Текст книги "Флуктуация"

уйдём.

Войдя в подъезд и поднявшись на второй этаж, Павел постучал в

квартиру номер десять. Послышались шаги, и дверь открылась без замешательства. Перед ним стоял Обухов, одетый по форме, но в тапочках с полотенцем на шее, державшийся рукой за поясницу.

Не раздумывая, атаман шагнул через порог, наставив Трофиму Егоровичу револьвер в живот. Оттеснив хозяина назад, прикрыл дверь пяткой сапога. Ошарашенный неожиданностью, Обухов ничего не говорил. Ему и в голову не могло прийти, что вот так, среди белого дня, запросто может оказаться в нелепом положении.

– Вот и встретились, товарищ комиссар, – сказал Павел. – Долго

ждал этой встречи. Ничего не хочешь сказать перед смертью?

Обухов пытался что-то выговорить, но перехватило дух. Откашлялся

и глубоко вздохнув, прошипел: – Мстить пришёл?

– Судить! Ты пролил кровь невинных, дорогих мне людей и не

заслуживаешь процветать на этой земле. Твоё место в аду.

Вдруг открылась дверь соседней комнаты. Павел отвёл пистолет за

спину. В коридор вышла жена Трофима Егоровича.

– Вы? – добродушно удивилась она.

Это была та женщина, с которой два месяца назад ехал в поезде.

Синицын оказался в непростой ситуации. Сердечная мышца учащённо забилась.

– Оказывается, вы знакомы? – приветливо заговорила она. —

Трофим, это тот человек, который помог с Андрюшенькой внести чемодан в поезд, помнишь, рассказывала, когда к маме ездила. Ты не смог тогда проводить. Что же гостя в коридоре держишь? Проходите в комнату, сейчас чай приготовлю. – Она суетливо удалилась на кухню. Загремела посуда.

Павел находился в оцепенении. Не мог стрелять в присутствии этой

женщины.

– Ты и к жене клинья подбиваешь? – зашипел Обухов.

Из детской вышел сынок хозяйки. Увидев Павла, поздоровался.

– Пойдём, пойдём, – позвала мать и увела с собой. – Нельзя

вмешиваться, когда взрослые разговаривают.

Павел вспомнил жену. Сына мог только представлять, никогда не

видел. Крепче сжал рукоять нагана. Оставалось нажать на курок…

Прошли секунды, Синицын не стрелял. Из кухни послышался

разговор мальчика, затем озорной смех. Сердце Павла нагнетало волнение, не мог справиться, восстановить хладнокровие, с которым явился в этот дом. Желваки выдавали ненависть. Поиск решения длился недолго. Шагнул к телефону, висевшему в коридоре, оборвал провод: – Скажи спасибо сыну, – сказал и, повернувшись, открыл дверь. С порога предупредил: – Не делай глупых попыток. Дом окружён. Закрыв дверь, неторопливо спустился вниз.

Машина ожидала, чихая мотором.

– Поехали! – сурово сказал Павел шофёру и махнул рукой

остальным, чтобы тоже уходили.

Обухов будто замер, и некоторое время, не шелохнувшись, стоял на

месте. Пот увлажнил спину. Побоялся оказывать сопротивление, находясь под дулом, не сомневаясь в быстрой реакцию ротмистра. Злился за проявление не свойственного малодушия. Встряхнув головой от помутнения, закрылся на засов и вбежал в зал. Посмотрев в окно, вернулся, схватился за телефон, но, вспомнив, что провод оборван, швырнул трубку и медленно пошёл в свою комнату.

– Уже ушёл? – спросила жена, войдя к нему.

Тот гневно посмотрел и прожигал взглядом, пока та не удалилась.

Сев на диван, закрыл лицо руками.

15

Всё в порядке? – спросил подсевший в машину за углом дома Сергей.

– Помог товарищу комиссару занять законное место?

– Какая все-таки не справедливая жизнь, – сказал Павел задумчиво

и отрешенно, пропустив слова болтливого друга.

– Не вешай нос, атаман! – весело пропел Рунич. – Ты же по заслугам

его!.. Отвлекись, брат. Лучше выпей! – протянул Павлу фляжку со спиртным.

– Не хочу, отстань, – ответил Павел.

Рунич продолжал шутить. Павел был не в настроении. Глодала обида

за несостоявшийся приговор. Не мог себе объяснить, почему так поступил. Вдруг будто кто-то ужалил. С сумасшедшей яростью, глядя в лицо Сергею, заорал: – Заткнёшься или нет? Весельчак! Василий, притормози! Высадите этого шута! Пусть проветрится! А то, шибко довольный! Иди девок навести!

Сергей выпрыгнул из машины, получив подзатыльник от Терентия.

– Ладно, схожу, – пробубнил себе, – было бы сказано. Приказы не

обсуждаются…

Сергей не обижался, друзья часто, разговаривали на повышенных

тонах ещё с кадетских времён. Могли накричать, обозвать последними словами, но это было без злобы, по-дружески.

Рунич давно не показывался в лагере. Выполнял огромную работу в

городе, ежедневно рискуя головой. Действовать нужно было с умом, хитростью и осторожностью. Павел ценил смелость друга и был доволен им. Информация, которую тот доставал всегда приходилась кстати. Не каждому давалось осуществить то, с чем проворно справлялся Сергей.

Вскоре выйдя на местную подпольную организацию, передал условия

атамана. Павел согласился вести переговоры только с непосредственным представителем из центра, бумажная переписка и заочные связи не устраивали. Через некоторое время подпольщики известили, что нужный человек выехал.

Встречать гостя вызвался Сергей. Атаман послал людей в помощь,

для подстраховки. Курьером мог оказаться и провокатор. Чекисты тоже работали, всеми силами искали подход к банде и встречу могли организовать сами. Нельзя было слепо доверять никому, любая небрежность могла привести к провалу.

Подпольщики описали Руничу внешность гостя, назвав час и место

встречи. Обмен паролями гарантировал сторонам полное доверие.

Хотя на станции по прибытии поезда человека с внешностью курьера

люди Рунича не встретили, решено было не менять планов, полагая, что тот мог прибыть другим рейсом.

Сергей пришёл на встречу в ресторан на полчаса раньше. Официант

Брызгалов, указал столик у стенных часов. Будучи частым посетителем заведения Рунич держался раскованно и просто. Со многими здоровался, изображался выпившим, не отличаясь от других. Сделал заказ и велел принести свечу. В случае опасности обязан был зажечь, предупредить курьера.

На Брызгалова возлагалась ответственная роль – следить за залом.

Тот в перерывах между заказами выходил на улицу, принимал сигналы. Люди, присланные Павлом, контролировали округу и по цепочке, условными знаками извещали о степени опасности в районе.

Стрелки часов прошли назначенное время. Сергея охватило

волнение. Позвал официанта.

– Время кончилось, свяжись с улицей. Как там?

– Всё спокойно, только что узнавал, – ответил тот.

– Неужели одурачили? Передай наблюдателям, пусть будут

внимательнее. Ещё немного посижу. – Принял вид весельчака и прогулялся до оркестра. «Где же ты, чёрт бы тебя подрал, агент заморский?» – подумал, вернувшись на место.

Непонятно откуда к столу подошёл молодой человек в дорогом

костюме. Часто одёргивал пиджак, и казалось, чувствовал себя в нём некомфортно. Несмотря на рост выше среднего выглядел юнцом, пугливо озирался, будто попал в взрослое заведение впервые.

– Разрешите присесть, – спросил юноша.

– Занято, – небрежно ответил Рунич. – Вам бы сначала разрешение

у родителей спросить. Тот сел, не смотря на отказ.

– Не понял? – возмутился Трунич. – Вас учили приличию? Дяденька

же сказал – занято. Сейчас придёт приятель, и я не желаю терпеть вашего присутствия.

– Это я, – сказал парень.

Внешность наглеца близко не совпадала с описанием курьера.

– Что, значит, я? – переспросил Сергей. – Вижу, что ты, братец,

форменный нахал.

– Это я тот человек, – прошептал непрошеный гость.

Рунич насторожился. «Не провокация ли? Может, чекисты пытаются

разыграть? Вполне вероятно. Нужно уходить». – Я тоже, как ни странно человек, – зажёг спичку, чтобы поджечь свечу. – И считаю себя, в отличие от вас, юноша, человеком воспитанным.

– Не поджигайте, пожалуйста, – взволновался парень, – связного не

будет, я вместо него.

– О чём вы, молодой человек? Какой связной? – с удивлением

спросил Рунич, погасив огонь. Он не слышал пароля и раскрываться было опасно. Делал вид непонимающего. «Точно провокатор. Чекисты видимо решили разжалобить, чтобы открылся. Послали сосунка. Представителя из центра видимо арестовали». – Шли бы!.. Не знаю, как вас… не портили бы аппетит! А то могу и по шеям навесить!

– Поверьте, пожалуйста, – взмолился парень. – Знаю, что пришли на

встречу. На столе свеча. В случае опасности должна гореть. Видите – я в курсе. А вы не доверяете. Просто пароль не знаю, Глеб Андреевич не успел сказать.

Сергей ещё больше насторожился. Парень знал нюансы встречи

кроме пароля. Названое имя и отчество связного всколыхнуло, показалось знакомым, и хотелось услышать фамилию.

– Простите молодой человек, – хитровато посмеялся Сергей. – Кто

не успел чего сказать? Небылицу несёте?

– Полковник Синицын, Глеб Андреевич, – выдал юноша.

– Откуда вам известна эта фамилия? – не выдержав, спросил

Сергей, и тут же спохватился, что выдаёт себя вопросом. Решил немедленно исправить ошибку. – Кто такой, упомянутый человек?

Юноша приставил палец к губам, чтобы тот говорил тише: – Я прибыл

вместе с ним. Ехали раздельно. Глеб Андреевич так велел. Он взял меня с собой, чтобы в случае непредвиденного… я бы известил центр. Его арестовали, не доезжая города. Я в соседнем вагоне ехал, видел.… Это моя идея – выйти с вами на встречу. Он не просил, этого делать… Я знаю всё, кроме пароля. Во время переговоров Глеба Андреевича с вами я должен был сидеть за столом поблизости и наблюдать…

Сергей всё равно не в праве был открываться. Спектакль вполне

могли придумать в ЧК, чтобы заманить в капкан. Фамилия Синицын, думал Рунич, чекистам известна и что у атамана Андрея есть брат не трудно вычислить. «Как же быть? Про свечу, знает. Это своего рода тоже пароль». – Серей налил в стакан сок и подал парню: – Хочешь?

Тот, не ответив, взял и жадно выпил.

– Посиди, – кивнул Рунич. – Салатик поешь… В туалет схожу, —

соврал и вышел на улицу.

Прошёлся по мостовой, приглядываясь. Ведь если парень связан с

чекистами, то за ним обязательно должны были следить, чтобы контролировать ситуацию. Прошёл дальше. Неожиданно из-за угла вышел Терентий: – Ну, где посыльный? Павел Андреевич велел доставить.

– Откуда взялся, дядя? – отчитал его Сергей. – Кто просил

выходить?

– Не дрейфь! Всё спокойно. Хлопцы маякують. Подозрений вокруг

ентого заведения нет.

Сергей перестал вертеть головой, доверившись остроглазому

Терентию. Уж он-то обязательно бы заметил неладное: – Такая штука дед. Связной не пришёл. Явился какой-то юнец, но пароля не знает.

– А где ж приезжий? – спросил Терентий. – Так не должно быть.

– Вот и я говорю… Но что интересное. Гостя зовут Глебом

Андреевичем Синицыным.

– Глеб Андреевич? – вздрогнул Терентий.

– Да, – подтвердил Сергей.

– Живой! И где же он?

– Арестовали, говорит парень, на Кутузовской платформе.

– Святой Апостол Павел, – перекрестился Терентий. – Давай его

скорее сюда, к батьке переправлю. Пущай сам выслушает и решает.

– А вдруг это ловушка?

Тот поёжился, пожал плечами, почесал затылок и склонился над ухом

Сергея:

– Не открывайся перед ним, а распрощайся и уходи. Мы его

попасём. Как выйдет из ресторана, погуляем за ним, да и заберём с собою. Глаза завяжем и в лес…

– Хорошо, действуй, Терентий. Думаю, правильное решение.

Только будьте осторожнее, за ним могут присматривать.

Сергей вернулся к столу; салат был съеден.

– Может ещё, что желает юноша? – с иронией спросил Рунич.

– Нет спасибо. Нужно что-то делать. Ведите скорее к атаману

Андрею.

– Куда, извините? – спросил Сергей.

– К батьке Андрею, – шёпотом повторил связной. – Глеб Андреевич

ведь к нему ехал.

Рунич позвал официанта, щедро расплатился и, встав из-за стола, с

ухмылкой сказал: – Пожалуй, пойду. Вечер, юноша, конечно, испортили, но прощаю. Сегодня добрый.

Тот встал тоже, но Сергей усадил, надавив руками на плечи: – А вы

можете остаться, покушать. Всё оплачено, но ничего не съедено. Прощайте юный фантазёр. – Покинул заведение и долго блуждал по городу, в надежде заметить хоть какую-нибудь мелочь, которая бы выдала фальшь этой встречи. Но, прогуляв достаточно времени, пришёл к выводу, что юноша мог быть действительно помощником Глеба.

16

После несостоявшейся встречи Рунич серьёзно задумался. Глеба

арестовали до прибытия в город, значит ждали. Напрашивался один ответ – завёлся предатель! Решил проанализировать период от подготовки встречи до прибытия поезда. Рассуждая, рисовал схемы, отмечал в блокноте версии. Кропотливо работал с памятью. Вычёркивал из списка тех, в ком был полностью уверен и, в конце концов, пришёл к выводу, что провокатор тот, кто знал день и час прибытия секретного лица, к тому же и описание внешности. А вот место, где должна была произойти встреча, время и пароль?.. Об этом предатель не знал. Поэтому арестовали Глеба раньше, надеясь выведать недостающую информацию и послать на встречу своего агента. Но просчитались, думал Сергей, Глеб не из тех, кого можно заставить продаться. В этом можно не сомневаться.

«Выходит парнишка свой! Можно доверять», – обрадовался Сергей.

В чёрном списке остались не вычеркнутыми двое: Григорий Штиль и

Николай Звягинцев. Им отводилась роль следить на вокзале за приезжим известной внешности. В этом должен был участвовать и Терентий, но Сергей безоговорочно убрал его из списка. После недолгого размышления Штиль был вычеркнут тоже.

– Больше некому! – Обвёл карандашом фамилию Звягинцева. —

Нужно срочно проверить, – решил мыслитель.

Выпив воды, снова уселся за стол: – Что-то часто Никола стал

попадаться на глаза, – произнёс вслух, забыв, о спящем Григории и Сергее. Услышав ворочавшегося в кровати Штиля, потушил свет и залез под одеяло, продолжая думать.

Звягинцев был один из недавно примкнувших к банде Андрея. По

указанию атамана новичков, живущих в городе, держали в резерве, в дела старались не посвящать. Но иногда призывали на помощь.

У Рунича появился план. Решил увидеться со Звягинцевым и

проговориться о предстоящей намеченной встрече с прибывшим в город особым гостем. Рассказать, что в целях безопасности гость приехал другим рейсом. Узнав от Звягинцева ложную информацию, чекисты подумают – взяли не того и непременно пошлют на свидание с агентом своего человека. Тогда выводы Сергея подтвердятся.

С самого утра Рунич искал встречи с Николаем. Зная адрес,

прохаживался у дома и сыграл так, что Звягинцев первым заметил подошёл и поздоровался. Сергей притворился выпившим, пожаловался на судьбу, будто тоскливо на душе, надоела жизнь без праздников, в итоге затащил Николая в питейный погребок. Разговаривал о пустяках и после двух рюмок сделался невероятно пьяным.

– Дойдёшь ли до дому? – беспокоился собутыльник.

– До дому? Правильно сказал! Нужно выспаться! А то вечером

приду на встречу и усну на лавке, – сказал Сергей, забрасывая наживку.

– На какую встречу собрался? – клюнул Звягинцев.

– С нужным человеком должен встретиться сегодня в семь часов, —

прошептал на ухо Рунич. – На второй скамейке от входа – в сквере. Или на третьей? – икнул и задумался. – Нет. Точно на второй. Гляди-ка, помню! Как думаешь, Колян? До семи просплюсь?

– Проспишься, долго ещё, – делал вид заботливого товарища

Николай.

– Всё. Пошёл, – еле выговорил Сергей. – Направился к выходу, но

вдруг обернулся и поманил Звягинцева.

– Коля выручай. Совсем забыл про газету. Сходи, возьми «Серп и Молот». Я кривой. Выпил на старые дрожжи.

– Потом купишь. Иди спать, – хитро вёл себя Николай, зная как

сказать, чтобы услышать дальнейшие планы товарища.

Сергей притянул его за шею и прошептал: – Это пароль, дурак! При

встрече в руках должна быть газета. У меня и у него. Одинаковые. – Потом вдруг спохватился. – Зачем болтаю? – Потом засмеялся и пошлёпал его по щеке. – Да ладно. Ты же свой.

Сергей отлично сыграл роль, и был убеждён, что Звягинцев не

догадался о розыгрыше, поверил.

Ровно в семь Сергей стоял неподалёку от места, где должно

состояться выдуманное свидание и наблюдал за второй скамейкой от входа в парк. Возле неё прошёл человек, в руках у него была газета «Серп и молот».

– Теперь понятно кто Иуда! – выругался Рунич.

17

Терентий доставил юношу, которого звали Колька, по назначению. По

дороге тому завязали глаза, чтобы не знал чего не положено.

– Вот, батька, – отрапортовал атаману, – на встречу пришёл, а

пароля не знает, но рассказывает ладно.

Парень завертел головой, оценивая окружение, кого-то искал, и не

удовлетворив любопытства, категорически заявил: – Буду говорить только с атаманом Андреем.

Лесные братья рассмеялись, а Терентий подтолкнул вперёд: – Ну, так

говори, вот же, перед тобой.

Колька недоверчиво посмотрел на Павла, перевёл взгляд на

Терентия:

– Чем докажешь?

– Смотри, какая птица? – подразнил Терентий, – ещё, и доказывать

должны.

Павел рассмеялся со всеми, и предложил парню сесть: —

Рассказывай, что случилось? Я батька Андрей.

– Какой же ты батька? Молод ещё.

Павел улыбнулся: – Так кличут любого атамана. Книжек не читал?

Не выдержав пустой трепотни, в разговор вмешался Терентий: – Глеб

Андреевич должен был на встречу явиться, арестовали его, говорит парень. На Кутузовской станции.

Павел изменился в лице: – Это правда?

– Истинная правда! – ответил парень, – Только никто не верит! – и

пустил слезу.

– Успокойся, – Павел погладил его, встал и поманил Терентия.

Глядя на старика, пожал плечами, ожидая совета.

– Проверить бы надо, Павел Андреевич, – понимая переживание

атамана, сказал дядька. – Вдруг капкан на тебя ставят.

Павел подсел к связному: – Опиши его.

– Кого? – не понял Колька.

– Глеба Андреевича.

Многое в описании совпадало, но то, что щёки впалые, Павлу не

понравилось. Оставшись с Терентием, долго молчал, взволнованно выкуривал одну папиросу за другой, наконец, сказал: – Вот что, дружище, передай Руничу, пусть проверит, правда ли Глеб в тюрьме и где именно. Да быстрее! – затянувшись, проговорил, выпуская дым, – возьму эту цитадель штурмом, если там! Камня на камне не оставлю!

Узнав имя предателя, Рунич решил незамедлительно покончить с

ним, не дожидаясь команды. Ведь шпион мог проследить, где проживает, и продать Штиля и вообще добраться до многого.

Рунич шёл по улице быстрым шагом, взвешивая намеченные

действия, вспоминая, о чем ещё мог знать предатель. Навстречу выскочил тёска, поравнялся, ухватился за руку. Привык с ним ходить. Сергей остановился: – Что здесь делаешь? Я тебя звал?

Мальчик покачал головой, увидев строгое лицо старшего друга.

Сергей заметил испуганную реакцию парня: – Иди домой, Сергунчик, – сказал мальчугану. – Скоро приду и погуляем.

Парень понимающе качнул головой и поплёлся назад. Сергей

отыскал Звягинцева и велел идти за ним, сказав, что встречу перенесли, и тот по приказу атамана поступает в его распоряжение.

– Укажу место, будешь наблюдать, – сказал Рунич.

Зашли в безлюдное место к развалинам старого здания. Звягинцев с

подозрением осмотрел пустующий двор.

– Кажется здесь, – сказал Сергей, достав пистолет. – За сколько

продался, иуда? – наставил дуло в грудь предателю. – Умри гнида! – нажал на курок. Револьвер дал осечку. Звягинцев отреагировал молниеносно. Выхватил из голенища нож и вонзил в живот Сергею. Выронив оружие, тот упал, закрыв глаза. Звягинцев обтёр нож об его одежду и сунул в сапог. Оглядевшись, быстро исчез.

Серёжка не послушался тёски, не пошёл домой, а всё время шёл за

старшим другом, прячась, чтобы тот не видел. И когда произошёл страшный эпизод, сидел рядом за кустом. Мальчик всё видел, и чуть было не закричал. Закрыв рот руками, испугался и сидел тихо. Выбежал к другу, когда Звягинцев скрылся. Сергей открыл глаза. Кровь обжигала живот. Попробовал улыбнуться, увидев малыша: – Я где сказал быть? – произнёс еле слышно.

– Дядя Сергей! – взмолился парнишка, видя, как тому плохо. – Не

умирай, – он гладил его холодный лоб.

– Видишь, как бывает, брат, – прошептал Сергей. – Не всегда в

жизни везёт. – Потянул мальчика за рукав. – В кармане листок и карандаш, дай мне.

Парень вытащил бумагу, огрызок химического карандаша и передал.

Собрав силы, Сергей приподнялся, опёрся спиной о камень: – Передай записку Григорию. – Написал несколько слов, и душа покинула его навсегда.

Мальчуган заплакал, обхватив друга за голову: – Не бросай меня дядя

Серёжа, не умирай, – повторял одно и то же.

Григорий Штиль первым прибыл на место гибели Сергея, узнав от

мальчика ужасную новость. Отнёс в заброшенный дом и накрыл одеялом. В этот же день, через связного сообщил о происшествии Павлу, сам, забрав мальчика, покинул квартиру.

В записке было написано, чтобы Григорий срочно уходил, и не бросал

малыша, а кто предатель – дописать не успел. В лагерь Сергея привёз Терентий. Ему помогал Звягинцев, сам предложил помощь. Не бывал ни разу ещё в лесном расположении, решил выведать дорогу.

Дядька организовал это дело подолгу совести. Любил отважного

весельчака-балагура.

Сергея схоронили недалеко от лагеря на светлой поляне. Павел

страдал. Караул отсалютовал в честь боевого друга, но не боевыми выстрелами, пустым щёлканьем затворов. Залп от стрельбы могли услышать, поэтому решили соблюсти меры предосторожности.

Соратники Сергея по одному отходили от могилы. К атаману подошёл

Григорий. За руку держал мальчика. Парикмахер только что прибыл из города. Павел узнал маленького Сергея и подмигнул. Григорий протянул листок, на котором Рунич предупреждал об опасности: – Не жулики зарезали Сергея, – сказал он. – Не случайно Серёга погиб.

К могиле подошёл Звягинцев и, поздоровавшись со Штилем, встал

рядом с поникшей головой, произнёс хвалебную речь усопшему.

– Не дописал брат… Важного не договорил, – прочитав записку,

сказал Павел.

Малыш, увидев Звягинцева, испугался. Не понимал, что делает тут

этот мужчина, произносивший слова скорби по лучшему другу. Мальчик прекрасно видел, кто убил тёску, запомнил лицо убийцы на всю жизнь. Трясясь, спрятался за спину Григория.

– Да, это он, – шептал мальчишка, но никто не слышал.

Сергей признал убийцу, сомнений быть не могло. В отчаянии

ухватился за руку Штиля, пытаясь обратить на себя внимание, но тот разговаривал с Павлом и не понимал тревоги, высвободив руку, погладил малыша. Тогда Сергей подбежал к Звягинцеву и начал бить его детскими ручонками. От сильного стресса не мог ничего выговорить и только выл, как одичалый зверёныш.

– Что с тобой Сергей! – испугался за мальчика Григорий и

попытался оттащить.

– Ты убил дядю Серёжу, ты убил, я видел, гад, ты убил! – вдруг

вырвалось из уст малыша.

Звягинцев забегал глазами. Побледневшее вдруг лицо охватило

ужасом. Поверить не мог, что кто-то видел противостояние на пустыре.

– Он сумасшедший! – закричал Звягинцев. – С чего взял, парень! – и

оттолкнул Серёжу.

– У него нож в сапоге! Им дядю Серёжу ударил! – выкрикнул

мальчик, рыдая от того, что не может отомстить негодяю.

Штиль приблизился к Звягинцеву и, нагнувшись, проверил его сапог.

Не врёт ребёнок, – сказал, вытащив нож из голенища, и бросив к ногам Павла.

Звягинцев собрал на себе взгляды стоявших у могилы друга

товарищей. Все, как один, потянулись за оружием. Изображая невиновного, предатель требовал разобраться: – Братцы, это ошибка! Братцы!..

Но никто не отвечал, лишь послышалось со всех сторон клацанье

затворов. Звягинцев понял, что приходит конец, что не оправдаться. Выкриками намеренно убаюкивал бдительность, смотревших на него с ненавистью друзей атамана. Обдумывал дальнейшие действия. Неожиданно выхватил из-за пояса наган и упёр в бок, стоявшему ближе Павлу: – А ну стойте! – заорал раненым зверем. – Пристрелю, если кто-нибудь шелохнётся! Положите оружие на землю! Сейчас выстрелю! – истерил он. – Коня мне!

Павел стоял спокойно, не боясь выстрела. Было стыдно в эту минуту

дорожить жизнью и что-то отвечать обезумевшему убийце лучшего друга. Гордо глядел в лица верных бойцов, стараясь отыскать Терентия. Но дядьки почему-то среди них не оказалось.

– Убейте же его! – наконец крикнул Павел, опустившим оружие,

друзьям.

Лишь сказал, как прозвучал выстрел, и Звягинцев рухнул, не успев

нажать на курок. Пуля угодила между глаз, забрызгав Павла кровью. Атаман достал платок, утёр лицо и, скомкав, бросил на убитого.

Терентий, выйдя из-за деревьев, повесил карабин на сучок и

пробубнил еле слышно: – Коня ему, видите ли, подавай! Чёрт с рогами больше подойдёт. – Заботливо подошёл к Павлу и своим платком стал очищать ему пиджак: – Извини Павел Андреевич, замарал тебя трошки.

Павел улыбнулся, похлопал старика по плечу. – Отличный выстрел

дядька!

18

Потеря Сергея Рунича и провал Штиля, серьёзно повлияли на

качество разведки. Информацию приходилось добывать мучительно долго и несвоевременно. Павел готовил мероприятие по освобождению Глеба из тюрьмы, и нужны были точные данные, медлить было нельзя, брата могли переправить в Москву и тогда освободить будет невозможно. Атаман не скупился деньгами, желая купить любую, касающуюся Глеба информацию. Усиленно велась слежка за тюрьмой, чтобы не прозевать перевода заключённого в иные места содержания. Вскоре информации было собрано достаточно. На руках у Павла имелась карта района, в котором размещалась тюрьма, были начерчены планы с рассредоточением в тюремной зоне охраны, указано место караульного помещения. Он знал время смены часовых, проходы, выходы из тюремного здания, на плане была отмечена и сама камера, где находился брат.

Павел отправил мелкими группами людей в город. Те расселились по

съёмным квартирам и ждали команды. На всех была выдана форма, не отличающаяся от обмундирования служившего там контингента. И вот, был определён день и час операции.

На допросах Глеб молчал, но его не били, готовили к отправке в

Москву, зная важность особы. В камере, где сидел, находились политические заключенные – контра, как называли тюремные служащие. Было много белых офицеров, не сумевших покинуть страну, простых граждан, не принимающих власть. Были и такие, которых арестовали по доносу, либо соседей, или сослуживцев. Многие сидели без вины, не зная за что. Просто кто-то сказал не те слова, поругал власть, руководителей, по пьяному делу поссорился с женой, а кровожадные жильцы настучали, оговорили, дабы отправить в тюрьму и занять освободившиеся квадратные метры. Сидели и уголовники всех мастей, которым в силу совершённого преступления приписали контрреволюционную деятельность, якобы, подрывающую советские устои.

С первого дня пребывания в тюрьме Глеб заметил знакомую

личность в конце камеры, недалеко от окна. По обрубку руки точно знал, что это Сидор Борисович Зубавин, некогда в войну допрашивавший, прибегая к помощи Васи Зотова. Тот тоже узнал Глеба, но не пытался заговорить, стыдясь теперешнего положения. В камере было спокойно, никто никого не задевал, каждый знал, что попал сюда возможно надолго. Нынешняя власть не церемонилась, сурово наказывала всех, кто замахнулся на её завоевание. Врагов народа старались вырезать под корень, страдали даже семьи.

Глеб из любопытства подошёл к Зубавину и пытался беседовать.

Интересно было знать белому офицеру, что же такое мог натворить бывший командир Красной Армии, беспощадно сражавшийся за новую власть, всем существом преданный партии, в итоге получивший от этой власти по больному месту? Глеб хорошо помнил фамилию и обратился, назвав её: – Зубавин! Узнаёшь ли меня?

Тот нехотя посмотрел. Прекрасно помнил Синицына, и брата не

давала запамятовать рука, но не желал встречи с классовым врагом. Чувствовал, что рано или поздно Глеб подойдёт, но к разговору был не расположен.

– Ааа, – протянул Сидор Борисович, поглаживая чуб, будто что-то

припоминая. – Старший Синицын если не изменяет память?

– Он самый, – сказал Глеб.

– Надо же, вспомнил по имени, – процедил бывший командир полка.

– Зубы не дают забыть, – ответил Глеб, присев рядом.

– Да и моя рука твоего братца забыть не может.

– Непонятная ситуация складывается, Сидор Борисович? —

усмехнулся Глеб. – Бились на противоположных фронтах, а теперь вот в одном окопе оказались?

– Ну, это брось – в одном! – возмутился Зубавин. – С тобою заодно

никогда не был и не буду. Здесь, можно сказать, по ошибке. Разберутся да и выпустят. Честно воевал за власть свою! Партию не предавал и в обиду не дам!

– Кто ж упрятал сюда? Говорят, здесь только политические. Против

власти, значит, которые. Чем перед нею провинились? Кому не угодили, командир?

– В чём провинился – за то отвечу. А власти моей не касайся

поганым языком!

– Мы с вами сейчас в одинаковом положении и, значит, языки у нас

одинаковые, стало быть, – возразил Глеб, видя, что разговор не получится.

Зубавин встал с нар и отошёл к окну. На душе лежала смертельная

обида, которой не хотел ни с кем делиться, особенно с идейным врагом. Было стыдно, что сидит вместе с теми, кого когда-то безжалостно рубал. Ум лихорадило оттого, что движимый неподдельной любовью к партии, оказался униженным, оплёванным, оклеветанным сослуживцем, что изгнали из рядов большевиков, оскорбили, и теперь вынужден оправдываться. Сердце Сидора Борисовича ныло, отравляясь ядом бездушия и предательства.

Зубавина посадили по доносу Обухова, тот давно мечтал занять его

место и подсиживал начальника. Когда Сидор Борисович в выпившем виде признался что знает о прежних деяниях Трофима Егоровича, Обухов тут же настрочил донос, обвинил старого друга в пособничестве классовому врагу, недостойном поведении, оскорблении партии неприличными высказываниями. Умел кричать красивые речи с трибуны, и рвать на себе рубаху, когда было нужно, чтобы показать преданность и не подкупность в борьбе с врагами. К тому же Трофим Егорович хотел замести давние грехи, о которых знал теперь только Сидор Борисович…

Павел приехал в город к вечеру. Был в форме чекиста, как и

остальные бойцы. И хотя всё было готово даже к штурму тюрьмы, решил проделать операцию аккуратно, без шума. Проверил расстановку людей, уточнил действие каждой бригаде, напомнил обязанности.

– Только быстрота, внезапность и решительность, принесёт успех,

– сказал атаман.

Дождавшись раннего утра, когда сон самый сладостный и

безмятежный, люди Павла, переодетые в форму военных, побывали в доме начальника тюрьмы. Взяли под арест, оставив в заложниках семью, чтобы был сговорчивее. Под прикрытием важного чиновника вооружённые бойцы атамана свободно вошли на территорию тюрьмы. Охрана беспрепятственно пропустила, узнав непосредственного хозяина, и тут же была без всякого сопротивления разоружена. Вход стал свободен. На территорию тюрьмы вбежали полсотни бойцов атамана, ожидающие условного сигнала. Арестованный персонал, охраняемый тюрьму, закрыли в отдельной камере. Вместо законных часовых по всему пути следования стояли уже воины Павла, не отличающиеся от настоящей охраны. Оставалось обезвредить отдыхающий караульный состав. И это было выполнено быстро, чётко, без выстрелов. Павел продолжал командовать. Тюрьма оказалась полностью под его контролем. С небольшой группой спокойно вошёл внутрь здания. Такой чистоты в осуществлённой операции никто из участником не предполагал. Разработанный по сценарию атамана план, был дерзок и принёс успех. Налётчики подошли к камере, где сидел Глеб.