Текст книги "Флуктуация"

прокатились по немытым щекам, оставив следы дорожек.

– Убили его! – напыжившись, пробубнил. – Когда из леса шли… Меня

в детдом отправили, но я сбежал.

Синицын погладил ребёнка: – И ты здесь один? Где живёшь?

– А где придётся. Ещё тепло. Пока на крыше ночую, – ответил тот и

запустил в рот второй пирожок. Быстро проглотив, заболтал ногами и жалобно посмотрел: – А купи ещё?

У Павла сжалось сердце, видя голодного, оборванного

беспризорника. Достал деньги: – Поди, возьми, сколько хочешь, и мне один принеси.

Подошёл Терентий и сев на скамейку с краю, развернул газету,

купившую у разносчика. Сделал вид, будто читает.

– Буквы-то хоть знаешь, конспиратор? – усмехнулся Павел.

– А как же, – ответил тот, и начал по слогам выговаривать слова.

– Про себя читай, – сказал Павел. – Кричишь. На всю улицу слышно.

– Про меня тут ничего не писано.

Вернулся Сергей с покупкой. Павел улыбнулся мальчику: – Дай

Сергей дяде Терентию пирожок, пусть лучше пожуёт.

Тот угостил старика и предложил Павлу.

– Ешь сам, я что-то передумал.

Домой вернулись втроём. Павел помнил записку Рунича.

Предсмертное желание друга – не бросать малыша, было свято. Взял Сергея к себе жить.

То, что Наташа ушла от мужа, не давало покоя. Павел был рад, что

это произошло, ведь неоднократно думал, что так и будет. И вот свершилось. Будто бог услышал. Женщина, волнующая сердце, оказалась свободной, и он, ликуя, мучился в желании встретиться. Её сынишка, напоминающий Глеба в детстве, не выходил из воображения. Не познав отцовства, Павел питал благоволение к чужому ребёнку, сравнивая с Костиком. В снах часто крутилась картинка встречи на перроне, и в вагоне, где малыш, как родной играется на руках…

«Почему ушла от него? – думал Синицын. – Видимо был серьёзный

повод. Конечно, Обухов ей не пара. Наталья – женщина особого склада. Дворянка. А тот – лапотник, полуграмотный хам! Выпросил карьеру у новой власти – подлостью да выкриками лозунгов. Ничтожество! Такой же, как и вся его власть!»

Наконец-то никто не мешал совершить суд над убийцей семьи.

Словно тяжесть свалилась с души, сдерживающая долгое время рассудок от кровной мести. Теперь Обухов один и Наталья не является преградой. Павел задался целью – разыскать её. С чего-то нужно было начать. Пошёл к дому, где тайно от него успел побывать Терентий. Надеялся разведать что-нибудь новое.

Осведомителей у Павла больше не было. Чекисты полностью

вычистили город. Может, где-то и притаились соратники, но сведений таких он не имел, о них мог знать только Рунич, который не посвящал атамана глубоко в детали своей работы. Да и Павлу было всё равно, каким способом и откуда Сергей черпал информацию, главное – владел в своё время разведданными, контролировал ситуацию.

Он пришёл к знакомому подъезду и сел на лавку, не решаясь войти в

дом. Просидел долго, пока не увидел женщину, развешивающую на верёвки бельё во дворе. Подошёл, поздоровался. Спросил, не знает ли Наталью Обухову. Та поставила таз на землю и оценила любопытного взглядом: – Вы кто ей будете?

Синицын задумался: – Знакомый, – уверенно сказал, после заминки.

– Ааа, – протянула женщина. – Теперь понятно, почему Наташка от

мужа убежала. Не ты ли тому причина?

– Нет, вы не так понимаете, – смущаясь, сказал Павел. – С Натальей

в поезде случайно познакомились. Когда сошла, забыла вещицу. Хотелось бы вернуть.

– Дорога ли вещица-то, – поинтересовалась женщина, не веря в

искренность незнакомца. – Может, врёшь ты всё? Поди, Трофим Егорович подослал? Ведь разыскивает её.

Павел отыскал в кармане золотую серьгу с камнем и показал. Он

сбывал помаленьку золото и бриллианты в магазины частным ювелирам, чтобы были наличные, в этот день остался не реализованный товар.

Женщина покачала головой, глядя на дорогое украшение: – Да,

красивая. Денег стоит немалых, – взяла из таза простынь, стряхнула и накинула на верёвку. – Уехала она навсегда, не вернётся сюда более.

– Знаю, что уехала, – соврал Павел, – но может, подскажите куда?

– Не велела никому говорить. Не хочет, чтобы муж нашёл.

– Так я мужа и не знаю, не стану никому говорить.

– Вижу, что не знаешь. Муж-то у неё сейчас – важнее барина. Всё на

автомобиле его развозят. С таким затрапезным простаком, и близко не станет общаться.

У Павла сыграло самолюбие. Не ожидал потомственный офицер, что

его могут унизить за внешний вид. Всю жизнь старался выглядеть достойно, опрятно, как следует дворянину, и всегда уделял одежде надлежащее внимание. Стало обидно, что вынужден одеваться просто в целях конспирации, когда в карманах полно денег. На то богатство, что имели с Терентием, могли бы купить весь город с потрохами. Хотелось ответить тётке в такой же ущемляющей манере, но переборов обиду, вновь спросил: – Может, всё-таки подскажите? Денег дам, – и протянул пару купюр.

– Ой! – обрадовалась женщина. – Какой щедрый подарок! Видать

выкуп с Наташки хочешь взять за серьгу? Ну да ладно. – Взяла деньги и сунула в лифчик, между пышных грудей. – Видала, когда она на поезд садилась, – заговорила тётка, думая о деньгах. – Только тебе одному по секрету говорю. К подружке в Житов уехала!

– Уверены? Наташа сама сказала?

– Прям. Скажет она, – рассмеялась она, желая похвастаться

сообразительностью. – Я догадалась. Натаха в вагон готовилась входить, когда я случайно мимо по перрону проходила. К сестре ездила. Поговорили немножко. Просила не сказывать никому, что видела её. Потом проводница взяла у неё билет и говорит: «Вы гражданочка едете до Житова, так проходите на пятое место, оно свободное» – А я ведь знаю, что там подруга ёё живёт. Была она здесь как-то у неё. Вот тут на скамеечке они сидели. Наташка знакомила меня с ней. Трофим Егорович дома в это время был. А он не любит привечать Наташкиных знакомых, поэтому они на лавке и сидели. – Женщина продолжила развешивать бельё, предупреждая: – Надеюсь на твою порядочность. Ничего тебе не говорила.

– Можете не беспокоиться по этому поводу, – заверил Павел, дав

ещё денег корыстолюбивой женщине, в надежде, что у бабы ещё больше развяжется язык. И не ошибся.

– Зойкой, кажется, зовут подружку, – сказала, отрабатывая

добавленное вознаграждение. Подумав, засовывая деньги туда же, добавила: – Пыжова! Вот! Медсестрой в больнице работает. Ещё бы, что рассказала за деньги-то, да не знаю более ничего, – и громко расхохоталась.

Павел поддержал хохот притворным смехом и, поблагодарив,

удалился. Желание быстрей поехать в Житов, торопило домой. На время решил не думать про Обухова. Знал уже, где работает и проживает комиссар и не беспокоился за то, что тот сможет от него уйти.

Но спешный план, обдуманный на ходу, сорвался. Терентия

квартире не оказалось. Сергей сидел дома один и читал книжку. До этого он был совершенно не грамотен. Синицын занялся обучением мальчика с первых дней привода в дом. Ежедневно давал уроки и тот довольно скоро усвоил технику чтения. Читал по слогам, быстро, понимая смысл прочитанного. Учёба пришлась по душе. Книги заинтересовали. Парень мог подолгу просиживать за чтением.

– Молодец, – похвалил Павел, – настырный, с характером. Вот

выучишься, станешь писателем. Грамота, брат, – великая штука. Из книг познаешь удивительный мир, историю, благородных рыцарей, подвиги…

Сергей с интересом слушал наставника. Окружённый вниманием ни о

чём лучшем и не мечтал.

– Где же наш Терентий, – спросил Павел.

– Дед Терентий собрался и ушёл, – оторвавшись от книги, доложил

Сергей. Сказал, чтобы ты, Павел Андреевич, не переживал, если его долго не будет.

Павел недовольно хмыкнул. «Что опять надумал «перпетуум»? Куда

нелёгкая унесла? Может, по Прасковье соскучился?»

Терентия не было три дня. На четвёртые сутки вернулся поздно

ночью и тихо вошёл. Павел услышал возню, но не встал, повернувшись на другой бок, проворчал: – Где тебя носит, я уже изволновался. К тому же, все планы мне сбиваешь.

Старик спрятал ношу под койку, ничего не говоря, лёг в кровать, и тут

же послышался сап.

«Намаялся, бедолага, видно действительно у Прасковьи был» —

подумал Павел.

20

С утра Синицын приказал Терентию собираться, решив немедленно

ехать, искать Наташу. Собираясь в дорогу, выспрашивал, где тот гулял.

– Глянь сюды, Павел Андреевич, – посмеивался дядька. Вытащил

из-под койки тяжёлый увесистый мешок и раскрыл.

– Весь клад решил перетащить? – усмехнулся Павел, увидев

драгоценности.

– Нашего с вами частичку всего взял. А общей казны уже нет.

Перекопано кругом то место, где была спрятана. Начисто пограблена. Видать кто-то на славу поживился. А вот наше с вами добро на месте.

– Хоть бы свои разворовали, – ответил Павел, – жалко, если советам

досталось столько богатства.

– Откуда советам знать про этот клад?

– Забыл, кто Сергея порезал? И как погнали нас с насиженных

мест? Всё это предательство! Да и разведка у красных неплохо сработала! Не исключено, что про тайник силой выведали. Скольких наших братьев в плен взяли? Есть пословица и очень правильная. Что знают двое, то знает и третий. – Посмотрел на собирающегося Терентия, и стало смешно. Тот метался, не зная, куда приладить мешок с драгоценностями, сам же был ещё в кальсонах: – Куда это всё попрёшь? Оно ведь немалый вес имеет?

– Схороним где-нибудь поближе. А то вон куды пришлось бегать!

– Как знаешь. Только собирайся быстрее, поезд скоро отходит.

В Житове прикупили небольшой домик на окраине. Павлу хотелось

спокойствия. Не признавал коммунальную жизнь в многосемейных домах, где каждодневно предстояло сталкиваться с соседями, норовившими подсмотреть, подслушать, льстившими друг другу на общих кухнях, а потом, сидя, где-нибудь за рюмкой в обществе знакомых, обсуждавшими ближнего своего, начисто перемывая ему все косточки. Решили с Терентием, что так будет лучше. К тому же во дворе собственного дома был участок, где можно было отвести душу, – хотя бы уединиться, посидеть на свежем воздухе.

Терентию нравился палисадник. С удовольствием возился в земле.

Посадил на грядки зелень, ухаживал за цветочными клумбами, кухарил на таганке возле дома. Доверив Терентию организационные вопросы по жилищному устройству, Павел погрузился в свои заботы. Не любил хозяйственной суеты, привык к походной обстановке, был неприхотлив в плане комфорта. Соглашался с любыми решениями дядьки, и даже хвалил старшего друга за опыт, расторопность в житейском укладе. И тот был доволен уважительным отношением к нему.

Бывший атаман обходил медицинские учреждения, искал Зою

Пыжову. Только через неё мог выйти на след Натальи. В городе были три больницы. Обошёл все. В последнем стационаре, которым оказался родильный дом его не жаловали. Никто не отвечал на вопрос. Пожилые медсёстры почему-то хамили, молодые пробегали мимо. Очевидно, дамский персонал был не в настроении после общего собрания, на котором решался вопрос о материальном стимулировании работниц гуманной профессии. И тут вдруг появилась девушка в белоснежном халате. Слышала, о ком спрашивал мужчина, и решила реабилитировать репутацию родного учреждения, заметив грубое, вызывающее поведение сотрудниц. Павел, бесполезно простоявший целый час у ординаторской, уже направился к выходу, как медсестра окликнула: – Это вы Зою спрашиваете?

На этот раз Павел был одет значимо. На нём был дорогой костюм,

галстук. Критика простолюдинки, дворовой женщины подействовала на его характер. Санитарочка расцвела, глядя на привлекающего обаянием мужчину. Многие девушки могли мечтать о таком кавалере. Сказала где искать Зою и кокетливо попыталась обратить на себя внимание, но к её сожалению, Павел не стал заигрывать, как хотела и предполагала она. Поблагодарил и быстро ушёл.

В аптеке увидел по всем приметам Зою, обслуживающую

покупателей. Её довольно подробно описала медсестра роддома. Павел встал в очередь, чтобы не выделяться и, подойдя к раздаточному окну, попросил аспирин. Взяв покупку, предложил выйти поговорить. В глазах девушки отразилось волнение, даже испуг. Позвала подругу, чтобы подменила. Вышла с Павлом на улицу, думая, что речь пойдёт о брате, но услышала вопросы о подруге. Приняв мужчину за доверенное лицо Трофима Егоровича, Зоя растерялась, отвела взгляд, стараясь не смотреть на Павла. Щёки покрылись румянцем. Стало жарко. Задумалась, как отвести подозрение, что прячет Наталью: – Нет, не знаю, – холодно ответила. – Обухова была как-то проездом, по старой памяти… – Она принуждённо назвала подругу по фамилии, стараясь безразличием маскировать правду. – Ума не приложу – куда уехала. Мне не докладывала. – Зоя переминалась с ноги на ногу, будто на иголках, поглядывала вокруг, словно выискивала ещё кого-то. Не доверяла благому намерению незнакомца – знать про Наталью. Но глаза всё же выдавали обман.

– Может, вспомните? – не надеясь ни на что, спросил Павел.

– Нет! – резко ответила та, провоцируя себя испуганным,

бесхитростным поведением. Было понятно, что знает, где подруга, только говорить, не намерена. Извинилась и торопливо ушла.

Павел проводил девушку взглядом, не питая обиды. Будь на её

месте, тоже не стал бы первому встречному выдавать друга, тем более, если его ищут. Хотя эта встреча не принесла желаемого результата, зато подсказала правильное направление поиска. Решение было одно – дождаться окончания работы Зои и незаметно проводить до места проживания. Другого выхода не оставалось.

После полудня Синицын оказался во дворе ёе дома. Всю дорогу она

оглядывалась, боясь слежки. Только благодаря Сергею, подключенному к важному делу, Павел остался не замеченным. Мальчишка шёл следом за женщиной до самого подъезда, не вызывая подозрения.

Сели с Сергеем на лавку. Павел закурил. Минут через десять у

подъезда увидел Наташу с чемоданом. Рядом шёл сынок, держась за руку матери. Зоя плелась позади – провожала. Женщины прошли в стороне от лавки, и на мужчину с ребёнком не обратили внимания. Наташа была расстроена и даже напугана. Павел беспокоился, что она может уехать неизвестно куда, но подойти в присутствии подруги не решился. Зоя прекрасно запомнила его личность, и приобрести репутацию шпиона не хотелось. Проследовал с Сергеем за ними, держась на расстоянии.

После блуждания по улицам, подруги оказались в другом конце

города. Зашли в двухэтажный дом. Там проживала Зоина мама.

Переездом Наташе послужил рассказ Зои о визите к ней на работу

неизвестного мужчины. Подруги приняли Павла за ищейку Обухова и, боясь проверки Зоиной квартиры, вынесли решение – произвести рокировку.

Павел успокоился, когда увидел Зою одну, вышедшую из дома,

понял, что Наташа осталась в городе, сменив только адрес обитания.

На следующий день пришёл к этому дому и поскольку не знал номера

квартиры, решил ждать во дворе, ведь должна же, думал, выйти куда-нибудь. Просидел долго. Надоело. Собрался войти в подъезд и обойти квартиры под видом простака, перепутавшего адрес, как вдруг увидел её. Она вышла с сыном, и не спеша, направилась через двор на улицу. Павел привязался за ними. На Ботанической они вошли в бакалею. Момент настал, нужно было действовать. Зашёл в магазин и, как бы невзначай толкнул тихонько в спину. Не глядя извинился и отошёл, встав в очередь. Наташа узнала и подошла: – Это, Вы? – Её улыбка отразилась в нём умилением. Похвалил себя в мыслях, что не он, а она первая заметила и узнала. Душа праздновала, и как всегда в торжественные моменты ему слышалась мелодия Шопена, отложившаяся в памяти с детских лет мамиными стараниями.

– Наталья? – сделав удивлённый вид, Павел артистично сыграл

роль притворщика.

– Помните даже моё имя?

– О! Такое имя нельзя позабыть, – воспел он.

Они вышли из лавки, прошлись до мостовой, остановились у

маршевой лестницы, спускающейся вниз в парковую зону.

– Как поживает Андрюша? – не оставил без внимания мальчика

Павел.

Тот улыбнулся: – Хорошо, – и скромно отошёл в сторонку, не мешая

взрослым разговаривать.

Но разговор не клеился. Все комплименты, излитые в адрес Натальи,

закончились, о погоде сказала она, и ничего другого Павел придумать не мог, как пригласить отобедать с ним в ресторане, заметив на противоположной улице вывеску нэпманского заведения. Предложение было принято. С улицы, увешенной кумачовыми транспарантами и флагами, оказались, будто в недавнем прошлом. Здесь напрочь отсутствовал дух социализма, дамы изощрялись причёсками, дорогими украшениями, накрахмаленные воротнички, галстуки присутствовали за каждым столом, звучала скрипка. Павел заметил, как вспыхнули радостью глаза Натальи, и старался изо всех сил не дать потухнуть огоньку счастья. Шиковал, не смотря на цены. В итоге сложились дружеские отношения, ничего не стесняло, велась непринуждённая беседа. Но скоро Наталью будто подменили. Вспомнив причину переселения, она вдруг погрустнела.

– Странно, как-то мы с вами встретились, – холодно сказала, думая,

не связана ли эта встреча с коварным замыслом мужа. Возникла тревожная мысль – не шпионит ли за ней этот давний знакомый? Ведь Зоя обрисовала мужчину интересовавшегося ею. По всем приметам Павел подходил под описание. И с бывшим мужем как-то был связан, ведь приходил однажды к ним.

– Почему странно, – возразил Синицын, – ничего тут

противоестественного нет. И безмерно рад нашей с вами встрече.

– Хотелось бы верить, – ответила Наташа.

– У вас неприятности? – спросил Павел. – Если нужна помощь —

всегда к вашим услугам.

– С чего вы взяли? – решила скрыть догадку Павла Наталья.

– Это видно. Беспокоитесь по какому-то поводу.

– Вы психолог?

– Нет. Есть жизненный опыт. Людей выдают глаза.

– Впрочем, вы правы. Немного волнуюсь.

– Со мной вам не следует беспокоиться, – заверил Павел.

– Вы здесь не причём. Я ушла от мужа. Точнее, сбежала. И он

разыскивает меня. Не хочу возвращаться.

– А, как же сын? – спросил Павел. Ему нужен был этот ответ. Ведь

ненавидел отца этого замечательного малыша. Мечтал уничтожить, растоптать, и от этого отказываться не собирался.

Наталья тяжело вздохнула и, не ответив, принялась пить чай.

– Смею обещать, Наташа, что не дам вас в обиду.

– Ну, вы, же по просьбе Трофима Егоровича меня отыскали? – не

выдержала Наталья гнетущего сомнения. – Давайте на чистоту. Зоя описала человека, который вчера интересовался мною. Это ведь вы?

Павел растерялся. Положение, в котором оказался, не делало ему

чести, да и не хотелось больше притворяться.

– Да вы правы. Это был я.

– Почему вы это делаете? Помогаете ему, не зная, что после той

встречи, что были у нас, он о вас дурно отзывался. Не пойму в каких вы с ним отношениях? На друга не похожи. Что-нибудь по службе связывает?

– Не то и не другое, – ответил Павел. – Разрешите в другой раз об

этом рассказать. Сегодня счастлив, видеть вас и не хочется портить светлый день в моей жизни. Одно скажу. Вы не должны бояться и не доверять мне. К делам вашего мужа никакого отношения не имею.

– Но почему тогда искали?

– Честно?

– Да! Извольте!

– Очень хотелось увидеться!

Она смущённо опустила глаза и дала понять, что пора идти. Павел

проводил до подъезда. Они расстались. Наташа поверила ему

и волнение, преследующее целые сутки, незаметно пропало.

Теперь Павел часто стал видеться с Натальей. Свидания были

желанными и настолько притягательными, что влюблённая душа пристрастилась, и уже не могла отвыкнуть, и требовала всё новых и новых встреч, не обращая ни на какие последствия.

Павел красиво ухаживал. Цветы и конфеты были неотъемлемым

атрибутом каждой встречи. Не забывал побаловать и малыша. Наталья с пониманием улавливала причину его пристального внимания. Испытывала воодушевление, но не давала повода платоническому интересу переступать за грань моральной позиции. Ей нравился этот человек, но старалась не радировать позывы, оставаясь просто отзывчивым другом.

Шли дни. Терентий хлопотал по хозяйству, занимался и с Сергеем.

Глядя на малыша, тоже заинтересовался чтением и на пару, подолгу просиживали за книгами.

Однажды услышал разговор соседей, копаясь на грядке близ забора.

Его не было видно и судачившие сплетники не убавляли громкости голосов. Разговор касался их с Павлом, мол, на что живут, не работая? На какие средства, Павел шикарно одет? В огороде, дескать, ничего существенного не посажено, лишь клумбочки камушками выложены, да цветочки растут, когда у всех картошка, да редька с огурцами. Тут Терентий и задумался. Золотишко припрятал подальше, а Павлу вечером все уши прозвонил: – Надо устраиваться на работу, Павел Андреевич, или что-то думать. Эти завистники напишут донос и начнут нас с тобою тормошить.

Павлу было не до того, но с Терентием согласился и в шутку, взял, да

брякнул: – У тебя столько денег, а ты работать собираешься? Я, лично, ничего делать не умею, кроме, как воевать. Сейчас НЭП. Разрешено своё дело открывать. Вот и открой какую-нибудь цирюльню или магазин купи.

Не прошло и нескольких дней, как Терентий поставил Павла перед

фактом. Приобрёл помещение под магазин и объявил, что будет торговать книгами: – Ты, Павел Андреевич, директором будешь, а я по хозяйственной части заведовать начну. Наймём продавщицу, девицу какую-нибудь. С типографией уже договорился. Будут поставлять литературу, но и газеты, журналы, тетради для учеников, канцелярские изделия разные. Вот только полки завтра сделают ребята, пообещали, я договорился с плотниками, и займёмся делом. Вот и работа! Да нам – лишь бы не болтали завистники несчастные!

– Значит, так решил? – напал с критикой Павел. – А не подумал, что

нас с тобою за этакое место могут взять с магазином твоим? Придут и спросят: «где ж это вы, товарищи, денег взяли?» Хорошо если товарищами назовут, а то и сразу – господа скажут. Ну, мы же не евреи, Терентий! Как думаешь отговариваться?

– Тебя не поймёшь, Павел Андреевич. Сам предложил, а теперь… —

Ты же документы нам справил хорошие! – защищался Терентий. – Скажем, беженцы с Сибири! Продали хозяйство и обзавелись всем этим.… Зачем раньше времени думаешь о плохом? Сейчас все кто может, нэпманами делаются.

– Хорошо, – отмахнулся Павел. – Только делай всё сам. У меня

времени на это нет. Я не собираюсь здесь корни пускать. Выполню свою миссию и… – Павел задумался. Хорошо бы, представил он, если Наташа согласилась бы с ним уехать. Закрыл глаза и увидел Елисейские Поля, где гуляют с ней, а Эйфелева башня, расставив ноги по краям тротуара, зовет подняться наверх и с птичьего полёта созерцать прелесть свободного Парижа.

– Терентий, ты был в Париже? – мечтательно спросил, думая

удивить его чем-то необыкновенным.

– Бывал, Павел Андреевич! – гордо ответил тот.

– Вот как? – удивился Павел.

– А как же, – хмыкнул Терентий. – С Глебом Андреевичем там были,

царствие ему небесное. С собою брал, когда они с Натали Тиранской медовый месяц проводили.

– Ну и как? Понравился Париж?

– Париж, как Париж, – безразлично ответил Терентий. – Наш Питер

лучше, красивее, да и по душе больше нравится.

– А поедешь туда жить?

– Коли возьмёшь, так поеду. Мне всё одно где. Привык я к тебе.

Родные вы мне с Глебом Андреевичем стали, – и он шмыгнул носом, отгоняя навернувшуюся слезу.

– Возьму, конечно, мой дорогой друг! Куда без тебя? Ты мне тоже

не чужой. Одна у нас теперь семья.

Они посидели, помолчали. Павел вновь посерьёзнел. В уме

рисовался Обухов. Понимал, что тянуть нельзя, нужно действовать и чем скорее выполнит кровную месть, тем быстрее приблизятся грёзы желаемых сновидений про Париж.

Павел снял квартиру не далеко от магазина, что приобрёл Терентий,

чтобы подолгу не добираться из пригорода, не утруждаться дальними поездками, и быть при этом ближе к Наташе, работающей на почтамте бухгалтером.

Встречал её после работы, провожал, приглашал по пути зайти куда-

нибудь поужинать. Потом снова провожал, и был счастлив, гуляя под руку. По дороге читал стихи, разговаривал об искусстве, мечтал о будущем, слушал её, восхищался ею.

Пригласил как-то в выходной к себе. Она согласилась. С утра

готовился к встрече. Сервировал стол. Встретил. Просидели допоздна, не заметив, как часы пробили полночь. Наташа заторопилась домой, волнуясь за сына. На пороге Павел вдруг остановился, уверенно забрал у неё сумочку: – Останьтесь, Наташа, прошу.

Она нежно взглянула в его глаза.

– Я люблю Вас, – сказал он, целуя руку.

Наташа молчала.

– Думаю о Вас с того дня, когда встретил на перроне. Вы мой ангел.

Моя судьба. Теперь, когда свободны, ничто не остановит сказать об этом. Я с ума схожу, видя Вас.– Павел щекой коснулся её щеки. – Если скажите – нет, исчезну, но всё равно буду любить, молиться, чтобы только благополучие и счастье сопровождали Вас и вашего сына.

Ничего не говоря, Наталья прижалась к нему.

– Любимая, – прошептал он, заключив в объятия.

Как свечи, горевшие на столе, они сгорали от страсти. Искрящим

пламенем, топившим воск, плавились их сердца…

Павел проснулся рано. Рядом, прижавшись, лежала Наташа.

Поцеловал, она открыла глаза. Будто опомнившись, вдруг встала и начала одеваться. Он поднялся с кровати и взял её за плечи.

– Что случилось?

Наталья увернулась, отошла к портьерам. Смотря в окно, виновато

сказала: – Будем считать, что это недоразумение. То была минута слабости. Мы не должны больше так себя вести.

– Почему? – возразил он. – Объясни?

Она заплакала в ладони.

– Я замужем, Павел Александрович.

В недоумении он шагнул к ней и обнял. – Не отдам тебя этому

негодяю! Ты моя! Не думай о нём.

Наталья вновь выскользнула из его рук и отошла.

– Я не имела в виду Обухова. Он мне не муж. С ним никогда не

регистрировали отношений.

Павла охватило волнение. Сев на диван, потянулся за папиросой.

– И кто он? – спросил, стараясь не выдавать расстройства.

– Судьба сыграла со мной злую шутку, Павел Александрович, —

ответила Наталья. – У меня есть муж, законный, настоящий. Сказали, что он погиб. Но недавно выяснилось – жив супруг мой, – она пустила слезу. – Как это гадко – лгать. Ведь тот, кто уверил в гибели мужа, был другом семьи…. Я долго страдала, мучилась, услышав неправду. Но жизнь идёт, его не вернуть, думала я. Тут появился Обухов. Война уже заканчивалась, начался голод, разруха. Время было тяжёлое. Ещё Андрюшка заболел…

– Так Андрюша не его сын? Не Обухова?! – прервал Наталью

Павел.

– Нет, – ответила она, – мой мальчик не сын Трофиму Егоровичу. Я

вошла в его жизнь только чтобы выжить. Мне тогда было всё равно, тем более, когда болеют родные люди, ни о чём другом не думаешь. А у Трофима Егоровича положение, усиленный паёк… В общем, чтобы не умереть с голоду я и не отказала ему. Сын поправился, Трофим лекарства всякие мог достать, так и жила с ним. Он считал меня женой, а мне было всё равно. Но потом…. Помните, когда встретилась с вами? Я к маме тогда поехала. Она и не знала, что с другим мужчиной живу. Не виделись с нею долгое время. От неё-то и узнала, что Глеб был у неё, обо мне спрашивал, искал.

– Глеб? Ты сказали Глеб? – судорожно переспросил Павел.

– Да. Глеб Синицын. Он белый офицер, капитан. Может,

приходилось о нём слышать? Ведь ты дворянин, правда? Это видно. Я не могу ошибиться.

– Правда, – тяжело выдохнув, признался Павел. – Слышал эту

фамилию. Она довольно известная в наших кругах, – опустив голову, смущаясь слов, произнёс он. От горестного отчаяния сдавило горло. Перед ним была жена брата. Глеб её звал всё время Натали. Павел был обескуражен. Взял папиросу и прикурил от горевшей свечи. Говорить было трудно.

– Когда узнала, что Глеб разыскивает, – продолжила Наташа, – чуть

с ума не сошла, проклиная себя. Он не оставил адреса. После, конечно, поняла, что его у него просто нет. Ведь – белогвардеец, а всюду красные. Скрывается, живёт тайно. Так думаю. Потому что знаю мужа. Он не станет изменять присяге. Знаю его твёрдые убеждения и характер…

Натали тоже подкурила папиросу и закашлялась. Её трясло от

воспоминаний. Павел заботливо укрыл её плечи одеялом.

– С того дня и решила уйти от Обухова. Только всё ждала повода,

момента. А после вашего визита к нам, Трофим Егорович мне его дал. Наорал, даже ударил, обозвав, почему-то тебя последними словами. Вначале думала – вы друзья… Да, он очень ревнив. Когда услышал, что вместе ехали в одном поезде – на нём лица не было. На следующий день и ушла с сынишкой. Теперь вот прячемся. Мне бы мужа искать… но где? Да и самой вот, прятаться приходится. Боюсь Обухова. Страшный человек…

– Значит Андрей – сын Глеба, – погружённый в раздумье, сказал

Павел, желая в мыслях ещё раз услышать подтверждение благой новости.

– Да, – сухо удостоверила Наташа, – и, потушив папиросу,

повернулась к Павлу. – У Мужа брат есть. Глеб рассказывал – они потерялись в октябре семнадцатого. Кстати, его зовут как тебя… К сожалению, никогда с ним не виделись. Да и с родителями не пришлось встретиться. Война не дала такой возможности…

Наташе не приходило в голову подозревать в новом знакомом брата

Глеба, ведь Павел жил по другим документам, под чужой фамилией. При встрече представился Орловым Павлом Александровичем.

В эти тягостные минуты, когда явилась правда, Павел не в силах был

открыться, назваться настоящим именем. Обыкновенно не знал, как вести себя в неожиданном, тяжелейшем случае. Не желал в этот сложный момент развеивать с трудом достигнутые отношения с обожаемой женщиной, не обдумав, как следует. Рассказывать о гибели брата тем более было тяжело. Сердце щемило, глядя на волнующуюся Наталью, и ранить ей душу ещё больше, Павел не решался, не мог смотреть на сердечные муки любимого человека.

– Я пойду, Павел Александрович, – одевшись, сказала она. – Не

осуждайте и не мучайте себя обязательствами. Нам не надо с вами видеться. Прощайте.

21

Павел долго не мог отойти от нервного расстройства. Уехал в дом и

несколько дней не выходил. Увлёкся спиртным, выгуливая себя лишь по отгороженному участку. Дядька догадался, что женщина, которую Павел отыскал, отказала взаимностью, и это послужило причиной мучительных страданий и затворничества. Он не видел той женщины, но знал, что она жена Обухова, сбежавшая от мужа, зовут Натальей и где работает. Старик не докучал вопросами, не лез с советами, думал – пусть перебесится, переболеет. Но любопытство всё-таки оказалось сильнее. Захотелось взглянуть на объект воздыхания своего господина. И специально потратил на это время. В один из подходящих дней закончил работу раньше обычного. Распаковал книги, привезённые накануне из типографии, предупредил нанятую продавщицу, что новый товар выставит на следующее утро, отправился покорять вершину интереса. Когда увидел Наташу, не поверил глазам. Здоровое мужицкое сердце содрогнулось. Это была Наталья Львовна Тиранская жена Глеба Андреевича. Она-то должна помнить его, ведь прислуживал молодым после свадьбы. Терентий перекрестился, подумав, почему же Павел искал жену Обухова, коль она Тиранская? И догадался, что его господин об этом не знает, а то бы непременно рассказал. «Вот так дела!»