Текст книги "Холодная сталь"

– А не кажется тебе, лейтенант, что в таком большом доме должен был быть тайник?

– Тайник?

– Позови ребят, и пусть стены подвала обследуют сантиметр за сантиметром.

Подвал, сложилось впечатление у Мохова, не мог быть без какой-то хитрости. Фундамент был сложен из бетонных плит, швы между которыми замазали цементом.

Мохов прошелся вдоль стены. Ерунда собачья! Швы во многих местах имели трещины. Нет, не обнаружить потайного хода. Тут хоть все стены разбирай.

Мохов обессиленно прислонился к стене. И вдруг ему показалось, что он слышит еле уловимый стук.

Милиционеры загрохотали сапогами по лестнице.

– Тихо! – закричал Мохов что было сил. Лейтенант так испугался выражения лица Мохова, что тоже исступленно завопил:

– Стоять!

Милиционеры застыли в полном недоумении. Мохов поманил к себе лейтенанта.

– Послушай, – прошептал он.

Оба приникли к стене. Звук был очень слабым, но был.

– Сюда! – позвал Мохов милиционеров.

Он загорелся нетерпением. Теперь для него было ясно, что Печегин за бетонной стеной. И главное – жив. Его туда каким-то образом заманили и закрыли.

– Ребята, – обратился к милиционерам Печегин. – Родные мои! Там за стеной – человек. Мой друг. Обследуйте каждую щель, расковыряйте швы, найдите дверь в тайник.

Мохов отдышался, сердце билось бешено. В этом каменном мешке могло не быть доступа воздуха. Нужно хоть щель пробить!

– Лейтенант, – схватил Мохов за локоть лейтенанта, – я видел по дороге – дом строится. Беги, позови рабочих. Может, у них есть отбойный молоток. Если нет, найди.

– Я понял, – козырнул лейтенант и побежал.

Сам Мохов поспешил выложить по радиотелефону всю обстановку начальству и вызвать специалистов. В голову еще пришло – отыскать архитектора, который планировал дом. Есть же у него чертежи!

«Приятно возвращаться в жизнь. Очень это большое удовольствие. Когда хлопцы пробились в мою гробницу, я первое сказал:

– Водки!

Мохов так заорал, что я чуть не оглох:

– Водки!!!

Нашли в доме, налили стакан, я выпил, как воду.

Хоть бы поморщился! Но сивухой в нос ударило. Думаю, нет, я на земле, еще не в раю. На том свете такого запаха нет. Это точно! Говорю со знанием дела, там побывал…

Посидел я минуту. Вокруг меня тишина. Все стоят, как над покойником. Мохов, чувствую, все дотрагивается до меня. Не верит, что меня видит, живого.

– Все, – сказал я и встал. – Праздник прошел. И я отодвинул второй стакан.

– Василий, – говорю, – разговор есть.

– Свободны, – сказал Мохов ребятам. – Великое вам спасибо! Лейтенант, дай обниму тебя. До свидания!

Мы пошли в кабинет Дракова и уселись в креслах, будто нам это приходилось делать каждый день и будто не вытащили меня только что с того света.

– Драков исчез? – спросил я.

– Как сквозь землю провалился.

– Какие у тебя соображения?

– В аэропорту наши люди. На железнодорожном вокзале тоже. ГАИ предупредили. На машине из города не выскочил.

– На пристани?

– Да что пристань! Суда не ходят, мелководье.

– А катера?

– Пассажирских катеров вроде не бывает. Да и куда ехать с пристани?

– По Туре в Тобол. А Тобол впадает в Иртыш. Иртыш в Обь. Географию помнишь?

– Немножко. Обь впадает не в Каспий, а в Карское море.

– Молодец. Вижу, учился хорошо.

– На полюс подался Драков-то?

– Не-е, Вася, в Европу. А то – в Америку.

– Больно дорога кривая.

Я помахал рукой. Ноет. Три кирпича искрошил, пока бил. В ящике вместо слитков золота оказались кирпичи. Обвел меня вокруг пальца Драков. Но по этому поводу посмеемся чуть позже, а теперь надо уточнить ситуацию.

– Дорога-то кривая, да надежная.

– Что у тебя с рукой? – спросил Мохов.

– Интересный вопрос, – усмехнулся я. – Но ближе к делу.

– Через полюс что ли они пойдут? В Америку-то?

– Полюс Дракову не нужен.

– К чему клонишь?

– Ты же запись слушал?

– Само собой.

– Там в одном месте я говорю, что Драков назвал себя учителем. Мол, кто заинтересуется сельским учителем, который едет с женой и племянницей.

– Помню. И что?

– Смутил меня этот учитель.

– Чем, Володя?

– У Дракова, несомненно, были разработаны варианты, как в случае опасности смыться. В руки правосудия такого рода деятели почему-то не спешат. Не знаешь, почему?

– Откуда мне знать! А если серьезно?

– Но недавно у него возник еще один вариант. О прежних я даже не гадаю, а об этом есть кое-какие соображения.

– И какие?

– Слушай, – вдруг я спохватился, – я же выпил стакан водки!

– Ну, так что? Боишься, что на службе?

– Нет. Стакан – и ни в одном глазу!

– Нервы расслабились?

– Есть немного.

– Чего еще тебе надо?

– Продукт жалко.

– Алкаш ты, Володька! Мысли дальше.

– Шевелю мозгами. Хотя не советую тебе сидеть в тесной комнате, очень похожей на склеп, и стучать несколько часов по стене, совершенно не надеясь, что кто-то услышит. Слушай, а как же у дятлов не болят головы?

– На досуге подумаем.

– Утешил, Вася. Я к чему? Голова-то моя не шибко. Дает сбои. Я сказал, что не догадываюсь о прежних вариантах.

– А это не так?

– Именно. У Дракова кроме законной городской квартиры была еще, оформленная на кого-то. Он ее держал для того, чтобы в случае опасности залечь в ней на дно. Когда все успокоится – спокойно уехать.

– Возможный вариант.

– А когда он догадался, кто я, и вспомнил, где мы встречались… а мы встречались на Севере… у него и возникла новая идея. Тогда он мог купить катер, оформить на того же, что и квартиру… Надежный человек, о котором мы даже не догадываемся. Он его ни разу не засветил. Может быть, какой-нибудь пенсионер. Но не в этом дело.

– Не в этом. Согласен. Давай дальше.

– А дальше вот что. Он спустился на катере в низовья Оби. Там есть такая речка – Сыня. Она бежит с Урала. Понял?

– Пока ни фига.

– Он поднимется по этой речке. А через Урал есть старинная Тильтимская дорога, которая выведет на реку Печора. И вот Драков на территории республики Коми. Там его никто не ищет. Документы у него новые. И поедет он туристом, милый мой, в северную страну Финляндию. А там – круиз по Европе.

– Володя, прости меня, – начал Мохов, – не слишком?

– Что не слишком?

– Хитроумно?

– Вот так подумал бы и твой начальник. Драков на это тоже рассчитывал.

– Все равно как-то не очень верится. Столько по реке… по тайге… Да ты что?

– Ты не забывай – он шкуру спасает.

– Почему ты решил, что он знает о какой-то Тильтимской дороге?

– Клин помнит. Они там в свое время налаживали бизнес с оленеводами. Вот почему ему и нужен Клин. И думаю – только пока.

– Да плевать мне на Клина! Но что ты решил?

– У начальства мы добиваемся разрешения на поездку в низовья Оби. Для этого нужна моторка. Ну, еще предупредить отделения милиции по пути, чтоб топливом помогли. И я поехал.

– Ты? Без меня?

– Я и без тебя. Это моя повесть, я ее и закончу. И есть тут некий личный интерес. Но это между нами.

– Задал ты задачу! – почесал голову Мохов.

Должен сказать, что легче убедить слона, чем начальство. Мы столько времени потеряли, пока не пришли хоть к какому-то согласию.

Начальство твердило, что, мол, запросто возьмут Дракова и Клина по пути.

– Они вооружены, – твердили мы.

– Пошлем опытных людей.

– Живыми не дадутся, – убеждали мы. – Не забывайте, там две невинные женщины. Хотите их смерти?

Спорили долго. Я все доказывал, что мне легко будет взять Клина и Дракова в тайге. Там они беспомощны. Не могу точно гарантировать Клина, но Дракова доставлю живым. Дайте, мол, пару наручников.

– А женщин спасете? – вдруг начало начальство проявлять гуманность.

– Чего ради я тут долдоню одно и то же?

Решено было так – раз я хочу их перехватить уже на Сыне, то нечего кататься на моторке по трем рекам, а то и четырем. Надо лететь на самолете в Салехард. Оттуда подняться до устья Сыни. Там мне предоставят моторку. И ждать гостей.

Как ни бился, ничего не получилось. Начальство решило!

Я рассчитывал по дороге найти возможность переговорить с женщинами. Где-то же они остановятся ночевать. Нашел бы возможность. И у меня были бы две помощницы.

А с другой стороны… Ведь еще как поведут себя женщины? Это же народ нервный. Вдруг Драков и Клин разнюхали бы чего раньше времени. Нет худа без добра…

– Пока, Василий! – махнул я рукой с трапа самолета.

– Жду живым! – ответил он.

В Салехарде меня встретили нормально. Ситуацию поняли. В помощники вызывались, но не очень настойчиво. Я отбился. На речном трамвайчике я добрался до поселка, что стоял чуть ли не напротив устья Сыни. Там мне дали моторку, обычную «Казанку» с мотором «Вихрь». Меня этот транспорт очень даже устраивал. Лодка легкая, мотор мощный.

За день я поднялся по Сыне, даже не останавливаясь в поселках. Чем меньше обо мне будут знать, тем лучше.

Я остановился, когда река стала узкой и порожистой. Тут они дальше на катере не пройдут. Скорее всего, катер постараются сбыть и купить такую же моторку, как у меня. Или обменяют на время.

Свое судно я затащил в ручей, в маленький сойм, и прикрыл ветками. Сам выбрал стоянку, с которой была видна река вниз до мыса.

Начались часы безделья.

Вот когда пришли сомнения. А что, если я все придумал и Дракову не приходило даже в голову ехать в эту глушь. Вот смеху будет!

Не проще ли доехать до Лабытнанги и перевалить Урал на поезде? Кстати, об этом варианте я вспомнил в Салехарде и тамошних работников предупредил. Но мало ли…

Сидел на берегу, ныл от ничегонеделания, кормил комаров, которые очень возлюбили меня, и ждал.

По моим расчетам, они должны были появиться в четверг.

Появились они в среду. Гнали вовсю, торопился Драков. Когда я увидел, что в лодке их трое, схватился за голову – дурак, дурак, дурак!»

Как и предполагал Печегин, Драков в последнем поселке поменял катер на моторку. Он сказал, что они туристы, хотят перевалить Урал и лодку оставят в верховьях Сыни. А в будущем пойдут с той стороны и заберут катер, если хозяин моторки не хочет полного обмена.

Обмен с питьем прошел успешно.

Проехав несколько верст против течения, Драков и Клин почувствовали, что лодка перегружена. Они остановились.

Отошли в сторону для совета.

– Выше течение сильней, – сказал Драков.

– Понял, нас много, – кивнул Клин.

– Дорожишь ею? – спросил Драков. – Я о Нюре…

– Не первая, не последняя.

– Надо ее оставить. До поселка еще недалеко. Пусть возвращается. Но как это сказать, чтоб Люда не знала?

– Нюра не уйдет от вашей супруги.

– Что предлагаешь?

– Поговорю.

– Но я ничего не приказывал тебе. Не хочу брать на совесть.

– Ладно, шеф. Так и запишем.

Драков вернулся к лодке и о чем-то заговорил с женой.

– Нюра! – крикнул Клин и поманил рукой. Женщина с неохотой выбралась из лодки и направилась к Клину.

– Чего тебе? – недовольно спросила она, увидев, что он двинулся по берегу в сторону от лодки.

– Подойди на два слова.

– Ну, куда ты идешь?

– Вот глупая! – засмеялся Клин. – Может, я тебя обнять хочу. Может, соскучился.

– Кончились объятья, – равнодушно сказала Нюра.

– Это что значит? – прикинулся встревоженным Клин. – Меня побоку, что ли?

А сам все дальше от лодки отходил и повернул за деревья.

– Я не пойду дальше, – остановилась Нюра.

– Не будем же при людях выяснять отношения!

– А нечего выяснять.

– Что-то я тебя, женщина, не пойму. Как это нечего? Вроде, недавно были мужем и женой.

– Не были мы мужем и женой, не ври.

– Ну, подойди. Объясни толком – что случилось? Какой комар тебя укусил? Не нужен я тебе больше?

– Не нужен, Николай.

– А прежде нужен был?

– Другого не было.

– А то бы с другим?

– Ну, если не противный…

– Вот ты какая!

– Да не обзывай ты меня. Какая! Такая вот. Я от тебя, Николай, ничего не хочу более. Я дитя хотела родить. А без мужчины они не рождаются – дети-то. Вот почему спала с тобой. А теперь зачала – и все между нами, кончено! Цель-то у меня была одна.

– Беременная, что ли? – опешил Клин.

– Да уж так, – улыбнулась Нюра.

– И ребенка решила сохранить?

– А зачем же мне надо было зачинать? Отцовские чувства не вспыхнули в душе Клина.

Хорошо хоть глупая баба все выложила. Клину еще только ребенка не хватало!

– Да ты не пугайся, – сказала с презрением Нюра. – Ты нам не нужен будешь.

Это она так теперь говорит, а потом хомутом повисла бы на шее! Потом от нее не отбиться было бы.

– Чего расстроился? – спросила весело Нюра.

– Как это я расстроился? Я рад.

– Так вот и поверила.

– Честное слово! Золотце ты мое!

Он шагнул к ней. Она была так удивлена его реакции, что стояла вкопанной. Он обнял ее и поцеловал, то есть закрыл ей рот, а нож воткнул снизу вверх под сердце.

Клин тут же оттолкнул ее, чтобы не испачкаться кровью. Даже не вскрикнула. Рухнула на землю и лежала тихая.

Клин вытер мхом нож и спрятал на место. Чуть погодя, он вернулся к лодке.

– А где Нюра? – спросила Людмила Петровна. Клин раскашлялся, потому что не подумал, что сказать. Да и не его дело думать, на это есть шеф.

– Пошла? – спросил спокойно Драков. Клин кивнул, продолжая кашлять.

– Куда пошла? – спросила Людмила Петровна.

– Да в деревню, – ответил небрежно Драков.

– Зачем это?

– Мы же забыли расспросить, где Тильтимская дорога. Я думал, Клин знает.

– Чего же Клин не пошел?

– Она местная, лучше поймет. Из этих же мест вроде. Да что ты беспокоишься? Сколько мы проехали. Всего ничего. Тут ходьбы-то полчаса. Есть о чем говорить.

Людмила Петровна успокоилась. Да и не могла она ни о чем плохом подумать.

– Тут место такое-то не то, – недовольно сказал Драков. – Сушняка даже нет. Поднимемся чуть и разложим костер. Надо перекусить.

– Ей же дальше идти будет? – возмутилась Людмила Петровна.

– Да мы немного только проедем.

Драков и в самом деле хотел сделать остановку. Подождать чуток. Потом сказать, что она, Нюра, может ждать выше по реке, где ее пересекает Тильтимская дорога. Тут, мол, никак не разминемся. А там видно будет…

«Я был уверен, что они проедут мимо, но они поднялись по реке еще на метров пятьсот и пристали к берегу.

Смотрю, разложили костер.

Людмила Петровна вышла из лодки. Драков усадил ее на камень, подкатив ближе к костру. Камней тут хватало. Начинались предгорья Урала.

Клин двинулся в лес собирать сучья.

Я тоже поднялся. Ну, вот и пришел час расплаты. Я проверил, на поясе ли наручники.

Пошел. Двигался бесшумно.

Клин никого не опасался, и поэтому ходил по лесу так шумно, словно слон. Он и впрямь собирал сушняк. Я подождал, пока он наберет охапку, чтобы руки были заняты.

Только тогда я достал пистолет и сказал тихо:

– Здорово, Клин!

Надо было видеть его лицо!

– Стой и не шевелись, – молвил я.

– Чума, я не виноват, – залепетал Клин, чуть придя в себя. – Я тут сторона, подневольный человек. Сам же знаешь.

– Знаю, Клин, знаю, успокойся.

– Я для тебя все сделаю, Чума. Только скажи.

– И шефа пришьешь?

– А кто он нам, Чума? Он нам чужой. Мы с тобой одного поля…

– Ягодки?

– Как братаны.

– Может, ты и ягодка, да волчья.

– Ты на меня, Чума, не вали. Шеф сказал, что ты нас встретишь на конечном пункте. Спроси хозяйку.

– Что за конечный пункт?

– Он не объяснил. Но это правда.

– О конечном пункте он толковал Людмиле Петровне.

– И мне тоже.

– И ты считал, что я жив?

– А как же, Чума!

– Чего ж так перепугался, как увидел?

– Не признал сразу.

– Чего ж хозяина пришить решил?

– Я такого не говорил.

– Говорил, Клин.

– Со страху, может.

И тут, откуда ни возьмись, выскочил на полянку, на которой мы стояли и мирно беседовали, заяц. Ну, косой! Чуть ты меня не подвел! Я глянул на него. И этого мига было достаточно, чтобы Клин сбросил сушняк и выхватил пистолет.

Я его немножко опередил.

Я не хотел видеть, как падает он, хватаясь руками за воздух. Не нашел он опоры.

Я смотрел, как улепетывает заяц. Будет о чем рассказывать, как двое охотников напали на него, но он их перехитрил.

Ладно, беги, заяц. А ты, Клин, лежи. Я человек православный, но хоронить тебя не буду. Не буду предавать тебя земле. Сообщу местной милиции. Это сделаю, обещаю. Если тебя раньше волки не слопают. Так ведь отравятся!

Лежи, Клин, я пошел к твоему шефу!

Я вышел к костру так, чтобы Людмила Петровна не сразу увидела меня. Драков раздувал костер, который стал угасать.

Услышав мои шаги, он спросил:

– Чего стрелял? Может, зайца принес? Займись костром.

– Зачем тебе костер, Драков? – сказал я. – Ни к чему он тебе.

Он стоял на коленях и лицо его стало белым, когда он увидел меня. Может, показалось, что мерещится.

Карабин лежал в двух метрах от него возле рюкзака.

– Это я, Драков, – сказал я. – Скажи мне – здравствуй!

Людмила Петровна обернулась и лицо ее вспыхнуло радостью.

– Это конечный пункт! – воскликнула она. – А я ждала, ждала… Все едем, едем…

Она увидела в руке у меня пистолет, потом перевела взгляд на искореженного страхом Дракова и радость ее потухла.

– Что происходит? – произнесла она тихо и позвала меня: – Володя!

– Я не мог сказать тебе раньше, – проговорил я, не спуская взгляда с Дракова. – Не получалось никак. Но этот человек, что был твоим мужем, настоящий преступник. Это самое нежное, что о нем можно сказать. Он многих убил.

Людмила Петровна немо смотрела на Дракова. Потом перевела взгляд на меня.

– Это правда?

– Мент проклятый! – прошипел Драков.

– Не усложняй свою жизнь, – сказал я. – Ты прекрасно знаешь, что государство тебя осудит за твои дела. Но у меня к тебе личный счет. Не забывай об этом.

– Боже мой, – шептала Людмила Петровна. – Я чувствовала, чувствовала…

– Это он приказал убить меня много лет назад, – сказал я спокойно.

– Я догадывалась, – шептала бедная Людмила Петровна.

– Сегодня слово за мной, Драков. Ты снова хотел убить меня. Я чувствую, на земле нам тесно.

Вспышка бессильной злобы, охватившая Дракова, прошла. Голова, видимо, начала соображать.

– Он говорит правду, Людмила, – сказал Драков. – Я его ни о чем не прошу. Но я тебя умоляю, я стою перед тобой на коленях… ради сына… ради моей любви к тебе… упроси его… чтоб отпустил… Ты будешь с ним. Значит, такая судьба. Я дам развод. Я вас озолочу. Вы не будете знать никаких забот. Только упроси его, чтобы он отпустил меня сейчас. Тут в портфеле все. Я дам доверенность.

– Перестань, Драков, – поморщился я. – Что ты плетешь?..

Но он оказался хитрей меня и на этот раз. Он говорил не мне, а ей, зная ее доверчивый характер.

– Людмила, прошу… умоляю… Зачем тебе моя жизнь?

– Володя, – стала подниматься с камня Людмила Петровна, – зачем тебе его жизнь? Он дает мне свободу.

– Сиди на месте, Люда! – крикнул я. Но она уже поднялась и пошла ко мне.

– Я буду свободна.

– Люда, не ходи! Назад! Что ж она сделала, милая!?

Я не мог метнуться влево, тогда бы она сразу закрыла на какой-то миг Дракова. А справа было дерево, и я уперся в него плечом.

– Не ходи! – крикнул я в отчаянии.

Она сделала еще шаг и закрыла собой Дракова от меня. Он воспользовался этим мигом, метнулся к лежавшему в двух метрах карабину и стал стрелять.

Я видел миг, когда Люда распахнула глаза, не понимая, что же случилось, почему она больше не может идти ко мне, почему падает.

Я прижался к земле и стремительно перекатился за дерево.

Драков выпустил все пули, самообладание оставило его.

И когда карабин смолк, я поднялся.

Драков повалился на землю и стал биться в истерике. У меня было одно желание – пустить все пули из обоймы в его лысеющую голову.

Но у меня был долг.

Я достал наручники, наклонился над ним и щелкнул дважды. Потом, почувствовав огромную слабость, опустился на камень, на котором только что сидела Люда. Камень еще хранил тепло ее тела.

Слезы брызнули из глаз. Я разрыдался, как мальчишка.

В глухой тайге плакали два мужика: один – за свою поганую шкуру, второй – о женщине, которая приходила на свет, чтобы осчастливить его.