Текст книги "Флуктуация"

– Так нажмите! Чёрт бы вас побрал! – закричал Обухов.

От громогласного окрика, взбудоражившего тишину, Пётр Борисович

изменился в лице, голова от внезапного испуга будто опустилась в плечи. Мысли о похвале вмиг улетучились.

– Работнички! Столько времени не можете ничего путного

сообщить! Арестуйте, да посадите в камеру, да предъявите сотрудничество с врагом. Сразу поймёт, что за это грозит и одумается. А если нет – примените силу! Учить вас надо?! Никакой инициативы! Мне это стало надоедать! Партия требует от нас работы, и мы должны быстрее шевелиться по выявлению чуждых элементов! Идите Разумов, глаза б мои вас не видели.

Обухов продолжал искать Наташу, но уже не потому, что хотел

вернуть, а по настроению, чтобы наказать, чтобы поняла, с кем решила играть в прятки. Заставил заняться её поиском сотрудников, причислив это дело к антисоветскому заговору. Убедил коллег, что акция с пропажей супруги направлена против него, а так как является важной государственной персоной, – значит и против государства.

Женщина по имени Мария Петровна, давшая сведения Павлу о месте

нахождения Наташи, как-то по пьяному разуму в обществе дворовых проговорилась. Жильцы дома прекрасно знали, какую должность занимает Трофим Егорович, и были в курсе его семейной драмы. И вот, сосед, поругавшись однажды с Машкой, так её кликали во дворе, в силу низменных амбициозных чувств, послал, куда следует анонимку. Осведомитель написал о несознательном поведении соседки, приплёл антисоветчину, желая посадить оскорбившую его женщину в тюрьму, зная, что сажали за любую мелочь, а освободившуюся жилплощадь, «честный» человек решил прибрать к рукам, улучшить жилищные условия.

Бедную женщину привезли в тюрьму и, как приказал товарищ Обухов,

слегка надавили. Рассказала всё, и даже в деталях описала внешность Павла, поставив себя тем самым в ещё более худшее положение. По описанию Обухов признал в интересующемся Натальей Львовной гражданине бывшего атамана. Отреагировал сразу. Мобилизовал силы на борьбу с контрой. Ведь в каждом выступлении с трибуны призывал беспощадно бороться с врагами революции. Синицын был на особом счету Трофима Егоровича. Ревность сильнее заиграла в нём. Был уверен, что Наталья спуталась с Павлом, и это пуще бесило его. Первым делом отыгрался на Марии Петровне. Не прощал пособничества бандитам, приказал завести на неё дело, а оно тянуло на большой срок, могли и расстрелять.

Зою арестовали, как только Мария заговорила. Посадили в камеру и

вежливо беседовали, пытаясь узнать, где и с кем скрывается Наталья. Но Зоя подругу не выдавала. Трофим Егорович лично принял участие в допросе. Угрожал тюремными сроками, тяжёлыми неприятностями, грозил арестом близких, но добиться нужного признания не мог. Тогда Зою стали пытать. Девушка понимала, что ожидает подругу, если выдаст. Молчала, держась изо всех сил. Чтобы немного отдохнуть от истязаний, дала ложный след. Дезинформацию скоро проверили и отмели. Пытки начались вновь.

– Смотри, не переусердствуй, – предупредил Трофим Егорович

Разумова, – но результат завтра положи на стол! Мне скорее нужно знать, – где жена. А если Пыжова загнётся раньше времени, сам сядешь на нары.

И Пётр Борисович старался. Изыскивал пытки, от которых было

больно, но не угрожало жизни.

Зоя выжидала, когда Наташа уедет. Она, конечно же, знала время и

дату отплытия парохода. Прощаясь, Наташа говорила ей об этом.

Вскоре сил у девушки не хватило, не выдержала издевательств.

Палачи добились своего. Через день Зоя умерла, не дождавшись приговора суда.

Терентий задержался, приехал в день предстоящего отплытия.

Отыскал Павла с Наташей в условном месте, в парке на скамейке, где договаривались. Старик был встревожен и, не теряя времени, сходу обрисовал ситуацию:

– Беда Павлуша, – он называл его так в присутствии Наташи, чтобы

не проговорить по привычке законного отчества. – Зою арестовали. Мне её брат Иван сообщил. Ехали в одном вагоне. Его отправили в командировку в здешний военный госпиталь. Переживает парень. Намеревается писать жалобу на… В Москву говорит, поеду после…

Зоя с родным братом Иваном не раз бывали в гостях у Терентия и

Павла. Частенько собирались вместе, празднуя рождество, новый год, пасху, дни рождения. Наташины друзья стали общими друзьями. Весело проводили время….

Иван работал хирургом в больнице, куда поначалу пристроил и

сестру, но потом, через хорошего знакомого, сообщившего об освободившемся месте в городской аптеке, позаботился о переводе Зои в более комфортные условия, с жалованием вполовину больше прежнего…

Досадной горечью всколыхнулось сердце Павла. Услышанная

новость словно ошпарила презренным чувством вины. На угнетенном обидой лице мужа Наталья заметила разгулявшиеся по скулам желваки. Понимала его мучительное состояние.

– Как арестовали? Почему? – заволновалась она.

– Вас, Наталья Львовна, ищут, – ответил Терентий, – Сам лично,

говорят, Обухов приказал, – и, сказав это, взглянул на Павла, пожав плечами.

Павел уловил взгляд Терентия и понял, что этим взглядом пытался

спросить старик. Отвёл глаза и пошарил по карманам, ища папиросы.

«Неужели изверг остался живым? – думал он. – Почему не

убедился, не произвёл контрольного выстрела? Ведь была минутка – добить «скорпиона». Всё насмарку, всё напрасно! Эх, ты! – корил себя. – Стрелок, недоучка! Сглупил, как мальчишка».

Терентий спросил Наталью, не говорила ли подруге о дате отъезда

и, услышав положительный ответ, вспомнил Господа, перекрестившись.

– Надо уходить, Павел Андреевич, – опасаясь больше за молодых,

сказал Терентий, – Обухов не пропустит на пароход, наверняка уже извещён об этом рейсе.

Услышав родное отчество Павла, Наталья заметно резко взглянула

на Терентия, но промолчала, решив, что не время, вмешиваться в разговор мужчин.

До отплытия парохода осталось три часа.

– Пойдёмте, нечего здесь маячить, – угрюмо сказал Павел, —

подумаем в спокойной обстановке.

Следуя к дому, он задумчиво улыбнулся. Реакция Наташи, на то как

Терентий назвал его настоящее имя, была понятна. «Ну, что ж, когда-то же всё равно скажу правду, – думал он, – да и она, наверное, давно уже разгадала наш со стариком секрет».

В квартире выжидали время, не находя ответа на вопрос – что

делать.

– Может, обойдётся, Павлуша? – спросил Терентий, не называя

отчества, акцентируя на имени.

Наталья хитро улыбнулась, взглянув на Павла. Тот усмехнулся и

похлопал старика по плечу, видя, как тот волнуется, стараясь загладить ошибку, совершённую ранее.

– Не темни больше, дядька. Называй, как удобней, как раньше, —

сказал и обнял Наташу. – Извини дорогая, что держал в неведении. Хотел рассказать по прибытии на место. Я Павел Синицын! Брат Глеба.

Она обняла обоих. – Родные мои! Как же я вас люблю. Павлуша

любимый мой. Я знаю.

Остался час до отхода парохода. Пассажиры шли на посадку, а перед

трапом производился досмотр. Люди Обухова в штатском стояли рядом.

Павел рискнул выйти, произвести разведку. Через пять минут

находился на пристани. Был осторожен. Оглядел территорию набережной, с разных позиций, укрываясь за киосками, столбами, щитами, сливаясь с пассажирами. Картина была ясна с первых минут наблюдения. Тайных агентов, следивших за посадкой, определить было легко. Увидел и военных. Небольшими группами те подтягивались с улиц к пристани.

«Обложили со всех сторон», – убедился Павел.

Он прошёл в здание вокзала и, поднявшись на верхний этаж, через

окно оглядел площадь с другой стороны. Увидел подъехавшую машину. В ней сидел какой-то важный чиновник. Определил его статус по фуражке. Пригляделся. И когда тот повернулся в его сторону, узнал. Это был Обухов.

«Вот пёс! Действительно живой! – отчаялся Павел и закурил. – Не

зря приехал. Видимо, сам лично решил командовать». Стоя у окна, глядел на недобитого врага, дымя папиросой, размышлял, как выйти из сложного положения. «Он Наташу ищет, – мыслил капитан. – Может, не знает, что я с ней? Хотя вряд ли. Здесь – значит, Зоя рассказала. Это понятно. Выходит, и про меня в курсе». Павел перешёл к другому окну, откуда была видна улица, примыкающая к порту, и пробежался по ней взглядом. Везде, где бы ни останавливался его взгляд, стояли люди в форме. Всюду была видна команда Обухова. Павел выругался, не найдя зрелого решения. «Если не уедем сегодня, то Обухов не отступится, и будет искать. В его силах контролировать порты и дороги по всей округе. Сделает это, он настырный и пока не добьется своего, не отстанет. Если полкан взял след, – не потеряет. Нам не уйти. И не ехать нельзя, – золото на борту. Без денег сделать ничего не сможем. До отправки полчаса. Ну, решай же, решай! – приказывал себе. – Нужно спасать Наташу!»

Мысль о невыполненной клятве на могиле родных, заставила

позорно посмеялся над собой. И тут же нашлось решение. Теперь знал, что нужно делать. Созревший план, расставил всё по своим местам.

Павел вернулся к ожидающим друзьям и, отправив детей в другую

комнату, заявил: – Всё оцеплено. Обухов здесь. Видел его. – Прошёл к столу, открыл тумбу, в котором хранились пистолеты. Взял оба нагана. Один сунул в карман пиджака, другой за пояс. С осторожностью проверил карман брюк, будто в нём находился самый важный предмет, без которого нельзя обойтись в предстоящем деле.

– Что надумал Павел Андреевич? – спросил Терентий. – Давай

отложим вояж. В другое время уйдём.

– Другого может не быть, – ответил Павел. – То же самое будет, пока

нас не схватят. Пути отрезаны. Не уйти вместе.

Наталья заплакала и прижалась к нему. – Я боюсь за тебя, что ты

придумал, Павлуша? Погодим с отъездом. Отсидимся, потом видно будет.

– Родная… Я знаю эту скотину. Не даст нам уйти, – он отстранил её,

подошёл к Терентию. Улыбнулся, чтобы тот не унывал, кивнув головой, крепко обнял: – Береги Наташу, отец, и детей наших.

Он впервые назвал его отцом и тот понял, что Павел прощается,

возможно навсегда. У старика навязались слёзы. Вытер их рукавом рубахи. Возражая, хотел идти с ним, не оставлять одного, готов был пожертвовать собой ради него, но уговорить Павла было невозможно. Старик всплакнул и назвал Павла сыном.

– Там в чемодане капсула, – сказал Павел Наташе. – Урна с прахом

Глеба, Терентий знает. Похороните там… Езжайте к моей маме, она поможет. Адрес найдешь в сумке, там и письмо. Поедете с Терентием и детьми. Я приеду позже. Найду вас обязательно. Как увидите, что возле трапа нет ищеек, сразу проходите на пароход, и не стойте на палубе, а немедленно спускайтесь в каюту. – Павел закурил, постоял в раздумье. – Отвлеку их. Должны будут снять наблюдение за пароходом, решив, что и вы со мною поблизости. И тогда для вас путь будет свободен. Только сделайте, как сказал… Повожу их за собой, до отплытия парохода. Думаю, получится. Потом затихну где-нибудь и постараюсь скрыться.

Павел расцеловал всех: – Слушайтесь мамку, – сказал ребятишкам и,

поправив пистолеты, ушёл.

На пристани было полно народу. Определив, где находится Обухов,

затерявшись в толпе, Павел пробрался к нему ближе. Тот сидел в автомобиле с открытым верхом и наблюдал в бинокль за посадкой пассажиров на пароход. Машина стояла в стороне от здания вокзала у сквера. Шофёра в машине не было, Обухов был один. Он не думал в эту минуту об опасности, а хладнокровно рассматривал проходивших по трапу граждан.

Павел оценил обстановку, наметил пути отхода и, прячась за

спинами прохожих, оказался позади Трофима Егоровича. Тот не видел, что делается за спиной, не догадывался о дерзком плане врага. Павел подошёл тихо. Вынув пистолет, постучал в дверь машины. Обухов обернулся. Бинокль повис на груди.

– Выходи, приехал, – сказал Павел, показав оружие, и спрятал

пистолет за полу пиджака, чтобы не шокировать прохожих. Предупредил, что одно нелепое движение и продырявит в решето.

– Опять ты?! – вырвалось из уст Трофима Егоровича. На этот раз

явно был виден страх на его лице. Подчинившись приказу, он вышел из машины: – Значит, правду говорила эта…

– Что с Зоей? – перебил Павел.

– Издохла! – осмелев, надменно ухмыльнулся Обухов. – Разумов

перестарался – костолом.

Павел взвёл курок. В этот миг отчаяние затмило разум, хотелось

разрядить в него барабан.

– За кордон решил ускользнуть с женой моей паршивкой? —

процедил сквозь зубы Трофим Егорович.

Павел одумался. Нельзя убивать сейчас. Это не входило в план.

Задумано иное. Нужно было, чтобы Обухов стал преследовать его, сняв людей с наблюдения за пароходом.

– Тебе не найти Наташу. Она в надёжном месте. Она моя! – сказал

Павел, желая разозлить негодяя. – А ну иди за мной!

Под дулом пистолета он повёл Трофима Егоровича к огороженной

временным деревянным забором площадке, где велось строительство многоквартирного дома. По случаю выходного дня, рабочих на объекте не наблюдалось. Подвал новостройки и первый выстроенный этаж подходили для удобного убежища. Там можно было скрываться за перегородками стен и вести оборонительные действия.

Синицыну пришлось выстрелить в сторону постового милиционера,

заметившего, что Обухову грозит опасность. Инсценировав нерасторопность и дав возможность комиссару отбежать и залечь за кустами сквера, Павел спрятался за бетонную тумбу. Обухов заорал сумасшедшим голосом и, вытащив пистолет начал стрелять. Это было и нужно Павлу. Он ответил пару выстрелами и, перемахнув через забор, пробежал по стройке, скрывшись за кирпичной стеной.

– Всем сюда! – послышался приказ Трофима Егоровича.

– Давайте же, слушайтесь начальника, – шептал Павел. Сделав

пробежку, поменял позицию, думая уйти через сквер на другой стороне забора. «Здесь можно полчасика продержаться. Хорошую позицию занял, господин капитан, – похваливал себя. – На ровной местности сразу ухлопают, а тут повоюю ещё». Он отстреливался, экономя патроны. Бил наверняка и делал частые перебежки, укрываясь за кирпичные стены.

Боясь упустить бывшего атамана, видя, как тот метко поражает его

людей, Обухов приказал задействовать весь персонал в поимке опасного преступника, сняв и наблюдающих за пристанью. Трофим Егорович не подозревал, что является наживкой опытного стратега и играет по сценарию врага. Поверил, что Наташи на вокзале быть не должно, коль Синицын пришёл убивать его. Не станет же тащить за собой, на рискованное дело любимую женщину, размышлял он.

Павел осмотрелся. Со всех сторон окружили. Нужно было выиграть

время, оставаясь живым, до отплытия парохода. Посмотрел на часы. Десять минут до отправки! «Лишь бы не задержали рейс».

Между тем, выждав время, как предписывал Павел, Терентий вышел

к вокзалу проведать. Услышал выстрелы, увидел бегущих с оружием людей. «Храни тебя Господь, храни Господь», – причитал он. Подойдя ближе к трапу, прицелил, не по годам острый глаз. Увидел, что путь на посадку свободен. Возле входа на пароход стоял лишь один билетёр и двое таможенников, проверяющих багаж. Подозрительных лиц рядом не было. Старик молнией примчался за Наташей и детьми.

– Быстрее бежим, посадка заканчивается! – на одном дыхании

выговорил и схватил чемоданы.

Держа за руки детей, Наташа шла впритирку с Терентием, создавая

видимость многодетной семьи, прикрывая лицо широкополой шляпой. Меняя положение, Терентий двигался, закрывая её собой, чтобы не видели из толпы.

– Быстрее, быстрее, граждане! – кричал контролёр. – Скоро

отчаливаем! Спите долго!

Играя роль старшего семьянина, покрикивая, для пущей важности,

дядька благополучно загнал на борт, и взрослую дочку и внучат, и сразу, как велел Павел, провёл всех в каюту.

«Ещё три минуты, – отсчитывал Павел, и смело сопротивлялся. —

Ещё немного, – настраивал себя на бой. – Я должен это сделать».

Лицо были в крови. Отлетающие крошки бетонных, кирпичных

конструкций посекли щёки, лоб. Обтирался рукавом и снова перемещался за другой угол, в другое укрытие.

Терентию не сиделось, переживал за Павла. То вставал, стуча

пальцами о полку, то снова садился, поправляя на детях панамки. Наталья сдерживала себя, чтобы не разрыдаться. Платок наготове держался возле носа.

– Мама, ты чего? – спрашивал Андрей – Где папа, когда придёт?

Скоро же поплывём?

Мать гладила сыновей и шмыгала носом.

– Схожу наверх, – не выдержал Терентий, – подышу маненько.

Совсем дышать нечем, сдавило всё в нутрях. – Он поднялся на палубу и встал ближе к людям, смотревшим на берег, откуда раздавались звуки, похожие на хлопки плетью. Все прекрасно понимали, – хлопки, не что иное, как выстрелы.

«Боже спаси, сохрани раба твоего Павла, – неслышно шептал

старик. – Дай ему уйти от изверга. От смертушки убереги его».

Послышался гудок, сходни убраны, и пароход медленно отчалил от

берега. Павел услышал этот сигнал и, сверив часы, улыбнулся. «Слава богу, вовремя отошёл, по расписанию».

Наташа тоже вышла на палубу и, увидев Терентия, подошла,

прижалась к нему. Все слёзы были уже выплаканы, но глаза плакали

– Он живой? – дрожа, спросила Терентия.

– Живой, – ответил он осипшим голосом. – Выстрелы слыхать.

Отстреливается, значит.

– Он уйдёт? – умоляющим всхлипывающим голосом вновь

спросила.

– Уйдёт, – стараясь успокоить, ответил Терентий, рыдая внутри,

понимая, безвыходность положения ненаглядного друга. – Павел Андреевич ловок, не в таких передрягах бывал, – и его глаза влажнели сильнее.

Пароход дал второй гудок, отплыв от пристани на полмили.

«Теперь можно уходить», – подумал Павел. Проверил патроны в

нагане. Один пистолет был уже брошен, его барабан был пуст. Осталось всего три патрона. – Не густо, – сказал он, и проверил гранату-лимонку, которую последнее время таскал с собой в кармане. Попытался выйти из подвального помещения наверх и скрыться через сквер, но со всех сторон в него летели пули, не давая надолго высовываться. Выбрал место повыше. Взобрался по пролётной лестнице, желая увидеть отплывших. Убежав метров двадцать вперёд, перепрыгнул через недостроенную стену. Оказался возле оконного проёма видом на море. Пароход дымил трубами, оставляя за собой шлейф копоти, рассеивающейся ветром, достающей до берега запахом. Павел облегчённо вздохнул. Произведя марш-бросок с препятствиями, по всей длине недостроенного дома, перевалился за кирпичную кладку и хотел спрыгнуть вниз, но с противоположной стороны навстречу выскочили солдаты. Стрельбой не давали уйти ни в одну сторону. Атаман выстрелил и сбежал вниз по лестнице. Неожиданно на него выбежал милиционер, пробравшийся в здание через подвальное помещение. Павел опередил его. Выстрелом уложил на груду камней. Мотаясь по лабиринтам стройки, не находил выхода. Пути отходов были перекрыты.

«Конец», – подумал он. В памяти пронеслись воспоминания.

Вспомнил, кого любил: друзей, брата, мать, отца, детей любимую. Всю свою не долгую жизнь прокрутил в памяти. Искалеченная войной, она не дала насытиться счастьем, оборвав нити не сбывшихся мечтаний… Сидел в тупике, прижавшись спиной к кирпичной стене. Последний патрон ждал своей минуты. «Как же так, – думал он, – сейчас уйду, а эта мразь, будет ходить по земле! Где твоё слово, капитан! Вспомни клятву!» Он встал во весь рост и чтобы не искушаться последним патроном, уложил на землю, беспечно выбежавшего из-за угла бойца, собиравшегося выстрелить в него. Откинул пистолет. Покрестившись, вышел из здания. Поднял руки, согнув в локтях.

– Не стрелять! – послышалась команда Обухова. Трофим Егорович

увидел безоружного Павла, и вышел из укрытия. За ним стояли солдаты, наведя винтовки на врага народа. – Не стрелять, – повторил он уже тише, и с пистолетом в руке, пошёл Павлу навстречу. – Я с ним ещё не договорил, – сказал вполголоса.

Павел гордо поднял лицо, смотря в глаза Ироду. Приблизившись,

Обухов усмехнулся:

– Вот и попался, атаман! Или как тебя там банда звала. Говорил

же, изловлю сукина сына. Где моя Наталья, сволочь!?

– Не твоя, – с презрением ответил Павел. – Никогда не была твоей.

Наташа знает про твои деяния, и плюнула бы в рожу твою поганую, если бы увидела тебя ещё когда-нибудь. Наталью тебе не найти, а моя помощница сделает всё, чтобы не произносил больше этого имени, – Павел посмотрел на левую руку.

«Что за помощницу приплёл», – подумал Обухов и завертел

головой. Ему не хотелось иметь свидетелей при разговоре. Он не желал оставлять Павла в живых. Соображал, как пристрелить ненавистника, не запятнав себя. Решил спровоцировать и дать команду расстрелять при попытке к бегству. Руки его дрожали. Хотелось нажать на курок самому.

– Дрожишь? – заметил Павел. – Боишься? Я вот без оружия, а тебя

трясёт. Суда божьего испугался? В аду тебе гореть, запомни это!

Обухов медлил, не решался стрелять при всех, в сдавшегося в плен.

Ждал, когда Павел вынудит на выстрел. Но Павел предполагал его затею, стоял спокойно, ничего не предпринимая.

– Возьмите его, – дал команду Обухов подчинённым, решив, что в

тюрьме он долго не проживёт.

Павел опустил руку, и по рукаву рубахи, в ладонь скатилась граната.

Показав её Обухову, зубами выдернул чеку.

«Вот какую помощницу вспоминал» – мелькнуло в голове Трофима

Егоровича.

Солдаты шарахнулись от Павла в укрытия. У Трофима Егоровича

сыграли нервы. Он машинально выстрелил Павлу в грудь. Лицо его скривилось от ужаса, глаза расширились. Он хотел закрыться, поднял над собой руку, защищая голову, понимая, что может произойти. От испуга застыл на месте, ноги не слушались.

Павел упал на колени и катнул «лимонку» под ноги врагу. Прозвучал

взрыв. Находившихся позади Обухова красноармейцев, не успевших отреагировать на смертельную угрозу, отбросило взрывной волной. Дым рассеялся и недалеко от воронки, образовавшейся от взрыва, лежал Павел, а разорванного в клочьях Обухова было трудно узнать.

Пароход уплывал всё дальше и дальше и Терентий, стоявший на

палубе с Натальей, уже не слышал ни выстрелов, ни взрыва. Они глядели на покинутый берег, думая об одном и том же.

Пароход скрылся в туманной дымке и стал невидим с пристани.

Волны со всех сторон облизывали борта, пенясь и разбиваясь об них, убегали вдаль. Наталья уже не плакала, отрешённо смотрела на море, прижав к себе с обеих сторон Андрея и Серёжу, согревая под сердцем, ещё одного, не родившегося малыша.