Текст книги "Америка против Китая. Поднебесная сосредотачивается на фоне пандемии"

«Китайская мудрость и китайская сила»

Выступая с трибуны съезда, Си Цзиньпин уже с первых минут увязал свою главную теоретическую разработку под названием «Китайская мечта о великом возрождении китайской нации» с создавшимся для Китая периодом «наличия важнейших стратегических шансов». Подробный анализ «периода грандиозного развития, крупных перемен и серьезной перенастройки» был сделан в специальном разделе под названием «Неизменно идти по пути мирного развития, стимулировать создание сообщества единой судьбы человечества». В нем автор «Китайской мечты» с высоты уже достигнутых успехов оглядывает мир, со всеми его достижениями и нестроениями, призывает мировое сообщество не бояться Китая нынешнего и того, который возникнет в обозримом будущем. «Наше развитие не представляет угрозы ни для какого бы то ни было государства. Какого бы уровня в своем развитии ни достиг Китай, он никогда не будет претендовать на положение гегемона, никогда не будет проводить политику экспансии».

В области мировой экономики Си Цзиньпин дал такие обещания: «Неуклонно продолжая основную государственную политику открытости внешнему миру, осуществляя строительство при открытых дверях, Китай будет активно стимулировать международное сотрудничество в рамках инициативы “Один пояс и один путь”, всеми силами обеспечивать политическую координацию, взаимосвязанность инфраструктуры, бесперебойную торговлю, свободное передвижение капитала и взаимное сближение чаяний народов, чтобы создать новые площадки международного сотрудничества, придать новые импульсы совместному развитию. Мы будем наращивать динамику помощи развивающимся странам и особенно наименее развитым странам в целях сокращения разницы в развитии Юга и Севера. Китай готов поддерживать многостороннюю торговую систему, активизировать создание зон свободной торговли, стимулировать развитие мировой экономики открытого типа».

Но, пожалуй, самые важные мысли прозвучали в завершении внешнеполитического раздела.

Си Цзиньпин заговорил о новой, активной роли Китая в глобальном управлении, изложил его базовые постулаты. «Китай придерживается принципов совместного консультирования, совместного строительства и совместного использования в глобальном управлении, ратует за демократизацию международных отношений, твердо стоит на позиции равноправия всех стран, как больших, сильных и богатых, так и малых, слабых и бедных, поддерживает выявление позитивной роли ООН, поддерживает расширение представительства и усиление права голоса развивающихся стран в международных делах. Китай будет продолжать играть роль ответственной державы, активно участвовать в преобразовании и формировании системы глобального управления, постоянно привносить в эту работу китайскую мудрость и китайскую силу».

Доктрина «создания сообщества единой судьбы человечества», безусловно, крайне важный, инновационный документ. Но станет ли он действительно фундаментом качественно новой, активной внешней политики Китая с глобальным прицелом? В пользу утвердительного ответа можно назвать в первую очередь уже проверенную на практике способность Си Цзиньпина претворять в жизнь свои теоретические установки. Даже в условиях сохранявшегося у части элиты недовольства слишком крутыми переменами, ему удавалось раньше или позже, напрямую или обходными путями достигать поставленные цели. Сейчас же, после признания долгосрочной стратегии «Китайская мечта» в Уставе КПК очередным развитием марксистской теории под названием «социализм с китайской спецификой новой эры», сопротивление планам Си Цзиньпина становится делом совсем безнадежным.

О реальности перехода Китая к лидирующей роли в глобальном управлении также говорят его крепнущие на глазах позиции в мировых финансах, торговле, обороне, науке и технике. Наконец, человечество ощущает острую потребность в позитивной и долгосрочной перспективе своего развития в условиях стремительной деградации существующего миропорядка, хаотизации международных отношений. Китай предлагает именно такую перспективу, причем выстроенную не на абстрактных умозаключениях, а на основе собственного успешного опыта.

Проекция «Китайской мечты» на сопредельные и соседние страны, на весь мир способна стать катализатором новых международных отношений. Единственная в мире глобальная доктрина внешней политики под названием «создание сообщества единой судьбы человечества» при опоре на китайскую мудрость и китайскую силу, на опыт и ресурсы Поднебесной способна принести всем нам уверенность в завтрашнем дне, благополучие и добродетель. Ведь прав был Конфуций: «Между четырьмя морями все люди – братья».

Неожиданные препятствия на пути «Китайской мечты»

XIX съезд КПК в октябре 2017-го стал, пожалуй, высшей точкой развития Китая со времен провозглашения КНР 1 октября 1949 года. Уже достигнутые результаты и все более реальные очертания «великого возрождения китайской нации» произвели сильное впечатление не только на самих китайцев. Достаточно просчитать масштабы экономики Поднебесной к 2049 году даже при 5 % роста ВВП, чтобы сделать вывод о ее глобальном лидерстве уже к середине XXI века. Эффективность конвергенции плановой и рыночной экономики в условиях управления сильной власти видна невооруженным глазом. В то же время классические принципы либеральной экономической теории и организации общества теряют эффективность, ставя под сомнение все будущее «западной модели», «вашингтонского консенсуса». Построенный на их основе послевоенный мировой порядок разваливается, причем усилиями прежде всего недавних лидеров и главных бенефициаров – Америки и Англии.

Вряд ли можно считать случайностью тот факт, что системный натиск Америки на Китай начался через несколько месяцев после окончания XIX съезда КПК. В декабре 2017 года была опубликована новая «Концепция национальной безопасности США». В ней впервые Китай наравне с Россией был провозглашен «стратегическим соперником». Этому качественному скачку в эскалации враждебности предшествовало довольно долгое накопление недовольства, страха и озлобления.

Все началось еще в годы правления президента Барака Обамы. Сначала в научных журналах стали появляться статьи, аккуратно предупреждавшие о грядущей конкуренции с Поднебесной. Тревожные доклады на конференциях зазвучали необычно и даже неполиткорректно. Затем антикитайская тема стала превращаться в «мейнстрим», основное течение мысли в американской политологии.

По инерции действовала и иная, прагматическая школа китаеведения, обеспечившая с начала 70-х годов ХХ века стратегическое сближение с Китаем на основе «борьбы с гегемонизмом». Генри Киссинджер оставался авторитетом в Белом Доме и других центрах принятия решений при нескольких американских президентах. Это по его совету президент Барак Обама в 2009 году во время визита в Пекин предложил генеральному секретарю ЦК КПК Ху Цзиньтао строить отношения по формуле «G2». Она подразумевала совместное управление мировыми делами, при котором Вашингтон занимал бы положение «старшего брата», а Китай – «младшего». Эта формула оказалась неприемлемой для Китая, уже тогда стремившегося играть достойную роль в мировом управлении.

Америка отреагировала ужесточением антикитайских действий в Тихоокеанском бассейне в рамках новой стратегии «Поворот к Азии» и ускорением создания экономической группировки «Транстихоокеанское партнерство», рассчитанной на ограничение китайской торговли. Однако поглощенный событиями в Афганистане, цветными революциями в арабских странах и на Украине, президент Обама не смог сконцентрировать силы Америки на китайском направлении. Реализацией идей и предложений сторонников тотального сдерживания Поднебесной с первых дней работы в Белом доме стал следующий, 45-й президент США Дональд Трамп.

Психологическая подготовка к торговой войне

Считается, что самое сильное влияние на формирование взглядов президента Трампа на Китай оказала изданная в 2015 году книга Майкла Пиллсбери, директора Центра китайских стратегических исследований Гудзоновского института, под названием «Столетний марафон. Секретная стратегия Китая по замене Америки в качестве глобальной супердержавы». Ветеран американского китаеведения с 40-летним стажем объясняет выдвижение Си Цзиньпином «Китайской мечты о великом возрождении китайской нации» стремлением встретить в 2049 году 100-летнюю годовщину провозглашения КНР вытеснением США с позиции глобального лидера и превращением Китая в главную страну мира.

Пиллсбери подверг критике политику предыдущих администраций, позволившую Пекину ускорить свое превращение в опасного конкурента Америки. Действительно, с самого начала «открытия Китая» президентом Никсоном и его «гуру» Киссинджером в 1971 году в Белом Доме надеялись за счет политики «конструктивного вовлечения» помочь экономическому росту и политической трансформации КНР, подтолкнуть к превращению в «демократическую и мирную державу». КНР обозначалась как «стратегический партнер» в речах президентов Буша, Клинтона и Обамы. Китайские руководители, начиная с Дэн Сяопина и кончая Си Цзиньпином, по мнению Пиллсбери, использовали обеспеченный США режим наибольшего благоприятствования для наращивания экономической и военной мощи, которая позволила в конечном итоге бросить вызов своим благодетелям. Этот вызов не сводится только к экономическому противостоянию, но подразумевает даже военное столкновение уже в обозримой перспективе.

Автор ставшей бестселлером книги поместил в ней 12 советов американским властям, так сказать «12 заповедей противостояния Китаю». Среди них выделяются рекомендации немедленно перейти к жестким действиям в двусторонних экономических отношениях: сворачивать программы сотрудничества в науке, технологиях и образовании; перестать передавать интеллектуальную собственность как по государственной линии, так и через частные совместные производства; ужесточить контроль над финансовыми операциями Пекина; не допускать манипулирования курсом юаня в сделках с банками и предприятиями США.

Вторая группа советов касается выстраивания всеобъемлющей системы научно-технического прогресса в самих США, которая напоминала бы срочные меры после запуска первого искусственного спутника земли в СССР в 1957 году: ради повышения конкурентоспособности сконцентрировать ресурсы на ключевых направлениях, обеспечить их финансами; отслеживать аналогичные направления в Китае, противодействовать их успеху; объединить все ресурсы изучения Китая и добиться единомыслия в отношении его сдерживания в экспертном сообществе и через него в политическом классе Америки.

Еще один кластер рекомендаций касался воздействия на политическую жизнь Китая: необходимо поддерживать находящиеся в меньшинстве, но все еще влиятельные проамериканские, прозападные силы в научных и правящих элитах, в СМИ; надо воздействовать на неспокойные национальные районы типа Синьцзяна и Тибета, использовать рост популярности христианства среди молодежи; вести информационную войну, размещать компромат на «ястребов», занимающих антиамериканские позиции.

Наконец, утверждает Пиллсбери, необходимо активизировать создание антикитайской «вертикальной коалиции» из соседних стран Азии, имеющих исторические обиды на Поднебесную или современные конфликтные ситуации. Еще более жесткую позицию в отношении Китая занял популярный на Западе американский политолог Джон Миршаймер. В своей книге «Трагедия великодержавной политики» он посвятил неизбежности войны между США и Китаем отдельную главу. «Если Китай продолжит экономический взлет, он попытается доминировать в Азии так же, как Америка доминирует в Западном полушарии. США пойдут очень далеко, чтобы предотвратить региональную гегемонию Китая. Большинство соседей Китая, включая Индию, Японию, Сингапур, Южную Корею, Россию и Вьетнам, присоединятся к Соединенным Штатам ради сдерживания китайской мощи. Результатом будет интенсивное соперничество в области безопасности с серьезным потенциалом возникновения войны. Короче говоря, возвышение Китая вряд ли будет спокойным…..Хотя ядерное оружие, безусловно, стимулирует стремление избежать крупной войны, будущее китайско-американское соперничество в Азии будет проходить в условиях, более подталкивающих к военному столкновению, чем те, что были в Европе во времена «холодной войны». Как география, так и распределение мощи отличается от той поры и делает войну между Китаем и США более вероятной, чем между сверхдержавами в период между 1945-м и 1990 годом».

Антикитайские инстинкты Трампа

Труды Пиллсбери, Миршаймера и других «буревестников» «холодной войны» против Китая оказали сильное воздействие на политический класс Америки. Уже в ходе предвыборной кампании 2016 года как кандидат от республиканцев Дональд Трамп, так и его соперница от демократов Хиллари Клинтон соревновались в жесткости антикитайской риторики. Они обещали перейти от слов к делу сразу после заселения в Белый дом.

20 января 2017 года в Вашингтоне принял присягу 45-й президент США Дональд Трамп. Уже в своей инаугурационной речи он сделал несколько заявлений, в которых прямо не назывался Китай, но которые повторяли ставшие стандартными обвинения КНР и предвосхищали реальные политические и экономические действия Трампа. «Мы обогащали другие страны, а в то же самое время богатство, сила и уверенность нашей страны уплывали за горизонт. Одна за другой фабрики закрывались и покидали наши берега, даже не задумываясь о брошенных миллионах и миллионах американских рабочих…..Мы должны защищать свои границы от посягательств других стран, производящих нашу продукцию, обворовывающих наши компании и лишающих нас рабочих мест. Защита приведет к большому процветанию и мощи. Мы вернем наши рабочие места. Мы вернем наши границы. Мы вернем наше богатство. И мы вернем наши мечты».

Обещание «вновь сделать Америку великой» стало приобретать концептуальные очертания в установочных документах новой администрации. Крайне важной стала «Стратегия национальной безопасности», опубликованная 18 декабря 2017 года. В ней впервые Китай был наряду с Россией включен в перечень главных угроз. Только эти две страны были названы среди «ревизионистских держав», которые «стремятся к созданию нового мирового порядка, как в военном, так и в экономическом плане». Эти стремления, по мнению авторов «Стратегии» и руководителей администрации Трампа, могут «нанести ущерб или воспрепятствовать американским интересам».

Ресурсы и дефициты глобального лидерства Китая

Еще накануне перехода антикитайской стратегии в фазу тактических операций эксперты разных стран стали предсказывать долгосрочное противостояние не просто двух стран, США и КНР, но двух цивилизаций, американской/западной и китайской. При этом грядущий конфликт стали сравнивать с «ловушкой Фукидида». На основании опыта соперничества Спарты и Афин, состоявшейся и нарождавшейся держав Древней Греции, историк Фукидид утверждал, что войны за первенство между ними были неизбежны. Сквозь призму теории древнегреческого ученого, современника Конфуция, неизбежность американо-китайского столкновения проанализировал американский политолог Грэхем Аллисон, который, собственно, и ввел в оборот термин «ловушка Фукидида». Он выделил шестнадцать главных примеров конфронтации состоявшихся и нарождающихся цивилизаций за 500 лет, двенадцать из которых действительно закончились войной. В числе этих двенадцати – противостояние Германии и Англии, которая не собиралась добровольно прервать свое 100-летнее мировое господство. Точно так же американцы не собираются без боя уступить китайцам свой статус гегемона.

Книга Аллисона положила начало широкому обсуждению возможности американо-китайского конфликта в мировой политологии. Развернулось сопоставление потенциалов США и Китая по основным параметрам совокупной мощи: вооруженные силы, наличие союзников, экономика, мягкая сила, привлекательная идеология и т. д.

Начинают, обычно, с китайских вооруженных сил, НОАК. Их достаточно для защиты территории и прибрежных вод Поднебесной, но они только начинают выходить за ее пределы. У Китая в отличие от Америки нет глобальной сети из сотен военных баз в десятках стран, откуда можно «проецировать силу». Правда, первые базы под красным флагом с пятью звездами уже стали появляться, а к 2049 году их число может значительно вырасти. То же самое относится к военным союзам – Китай пока принципиально не вступает в союзнические связи ни с одной страной, включая Россию, с которой установлены не имеющие международно-правового статуса отношения стратегического партнерства. В то же время у американцев есть мощный военный союз – НАТО, который уже обсуждает распространение своей зоны ответственности на Восточную Азию. Активно действуют двусторонние союзы (с Японией, Южной Кореей, Австралией и др.). Действенным орудием сохранения глобальной гегемонии остаются американские авианосные группы, дислоцированные в Тихом, Атлантическом и Индийском океанах. Они служат эффективным инструментом вмешательства в дела стран всех континентов, контролируют жизненно важные транспортные артерии Китая и других торговых наций. В свою очередь, Китай делает только первые опыты в создании авианосцев и выходе в Мировой океан. Даже внедрив передовые системы киберобороны и космического оружия, Китай уступает США по некоторым параметрам войн будущего. Ядерный арсенал КНР в разы меньше американского. Сильно уступает американскому также китайский военный бюджет.

Экономика Китая растет небывалыми темпами. В 2004 году она составляла примерно половину американской, а в 2014-м с точки зрения статистики примерно сравнялась с американской. ВВП Китая сейчас достиг 18 % мирового (по паритету покупательной способности), у американцев этот показатель – 15,5 %. Китай занял первое место в мире по численности среднего класса – 400 млн. человек. Такую же позицию он занимает по численности миллиардеров. КНР стала главным торговым партнером для большинства стран мира, вытеснив с вершины пьедестала Америку. Даже при замедлении темпов роста в последнее десятилетие китайская экономика все равно обгоняет американскую (7–6% в год против 2–1%). К 2024 году, по прикидкам самих американцев, ВВП КНР может стать наполовину больше, чем у США. Тревожная для США экономическая динамика легла в основу первых эскизов политики сдерживания Китая еще в нулевые годы.

Еще одна причина для тревоги – превращение китайской валюты юань в мировую и начало создания собственной международной банковской системы, способной в перспективе стать вровень с американской. Вторая экономика и главная торговая держава мира, Китай только в 2016 году добился для юаня статуса международной резервной валюты, которая сразу заняла 10,92 % в валютной корзине МВФ и обогнала японскую иену и британский фунт стерлингов. При этом в мировой торговле доля юаня составляет пока лишь 2,3 %. До уровня доллара (72 %) и евро (19,9 %) юаню, конечно, далеко. Однако он чувствует себя все увереннее – со многими странами Китай заключает своповые (обменные) соглашения, которые предусматривают использование в торговле национальных валют. Особенно активно юань используется странами «Пояса и пути».

Разочарование Пекина в действующей мировой финансовой системе, чуть не рухнувшей в 2008–2009 годах из-за проблем американских банков, а также несправедливое распределение ролей в МВФ, Всемирном банке и других глобальных институтах привели к еще одному новому явлению. Китайские руководители решили приступить к созданию собственной глобальной банковской системы. До сих пор гигантские прибыли от экспорта китайское государство и частные коммерческие структуры хранят за рубежом. Только в американских государственных ценных бумагах у Пекина около 1,1 трлн. долларов. Общие валютные резервы Поднебесной оцениваются в 4 трлн. долларов (у Америки – в 120 млрд.). Считается, что еще 2–3 трлн. долларов в западных банках и офшорах держат китайские частные компании и физические лица. Все эти несметные сокровища пока работают на американскую финансовую систему, укрепляют положение США как мирового гегемона.

Тем не менее ситуация начала меняться. За последние годы стали возникать китайские и международные банки с доминирующим капиталом КНР. 15 июля 2014 года возник Новый банк развития БРИКС с капиталом в 100 млрд. долларов, существенную часть которого внес Китай. С самого начала было объявлено, что этот банк будет постепенно переходить к операциям в национальных валютах. Штаб-квартира банка разместилась в Шанхае. 24 октября 2014 года представители 21 азиатской страны подписали в Пекине меморандум о создании Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ). Его уставной капитал достиг 100 млрд. долларов, что равно двум третям капитала Азиатского банка развития, контролируемого США и Японией. К середине 2017 года членами АБИИ стали 77 стран, заметно вырос и капитал. Штаб-квартира АБИИ находится в Пекине. В том же году, всего пару недель спустя и тоже по инициативе Китая был создан фонд «Шелковый путь». Его капитал составил 40 млрд. долларов, а руководство фонда действует из Пекина. Во время встреч с руководителями двух новых банков мне довелось услышать заявления о том, что новые финансовые институты ни в коем случае не собираются конкурировать или тем более вытеснять мировых и американских грандов. Но факт остается фактом – Китай начал строительство новой глобальной финансовой системы.

Еще один непременный атрибут глобального лидера – мощная «мягкая сила». Информационные концерны типа CNN, «фабрики грез» Голливуда и другие элементы всемирной индустрии развлечений оказывают колоссальное воздействие на вкусы, привычки, образ мышления миллиардов людей, в том числе нескольких поколений китайцев. В американских университетах ежегодно учится свыше 200 тыс. студентов из КНР. Английский язык в Китае изучает около 300 млн. человек.

Китай приступил к созданию собственной «мягкой силы» сравнительно недавно. Институты Конфуция, ориентированные на изучение языка и основ цивилизации Поднебесной, возникли в 2004 году. В 2018 г. их было уже более 500 в десятках стран на всех континентах. К концу 2020 года число Институтов Конфуция должно по планам Пекина возрасти до 1000. Немалые средства вкладываются в радио– и телевещание на иностранных языках. В круглосуточном режиме действуют шесть глобальных информационных каналов, в том числе на английском и русском языках. По количеству иностранных языков телевещания и иноязычных телеканалов Китай занял первое место в мире. Огромные усилия предпринимаются для продвижения на мировой рынок китайского кино. Создаются совместные продукты с зарубежными студиями, за немалые деньги приглашаются звезды экрана. Но на пути к конкуренции с Голливудом у китайцев много препятствий. Среди них – языковой барьер и жесткая политика идеологических ведомств КПК. Наложение внутренних строгих правил «политкорректности с китайской спецификой» на внешнюю пропаганду и экспорт «индустрии культуры» делает китайскую продукцию менее привлекательной и менее конкурентоспособной.

Что касается идеологии, то Китай не навязывает ее другим народам. Давно прошли времена «культурной революции», когда китайские дипломаты и студенты вручали удивленным прохожим значки с «самым красным солнышком» или его цитатники на местных языках. Сейчас КНР подчеркнуто не экспортирует свою модель экономики и политики, свой образ жизни. В то же время очевидные успехи нации, которая руководствуется теорией «социализма с китайской спецификой», вызывают к ней понятный интерес. Интерес этот будет расти по мере совершенствования китайской модели и разочарования в «общечеловеческих ценностях» и других принципах либерализма.

Как видно даже из этого беглого сравнения, потенциал состоявшегося гегемона США пока выглядит более выигрышным. Но ведь это сравнение во многом зависит от системы подсчета и, главное, от методов достижения лидерства. Китаю не обязательно, особенно на первых порах, стараться обогнать США по количеству авианосных групп, вытеснять доллар из международных расчетов, заполнять экраны кинотеатров и телевизоров китайской продукцией. Находясь в догоняющей позиции, Китай может избрать асимметричный маршрут к цели. Так сказать, не строить копию небоскреба «Эмпайр стейт билдинг», а воздвигнуть многоярусную «пагоду» с самой современной начинкой наподобие 422-метровой шанхайской башни «Цзинь мао». Китай способен достичь поначалу торгово-экономическое лидерство не в глобальном, а в материковом, евразийском измерении. К такому результату, например, способна привести реализация инициативы «Пояс и путь». Пекин может, например, параллельно с теорией «социализма с китайской спецификой» начать проецировать на весь мир идею морального реализма, которую выдвинул профессор пекинского университета Цинхуа Янь Сюэтун. Он предложил противопоставить американской концепции «свободы и демократии» концепцию «справедливости и равенства».

Возможны и другие варианты развития событий. Но ясно, что речь идет не об установлении в мире гегемонии Китая взамен гегемонии Америки. Уже в обозримом будущем мы увидим новые модели участия Китая в глобальном управлении. Модели лидерства с китайской спецификой.