Текст книги "Бунт вурдалаков"

– Не совсем погибли? Здорово получается. Я вот всегда считал, что можно не совсем проснуться, не совсем выздороветь, но погибнуть не совсем нельзя. Можно погибнуть или не погибнуть.

– Это почти Пристанище, – уныло протянул леший, выговаривая каждое слово старательно и с натугой, – здесь нельзя совсем погибнуть. Жизнь здесь состоит из череды воплощений и перевоплощений. Разумная материя слишком ценна, ее не хватает, ее нельзя превращать в ничто.

– Кто это определил?

– Не будь излишне любопытным, подумай о себе, – посоветовал леший. Рука его обрела прежние размеры, она больше не вытягивалась резиновой безразмерной кишкой. Но сам леший оставался каким-то нематериальным, зыбким.

– Хорошо. Тогда ответь, где те люди, что приходили до меня? Если они не погибли, они должны где-то быть, так ведь? – Иван пытался взывать к логике, но на успех не очень-то надеялся. Он больше надеялся на меч, лучемет и собственные руки. – С ними ведь сделали что-то?

Они перестали быть людьми, так? И кто такие зурги?

Нет погоди, не упрекай меня в излишестве вопросов – отвечай, где мне подобные?

Сквозь грудь лешего просматривался клок серого неба и верхушка осины. Глаз опять был один, с огромным черным зрачком. Говорил леший, не разжимая губ, только чуть шевелил ими, возможно, это лишь казалось из-за шерсти, скрывавшей сам рот. Именно шерсти, бородой и усами волосяной покров существа на нижней части лица назвать было никак нельзя.

– Они в разных мирах, – в разных телах. Часть одного из чужаков во мне, – леший неожиданно осклабился, показывая бледно-лиловые частые пилообразные зубы и черный раздвоенный язык, вырвавшийся наружу и столь же внезапно пропавший. – Мне досталась только часть пришлеца. Она в моем теле и моем мозгу. Но я бы мог принять еще немного. – Леший плотоядно поглядел па Ивана, и вновь его язык с узким раздвоенным концом, метнувшись над шерстью, пропал в пасти.

– Не верю! Ни единому слову не верю! – вырвалось у Ивана. Он явственно ощутил, что его в очередной раз начинают водить за нос, дурить.

– Я Рон Дэйк. Нагрудный номер ХС 707320. Отряд «Сигма-П», Проект Визит Вежливости, – проговорил вдруг леший не своим голосом, без акцентов и придыхании, всхлипов и растяжек.

Такого Иван не ожидал. Но еще больше его поразила перемена в лешем. Вместе с первым же изданным звуком волосатое лицо растворилось в набежавшей на него студенистой пелене, пропало. Но вместо него четко обозначилось лицо человека, землянина с крупным перебитым носом, выпирающей вперед нижней челюстью и узкими бескровными губами. В обрамлении рыжей шерсти, торчащей сверху и по бокам, рысьих ушей, да еще на этом зыбком полуреальном теле с высоко поднятыми шерстистыми плечами человечий лик выглядел более чем непривычно. Снова наведенный образ, призрак, фантом, решил Иван.

– Нет, это не фантом, – сказал леший, он же Рон Дэйк. – Это явь. Вам повезло больше, мой друг, я не смог пройти дальше Второго Круга. Мохнатые ребятки, надеюсь, вы знакомы с ними, меня здорово разделали.

Сейчас мне уже не стыдно признаваться в этом, поверьте.

Сейчас мне нет необходимости соблюдать всю эту земную секретность, важность, прочие условности… Я уже в Пристанище. И здесь я тоже, сами видите. Тут неплохо, мой друг. Тут лучше, чем на Земле.

– Ваше задание? – почти без вопросительных интонаций выдавил из себя ошарашенный Иван. Его рука, лежавшая на ложе лучемета, заметно подрагивала.

– Ради бога! Задание простейшее: проникнуть как можно дальше в этот мир. Потом должна была включиться какая-то программа, я ничего о ней не могу сказать – ее выпихнули из моего мозга местные умельцы.

Спросите у них. – хе-хе, если сможете, – лицо исказило странное подобие улыбки. Землянин не мог так улыбаться.

В душу Ивана снова закрались сомнения, подозрения.

– Это вы напрасно, – уловил его мысли Рон Дэйк, – никакого обмана здесь нет. И быть не может. Просто я уже не совсем тот человек, точнее, я уже не человек, понимаете вы это, мой друг, или нет – я поднялся на ступеньку выше, я воплощен.

– Хорошо, – заспешил вдруг Иван. Он во все поверил разом. – Хорошо. С воплощениями мы еще разберемся. Я вас ерошу ответить мне: кто вас послал сюда, были ли до вас резиденты?

– Меня направил на планету Навей Четвертый сектор Центра Ай-Тантра, Лас-Римос, Объединенное Мировое Сообщество. Удовлетворены?

– Кто был еще?

– О тем, что были еще забросы, я узнал только здесь.

Вы тоже все узнаете, мой друг, не надо спешить. Воплощение на многое откроет вам глаза. Вы сейчас бродите в потемках, тычетесь носом как слепой щенок. Извините за сравнение, но на самом деле еще хуже. Я вам рекомендую не затягивать. У вас уже была возможность – помните Священный Ковер?

– Помню, – ответил Иван, – но хотелось бы еще немного потыкаться носом в потемках. У меня, знаете, светобоязнь. Что вы знаете о заложниках-землянах. Вы, как человек, как землянин, должны мне помочь.

– Все это не заслуживающие внимания вещи. Заложники. Ну зачем тут кому-то какие-то заложники-земляне! Вы хоть представляете, где находитесь, с кем имеете дело? Ведь вы уже кое-что повидали и пощупали собственными руками.

– Отвечайте прямо – есть они на планете или их нет?! – Иван пошел в наступление. Что ему еще оставалось, кто еще мог ответить на его вопросы!

Нечеловеческая улыбка снова скривила горбоносое лицо Рона Дэйка, и проглянули в этом лице уловимые, приметные лешачьи черты, засветилась темным огнем в глазах неизбывная тоска, перемешенная со страхом далекого грядущего, высверкнула звериная дикость и перемешалось все с холодным нелюдским умом. Ивану на миг показалось, что и глаза Дэйка слились в один огромный безумный прозорливый глаз, что вырвалось из бескровных губ черное змеиное жало и скрылось тут же. Только покрытое рыжей шерстью расплывчатое тело по-прежнему билось в дрожи-судороге.

– Странное слово – заложники, – улыбка погасла на лице Дэйка, сменившись выражением безразличия и некоторого отсутствия, – если подыскать земные аналогии, это все можно скорее назвать иначе – консерванты, что ли, резервный материал, немного грубовато, но слова ничего не меняют. Их можно назвать даже сырьем. Они и есть сырье, материал. Вы извините меня, не Пристанище живет по своим законам. И не нам с вами их менять.

Из-за чахлых колючих кустов выбежала на своих тонких ножках очередная рогатая крыса. Метнулась было через дорогу между Иваном и лешим, чего-то вдруг перепугалась, запищала оглушительно и жутко. И смолкла внезапно, резко. Иван краем глаза заметил, как лицо Дэйка сменилось страшной мордой лешего, как метнул он взгляд на крысу – как та мгновенно превратилась в комок трепещущей медузообразной слизи, растеклась, оставляя черное маслянистое пятно на палой хвое. Но лик лешего уже пропал. На Ивана снова печально и устало смотрел Рон Дэйк из центра Ай-Тантра.

– Вы могли бы так и со мной… – спросил Иван.

Дэйк кивнул.

– Так в чем же дело?

– Тут свои законы. Свои интересы.

– Хорошо. Раз все тут такие всемогущие и умные, ответь, что мешает вашим умельцам считывать блокированную информацию из мозга? Почему они не могут сразу же вынуть программу. Заставить работать резидента на себя в его собственном теле, не воплощая его и не перевоплощая?

Рон Дэйк вздохнул, разжал плотно стиснутые губы.

– Все! Это последний вопрос. Я отвечу на него – программу можно вынуть. Но снять блокаду нельзя. Блокада снимается изнутри. Можно убить мозг, можно уничтожить блокированный участок. Но не более того. И еще, мой друг. Пристанищу некуда спешить – оно вечно. Вы все время мыслите человеческими мерками. А здесь мерки другие. Все. Мне пора, я не могу все время быть в одном круге, в одном месте. Зург вам все объяснит.

Лицо Рона Дэйка исчезло. Перед Иваном стоял леший и буравил его своим огромным глазом.

– Так ты и есть зург? – спросил Иван.

Леший обмахнул жуткую свою морду черным змеиным языком, раздул ноздри. Он сделал навстречу Ивану три шага. И снова замер.

– Ты все скоро узнаешь.

Иван ощущал давящую силу огромного глаза, черного зрачка. Но чувствовал и другое: у него достанет выдержки, он устоит. Он не жаба! Надо только выйти из поля этого глаза. Надо освободиться от чар. Вся эта нечисть сильна только тогда, когда ты сам готов ей поддаться.

Щиты! Надо выставлять щит за щитом. Иван понял, что обычных пси-барьеров гиперсенсорного уровня для защиты от лешего не хватит. Только щиты Вритры! Он древнейшим ведическим приемом ввел себя в состояние «хрустального холода». Первый щит изумрудно-прозрачным колпаком накрыл его, почти полностью прерывая все связи с внешним миром. Второй щит – «рубиновый огонь», полыхнул в глазах красным заревом и сделал его недоступным. Теперь медлить нельзя. Иван знал, что щиты Вритры он продержит не дольше двух минут. За это время надо успеть. Или гибель, воплощение и все остальное…

Он видел, как мгновенно изменился леший, как его схватило вдруг в необоримом припадке-трясучке, как затряслась его шерстистая уродливая голова – казалось был слышен даже лязг зубов. Леший на глазах становился все более отвратительным, гадким, страшным. Он увеличивался в размерах и теперь уже был вдвое выше Ивана, его корявые лапы тянулись к путнику, из шерсти высверкивали скрытые до того черные поблескивающие когтя. И ни звука. Ни единого звука не исходило из лешего, точнее, ни одного писка, шороха, крика, слова не пропускали щиты. Лишь беззвучно раскрывалась страшная пасть, высовывался черный язык.

Выжидать не было смысла.

Иван ухватил меч обеими руками и ринулся вперед.

Времени оставалось чуть более полутора минут. Первый удар пришелся лешему по ногам. Под таким ударом ни одно живое существо не устояло бы. Но леший не только устоял, он даже не шелохнулся – меч прошел сквозь его ноги, словно их и не было. Фантом! Иван заскрежетал зубами от бессилия. Но тут же получил сокрушительный удар по голове. Щиты Вритры не защищали его от физического воздействия. И удар был совсем не призрачным.

Иван упал на спину, дважды перевернулся и застыл на четвереньках. Леший стоял прямо перед ним и пристально смотрел ему в лицо своим налитым злобою глазом.

Он все понимал, он выжидал.

– Нечисть! – сорвалось у Ивана с губ. – Гнусная нечисть! Ну, держись!

Это не призрак. Это способность переконцентрапии вещества, перераспределения. С таким Ивану уже доводилось сталкиваться. Надо бить из лучемета, рассеянным залпом из четырех боковых микростволов. И все! Времени совсем в обрез.

Иван вскочил на ноги. Отпрыгнул назад. Нет, он не будет тратить заряда на эту погань. Он уложит ее и так!

Меч превратился в убийственное «северное сияние», когда Иван взмыл вверх. В прыжке он десятикратно рассек грудь и шею лешего. Но меч только свистел, сверкал в воздухе, не встречая сопротивления.

Леший был неуязвим. Но и он имел слабые места.

Падая, Иван неожиданным ударом рубанул противника под колено – фонтаном вырвалась наружу желтая дымящаяся кровь. Нет, никакой это не призрак! Его можно победить, его можно убить!

– Ну все! Получай!

Иван не стал разглядывать раны, не стал тратить попусту времени. Он нанес ложный удар по другой ноге потом по руке. И когда, казалось, уже не осталось ни силы, ни замаха, он взвился вверх и резко ткнул в бездонно-безумный красный от ярости и боли глаз.

Это был удар мастера!

Дикий рев лешего прорвал барьеры. Пинок невероятной мощи отшвырнул Ивана далеко, метров на пятьдесят назад – плечами и головой Иван врезался в огромную выгнившую от старости ель, сшиб ее и рухнул на сырую хвою вместе с ней, пропав под бурым лапником.

Всего пять-шесть секунд ему понадобилось, чтобы выбраться наружу. Но разъяренное полуослепшее четырехметровое существо, прозванное метко лешим, нависло над ним, пытаясь нащупать его, раздавить безжалостными трясущимися когтистыми лапами. Это была ходячая смерть. У Ивана в запасе оставалось не более четверти минуты. Падут щиты Вритры – ему конец. Он даже не представлял себе силы и могущества своего соперника.

Надо уложиться, надо успеть. Он сдернул с плеча лучемет. Но не успел его вскинуть, как леший слепым и сильным ударом выбил смертельное оружие из рук. Меч!

Только меч его спасет. Иван взъярился. Он был готов, не щадя себя, перейти в ускоренный ритм, в быстрое время, чтобы выиграть хотя бы пару секунд. Но он не мог сосредоточиться, сконцентрировать волю на переходе – надо было отражать удары лешего, наносить удары ему. Это конец! Все! Иван видел, как хлестала из глаза желтая поганая слизь. Надо бить туда. Только туда! Но теперь леший не давал ему такой возможности, он словно скоростная мельница размахивал своими длинными загрубевшими ручищами, размахивал вслепую, желая предотвратить любой возможный удар и нанести последний, сокрушительный своему врагу. Мечом не достанешь!

Иван присмотрелся к корявому стволу ели. Нет, слишком тяжел. И все же. Надо! Надо собраться! Титаническим усилием воли он высвободил все внутренние резервы, снял все заслоны, барьеры и с криком, ором швырнул меч в лешего, прямо в глаз. Тот шутя отбил двухпудовое железное оружие смерти, захохотал неземным, иссушающим хохотом. И двинулся на Ивана.

– Вот и все! Прощай, мой друг!!!

Иван, едва не падая от усилия, с выпученными от натуги глазами и багровым лицом, вскинул ствол вверх, упираясь обеими руками в толстенные сучья, направляя ствол расщепленным концом прямо в противника. Конец ствола пробил череп, выскочил наружу, прежде чем леший сумел замедлить движение. Он повалился прямо на Ивана. Тот еле успел отскочить.

Это была победа.

Поверженный противник лежал в палой хвое и бился в судорогах. Он весь истекал желтой вонючей слизью.

Иван не мог поверить глазам – откуда в нем столько этой дряни, она затопила уже половину поляны! Леший хрипел, стонал, цеплялся лапами за уродливый ствол ели. Ничто не могло ему помочь. Еще через минуту он затих.

– Ну вот и все, – вслух сказал Иван и отвернулся.

Но реакция сработала моментально. Краем глаза он уловил мелькнувшую тень, резко обернулся, готовясь отразить удар.

Удара не последовало. Но тень была. Иван заметил, как из чрева поверженного чудища выскользнула тонкая суетливая змейка с большое полупрозрачной головой и красными выпуклыми глазками. Это была даже не змейка, а скорее омерзительный, гадкий червь, невероятно быстро скользящий по хвое, оставляющий сырой след.

– Стой, гнида! – закричал Иван.

Он подобрал меч и пустил его вдогонку червю-беглецу.

Меч вонзился в основание полусгнившей, опутанной слизистой паутиной ели, прямо между двумя выпирающими корневищами – он попал в след червя. Но поздно!

Увертливая гадина пропала в маленькой черной дыреноре – только дрожащий голый хвост мелькнул.

– Все зря! – Иван выругался. Поглядел на останки лешего. На их месте пузырилась, булькала хлюпала желтая слизь. Это лишь оболочка. Иван был расстроен, растерян. Он чуть не погиб, истратил столько сил, что сейчас ноги его не держали. Но он не победил противника.

Тот ушел. А может, и не ушел?! Может, этот червь был обычным симбиозником-паразитом или еще чем-то?

Кто разберется в этих непонятных внеземных тварях!

Иван уселся на землю. Ему надо было передохнуть.

Бредовый, непредсказуемый мир!

А этот оборотень Рои Дэйк, еще чего-то там говорил про то, что не хочет на Землю, что здесь лучше, что Пристанище, – дескать, рай. Нет уж, Ивану хотелось домой. Он вообще устал от этого глупого, идиотского положения.

Человек Земли XXV века, несущий в себе все ее знания, мощь, одухотворенность, вынужден бродить пиллигримом-странником по гирляндам нелепейших миров-призраков, размахивать антикварным прапрапрапрадедовским мечом-кладенцом, воевать с такой гнустью и нечистью, о какой лучше и не вспоминать перед сном. Да за что же муки такие!

Да еще эти шутки с памятью, с «программой»!

Иван вытащил концентрат, проглотил его. Хотел достать твердую воду в шарике-корпускуле. Но почему-то передумал и побрел к трем тоненьким осинкам, где виднелся слабый блеск воды – обычная лужица. Он нагнулся над ней, принюхался. Вода как вода. Из лужи на Ивана глядело изможденно-бородатое лицо. Это был он сам.

Что ж, тут ничего не поделаешь, какой есть, такой и есть.

Он зачерпнул в пригоршню водицы. Попробовал немного – вода как вода, не отравленная, это точно! Стал пить, наслаждаясь пусть и горьковатой, с привкусом прелой хвои, во все же естественной, почти что живой водой.

Потом лежал и смотрел в низкое небо, еле пробивающееся сквозь верхушки деревьев-уродцев. Ни о чем не думал, ничего не вспоминал, просто лежал и наслаждался покоем.

Мысль пришла внезапно.

Иван вскочил на ноги. Подхватил меч, лучемет и побежал к ели – той самой, под которой скрылся отвратительный прозрачноголовый червь. С разбегу он пнул ствол ногой. Ствол затрещал, качнулся. Тогда Иван навалился на него грудью, уперся ногами, нажал – дерево трещало, скрипело, но поддавалось. Не прошло и полмитуты, как Иван выворотил старую разлапистую ель с корнями. Только ошметки земли и хвои полетели по сторонам.

И вот тогда он понял, что не ошибся. Под елью был лаз – большая дыра с неровными рваными краями, уходящая во тьму. Нет, не зря он бился с этим чудищем-лешим, кем бы тот ни был в проклятущем и бестолковом Пристанище.

Иван встал на колени, заглянул в лаз и присвистнул – это был настоящий подземный ход. Сейчас бы фонарь, любой, пусть самый маленький! Нет, придется лезть в кромешную тьму.

Он не долго раздумывал. Семи смертям не бывать, а одной не миновать. Иван осторожно спустил ноги вниз, вцепился в корневище рукой. И на ощупь пополз вниз, упираясь спиной и ногами в земляные стены, готовый ко всему. Он уже знал почти точно, что если сейчас вылезти наверх, то никакого Поганого леса там не окажется, что он попадет в новое место, а может быть, и в избушку. Но он не хотел наверх. Хотел туда, куда уползла тварь, выскользнувшая из тела лешего-зурга.

Метров через сто ствол начал утрачивать отвесность, теперь Иван спускался под уклон. В темнотище он не различал ничего, кроме собственных рук. Ни отблеска, ни отсвета, предвещающих завершение пути, ничего не было. Еще через две сотни метров. Иван почувствовал, что можно встать на ноги и идти, уклон становился вполне пригодным для перемещения. Ничего, ничего, уговаривал он себя, ежели не завалит прямо тут, куда-нибудь да выберемся! Наверх в любом случае подниматься долго, но не получится ничего. Почему не срабатывает программа? Почему?! Когда мрачные мысли или память начинали одолевать Ивана, он тут же обрывал их, сосредотачивался на продвижении вперед. Ему не нужна сейчас головная боль. Ему нужны чистый свежий рассудок, ясные глаза, безотказная реакция. Все остальное потом.

Он шел почти в полный рост, не оскальзываясь и не падая. Временами под ноги попадали камни, какая-то шуршащая мелочь вроде щебенки, но откуда тут щебенка! Когда впереди забрезжил еле уловимый свет, Иван не удивился. Он ждал конца пути. Он даже ускорил шаг, почти побежал. Свет становился все явственней, сильней, но это был не дневной свет, лишь в полном мраке подземного хода он имел право называться светом. Еще издали Иван увидал стену, преграду и небольшое неровное отверстие, сквозь которое и пробивалось тусклое подземельное свечение. Он бросился к этому отверстию, приник к нему, словно ожидал увидеть нечто сказочно необычное, а может, и тех самых заложников-землян, которых злые и коварные инопланетяне держат в подземном тайном узилище. Но увидал он лишь большую пещеру, усеянную грудами округлых камней.

– Ладно. Не будем спешить, – шепотом успокоил Иван себя.

Полез в дыру. Пещера была самой обычной, в ней не было и следа рук человеческих. Зато в ней было – множество человеческих черепов. Они лежали кучами, пирамидами, врассыпную, они были везде – на камнях, под камнями, на выступах и в нишах стен, что поднимались к сферическим, неровным и темным сводам, они были повсюду. Откуда здесь могло быть столько черепов?!

Иван вздохнул – на душе у него стало нехорошо. Может, и он прибрел сюда, лишь для того, что бы пополнить чью-то коллекцию? Ну уж нет!

Огромная пляшущая тень, взметнувшаяся по отвесной стене, насторожила его, заставила крепко сжать рукоять меча. Что это?!

Иван не любил подобных шуток. Тень не должна была появляться раньше того, кто может ее отбрасывать. Он оглядев пещеру. Ничего. Но тень становилась все больше и отчетливей.

– Кто здесь? – выкрикнул Иван. положив меч на плечо, держа палец на спусковом крюке лучемета.

Нарастающий шип раздался прямо от груды камней.

Теперь Иван начинал видеть того, кому принадлежала черная тень. В расплывающемся сумрачном воздухе медленно вырисовывался силуэт гигантской, свернувшейся кольцами змеи, даже скорее змея, каждая чешуинка которого светилась крохотным изумрудом, переходя на брюхе в желтизну янтаря. Лишь верхняя часть у змея была незмеиной. Огромная клыкастая и мохнатая морда, мохнатая впалая грудь, высокие плечи, ожерелье из здоровенных зубов непонятного животного и медвежьи лапы с длинными причудливо изогнутыми когтями. Да, верхняя часть чудовища была медвежьей. Огромный зверомедведь, переходящий в гигантского свернутого кольцами змея, был внушителен и страшен. Он был значительно крупнее любого самого могучего своего земного собрата, неизмеримо свирепее, чудовищнее.

Злоба, горевшая в круглых выпученных глазках, была всеобъемлющей, непостижимой. Это был монстр – исполинский змеемедведь. Но еще страшней было его появление – он возникал из ничего, из воздуха, постепенно прорисовываясь в нем, наполняясь плотью, мощью, жизнью. В пещере стало труднее дышать – от чудовища исходило такое зловоние, что Иван поневоле прикрыл нос рукавом.

– Ты пришел сам? – прорычал вдруг змеемедведь.

Иван опешил.

– Это хорошо!

Такого голоса было достаточно, чтобы убить человека с некрепкими нервами. Это был голос исчадия ада. И все же это был не настоящий голос. Иван понял, что он исходит не из пасти чудовища, а из его мозга. Ну какой там может быть мозг у такой зверюги?! Иван невольно обернулся назад. Бежать было некуда.

И тогда он вскинул лучемет.

– Погоди, – торопливо выдал монстр. – Успеешь еще?!

– Чего ты хочешь от меня?! – заорал Иван, словно змеемедведь уже начинал пожирать его. – Если ты шелохнешься, я спалю тебя на месте! Понял?!

Иван привык на всех планетах и во всех мирах иметь дело с гадами и гадинами, чудами и чудищами, монстрами и сверхмонстрами всех размеров и видов, но он никогда не уничтожал монстров, наделенных разумом.

Только тогда, когда они сами покушались на его жизнь.

Это были редчайшие случаи, это было просто невезением, промашками судьбы. Но здесь, что ни тварь, то разумная, что ни гад, то телепат! С ума сойти, непостижимо!

– Не надо запугивать меня, – прорычало чудовище, – это мой дом, а не твой, это мой мир, а не твой! И не думай, что мы не можем поменяться местами!

– Что? – ~ удивился Иван.

– А ничего, – спокойно ответило чудовище.

Иван вдруг почувствовал, что он стоит у стены, придавленный к ней огромными камнями, не ломающими и не калечащими его тела, ног и рук, а чудовище, откинувшись назад, раскачиваясь на змеином туловище, сжимает в лапах его лучемет, целится ему в грудь. Безумие. Это было форменным безумием!

– Как тебе это нравится? – поинтересовался змеемедведь. – Что это с тобою, никак худо стало? – рык чудовища перешел в раскастистые надрывные стоны, монстр смеялся. Он умел смеяться.

Иван почувствовал себя ребенком в лапах хищника.

Он был беззащитен. И уже ничто не могло его спасти, он был в полной воле монстра.

– А можно и так…

Рык не дозвучал до конца, как все переменилось. И Иван ощутил себя несказанно сильным. Он вознесся на большую высоту и оттуда взирал на маленького человечка, припертого к каменной стене пещеры. Человечек был длинноволос, длиннобород, грязен, немощен и жалок.

Иван не сразу понял, что это он сам. Почему же он видит себя Со стороны, почему и как?! С опозданием до него дошло, что… – Иван поднес к глазам руки. Нет, это были не руки, а огромные звериные лапы, только очень развитые, с умелыми и гибкими пальцами, способными выполнить сложнейшую работу. Невероятно. Собственными глазами он видел, как вытягивается шерстистой огромной мордой вперед… его лицо. Нет, не его. И не лицо, а именно морда! Он поглядел вниз – и увидел лохматую широченную медвежью грудь, живот, где лохмы и шерсть переходили незаметно в крупную желтую чешую.

А дальше – дальше извивалось, сплеталось кольцами тело сверхгигантской анаконды, чудовищного змея-удава. Он решил проверить, чуть напрягся. И вознесся еще выше, под самые своды пещеры. По его велению кольца расплелись и снова сплелись, но уже иначе, тугими витками.

Это было сказочно, и упоительно. Ощущать себя столь мо17чим, а новое тело столь послушным… Ивану вдруг вспомнилось что-то маленькое, кругленькое, нет, яйцеобразное, он прикладывал его к шее, и с ним что-то происходило, да, точно, он мог стать совсем другим, совсем. В затылок вонзилась тупая игла, не дала ему вспомнить, разобраться. Да и не время. Он был в теле, в мозгу чудовищного зверомонстра. Непонятно. Болезненно непонятно.

Рык прозвучал в его голосе, будто ничего не изменилось:

– Ну что, неплохо, да?! Та можешь оборвать цепь мучений этого жалкого существа. Помоги ему1 И оно тебе скажет спасибо. И ты сам себя возблагодаришь. И себя и… Ты останешься в этом всесильном теле. И мозг твой станет могуч и неостановим в своем могуществе. А презренному существу предстоит такая цепь мучений, тягот, унижений, что ваш земной ад в сравнении с этой цепью – благодатные поля отдохновения, понял?! Пожалей его, убей! Лучемет в твоих могучих и послушных руках. Тебе стоит только нажать на крючок, и все – восторжествует высочайшая на Белом свете и в Пристанище справедливость…

– Пристанище – это разве не белый свет? – спросил Иван ни с того, ни с сего.

– Не спеши, тебе откроются моря знания, океаны, прежде недоступные для твоего недоразвитого человечьего мозга. Делай выбор – кто ты: жалкий слизняк, смертная букашка-однодневка или существо высшего порядка, бог?! Ну же, жми на крюк, ты не ошибешься!

Иван вгляделся в мохнатые лапищи, лучемет они держали цепко и умело. Недаром. Ведь он управлял ими, и они были послушны ему. А почему бы на самом деле не прервать цепь мучений, почему бы не выпустить на волю дух из этого измочаленного, истерзанного существа?!

Обрести покой и тайные знания, отрешиться от суеты, заняться самосовершенствованием в тиши и благости.

Ведь он всегда мечтал об этом. Почему же он должен отказаться теперь, когда сама судьба делает ему величайший подарок?! Нет, нельзя упускать шанса, нельзя! Он медленно поднимая лучемет, наводил его на грудь человечка, прижатого к стене. Надо делать выбор. Надо быть твердым. Надо убить его. Длинный когтисто-мохнатый палец лег на спусковой крюк. Сейчас, сейчас все свершится, и он выпустит беспокойную измученную душу на свободу. А сам останется в этом теле, насладится высшим наслаждением всевластия, всемогущества, всесилия, всезнания.

– Не надо медлить, – не прорычало вовсе, а нежно проурчало в уши. – Ты уже выбрал, осталось дело за малым, будь же стоек и уверен в себе. Ну!

Иван сделал легкое движение послушным пальцем и ощутил тугость, упругость спускового крюка. Сейчас.

Еще немного. Он его убьет сразу. Несчастный человечишка не будет мучиться, он счастливчик, любимец богов, а боги не дают своим любимцам стариться, они забирают их к себе молодыми. Ну, вот, вот… Что-то отвлекло Ивана, зарябило в глазах от еле уловимого блеска – будто золотинка какая-то сверкнула далеко-далеко, а может, и совсем близко, в самом зрачке, в голове. Что это?

Он вгляделся – Неземной блеск. Неземное сияние Золотых Куполов. Нет, именно земное, сейчас сияние было именно земным, родным. Золотые Святые Купола! Палец на крюке ослаб. Это весть! Весть оттуда, с Земли… и еще откуда-то, из сердца, с Незримых Небес. Это знак. В ушах прозвучало тихо, просто и вместе с тем торжественно, будто под сводами: «Иди, и да будь благословен!»

Иван вспомнил Храм. Вспомнил благословлявшего его на подвиг, на далекий и тяжкий путь в Систему. Да, он был в Системе! Он вернулся! И он принес что-то людям, какое-то важное знание, необходимейшую весть. Но какую?! Опять ударило в затылок. «Иди, и да будь благословен!»

Он разжал пальцы. Лучемет с лязгом полетел вниз, на камни.

Видения растаяли.

– А ты слишком слаб, – прорычало неожиданно, – я в тебе разочарован. Рано, еще рано, ты не готов, ты еще не созрел!

Иван вспомнил, что где-то за миллионы парсеков отсюда ему уже говорили эти слова, что, дескать, рано, что Он не созрел, не готов еще. Бред. Нелепый бред!

– Я не могу убить его. Я не хочу убивать… себя! – проговорил он твердо и непреклонно.

– А ты знаешь, кто я? – поинтересовалось невидимое чудище, в теле которого Иван находился сейчас.

– Нет, не знаю, – ответил он просто.

– Я повелитель света и тьмы, подземных миров Пристанища и Вселенной. Я всемогущий и неодолимый, всесокрушающий и обладающий знанием всех цивилизаций Белее. Нет равных мне в мирах Тьмы и Света. Ты способен постичь меня лишь в первой наипростейшей и зримой для твоих очей ипостаси, понял?! Но ты уже убедился, что я всесилен. Я могу, не притрагиваясь к тебе, переместить твое тело и мозг куда угодно, могу и погубить, разделить, раздвоить, растроить. Могу взять твой мозг и твою душу и поместить их в любое другое тело, могу их оставить бестелесными витать в эфире. Я могу все!

– Всемогущий должен быть всеблагим, – проговорил Иван тихо, – я не знаю, всемогущ ли ты в полной мере.

Стоны и стенания, перемежающиеся рыком, сотрясли своды пещеры. Монстр смеялся. Смеялся, содрогаясь всем телом, в которое был заключен Иван, разевая устрашающую пасть, роняя слюну на камни. Смолк он неожиданно.

– Ты хитер. Но и я не прост. Смотри же, не пожалей о своем выборе!

Иван почувствовал, что послушное его воле тело вдруг оцепенело. Он утратил возможность им управлять. Но он видел все четко и ясно: человек, придавленный камнями, неожиданно освободился от пут, вырвался, подхватил лучемет и снова отпрянул.

– Ну как? – прорычало опять. – Он не станет раздумывать, он нажмет на крюк. Пока я ему не даю этого сделать, я сдерживаю его. Но я могу и устраниться. Ты еще не жалеешь о своем глупом выборе?

– Нет, – ответил Иван, заключенный в теле и мозгу монстра Белеса.

– Пеняй на себя.

Человек, словно отбросив сомнения, неожиданно поднял лучемет, уставил его прямо в Ивана. И Иван увидел его глаза – они смотрели без страха, без сомнения, в них не было ни злости, ни мстительности, в них было нечто иное, похожее на сожаление. Это были ясные, серые, широко открытые глаза. Это были его собственные глаза.