Текст книги "Полдня до расплаты"

Оба офицера тут же затараторили, перебивая друг друга:

– Что вы, что вы! Зачем? Не надо! Мы теперь и так поняли, что это за вещь. Да, и специально заскочим в ваш город, чтобы полюбоваться на украшенную стенку вашего замка. Это будет бесподобно! И настоящим сюрпризом для всех любителей прекрасного! А сейчас спешим к столу… Вынуждены! Ведь негоже заставлять наших дам ждать! И вы не задерживайтесь…

Они резво повернулись и собрались убегать, когда охранники, стоявшие рядом и все прекрасно слышавшие, спросили:

– А нам что делать?

– Да что хотите! – отмахнулся майор. – Не мы же вас сюда послали, а Кацки.

Мензари схватил обоих офицеров за рукава и спросил с пристрастием:

– А чего это Борис Кацки опасается? Что я у него и второе панно разберу?

– А что, есть и второе? – округлил глаза майор.

– Не знаю, может, он его где-то припрятал, и если поискать…

– Ох, поищите, Тимош, поищите! – давясь от еле сдерживаемого смеха, выкрикнул подполковник. – Ради сияющих звезд поищите! Он такой, этот Кацки, мог и припрятать.

Офицеры вырвались из рук любителя наскальной живописи и так быстро скрылись в лабиринте коридоров, что это скорей походило на паническое бегство. Но Мензари уже вплотную подступал к охранникам:

– Что, действительно Кацки где-то спрятал второе панно?

Оба стража спокойствия тяжело вздохнули и посмотрели на капитана словно на умалишенного. Но ответ последовал самым спокойным и миролюбивым тоном:

– Да нет, ничего он не прячет. Просто старик нам рыкнул: спуститесь, мол, с офицерами и гляньте, что да как.

– Ребята, – Мензари перешел на заговорщический шепот, – вы ведь меня знаете, я всегда отблагодарю. Так что если вдруг что услышите о второй такой стеночке, то доведите до моего сведения. Хорошо?

– Да, конечно… Обязательно!

– И за мной не заржавеет. Я за такие шедевры отблагодарю по-королевски. Вы только полюбуйтесь на эту красоту!

И капитан вновь стал хвастливо разворачивать только что сложенные огромные изображения. Его остановило паническое восклицание одного из охранников:

– Руперт! Нам же надо остальных пленников развести по камерам!

– Так ведь… – не понял вначале его коллега, но тут же хлопнул себя ладонью по лбу: – Точно! В черную дыру мою память! Как это мы забыли? Бежим!

И даже не извинившись и не попрощавшись, охранники бросились в полутьму коридоров, облегченно при этом вздыхая и радуясь, что им быстро удалось придумать вескую причину для немедленного отхода за ломящиеся от выпивки столы. Ведь находиться возле прекрасных артисток гораздо приятнее, чем выслушивать бред свихнувшегося собирателя каменного мусора.

С неменьшим облегчением вздохнул и довольный Мензари. Затем подошел к группе своих помощников, которые уже догружали второй контейнер, и спросил с сочувствием:

– Согрелись?

Кардон Савеш откинул забрало своего шлема и тяжело вздохнул:

– Еще как согрелись. А если судить по твоему хвастовству, то ты на этом панно погреешься еще больше. Хоть долю-то нам выделишь?

– Поздно, – с показным сочувствием махнул рукой Розен, – уже все поделено и оговорено…

Но капитан его перебил:

– Если ты так жадничаешь, то я выделю премиальные со своей доли, процентов этак… десять!

– Не возражаю! – быстро согласился Розен, а в сторону, но так, чтобы все слышали, проворчал: – Слишком он щедрый, такими деньжищами разбрасывается.

Шутливое хмыканье вырвалось у всех одновременно. Но потом все взоры скрестились на главном координаторе сегодняшних действий. Капитан Мензари начал давать распоряжения:

– Крил, давай на свое рабочее место и проверь, все ли команды доходят с секретного пульта. Николай, ты – в арсенал, подготовь один пулемет на тарели. Думаю, вполне хватит на всякий случай. Гилана, прогуляйся по всем окрестным уровням и проверь: не заснул ли где какой пьяница. Все остальные пока остаются здесь и производят много шума и пыли. Но не потейте слишком, роботы и без вас ускорятся когда надо и завершат погрузку. Главное – чаще отлучайтесь и проверяйте смежные с этим помещения, но делайте это так, словно отлыниваете от работы и страдаете излишним любопытством. Или ищете замаскированное второе панно. Между прочим, это отличная причина для слишком любопытных и дотошных бездельников. А я сделаю первую ходку к кораблю с тремя загруженными контейнерами. По местам!

Через полчаса Матеус вернулся на место сбора, оставив приготовленный пулемет невдалеке в одной из потолочных щелей в готовом состоянии. Шлемофон управления он сложил в вещевой карман скафандра на спине, а в руках держал нечто вроде ломика с лопаточкой на конце.

Возле уложенных столбиков копошился лишь один робот-ходунец, отрывая последние плитки, да сердито прохаживался Станислав Городе.

– Вечно меня одного здесь оставят! – воскликнул он. – Словно я завхоз по никому не нужной плитке.

– Тс, не кричи так! Не то все, кто услышит твои слова, будут еще больше насмехаться над бедным Мензари. А где все остальные? Гилана, между прочим, должна была уже вернуться.

– Сразу видно, что ты только о ней и печешься. Может, еще и ревнуешь?

– Ну… – слегка смутился Матеус – В такой обстановке поводов для ревности и самый эгоистичный мужчина не придумает. Просто удивляюсь ее неповоротливости…

А Гилана в этот момент действительно не решалась даже шевельнуться. Затаив дыхание и присев за покореженным станком на втором уровне, она пристально наблюдала за приближающейся тенью.

Глава десятая

Фигура неизвестного гаибса смотрелась несуразно из-за громоздкого прибора ночной видимости. Где ему удалось разыскать такую устаревшую модель, Гилане было наплевать. Гораздо больше ее интересовало, кто это и что здесь делает в такое неурочное время. Ведь как она ни пряталась, заметить ее не составит большого труда. А значит, надо что-то придумывать как можно быстрей.

Фигура надолго остановилась возле огромного ящика. Видимо, внимание гаибса привлек наваленный в него хлам. Несколько минут тот внимательно изучал и перекладывал трудно различимые остатки каких-то деталей. Но этого времени женщине вполне хватило, чтобы придумать версию для отмазки. Ведь не убивать же незнакомца тем самым сюрикеном, который Гилана любовно нащупывала в нагрудном кармане.

Неожиданно в самом дальнем конце длинного цеха показалась еще одна фигура. Увидев ее, Гилана облегченно вздохнула: Николая Матеуса она узнавала сразу и в любом облачении. И еще одна деталь радовала: он искал конкретно ее. Сразу заметил, что она задерживается, и ринулся на поиски своей возлюбленной.

Войдя в заброшенный цех, бывший лейтенант громко позвал:

– Гилана! Ты где?!

Фигура гаибса резко повернулась на звук, а затем поспешила навстречу Матеусу. Теперь уже Гилана забеспокоилась – мало ли какие у незнакомца намерения – и бросилась за ним следом. Причем постаралась двигаться совершенно бесшумно, словно огромная хищная кошка.

Как ни странно, рассмотрев гаибса, Николай радостно воскликнул:

– О! Ты случайно Гилану не видел?

– Да нет ее в этом цеху, – послышался в ответ юношеский басок Самуэля. – Наверняка где-то гуляет. Я ведь давно здесь… – Молодой Савеш запнулся на полуслове и резко оглянулся, почувствовав легкое прикосновение к локтю. Сзади стояла улыбающаяся женщина и с облегчением переводила дух:

– Прошу прощения, не смогла опознать тебя из-за этого древнего прибора. Где ты его откопал?

Самуэль тоже расслабился:

– Да мне его отец вручил для забавы. Но… испугала ты меня здорово. Совершенно тебя не заметил.

– А я во-о-он за тем станком пряталась. Придумывала оправдание своему бесцельному ничегонеделанию.

Матеус кивком похвалил такую предосторожность и тут же повернулся обратно:

– Поспешим. Всем давно пора собраться возле плиток.

Дальнейшие действия группы прошли строго по плану. Правда, вместо двух заранее намеченных контейнеров Мензари по ходу операции погрузил на борт своего корабля целых четыре, чему больше всех удивился Кардон Савеш:

– Тимош, зачем жадничаешь? Ведь нам эта гадость вообще не нужна, а ты даже две дозы загрузил. А вдруг что не так?

Вся группа в этот момент уже находилась в трюме космояхты и стояла вокруг капитана. Весьма животрепещущий вопрос интересовал многих, поэтому Мензари постарался ответить как можно обстоятельнее:

– Если мы действительно станем неимоверно богаты, то против нас могут применить самые невероятные средства. И вы, Кардон, знаете, как коварны и беспринципны бывают наши враги в вопросах неожиданного нападения. Может, кабрицоги и ладрицеллы нам совершенно и не потребуются, но мне будет спокойнее при наличии такого средства в запасном кармане.

– И не побоишься это средство использовать?

– Если не будет другого выбора – нет!

После такого твердого ответа Станислав Городо, хоть и покивал согласно, со вздохом сказал:

– Лучше этого зверя вообще никогда не будить.

– Предпочтительнее сразу расстреливать тех, кто создает подобные лаборатории, – добавил Розен, на что Крил резонно заметил:

– Создатели этих штаммов и так давно наказаны.

– Создатели – да! – стал горячиться Кардон Савеш. – А вот вдохновители и инициаторы – нет! И именно их в первую очередь надо выставить на суд истории.

Старый политик и миротворец так завелся, что еще несколько минут толкал гневные речи, словно на многолюдном митинге. Вполне справедливый поток негодования прервал появившийся в трюме Эсехон:

– Тимош! Все твои бесценные плитки на борту, и мы теперь можем отпустить ненужных нахлебников по домам.

На последние слова Мензари обратил особое внимание:

– Действительно, ребята, вам пора возвращаться. Но, может, вы передумали и рискнете уйти с нами?

Матеус обвел взглядом своих товарищей, но ни у кого не заметил сомнений.

– Нет, мы останемся. Не хочу, чтобы Эсехон кормил нас скудным пайком. Борис Кацки нас голодом не морит…

– Жаль, – развел руками Кардон. – Но если вы так решили…

– Но мы хотели бы оставить вам еще один сувенир. – Взмахом руки Мензари подозвал к себе своего механического друга: – Эсехон, вмонтируй, пожалуйста, Гилане нашу «зоркую птичку».

Голову женщины деликатно захватили выдвижные манипуляторы, и что-то почти безболезненно кольнуло кожу в нескольких местах. Молодой Самуэль давал пояснения, видимо считая себя докой в этих приборах, а может, и вправду был им:

«Зоркая птичка» – это самое современное и сложнейшее видеозаписывающее устройство. С виду небольшой волосок в брови. Выключатель вводится в мочку уха. Задействовать его можно, нащупав твердый шарик и нажав на него. Кристалл-накопитель информации находится в мочке другого уха и способен хранить в себе до ста сорока часов снятого материала. Камера снимает при любом освещении, хоть в полной темноте. Мы хотим, чтобы вы отсняли для нас самые кровавые кадры и самые неприглядные сцены на рабочих площадках. При надлежащем монтаже и правильных комментариях можно выпустить этот ролик до премьеры фильма и тем самым сорвать весь негативный эффект от показа.

Кардон кивком подтвердил слова сына:

– Так, по крайней мере, мы планируем. А если еще и средства появятся… – он мечтательно прикрыл глаза, – то мы покажем всем этим кровожадным маньякам их истинное место на задворках истории!

Заметив, что старый миротворец вновь начинает заводиться, Мензари стал спешно прощаться:

– Раз остаетесь, то вам действительно пора. Не мешает?

Гилана прощупывала мочки ушей, прислушиваясь к своим ощущениям:

– Да нет вроде… А вашу «птичку» на мне не обнаружат приборы киношников и их охраны?

– Ни за что! – с юношеским энтузиазмом воскликнул Самуэль. – Пока создана только «птичка». Клетку наверняка создать не успели.

– Отлично! – Николай пожал всем гаибсам руки и пообещал: – Для вас мы снимем качественное кино «Полдня до премьеры».

Все товарищи по камере давно спали, когда прибывшие с погрузочных работ «плиточники» осторожно укладывались на свои кровати. Несмотря на жуткую усталость, Гилана шепотом затеяла разговор с Николаем, накрывшись одеялом с головой:

– Тебе не жалко?

– Чего?

– Нашей планетки?

– Хм… Не то слово! Наоборот, я очень рад, что ты мне подбросила эту идею. Если Савеш действительно снабдит свою организацию такими огромными средствами, то это будет самое лучшее вложение капитала. А если еще и нам перепадут… потом когда-нибудь… хоть минимальные крохи, то…

– То что?

– То мы будем самыми счастливыми и невероятно богатыми.

– Значит, ты на меня не злишься? – настаивала Гилана.

– Нисколько! Как можно?! Скорей – горжусь.

И Матеус со всей возможной в их ситуации страстностью принялся целовать свою избранницу.

Глава одиннадцатая

Утром, сразу после завтрака, началась интенсивная работа одновременно на нескольких съемочных площадках. Самой неприятной неожиданностью для пленников стало неприкрытое хамское отношение к ним со стороны гаибсов-артистов. То ли они выпили накануне слишком много алкоголя и теперь страдали жутким похмельем, то ли не выспались после затянувшейся попойки, но относились звезды большого экрана к своим бесправным коллегам, как к скоту. Некоторые жесты и высказывания до этого не позволяли себе даже охранники, которые, по всеобщему мнению, признавались потомственными садистами и вульгарными недоумками.

Но самым неприятным типом все единодушно признали гаибса, играющего в фильме главную роль. По странному совпадению его тоже звали Рут, как и легендарного воителя. Вот только фамилия звучала слегка нетрадиционно – Галичано. Как многие подозревали, она являлась обычным псевдонимом, которыми часто пользуются в среде артистов.

Так вот, этот Рут Галичано отличался таким хамством, вульгарностью и агрессивностью, что изначально не верилось в наличие у него не только талантов, но и вообще хоть каких-то артистических способностей. Своим высокомерием, презрением ко всем и ко всему Галичано сразу настроил против себя всех пленников, технический персонал и коллег, даже главного продюсера фильма Бориса Кацки. Всех, за исключением главного режиссера. Дейк Мердок всегда, везде и в любой обстановке смотрел на Рута с таким умилением и восторгом, словно перед ним в одном лице находился единственный любимый сын и лишившаяся разума юная любовница.

Только после сакраментальной команды «Мотор!» становились понятны и любовь и сверхъестественное почитание Галичано со стороны зрителей, и всепрощенчество со стороны главрежа. В тот момент Рут преображался так стремительно и разительно, словно его подменяли совершенно другой личностью. Он играл свою роль так правдиво, мастерски и неподражаемо, что его склочный характер сразу же забывался. Входя в роль, Галичано все делал воистину гениально. Если плакал, то слезы утирали все наблюдавшие. Если смеялся, то никто не мог сдержать улыбки. Если впадал в ярость, то работающие на съемочной площадке чувствовали в себе желание крушить и ломать все подряд. А когда главная звезда фильма бледнел или краснел, у всех тоже прерывалось дыхание от сопереживания и сочувствия.

Несомненно, Рут Галичано был одним из величайших актеров современности. Точнее, непосредственно в республике Звездных Гаибсов. Но в быту, то есть сразу же после выключения мотора, он превращался в бездушное, циничное и отвратительное чудовище.

С первых же своих шагов по съемочной площадке его желчная натура уделила все внимание бывшим смертникам из Цейлеранской империи. Видимо, Рут решил не церемониться с ними. Началось с того, что он резко и неожиданно толкнул первого встреченного пленника, выкрикнув при этом:

– Плохой из тебя актер, даже падать не умеешь! Учись, идиот, пока я рядом!

И подобные действия он производил при любой встрече с бывшими гражданами империи. Мало того, если кто-нибудь из них уворачивался и пытался отскочить в сторону, Галичано нагонял его огромными прыжками и наносил коварный пинок ногой сзади или ставил подножку, гогоча при этом во всю глотку и выкрикивая очередные гнусные оскорбления. Если же самые сильные из мужчин пытались защищаться или применять ответные действия, на них тут же набрасывались двое мордоворотов из охраны, которые повсюду неотступно следовали за звездой экрана и избивали любого строптивого пленника дубинками.

За один день ситуация с Галичано дошла до того, что пленники в открытую выразили общий протест и после ужина отказались выходить из столовой, требуя к себе главного продюсера и главного режиссера. Охранники долго почесывали свои щетинистые челюсти и совещались, но потом все-таки решили не устраивать массового избиения непослушных подопечных, а послали самого молодого за начальством.

Кацки и Мердок заявились через полчаса, раздраженные и дышащие перегаром. Но если продюсер лишь постоял возле двери, то режиссер, нервно передвигаясь по всей столовой, набросился на пленников с нападками, упреками и угрозами:

– Да что вы о себе возомнили?! Кто вы такие, что позволяете себе возмущаться безобидным толчком?! Может, вы еще и забастовку решили устроить?! Грязные, мерзкие червяки! Да я вас в такое дерьмо втопчу, что вы свои имена забудете! Вы здесь лишь только по нашей душевной доброте. И только ваше полное сотрудничество может окупить средства, затраченные на рискованное освобождение и последующую реинтеграцию в наше общество. А вы надумали бунт устраивать? Довожу до вашего сведения: это я дал Руту инструкции распалять в себе ненависть к червякам, чтобы потом на экране его отношение выглядело совершенно естественно. И все его действия вы должны воспринимать как маленькие неудобства на дороге к светлому и беззаботному будущему. Иначе… Иначе мы будем вправе не выполнять данные вам обещания. И тогда за ваши жизни я не дам и ломаного гроша и буду вправе бросить вас на произвол судьбы где угодно, а то и перепродать любому рабовладельцу. Так что выбирайте: или вы с этой минуты ведете себя как послушные червячки и выполняете любые команды гаибсов, или свободы вам не видать, как своего проклятого цейлеранского могильника. Считаю до трех, и все разбегаются по своим камерам! Раз, два, три!

Считал Мердок быстро, совершенно не давая времени на раздумья или высказывание просьб. То есть сразу жестко ограничив недовольных слушателей в выборе. Лишь только раздалось слово «три», как люди встали и смиренно потянулись к выходу из столовой, плотно сжав губы и опустив погрустневшие взгляды: терять свободу не хотелось никому. Пусть даже гипотетическую, но по крайней мере обещанную.

Уже в камере Гилана шепнула Николаю:

– Зря мы отказались улететь с капитаном Мензари.

Точно такие же мысли наверняка тревожили и Розена с Крилом, потому что электронщик с сожалением выдохнул:

– Эх! А вот Станислав сейчас где-то далеко любуется звездами…

Матеус постарался добавить товарищам оптимизма:

– Ничего страшного! Пусть этот Галичано свою дурь показывает сколько угодно. Меня он сегодня тоже толкнул и тоже кричал, мол, учись, пока я жив. Но я ловко перекатился через голову, вскочил на ноги и еще и поклонился со словами: «Спасибо, буду стараться!»

Услышав такой рассказ, Грэг Доминго разозлился:

– А разве ты не мог его… – и несколькими ударами кулаков в воздухе показал, что он имеет в виду.

– Конечно, мог! – хохотнул Николай. – И его, и охранников. А потом что? Какой смысл? Не легче ли упасть, да еще и порадоваться этому: воспринять это падение как некий своеобразный ритуал или определенную тренировку организма? Тогда будешь к этому относиться совершенно спокойно, без истерики. Да и сам этот актеришка, поверьте мне, уже не так будет стремиться к издевательству, если его действия не доставят ему удовольствия. А после моего благодарного ответа он явно остался недоволен.

Все согласно кивнули, только Бетти продолжала сомневаться:

– А если при падении будет очень больно?

– Для этого советую всегда быть начеку, – продолжил Николай инструктаж. – И всегда посматривайте вокруг себя. Если этот «тупой весельчак» оказывается где-то поблизости, держите тело в легком напряжении, вот так: ноги полусогнуты, руки немного прижаты. Теперь я вам покажу, как надо удачно падать. Грэг! Давай толкай меня со всей силы.

– С какой стороны? – спросил крестьянин.

– С любой. Но сначала сбоку, например.

Доминго решительно выдохнул и двумя руками резко попытался толкнуть Матеуса в плечо. Но бывший космодесантник так ловко и молниеносно увернулся, что Грэг по инерции пронесся мимо, запнулся о табурет и оказался на полу.

– Сразу предупреждаю, – под смех товарищей Николай помог подняться громоздкому и слегка смущенному Грэгу, – так делать нельзя! Не уворачивайтесь ни в коем случае. Это лишь разозлит нападающего. Дайте себя толкнуть и падайте. Затем старайтесь вскочить как можно быстрей. Начали!

Теперь он уже не избегал мощных толчков, но каждый раз падал так красиво и вскакивал так стремительно, словно акробат на цирковом представлении. Затем те же движения он повторил в более замедленном темпе, обучая сокамерников всем нюансам такого простого на первый взгляд действия. А потом его приемы стали повторять и остальные.

Через полчаса у душевых кабинок образовалась очередь из разгоряченных людей. Хотя спать ложиться пришлось намного позднее, зато настроение стало бодрым, тела более проворными, а надежда на благополучное будущее – более устойчивой и оптимистичной.