Текст книги "Спасенному рая не будет. Трилогия. Книга третья. Грязное дело"

Это было в Афганистане во время первой командировки на необъявленную войну.

На второй день после прибытия в Кабул их журналистскую группу принял советский посол. Долго и нудно инструктировал, как себя вести. Перепевал на свой лад московский инструктаж. Закончив, спросил:

– Вопросы есть?

Вопросов у заскучавших журналистов не было.

– Все свободны, кроме «Красной Звезды».

Когда они остались вдвоем, посол сказал:

– Для вас, Алексей Николаевич, особое задание. О нем никто не должен знать. Даже командующий и начальник политуправления сороковой армии. Ясно?

Особой ясности для Алексея не было. Все журналисты их группы были закреплены за штабом военных советников и разместили их в гостинице «Ариана». Он же сдал свое командировочное предписание в штаб армии, и ему отвели комнатенку в советском микрорайоне, похожем на маленькие Черёмушки. О своем местонахождении Алексей был обязан докладывать командованию, бдившему, чтобы газетчик не влез, куда не следует. Но посол был самой главной фигурой на афганской шахматной доске, и Алексей ответил:

– Ясно.

– Знаете, кто такой шах Ахмад Масуд?

Алексей плохо представлял, кто такой этот шах. Знал только, что воюет он и с советскими частями, и с душманами, и что его прозвище – «Панджшерский лев». Так и ответил послу.

– Есть информация, что у Масуда большие разногласия с другими полевыми командирами. И не только с ними. Он не в ладах с идеологическим и финансовым вдохновителем моджахедов Хекматияром Гульбеддином. Вы должны взять у шаха интервью и предложить ему перейти на сторону правительства. Вопросы, которые должны задать ему, подготовлены. Вот, возьмите и заучите, – протянул ему лист.

Алексей оторопел. Горы – не город с улицами и адресами, где можно найти человека. Посол поспешил развеять его недоумение.

– Вас выведет на шаха опытный проводник, – нажал кнопку на столешнице: – Ким Македонович, зайдите!

Вошел человек средних лет в полевой афганской форме без знаков различия. В лице его было явно что-то восточное.

– Знакомьтесь, – сказал посол, – ваш проводник и наставник. Он посвятит вас в детали. Желаю удачи!

Когда они вышли из кабинета, Ким Македонович сказал:

– Давай без отчеств, на «ты».

– Давай.

– Ты в каком звании?

– Подполковник.

– Я – полковник. Национальность – осетин. Знаю пушту и дари и все суры Корана. Пошли ко мне, Алексей. Выпьем коньячку в честь знакомства.

У Кима была просторная двухкомнатная квартира, обставленная казенной мебелью. Он в темпе сервировал стол консервными закусками и выпивкой. Набулькал в небольшие фужеры коньяку.

– Ну, за знакомство, Алексей.

– Я, вообще-то, не пью.

– Сколько можешь.

Чокнулись, Ким выпил, Алексей пригубил.

– Какое ведомство ты представляешь, Ким?

– Моя должность – советник начальника военного университета.

– Разве в Кабуле есть такой университет?

– Не имеет значения. Что еще хочешь знать?

– Посол сказал, что ты введешь меня в суть дела.

– Сути нет. Есть авантюра: переманить Панджшерского льва на сторону правительства Кармаля Бабрака. Тот готов принять его на службу в звании генерала и доверить командование особым корпусом. Вряд ли согласится шах на корпус. По его способностям и амбициям он может претендовать на министра обороны или даже на место самого Бабрака.

– Не жирно ли? – спросил Алексей.

– Нет. Он – не бандит, очень интеллигентный человек. У него два университетских образования и военная академия в Англии. Владеет семью языками. Масуд убежден, что советские войска, в конце концов, уйдут, но придут американцы.

– Откуда тебе это известно?

– Я уже имел с ним контакт.

– А сам ты как думаешь, Ким?

– Я не думаю. Выполняю локальные задачи. А если откровенно, Афганистану не помешал бы такой руководитель, как Масуд.

– Ты не докладывал об этом по своим каналам?

– Всем докладывал. Послу тоже.

– И что?

– Сказали, чтобы я не прыгал выше головы. Давай лучше выпьем!

– Ты выпей. Я не могу.

– Как хочешь. Но имей в виду, без выпивки ты можешь здесь гепатит подхватить. У местных к нему иммунитет. А мы выпивкой спасаемся. Врачи рекомендуют, дезинфекция от вирусов.

Алексей с трудом сделал глоток.

– Ночевать у меня будешь, – сказал Ким.

Перед тем, как улечься в постель, Алексей спросил:

– А моё интервью для чего понадобилось?

– Чтобы окончательно рассорить Масуда с Гульбеддином…

На следующий день они вылетели на вертолете на одну из застав, упрятанную в предгорье за каменистым валом. Там Ким исчез. Алексей коротал время в компании с начальником заставы. Записывал на диктофон его рассказы о набегах «духов» и обстрелах. Тот вручил ему шерстяные носки и горные ботинки. Алексей выбирался в них из землянки на воздух и вышагивал по территории, привыкая к новой обуви.

Ким появился через двое суток.

– Завтра с рассветом выходим, – сказал. – Не забудь прихватить с собой кусок веревки.

– Не забуду, – усмехнулся Алексей, решив, что Ким пошутил.

– Встречаемся у шлагбаума…

Ночь над Окой стала темней. Она размыла очертания лягушки на небе и отодвинула берега. За бортами лодки ворчала вода, будто река была недовольна беглецом. Алексей подумал, что последняя ночь на Земле провожает его совсем неласково. О побеге он мыслил, как о бытовом событии, не связанном с уходом в небытие. Его лишь беспокоило, чтобы ничто не воспрепятствовало совершить его.

Лодку слегка покачивало. Темнота успокаивала.

Он снова вспомнил Кима Цаголова – не того, с кем сидел у него дома, а Кима – проводника. Почему – и сам не знал. Наверное, потому, что та командировка в Афганистан легла в биографию Алексея яркой вспышкой, высветившей полезность его жизни. Тогда у него не было даже мысли, что он может не вернуться с той неправедной войны. Ни сомнений, ни колебаний, только нужное дело. А выборы, в которые он влип по милости Пилота, сразу увиделись ему делом ненужным и подлым…

Тогда, на заставе, Алексей появился у шлагбаума в предрассветный час. Снег прекратился, но небо продолжало хмуриться. В утренних сумерках вырисовывался окоп. Из бойницы торчал ствол пулемета. Пулеметчиков не было видно, маскировались на дне окопа. Ким задерживался. У бруствера из валунов сидел, опираясь на посох, бородатый человек в зеленой чалме, в грязно-сером бурнусе и в галошах на босу ногу. Откуда он взялся, и кто такой? Так, в представлении Алексея, должны были выглядеть душманы. Пулеметчики никак не реагировали на него. Может, их сон сморил? А вдруг душман захочет их прирезать?..

Кося на него глазом, Алексей осторожно приблизился к окопу и глянул вниз. Один боец дремал на овечьей подстилке, другой припал к окулярам перископа ночного видения. Значит, человек в бурнусе – привычный гость на заставе.

Алексей подосадовал на Кима: неужели все еще спит? И сразу же услышал его голос:

– Не признал?

Душман поднялся и подошел к Алексею.

– Господи, Ким! Неужели ты?

– Как видишь. Готов?

– Готов.

– Пистолета, конечно, у тебя нет?

– Не успел получить.

– Возьми вот, – вытащил из-за пазухи браунинг, уместившийся на ладони, – Дамская пукалка, но удобная.

– Зачем она мне?

– Понимаешь, Алексей, нас должны встретить люди Масуда. Но в горах мы можем наткнуться на других. Мелких банд тут хватает. Они никому не подчиняются. Грабят караваны. Если встретимся с ними, тебе придется застрелиться. Пукалка для этого сгодится.

Алексей с недоумением глянул на Кима.

– Поверь, это лучше, чем с тебя снимут рубашку. Знаешь, что это такое? Надрезают на животе кожу, задирают ее на голову и отпускают медленно умирать.

Умирать в задранной рубашке из собственной кожи Алексей не планировал. Что-то подсказывало ему, что до этого не дойдет. Потому не запаниковал и даже не обеспокоился. Но пукалку взял.

– А у тебя, Ким, есть пистолет?

– Мне он не нужен. Я глухонемой дервиш. Дервиши для бандитов – табу.

– Не простудишься, дервиш, в галошах?

– В них собачьи стельки…

Они шли по довольно узкой тропе, присыпанной свежим снежком. Справа высились скалы, слева – ущелье с бурным потоком. Ким в галошах и с посохом – впереди, Алексей сзади. Рассвело. Утро было серым и неприветливым. Тогда Алексей и обратил внимание на темное облако, похожее на хищную птицу с когтями, нацеленными на скальный пик.

Время медленно ползло к полудню. Стало проглядывать солнце. В широкой седловине между двумя плешивыми горушками показался разрушенный дувал. Тропа повернула к нему. Здесь глухонемой дервиш Ким остановился, выпрямился, сказал:

– Пришли.

Алексей оглядел округу и никого не увидел.

– Это территория Масуда. Давай пукалку сюда. Она тебе больше не понадобится.

Алексей протянул ему браунинг. Ким сунул его под камень.

– На обратном пути заберу, казенная вещь. Отдыхай.

– Я не устал.

– Нас должны встретить люди шаха. Они вот-вот появятся.

Он достал из складок бурнуса обрывок веревки, накинул ее петлей на шею. Посмотрел на Алексея:

– Сделай то же самое.

– У меня нет веревки. Я думал, ты пошутил.

– Сделай петлю из брючного ремня. Объясню потом.

Алексей послушно повесил на шею удавку. Ким сорвал пучок травы, сунул в рот. Алексей последовал его примеру и ощутил себя участником спектакля абсурда. Только, в отличие от Кима, он не знал ни сюжета, ни своей роли…

Из-за дувала показались трое бородачей с английскими карабинами. Один из них был явным блондином, загоревшим на афганском солнце. Ким кивнул ему. Тот указал на еле заметную тропу, полого ползущую наверх, и пропустил чужаков вперед. Так и пошли, с травой во рту и с петлей на шее. Освободились от этих атрибутов, когда блондин, откинув полог, завел их в просторную пещеру, устланную богатыми коврами. Пещеру освещали три торшера на тонких ножках, питавшиеся от укрытой где-то походной электростанции.

Шах Ахмад Масуд, наклонившись над столом, изучал топографическую карту. Справа от него, на белой кошме, сидели, поджав ноги, четыре старика. Ким приблизился к ним, поклонился и поприветствовал их на языке пуштунов. Затем повернулся к шаху и сказал по-английски:

– Я пришел.

Масуд внимательным взглядом прошелся по Алексею. Ответил Киму:

– Ты должен был прийти один.

– Со мной журналист.

– Где его фотоаппарат?

– Он не фотожурналист. Хочет написать о том, как Панджшерский лев понимает честь своего народа.

– Пусть спрашивает.

– Он не говорит по-английски. Я буду переводить.

Тень недоверия скользнула по лицу шаха.

– Нет. У меня свой переводчик. Ахмед!

Блондин, стоявший у входа, выдвинулся вперед. Масуд довольно жестко и коротко что-то сказал на своем языке. Блондин перевел:

– Честь народа в том, что он живет по своим традициям. Иностранцам никогда не навязать нам свой образ жизни.

К удивлению Алексея, блондин говорил на чистейшем русском языке.

– Американцы больше других насаждают другим народам свой образ жизни, – ответил Алексей.

– В Афганистане их нет.

– Они советники у Гульбеддина.

– Гульбеддин в Пакистане.

– Как вы к нему относитесь?

– У каждого свое понятие родины и народа.

Алексей выложил все вопросы, подготовленные в посольстве. В ответах Панджшерского льва не было ничего, говорящего о разногласиях в стане боевиков. Так что зацепить его, чтобы обострить эти разногласия, было не на чем. Можно считать, что запланированное в высоких инстанциях интервью провалилось.

Масуд что-то сказал Ахмеду. Тот тронул Алексея за плечо и кивнул на выход.

Снаружи, укрывшись за валунами, дожидались пришельцев два других конвоира. В пещере остались шах со стариками и Цаголов.

– Отдыхай, шпион! – сказал Алексею блондин. – Цагол-Ахмат скоро выйдет.

Ким появился минут через двадцать.

– Мы проводим вас до русского блок-поста, – сообщил ему блондин. – Идите.

Если боевики и сопровождали их с Кимом, то делали это совсем незаметно. По тропе они шли совсем одни. Добрались до знакомого разрушенного дувала. Ким достал спрятанный браунинг, присел перекурить.

– Что-то провожатых не видно, – проговорил Алексей.

– И не увидишь. Для них горы – дом родной. Шах приказал проводить нас до русского поста, значит, проводят.

– А мое интервью и переговоры, накрылись.

– Глупая затея. Масуд условия ставит сам.

Пожалуй, в тот момент у Алексея впервые закралось сомнение в необходимости присутствия наших войск в этой стране. Закралось и сразу же выпорхнуло.

– Кто такой блондин-переводчик? – спросил он Кима.

– Доверенный человек Масуда. Перебежчик от наших. Бывший старший лейтенант-минёр. Кстати, сын партийного работника. Папашу из-за него турнули не только с работы, а и из партии. Между прочим, в полку старлей был на хорошем счету, как профессионал.

– Вот сволочь!

– Сволочь, – согласился Ким. – Деньги любит. Масуд его пригрел, всем обеспечил, выделил отдельную пещеру, дал двух четырнадцатилетних жён. На его фугасах подорвалось немало наших бронетранспортеров.

– Н-да, – крякнул Алексей. Помолчал, переваривая информацию. – Ты обещал объяснить, Ким, зачем мы надевали на шею удавки?

– Пуштунский обычай. Если даже кровник придет с петлей на шее и травой во рту, убить его большой грех. Трава – значит, он ничего не может возразить на обвинения. А веревка – удави меня, если ты не боишься кары Аллаха…

До заставы они дотопали без происшествий.

Интервью с шахом так и не было нигде напечатано. Алексей не переживал, зная, что серия его репортажей о солдатах обязательно будет опубликована. А встреча с шахом – лишь часть работы, именуемой исполнением интернационального долга. Тогда он, как и многие другие, верил в это. Позже Алексей убедился, что ввод советских войск в Афганистан – ошибка. Но первым к такому выводу пришел Александр Каверзнев, популярный в те годы политический обозреватель на ТВ. Он был старшим в их журналистском десанте. Когда возвращались в Союз и летели сначала из Кабула в Ташкент, а затем в Москву, Каверзневу вдруг стало трудно дышать. А затем и того хуже: на какие-то промежутки времени отключалось сознание. С аэропорта его увезла реанимационная машина Подольского госпиталя, где лечили космонавтов. Две суток врачи боролись за его жизнь. Не помогла даже барокамера, недоступная для простого смертного процедура. Его болезнь не поддавалась идентификации. Симптомы были те же, что после укуса энцефалитного клеща. Но болезнь развивалась в двадцать раз быстрее. Вывод был один: самого известного советского телеобозревателя отравили в Кабуле, в ресторане гостиницы «Ариана».

Алексей докладывал о мнении Каверзнева и Цаголова по всем инстанциям. Его внимательно выслушивали, сыпали комплименты в адрес опубликованных репортажей и, в качестве поощрения, командировали, повысив денежное содержание, в писательскую группу при Главпуре. Рязанцев тогда сказал:

– Понял намек? Не лезь, куда тебя не просят!..

Насилие, каким бы оно ни было, остается насилием. Раньше Алексей считал, что оно сопряжено лишь с физическим актом. Теперь понял, что моральное насилие давит сильнее. От него не скроешься. Земля – круглая, сколько ни беги – вернешься в исходную точку. Человек верит в миражи и воюет с призраками, с тенью, которую никому не дано победить. И не задумывается о том, что появляется на свет, чтобы в конце пути отдать свою плоть на съедение червям.

Выход один, тот, что выбрал он, Алексей. В том мире тоже есть река и тоже есть лодка. На ней плавает перевозчик Харон. Это не река Забвения. Она – река Разлуки. Души разлучаются на срок, отпущенный им Создателем.

Оника говорила, что каждому воздастся за грехи его. Насилие – грех. А все ли насильники одинаковы? Люди Пилота, что сняли его с распятия, тоже освобождают души неугодных им людей от телесной оболочки. Они оправдывают себя служением государству, считают, что занимаются полезным делом, освобождая общество от мрази. А то, что вместе с мразью гибнут и страдают обыватели, – издержки производства. Лес рубят – щепки летят? А щепки – тоже загубленные души…

Алексей откинул голову на корму лодки. Отринул все мысли. Улетучился Афганистан. Улетучились все другие воспоминания. Голова стала пустой и звонкой, как опустевший казан для плова.

Белый омут был рядом.

Алексея не страшило вечное и неприкаянное блуждание в бесконечном бестелесном мире. Зато не будет трупов и крови, бессмысленных жертв и больной совести. Он – не Иисус Христос, который удалился в лабиринты покоя, оставив после себя вечные ценности. Он – просто человек, вторично родившийся по воле Мудрецов для земных мучений. А там, в бестелесном мире, он останется один на один с собой. Пусть неприкаянный, вычеркнутый из всех книг бытия…

Достигнув воронок, лодка ушла с основной струи, река развернула ее и медленно потащила вдоль береговой кручи. Некоторое время Алексей сидел, бездумно глядя на пустынные берега и клокотавшую за бортами воду. Лодка почти не двигалась, медленно крутилась среди воронок, словно давала возможность обозреть в последний раз всю ночную панораму.

Он бросил на дно гребные лопатки. Если лодку кто-то подберет, будет, чем грести. Кинул прощальный взгляд на небо. Облако, напоминавшее лягушку, проявилось снова и висело прямо над ним. Алексей перебрался с сидения на борт, чтобы сразу опрокинуться в воду. Запустил руку во внутренний карман ветровки и достал ПМ.

И тут же реку залило ослепительным сиянием, поглотившим береговую кручу, речные воронки и его самого. Пистолет выпал из его рук, улетел в воду. Алексей успел подумать, что река примет его и так, надо лишь выдохнуть весь воздух. И услышал:

– Здравствуй, Алекс!

Алексей не видел Онику, но ощутил ее присутствие.

– Зачем ты пришла, Оника?

– Я люблю тебя, Алекс.

– Ты любишь не меня, а Островитянина. Я стал другим.

– Нет, ты все тот же. Просто очень устал. Усталость пройдет.

– Не верю.

– Без веры все видится в черном свете. Вера приближает день очищения.

– Отпусти меня, Оника!

Алексей по-прежнему не видел ее лица. Только слышал беззвучный голос.

– Не могу и не хочу.

– Опять «спасенному рая не будет»?

– Да.

– Эвис рядом с тобой?

– Нет.

– Теперь ты сторожишь меня?

– Не сторожу. Оберегаю.

– От кого?

– От тебя самого. Твоя дочь, Алекс, тоже не хочет отпускать тебя.

– Такой я не нужен дочери.

– Именно такой нужен. Поезжай к ней, чтобы убедиться в этом.

– Вы и ее встроили в свою систему?

– Не встроили, а приняли.

– Она знает об этом?

– Догадывается.

Лодка будто замерла в световом пятне. Берегов не было видно. Небо утонуло в бесконечном мироздании. Тишина обволакивала, порождала желание вырваться из нее. Но вырваться было невозможно…

Сначала Алексей услышал, как снова заворчала река. Затем увидел в небе бледные звезды на очистившемся от облаков участке неба. Обнаружил, что его лодку прибило к противоположному камышовому берегу, полого поднимавшемуся вверх. Он вылез на сушу и вытащил лодку. Напуганная стая ворон с шумом поднялась с береговой ивы. Воронам хорошо, они могут улететь, когда захотят. И отстреливают их только из озорства.

Алексей сел на полусгнившее бревно. Вот и все. Этот побег тоже не удался. И никакой не удастся. От рока не убежать. Он сидел и обдумывал грядущий день. Часы утекали, формируя необратимую вечность. Алексей не замечал их. Предметы оплывали, словно пластилиновые фигуры вблизи огня. Река продолжала недовольно ворчать.

Невдалеке ухнул филин. Лес готовился сбросить с себя остатки ночи. Наверху мигнул и зажегся огонек. Там угадывалась деревня.

Алексей собрал лодку, затолкал ее в рюкзак и двинулся на огонек. Под ногами была некошеная трава, но ему чудилось, что шагает он по широкой тропе, на которую падает отсвет мерцавшего во тьме светильника…

Эпилог

Вот мы и прощаемся, дорогой читатель. Я не знаю, что будет с Алексеем дальше. Пока же он находится в поезде, который приближается к бывшей столице Казахстана. В окно ему видны горы в снежных шапках, окружающие с трех сторон Алма-Ату. Видится приземистый дом на улице Богенбай батыра и дочка на крыльце. Предстоящее свидание с дочерью излечило его от ощущения безнадежности. Надолго ли?..

Пилот расстался с Алексеем с большой неохотой. Только крякнул, проговорил: «Туды его в медь!» и отпустил на все четыре стороны. Даже подписку с него не взял о неразглашении тайны.

Его организация с кодовым названием «БД-7» продолжает существовать. Куратор белодачников остался прежний, хотя и получил втык от президента за самодеятельность. Привлечь организацию к предвыборным играм была его личная инициатива. А она, как известно, наказуема. Не для того создавалась БД-7, и готовились по специальной программе Исполнители воли государства. Пилот и его подчиненные полностью переключились на борьбу с терроризмом. Георгий и Юлия по-прежнему действуют под псевдонимами. Им, наконец-то, разрешили официально зарегистрировать брак, и они прописались на улице Вострухина. По случаю бракосочетания Пилот дал им месячный отпуск. Они посетили родителей Юлии, от которых узнали, что «великий татарин» Рамиль Ахсанович умер. В последний путь его провожали многочисленные ученики и вся спортивная общественность.

Вместе с Валей Пинегиной, ставшей к тому времени мировой бронзовой призеркой по биатлону, Юлия с Георгием посетили его могилу на мусульманском кладбище. На гранитном памятнике не был ни полумесяца, ни креста – только красная звездочка, как у воина. Рамиль Ахсанович и был воином.

Побывали Юлия с Георгием у тетки в деревне Шакше. Она почти не изменилась, только седины добавилось. Встретила их словами, обращенными к Юлии:

– Явилась, пропадунья! Знакомь со своим террористом! – протянула Георгию руку.

– Гера, – назвался он.

– Задал ты мне, Гера, задачку, когда мою племянницу умыкнул.

– Тетя Люб, – вмешалась Юлия, чтобы сменить тему. – Зинка все так и живет с армянином?

– Брошка теперь Зинка, – и Юлия мысленно перевела «Брошенная». – Армян ее в Санькину избу вымутил.

– К дяде Сане? Он – что, умер?

– Что ему, шелапутному, сделается? В город подался. А Рулев помер. Ну, хватит балясить, стол накрытый…

Уехали они от тети Любы поздно вечером. На прощание тетя Люба шепнула Юлии:

– Стоющий у тебя мужик, племянница. Держись за него.

Уже сидя в автобусе, она бросила прощальный взгляд на деревенские огни. Отсюда когда-то началась для нее новая дорога, приведшая в итоге в штат БД-7…

Что касается выборов в Госдуму, то с ними произошел казус.

Сразу же после нашумевшего взрыва на кладбище к политологу Самойлову подъехал вальяжный седовласый незнакомец. По внешности было невозможно определить, какой он национальности, и какого вероисповедования. Никогда раньше Самойлов его не встречал. Прежде чем приступить к разговору, незнакомец достал из дипломата серебристый приборчик и нажал красную кнопку.

– На случай, если ваш офис прослушивается, – объяснил он.

– Может быть, вы сначала представитесь?

– Для сегодняшнего рандеву это совсем не обязательно. Возможно, я сделаю это через какое-то время.

– Слушаю вас.

– Вы блестяще провели для своего кандидата предвыборную кампанию. Не ваша вина в том, что вы лишились премиальных за победу.

– За меня переживаете?

– За себя.

– Любопытно.

– Не знаю, сколько вам обещал Заурбеков. Я предлагаю вам полмиллиона долларов. И столько же на текущие расходы.

– За какую услугу?

– Сделайте так, чтобы победивший кандидат в депутаты остался во втором туре один. Все другие должны снять свои кандидатуры.

– Вы хотите, чтобы выборы были признаны несостоявшимися?

– Именно.

– Назовите сумму аванса.

– Я уже назвал: текущие расходы.

– А в случае неудачи?

– Возврата валюты с вас не потребуют.

– Такой вариант приемлем. Попытаюсь вам помочь.

– Когда будут назначены повторные выборы, вам будет сделано деловое предложение.

– Поработать с новым кандидатом?

– Да. С человеком, которого я укажу. Тогда мы познакомимся ближе…

Не знаю, каким образом политолог уговорил недавних соперников снять свои кандидатуры, но ему это удалось. Генерал Баскаков остался в единственном числе. По закону, демократические выборы обязательно должны быть альтернативными. Выборы были признаны несостоявшимися.

Что еще, дорогой читатель?

Мне до сих пор не дает покоя предсказание аэолки Оники о том, что Россия станет прародительницей нового строя, основанного на законах справедливости. Глядя на реалии теперешней жизни, в это верится с трудом. Неужели Россию пощадят природные и социальные катаклизмы?.. Но надежда в предсказание инопланетянки теплится, ей ведомо и прошлое и будущее. Не сомневаюсь, что путь из мрака к свету предстоит неблизкий и трудный, полный блужданий, шараханий и топтания на месте. Нелегко придется нынешнему поколению людей. Будут и разочарования, и болезненные шишки. Однако недаром говорится: дорогу осилит идущий. И, конечно же, на этом пути уготовано место для Алексея и его Алёнушки. Очень надеюсь, что они своими глазами увидят общество мудрых людей. И, возможно, Алексею не захочется возвращаться на Аэолу, где его обещала дождаться Оника. Хотя кто знает?..

 
                          Конец трилогии