произведения, здесь содержится уйма всяких материалов, скромно именуемых добавленным (или обогащенным) контентом: биографические данные, интервью с автором, его публичные выступления, аудиозаписи, архивные документы, рецензии, читательские отзывы. В буквальном смысле: мир писателя на ладони. Продукт получил престижный приз «За инновации в издательском деле» от форума цифровых технологий «Digital Book World Conference».

Аналогичное мобильное приложение сделано из культовой поэмы Томаса Элиота «Бесплодная земля» от издательства «Farber»: сам текст произведения плюс аудиозаписи разных исполнителей, фрагменты рукописи, критические отзывы, интервью, фотогалерея. Не так давно вышла также интерактивная версия романов о Гарри Поттере: более 200 анимационных иллюстраций, озвучка многих эпизодов, авторские комментарии, отзывы фанатов, онлайновые квесты…

Изучив достижения иностранцев, призадумались и россияне. Какую книгу сделать виртуальным памятником? Конечно, «Войну и мир»! В 2015 году Школа лингвистики «Высшей школы экономики» совместно с компанией «Samsung» и Государственным музеем Льва Толстого создали мобильное приложение «Живые страницы». Четырёхтомную эпопею снабдили системой навигации и лексического поиска, дополнили комментариями и инфографикой, оснастили викторинами и интеллектуальными онлайн-играми. Причём за подсказками можно обращаться не только к справочникам, но и к «френдам» в соцсетях. Можно также следить за переплетениями сюжетных линий, анализировать взаимодействия персонажей, уточнять датировку, соотносить романные события с историческими, вести их летопись и «нанизывать» на хронологическую ось (таймлайн). Но это не предел замысла: чуть позже приложение дополнили визуальными графами отношений толстовских героев в формате соцсети и проекцией текста на географическую карту.

Как можно оценить такой эксперимент? С одной стороны, хотелось бы видеть в нём органический сплав художественной литературы и компьютерной технологии, гармонию слова и «цифры», вербальности и виртуальности. Произведение вроде бы превращается здесь в многопользовательский гаджет, демонстрирующий всю художественную мощь текста и всю масштабность писательского таланта. Но, с другой стороны, тут происходит очередная неявная, но принципиальная подмена: исходный авторский замысел замещается придумками программистов и фантазиями веб-дизайнеров. В результате даже при полном сохранении текста романа мы имеем сложносочинённый, мастерски сделанный, технически совершенный продукт, но… не «Войну и мир». Получаем некое квазипроизведение с «обогащенным контентом», но выхолощенным смыслом. Хотя, как бы там ни было в плане оценок, Толстой бы точно обалдел! А насколько культуросообразен такой виртуальный памятник и зарастёт ли к нему народная тропа – выясним лет через десять.

* * *

В романе Марка Твена «Янки при дворе короля Артура» американец XIX века показывает средневековым людям газету – и они забрасывают его вопросами: «Что это за странная штука? Для чего она? Это носовой платок? Попона? Кусок рубахи? Из чего она сделана? Какая она тонкая, какая хрупкая и как шуршит. Прочная ли она и не испортится ли от дождя? Это письмена на ней или только украшения?»

Кабы не случилось так, что цифровая эра станет началом нового средневековья – и лет через сто аналогичные вопросы будет вызывать печатная книга. Хотя по здравом размышлении такое вряд ли случится, поскольку последующим поколениям будут так или иначе знакомы предметы прошлого, а Твен описал обратную ситуацию. Но вот смогут ли наращивание визуального потенциала, расширение функций, совершенствование материальных носителей компенсировать тотальную деградацию содержания? Диктат формата требует новых свершений и новых жертв. И как бы не вышло так, что нашим потомкам достанутся книги… вообще без текстов, зато на супернавороченных гаджетах.

Глава 2. Косынки в воздухе и доктор Хаус в раю. Модные тенденциикнижного дизайна

Какие надежды ты сам возлагаешь на свои книги, развёртывая их то и дело, и обрезая их, и умащивая шафраном или кедром, и кожей их одевая, и застёжки приделывая, как будто ты и впрямь собираешься что-то из них извлечь?

Лукиан «Неучу, который покупал много книг»

 
…Там кипа книжек рядом
Любимейших лежит;
Их переплёт не златом,
А внутрь добром блестит.
 

Кондратий Рылеев «Друзьям»

Наряду с новейшими книгоиздательскими форматами, можно говорить об актуальных тенденциях книжного дизайна, творческих экспериментах и особой моде в оформлении печатных изданий.

Начнём с того, что такая мода существовала фактически с того момента, когда книгопечать стала массовой. Однако, в отличие от современности, прежде отношение к украшательству книг было двояким, чаще недоверчивым, а то и вовсе скептическим. «Печатный каждый лист быть кажется святым», – утверждал баснописец Иван Дмитриев. И это было если не догмой, то неким общим убеждением просвещённых людей XVIII–XIX веков.

Внешнее оформление должно отражать, а не подавлять содержание. Идеальный образ книги – в гармонии её внешнего облика и смыслового наполнения. Ещё в древнерусском сборнике изречений «Пчела» содержится упрёк тем, кого прельщает в книгах не столько чтение, сколько тонкость пергамента и краса букв. О том же и взятое в качестве эпиграфа стихотворение Кондратия Рылеева: «…переплёт не златом, а внутрь добром блестит».

Примерно в том же ключе думали и европейцы. В Париже в 1759 году имела большой успех книга маркиза Луи Антуана Караччоли «La Livre a la Mode», оформление и содержание которой высмеивало распространённую тогда моду на разноцветные страницы, вычурные шрифты, пышное убранство корешков, избыточные украшения обложек и нелепые салонные игры с книгами наподобие карточных. На русский язык это издание было переведено только в 1789 году с названием «Модная книга», но тоже было принято на ура.

Знаменитый издатель и журналист эпохи Русского Просвещения Николай Новиков в сатире «Каковы мои читатели» (1770) выводит образ читателя Нелепа, которому более всего нравится, что журнал «печатан со украшением».

Два года спустя русский журнал «Живописец» опубликовал Письмо Щеголихи (его автором считают драматурга Дениса Фонвизина), которая обращается к издателю с просьбой напечатать цветными буквами «Модный женский словарь». И подкрепляет просьбу вдохновенным обещанием: «Мы бы тебя до смерти захвалили». Читающая публика хохотала от души.

Видеть прекрасно изданною пустую книгу так же неприятно, как видеть пустого человека, пользующегося всеми материальными благами жизни.

ВТ. Белинский

В 1810 году литературный критик Николай Страхов издал книгу «Мои петербургские сумерки», где, возможно, впервые в российской типографике был использован синий шрифт. Согласно замыслу, цвет текста отражал душевное состояние автора и передавал атмосферу написанного. Но современники не вполне поняли сей творческий «мессидж» и не спешили рукоплескать типографскому чуду. Журнал «Цветник» язвительно сравнил его со «щеголем с голубою манишкою или с голубым на шее платком», однако справедливо предрёк Страхову армию наивных подражателей.

Не симпатизировали истинные ценители книг в позапрошлом веке и бездумным «собирателям редкостёв» вроде Якова Березина-Ширяева – обладателя сколь огромной, столь же и бессистемной библиотеки. Предметом его особой гордости был оттиск статьи, напечатанной в единственном экземпляре на цветной бумаге и содержащей на пятнадцатой странице замену точками слова «неряшеств».

«Вся эта пестрота безобразна», – писал об избыточном книжном декоре Пушкин, очень трепетно относившийся к оформлению своих изданий и предпочитавший печататься «без всяких типографских украшений, состоящих из простых и волнистых линеек, звёздочек и т. п.». Максимум, что позволял изображать как дополнение к тексту, – это скромная виньетка. Доверял безупречному вкусу художника Фёдора Толстого, кисть которого назвал «волшебной».

Есть ещё одно значимое отличие книжной культуры прошлого от современной. Прежде большинство изобретений было направлено на совершенствование самого процесса чтения, сейчас – на трансформацию внешнего облика книги. Так, с XVI по конец XIX века было создано немало разных устройств (англ. book machines) и приспособлений для комфортного чтения и удобного пользования книгами. Вспомним лишь самые известные.

В 1588 году итальянский инженер Агостино Рамелли придумал книжное колесо (book wheel), предназначенное для одновременного доступа к нескольким книгам на библиотечных полках. Правда, машина не была создана – осталась лишь проектом, хотя похожие приспособления впоследствии использовались в монастырских библиотеках.

Последующие изобретения предназначались преимущественно для приватного чтения, индивидуального книгопользования. Например, в XVI веке в обиход вошли вращающиеся кафедры для чтения и письма в публичных и монастырских библиотеках и кафедры для домашнего чтения в постели – изысканно декорированные, но массивные и громоздкие. А в британском музее «Метрополитен» можно увидеть агрегат 1750 года – кресло для чтения (reading chair), сделанное архитектором Дэниелом Либескином. Сидеть на нём надо было лицом к спинке – не очень удобно, зато «прогрессивно».

Книжное колесо

Holloway Reading Stand

В 1890 году американцы выпустили комплексный трансформер для чтения – Holloway Reading Stand, который превращался то в рабочий кабинет, то в обеденный стол. Подставки, держатели, подсветка – всё для того, чтобы читать хоть стоя, хоть сидя, хоть лёжа, соединяя или чередуя чтение с едой. Синтез литературы и кулинарии, пищевая метафора в действии (гл. 9).

Возникали также футуристические проекты «читающих» устройств, некоторые из них в чём-то предвосхитили появление букридеров. Один из таких прогнозов опубликовал в 1935 году американский журнал «Everyday Science and Mechanics». Устройство представляло собой матовый экран с увеличительным стеклом, на который с помощью ручного пульта проецировались изображения книжных страниц – по аналогии с микрофильмами.

В 1977 году американский изобретатель Чарльз Коли запатентовал ещё один «аппарат для извлечения книг» – нечто вроде деревянной доски на пружинах, расположенной поперёк задней стенки книжного шкафа и предназначенной для извлечения книг с полок.

Но всё это, повторим, в более или менее далёком прошлом. Нынче же внимание инженеров и дизайнеров направлено не на чтение как процесс, а на книгу как вещь. Почти все технические и творческие усилия ориентированы не на улучшение качества работы с книгами, а на «вторжение» в их внешнюю форму. И здесь неуёмные фантазии оформителей соревнуются с крутыми разработками программистов и финансовыми аппетитами маркетологов, демонстрируя все достижения и возможности цифровой эпохи. Вот уж где точно «хвалить до смерти»!

В условиях перепроизводства книгопечатной и (шире) полиграфической продукции, в ситуации жёсткой конкуренции на издательском рынке, книга должна притягивать взгляд, заставлять потрогать себя, полистать и даже понюхать. Сейчас едва ли не всякая новая книга – девица на выданье, которую обряжают поярче да позаметнее. В маркетинге возникло понятие «продающие обложки». Раньше создатели книг жаждали прежде всего гармонии формы и содержания, теперь – потребительского интереса. Что только ни делается для привлечения покупателя!

Начнём с «верхней одежды» – обложек. Нынче они делаются не только из бумаги, но также из ПВХ, полиуретана, лавсановой плёнки. В сегменте детской и подарочной литературы выходят книги с дутыми обложками – из толстого картона с воздушной прослойкой, которые так и хочется потыкать пальцем, словно пухлых младенцев. Популярна практика фрагментарного глянцевания обложек – т. н. выборочная лакировка. Блестящие элементы тоже сразу тянет трогать и тереть. Не верите – зайдите в любой книжный и украдкой понаблюдайте за посетителями.

А в 2014 году американское издательство «Riverhead» выпустило роман Чанг-Рей Ли «On Such a Full Sea» – первую в мире книгу в ЗВ-обложке и трёхмерном футляре с объёмными буквами. Тираж составил всего 200 экземпляров из-за сложности изготовления.

Что там Твардовский писал про «запах первой книжки»? Не только косметические каталоги и глянцевые журналы, но уже и книги – комиксы, бизнес-издания, поэтические сборники – выпускаются с ароматизированными страницами. Американцы вообще додумались до «тематических» запахов: рождественские сказки пахнут хвоей, издания о море – водорослями, книги по цветоводству – сиренью и жасмином. Можно прогнозировать появление в ближайшем будущем ещё одного издательского формата – «аромакнига».

Современные издания не только пахнут, но и разговаривают, и поют, и даже светятся. Для детей предлагаются познавательные и развивающие издания с музыкальными и голосовыми модулями – гибрид бумажной и аудиокниги. Есть книги с подвижными элементами (pop up), конвертиками и кармашками, створками и окошками, разрезными листами и даже со страницами-пазлами. Для самых маленьких производят мягкие тканевые книжки (англ. texturized books).

Однако этим уже никого особо не удивить. А вот в 2012 году российское издательство «Рипол КиТ» выпустило экспериментальную детскую серию «Светящиеся книги». Открываешь помеченные особым значком страницы, обработанные специальным составом, держишь секунд двадцать на свету, затем выключаешь свет – и можно читать в темноте. Зачем – это другой вопрос, главное – удивить, заинтересовать, развлечь.

В подтексте всё это, опять же, означает, что «просто» книга, «обыкновенная» книга уже стара и скучна – ей нужен дополнительный функционал для подтверждения социального статуса и доказательства культурной ценности.

Посмотрим теперь на полиграфическое оформление печатных изданий. Здесь парадоксальным образом соединяются два направления – «креатив» и «примитив». С одной стороны, заметно стремление книжных дизайнеров к искусности, изобретательности, изощрённости. Например, возвращается практика художественного окрашивания обрезов. Если прежде она ограничивалась преимущественно нанесением золочёного, серебрёного либо мраморированного напыления на дорогие коллекционные издания, то сейчас книжные обрезы раскрашиваются в самые радикальные цвета и украшаются затейливыми рисунками.

Появление скрытых рисунков на обрезах (англ. fore-edge painting) датируют XVII столетием. Известнейший из старейших образцов – Библия 1653 года, украшенная фамильным гербом, заметным лишь при смещении страниц. Одна из самых обширных коллекций книг с рисунками на обрезах хранится в Бостонской общественной библиотеке США.

Основоположником этого направления считают итальянского художника Чезаре Вечеллио. Большинство же создателей таких рисунков неизвестны – они не подписывали свои имена, работая для частных заказчиков. Из современных мастеров наиболее известны Мартин Фрост и Клэр Бруксбэнк.

Российское издательство «Clever», выпускающее литературную классику для школьников, дублирует на разноцветных обрезах названия произведений. Роскошные рисованные обрезы – в толстенных однотомных изданиях книг Джорджа Мартина «Буря мечей», «Пир стервятников», «Танец с драконами». Причём интересно, что указанное в выходных данных издательство ACT открестилось от этих книг, признав их «самопалом». Может, рисунки выполнялись септонами, присылаемыми трижды в год из Великой Септы Бейелора?..

Однако в целом современный книжный дизайн во власти «цифры». Раньше иллюстрации тщательно вырисовывались ведущими мастерами – теперь ручная техника всё чаще заменяется компьютерным моделированием. Билибиных и конашевичей победил господин фотошоп. Нехватка воображения и мастерства маскируется всяческими изысками.

Актуальны «наивные» рисунки в духе «каляки-маляки», будто выполненные детсадовцами после чтения сказки воспитателем. Популярны «кислотные» картинки и гротескно-утрированные изображения в стилистике комиксов. Востребованы фотоколлажи из готовых изображений в качестве иллюстраций. В фаворе также подчёркнутый минимализм: на обложке только фамилия автора и название произведения.

Причём каждую из этих тенденций при желании можно соотнести с какими-нибудь ультрамодными образцами либо классическими эталонами – и тем самым обеспечить ей полнейшее социокультурное «алиби». Скажем, примитивизм назвать «жизненностью», «натуральностью», а минимализм – ассоциировать с классикой книжного оформления, например, знаменитыми трёхполосными обложками британского издательства «Penguin».

Интернет-сервис «Read Write Think» вообще позволяет создавать красочные обложки для любых существующих или ещё даже ненаписанных книг. Основной вектор – визуальное упрощение; главная цель – внешняя броскость при минимизации усилий.

Упрощение компенсируется количеством, «умножением сущностей». «Писк» книжной моды – несколько разных обложек для одного издания. Этот фокус используется для коммерческого продвижения как развлекательной литературы, так и интеллектуальной прозы. Скажем, роман «Casual-2» Оксаны Робски выходил в четырёх вариантах, а «Санькя» Захара Прилепина – минимум в девяти. Новая «картинка» создаёт иллюзию нового содержания. Кроме того, здесь срабатывает тот же эффект, что и с новыми упаковками пищевых продуктов: визуальный жонгляж способен привлечь разные категории покупателей, расширить целевую аудиторию.

Не менее актуальны кинообложки. Произведение ещё только готовится к экранизации, как уже переиздаётся с портретами актёров и узнаваемыми кадрами. Иногда обложка представляет собой просто перепечатку рекламного постера фильма. Маркетологами доказано, что это заметно повышает продажи.

Аналогичный эффект достигается размещением на обложках заставок компьютерных игр, известных репродукций живописи и портретов знаменитостей. Нещадно эксплуатируя» издателями, многие живописные полотна превращаются в визуальные клише, игровые сюжеты сливаются с книжными, публичные персоны отождествляются с литературными персонажами.

Так, многие любовные романы оформлены в духе романтических картин Бориса Вальехо, а также самими репродукциями его работ. Востребованы полуобнажённость, томные позы, мужские мускулы и женские выпуклости. Порой это настолько гипертрофировано, что обложки кажутся объёмными, чуть ли не трёхмерными.

Обложки литературной классики часто оформляются классическими же картинами: «Мона Лиза» Леонардо да Винчи и «Странник над морем тумана» Каспара Давида Фридриха сделались уже визуальными клише. А ещё – много-много-много Сальвадора Дали и Рене Магритта (например, на книгах издательства «Азбука-классика»). Почему? Во-первых, репродукции эстетически привлекательны, благородны и самодостаточны. Свойства живописи автоматически проецируются на книжные обложки. Во-вторых, такие изображения свободны по авторским правам – значит, можно сэкономить на оплате работы оформителя.

Но, пожалуй, наиболее востребованы современным книгоизданием модельные, музыкальные и кинозвёзды. Киноактёр Дженсен Эклз отлично «прижился» на обложках российской фантастики. Фото Роберта Паттисона – вампира из «Сумерек» – перерисовали на обложку фэнтези Александры Дружининой «Оборотная сторона». Красавчик Джаред Лето из «Реквиема по мечте» перекочевал на обложку романа Степана Мазура «Клятва рода». Колоритным обликом Орландо Блума украшен роман Иара Эльтерруса «Серый смерч». Джош Хартнетт очутился на обложке русского издания «Дамы и единорога» Трейси Шевалье. «Доктор Хаус» Хью Лори из своей больницы попал сразу в «Рай» Василя Барки, а Хейден Кристенсен – даже в «Рай беспощадный» Артёма Каменистого.

Вайнона Райдер и Ума Турман стали «книжными лицами» проекта Дмитрия Глуховского «Метро 2033». Кира Найтли стараниями российских оформителей превратилась в «Лорну Дун» Ричарда Блэкмора, ЭммаУотсон – в «Обречённую» Клаудии Грэй, Натали Портман – в «Невесту Борджа» Джинн Калогридис, Оливия Уайлд – в «Ночную гостью» Юлии Архаровой. Но больше всех не повезло Джонни Деппу и Николь Кидман: первый попал на обложку хрестоматии «Психология террористов и серийных убийц», вторая стала лицом книги Игоря Малюка «Экстремальное порно».

Знаете, что всё это пародийно напоминает? Раннепечатную иллюстрацию, схематизм и условность которой позволяли размещать одно и то же изображение в разных книгах, использовать одинаковые картинки для представления разных сюжетов и персонажей. Выходит, и здесь цифровая эпоха не изобрела, по существу, ничего нового, но изменились цели и смыслы.

Во «Всемирной хронике» Гартмана Шеделя (1493) – наиболее роскошно иллюстрированной энциклопедии по истории и географии своего времени – исследователи насчитали 1809 иллюстраций, для создания которых было использовано лишь 645 гравюр. На портреты 224 королей пошло всего 44 изображения; на портреты 198 преемников апостола Петра и того меньше – 28.

Внимательные и дотошные читатели уже создают интернет-коллекции подобных изображений, а на сайте «Shameless Russian Covers» («Бесстыдные российские обложки») их набралось уже, наверное, на целый альбом. Примеры можно приводить до бесконечности – очевидно одно: многократное тиражирование известных картин и «звёздных» лиц становится основой плагиата книжных обложек (гл. 15). Но претензии по авторским правам здесь чаще всего не предъявляются, поскольку рисунок – не фотография: «просто похож герой» – вот и весь сказ.

Почему так происходит? В основе традиционной эстетики лежит категория прекрасного, связанная с понятиями идеала, совершенства и гармонии. Современная культура основана на постэстетике, основной категорией которой является вторичность, основным принципом – копирование. «Общество традиций» признавало ценность эталона – «общество тенденций» признаёт ценность штампа. Значимым и статусным становится не первоисточник, а его калька. Важен не отдельный экземпляр чего-либо, а количество экземпляров – тираж. Одежда, мебель, продукты питания, книги – всё выпускается в виде серий, линеек, коллекций. Этому же принципу подчиняется и современный дизайн, в котором прочно укоренился «плагиат приёма» – многократное повторение одних и тех же оформительских стратегий, техник, образцов.