Текст книги "План игры. Геополитическая борьба США с СССР"

Некоторые эксперты предсказывают, что неядерные вооружения, вероятно, скоро смогут решать боевые задачи, которые сегодня возлагаются на стратегические ядерные средства. За последние десять лет точность межконтинентальных баллистических ракет возросла в десять раз. Можно ожидать такого же прогресса и в будущем. Другие крупные технические усовершенствования (например, в создании крылатых ракет с системами наведения, учитывающими рельеф местности, или боеголовок с точным самонаведением на конечном участке траектории) скоро сделают возможным доставку специальных взрывных устройств на расстояния в половину окружности земного шара прямо к шахтам МБР. Это еще не дает основания говорить о том, что назрели революционные перемены в стратегических вооружениях или что ядерное оружие устареет и станет в финансовом отношении невыгодным. Но это подчеркивает ошибочный характер политики, основанной на предположении, что техническое развитие стратегических сил уже достигло своего предела. Разнообразие возможностей применения новой техники серьезно затруднило Советам оперативное планирование, и возникла опасность, что огромные денежные затраты Советского Союза на обычные вооружения могут оказаться напрасными, Как минимум технические новшества внесли в советское военное планирование значительный фактор неопределенности.

Среди советских специалистов в области стратегического планирования уже возникли разногласия. В мае 1984 г. бывший начальник советского Генерального штаба маршал Николай Огарков в одном из интервью заявил, что дальнейшее наращивание ядерного оружия является «бессмысленным» и что «быстрые перемены» в характере обычных вооружений (например, появление беспилотных летательных аппаратов, крылатых ракет с обычными боеголовками и новых электронных систем наблюдения и контроля) увеличили «разрушительную мощь обычных вооружений, приблизив их, так сказать, с точки зрения эффективности к оружию массового уничтожения». Поскольку Соединенные Штаты активно работают в этом направлении, сказал Огарков, Советский Союз не может позволить себе игнорировать данное обстоятельство. Такая прямолинейная позиция явилась причиной его смещения с занимаемого поста четырьмя месяцами позже. Примечательно, однако, что он вновь обрел влияние, как только бразды правления взял Горбачев.

Опасения Огаркова относительно того, что американские научно-технические достижения позволят Вашингтону обойти стороной советскую доктрину ведения обычной войны, еще раз подчеркивают важное значение американского технического и технологического превосходства в общем балансе сил. Поэтому Соединенным Штатам жизненно необходимо сохранить нынешнее опережение. Согласно последним данным, американское преимущество уменьшается не только на уровне исследований и разработок, но и на уровне практического задействования системы. В докладе министерства обороны США указывалось, что в 1984 г. Соединенные Штаты занимали ведущее положение в 15 из 20 выбранных для сравнения фундаментальных технологий, в то время как Советский Союз не был впереди ни в одной.

Правда, в семи технологиях американское преимущество постоянно уменьшалось. Однако это технологическое превосходство оказалось менее внушительным, когда сравнения проводились на основе уже развернутых систем вооружений. Из 31 ключевой системы оружия американская техника превосходила советскую в 17, была равной в 10 и уступала в 4 случаях. Если нынешняя тенденция продолжится, то эти цифры примут в будущем соответственно следующие значения: 9, 16 и 6. И бюрократизм Пентагона, и существующий порядок принятия конгрессом решений препятствуют быстрейшему использованию полезных технических новшеств. Производство новых видов вооружений получает одобрение только после того, как «крупные открытия» уже совершены. В результате в Соединенных Штатах на разработку систем вооружений затрачивается много времени. Эту неблагоприятную тенденцию следует повернуть вспять.

В военной технике Соединенные Штаты все еще занимают ведущие позиции. В области наиболее важной электронно-вычислительной техники американское преимущество солидное и продолжает расти. Компьютеры революционизируют вооружение и военную технику самого разнообразного назначения, включая средства управления, контроля, сбора и анализа информации, космические системы, крылатые ракеты, электронные средства ведения войны. Дальнейшая миниатюризация электронных компонентов на интегральных схемах позволяет сделать гигантский скачок в усовершенствовании оружия. Как заметил специалист, сегодняшние «умные» бомбы станут завтра «гениальными».

Для сохранения и защиты своего качественного военного преимущества Соединенным Штатам нужно упорядочить государственную систему закупок, а также принять меры, исключающие возможность приобретения Советским Союзом ключевых видов техники на открытом рынке или через шпионов. Москва разработала хитроумную систему, с помощью которой крадет чертежи и идеи, обходя западные экспортные ограничения.

В докладе ЦРУ «Приобретение Советским Союзом на Западе важной военной технологии» указывалось, что только за десятую пятилетку СССР таким путем сэкономил по меньшей мере 1,4 млрд. рублей. По годам эти цифры распределяются следующим образом: в 1976 г. экономия составила около 200 млн. рублей, в 1977 г. – 250 млн. рублей, в 1978 г. – немногим более 200 млн. рублей, в 1979 г. свыше 300 млн. рублей, в 1980 г. – более 400 млн. рублей. Указанные выше консервативные оценки взяты из советских источников и учитывают только прямые сбережения, полученные в результате выключения целых этапов из научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ и от сокращения времени на внедрение технических новинок. Так, например, ежегодная экономия в 20 млн. рублей за счет использования приобретенной в США и других западных странах технологии изготовления стекловолокнистого пластика, применяемого в производстве резервуаров высокого давления для подводных лодок, учитывалась только в год ее получения.

Экономия в 1980 г. примерно в 400 млн. рублей (640 млн. долларов) – это результат использования всего лишь доли западной технологии, приобретенной различными путями. Большая часть сбережений связана с исследованиями в области систем вооружений, запроектированных к освоению на конец 80-х и начало 90-х гг. Если же подсчитать экономию времени и человеческих усилий, то можно сказать, что в 1980 г. в области военных исследований Советский Союз сберег несколько десятков тысяч человеко-лет.

По сообщениям западных разведывательных служб, основанным на советских документах, для приобретения западных технологий СССР использует два канала. Во-первых, Военно-промышленная комиссия стремится заполучить образцы военной техники и изделий двойного назначения, чертежи, измерительные устройства и приборы, пригодные для улучшения систем вооружений и производственных процессов. Во-вторых, министерство внешней торговли и разведывательные службы стараются обходными путями закупить оборудование двойного назначения для прямого использования в военной промышленности Советского Союза.

Управление «Т» КГБ, которое специализируется на сборе научно-технической информации, имеет за рубежом около 300 агентов. Кроме того, за границей работают 1500 сотрудников аппарата военной разведки (ГРУ), обладающих необходимым опытом и знаниями. Это позволяет советским военным специалистам заранее планировать приобретение конкретных западных изделий и документов. В начале 80-х гг. в соответствующие списки ежегодно вносилось свыше 3500 наименований, из которых две трети действительно приобретались. Каждый год Советский Союз таким путем получал около 90 % новинок – в том числе примерно 60 % из американских источников, – включавшихся Западом в те 5–10 %, которые квалифицировались как имеющие особо важное значение для военных разработок.

Эта работа ведется постоянно. Из 10 самых крупных американских корпораций, выполняющих правительственные военные заказы, 6 находятся в числе 10 фирм, технологии которых наиболее часто привлекают внимание Москвы. И не случайно в высшие учебные заведения США, которые рассматриваются как подходящие источники нужных сведений, периодически наведываются ученые советского блока. К ним относятся: Массачусетский технологический институт, Университет Карнеги – Меллона, Гарвардский, Принстонский и Мичиганский университеты, Калифорнийский технологический институт.

Промышленный шпионаж ежегодно сберегает Советскому Союзу сотни миллионов рублей военного бюджета. Практики все советские долговременные и краткосрочные проекты научных исследований в военной области извлекают выгоду из приобретенных на Западе идей или технологий. Каждый год полученная за рубежом информация помогает СССР вносить улучшения примерно в 100 научных разработок, начинать сотни других, сокращать время поисков примерно тысячи и совершенствовать технический уровень еще многих тысяч проектов. Данное обстоятельство представляется особенно важным потому, что Советский Союз проявляет исключительную активность в области стратегических ракет, средств противовоздушной обороны, надводных военно-морских сил и противолодочных средств, космического и противоспутникового оружия, а также систем тактического назначения. В некоторых случаях Советскому Союзу удалось на 2 года сократить время создания систем оружия от начала проектирования до их фактического принятия на вооружение. По данным ЦРУ (со ссылкой на советские источники), экономия времени иногда достигала пяти лет, как это было с радаром нижнего обзора и управления огнем на фоне земли для новейших советских истребителей.

Утечка западной технологии представляет собой серьезную опасность. До сих пор преимущество Советского Союза в количестве оружия уравновешивалось американским качественным превосходством. Соединенные Штаты и их союзники вряд ли когда-либо сумеют довести количество своих вооруженных сил в Европе до уровня стран Варшавского пакта, ибо это связано с резким увеличением военных расходов. Западным демократиям никогда не превзойти восточные диктатуры в умении заставить свои народы нести большие жертвы. Поэтому Соединенным Штатам просто необходимо поддерживать баланс сил, концентрируя внимание на качественном аспекте соперничества.

США должны сохранить по крайней мере такое техническое преимущество, при котором ценность количественного превосходства Москвы стала бы сомнительной. Пока Кремль не уверен в том, что преимущества в количестве достаточно, чтобы выдержать испытание оружием, он вряд ли решится на подобную пробу сил. Но если наше превосходство уменьшится до уровня, позволяющего рассчитывать на успех, Москва под любым предлогом – или путем прямого давления, или скрытой агрессии – постарается извлечь выгоду из своей военной мощи.

Рамки интегрированной стратегии

Соединенные Штаты не располагают единой, соответствующей современным условиям целостной стратегической доктриной. Американская ядерная стратегия не отражает ядерные реальности сегодняшнего дня. Позиция в вопросе обычных войн не отвечает существующим геополитическим угрозам, а военно-морские силы США целиком и полностью поглощены решением своих стратегических задач. На стратегическом ядерном уровне Соединенные Штаты, несмотря на концептуальные инициативы последних лет, все еще наделены на испепеляющий ядерный контрудар, хотя американский стратегический арсенал стал более уязвимым к обезоруживающей атаке, а противник стремится создать стратегический резерв, предназначенный для парирования американского тотального ядерного удара. Сухопутные вооруженные силы США общего назначения сконцентрированы главным образом на первом главном фронте, где выше вероятность перерастания вооруженного конфликта в ядерную войну. И этих сил очень мало или вовсе нет на других фронтах, где более вероятна затяжная война с применением обычных вооружений.

В стратегии военно-морских сил в последнее время упор делается на повышение способности США вести боевые действия вблизи советских портов и оказывать силовое воздействие, подвергая противника тяжелому обстрелу с моря и атакам с воздуха. В результате Соединенные Штаты страдают от ряда серьезных недостатков. Это слишком жесткая позиция на высшем стратегическом уровне, которая подрывает убедительность сдерживания в случае менее чем тотальной ядерной войны; это отсутствие мобильности и геополитической сбалансированности в области ведения боевых действий обычным оружием; это неопределенность даже в вопросе, касающемся способности США контролировать океанские просторы в длительной обычной войне.

Интегрированная стратегия, соединяющая концепцию взаимной стратегической безопасности с гибкостью на уровне обычных вооруженных сил в глобальных масштабах, должна стремиться дополнить различные средства, необходимые для расширенного сдерживания на любых уровнях ядерного конфликта, мощью сухопутных и военно-морских сил, чтобы преградить Советскому Союзу путь к быстрой победе в обычной войне на любом из евразийских театров военных действий и чтобы нанести поражение Советам в любом столкновении за пределами Евразии. Соответственно уцелевший стратегический потенциал сдерживания США должен быть достаточным для того, чтобы избирательно уничтожить важнейшие советские военные объекты и нанести тотальный ядерный удар возмездия по Советскому Союзу в целом. Другими словами, для того чтобы сдерживание оставалось убедительным, Соединенные Штаты должны располагать не только неуязвимыми ядерными силами, но также и системами коммуникаций, управления, контроля и сбора информации, созданными для ведения фактических военных действий.

В наступательном плане это означает наличие у США стратегических систем, способных атаковать значительную часть советских центров управления и контроля, укрытий руководящего состава и шахты стратегического оружия первого удара – но не в таком количестве, которое создавало бы угрозу первого удара по советской стороне, – а также неуязвимых сил второго удара, способных причинить невосполнимый ущерб советскому обществу в целом, и в первую очередь его имперскому великорусскому компоненту. В оборонительном плане это означает наличие у США стратегической обороны, способной защитить от первого удара наиболее важные американские центры управления и контроля и по меньшей мере значительную часть стратегических сил второго удара.

На уровне обычных вооружений сухопутные войска Соединенных Штатов должны – не беря на себя главную роль – укрепить оборону самых крайних регионов на востоке и западе Евразийского континента. Они должны быть готовыми к быстрой переброске на юго-западный фронт Евразии и способными нанести полное поражение любым советским силам, угрожающим американским интересам за пределами Евразии. Военно-морские силы США должны прежде всего обеспечить эффективный контроль над морскими просторами, поддерживая боевые операции сухопутных войск и – если необходимо – блокируя советские морские коммуникации.

Контроль над вооружениями следует рассматривать как неотъемлемую составную часть общих усилий, имеющих целью лишить Советский Союз возможности обрести важное в политическом отношении военное превосходство. Поэтому Соединенные Штаты должны стремиться к всеобъемлющему соглашению о контроле над вооружениями, обеспечивающему подлинную стратегическую безопасность путем сокращения количества систем первого удара до уровня, лежащего ниже числа возможных целей; выработки надежных гарантий против попыток развертывания подобных систем в будущем; установления одинакового для обеих сторон общего количественного уровня ядерных арсеналов по соображениям политического, психологического и стратегического характера.

Если это окажется невозможным, то следует предпочесть специализированные, ограниченные узкими рамками соглашения по контролю над вооружениями, призванные стабилизировать положение с отдельными видами вооружений, а не настаивать на расплывчатых в стратегическом и обманчивых в политическом отношении подробных количественных договоренностях. Кроме того, если всеобъемлющее соглашение по контролю над вооружениями окажется недостаточным, то Соединенным Штатам следует в одностороннем порядке двигаться к взаимной стратегической безопасности путем объединения ограниченных стратегических наступательных сил с силами стратегической обороны, способными отразить первый удар. Такая комбинация предпочтительнее, чем дальнейшая опора на доктрину «взаимного гарантированного уничтожения», связанную с бесконечным наращиванием стратегических наступательных систем.

Для того чтобы обеспечить Соединенным Штатам политический успех, совсем не обязательно создавать вооруженные силы, способные разгромить Советский Союз. Но мощь вооруженных сил США должна гарантировать, что ни при каких обстоятельствах Кремлю не придет в голову мысль о том, что советский военный потенциал превратился в инструмент, определяющий ход истории.

Глава VI. Американские геополитические приоритеты

«Демократии, – писал сэр Холфорд Макиндер в свете горького опыта Европы, накопленного за годы военных лихолетий, – отказываются думать стратегически до тех пор, пока их не вынуждают к этому задачи обороны». В настоящее же время демократии должны думать не только стратегически в целях обороны, но также и геополитически с целью наступления. Для того чтобы победить в историческом американо-советском конфликте, Соединенные Штаты должны формировать такие международные альянсы, которые разделяли бы демократические морально-этические ценности и одновременно содействовали бы обеспечению мира и созданию больших возможностей для удовлетворения национальных и индивидуальных устремлений. Поступать иначе было бы равносильно отказу от выполнения своего долга.

Американцы не привыкли мыслить ни стратегическими, ни геополитическими категориями. Хотя в силу сложившихся исторических условий США оказались втянутыми в длительное противоборство с государством, имеющим глубокие традиции политического искусства, характерной особенностью американской политической культуры по-прежнему остается отсутствие стратегического или геополитического сознания. Американские политические лидеры – отчасти ввиду предвыборных соображений – мыслят в основном требованиями текущего момента, зачастую подчиняя долгосрочные геостратегические интересы своим более близким политическим приоритетам. В американских школах история, география или общественные науки изучаются в лучшем случае поверхностно, как бы на ходу, а ведь именно эти дисциплины закладывают важные предпосылки стратегического мышления. Американские средства массовой информации склонны концентрировать внимание общественности на роли личностей, делая при этом преувеличенные выводы из личных контактов американских и советских лидеров или давая поверхностные оценки личных качеств высших советских руководителей. В последние годы, например, американская пресса приветствовала приход к власти как Юрия Андропова, так и Михаила Горбачева, предсказывая новый поворот в американо-советских отношениях.

Однако подобный поворот, для которого к тому же требовалась бы существенная трансформация великорусских геополитических устремлений, может произойти только в том случае, если Соединенным Штатам удастся нейтрализовать советскую военную мощь и изменить геополитическую ситуацию, в рамках которой ведется американо-советское противоборство. Это означает, что в долгосрочной перспективе Соединенным Штатам необходимо добиваться реализации нескольких ключевых геополитических задач, с тем чтобы смягчить американо-советские отношения, а возможно, и сделать их менее антагонистическими. Благоприятные возможности для проведения такой стратегии существуют, поскольку на протяжении последних двух десятилетий Советский Союз потерпел поражение в идеологическом и экономическом соревновании с Соединенными Штатами. Следовательно, дальнейшая задача Америки состоит в том, чтобы не проиграть состязание в военной области, а затем одержать верх в геополитическом соревновании.

Идеологическое поражение Советского Союза совпало с экономическим. На протяжении двух истекших десятилетий Советский Союз утратил доверие к себе в глобальных масштабах в обеих сферах. Его опыт больше не воспринимается в качестве привлекательного социального эксперимента или ключа к быстрой модернизации экономики. В распоряжении Москвы остаются только два пути. Первый – укрепить свои позиции с помощью военного шантажа и агрессивных акций, чему Америка может воспрепятствовать, и второй – использовать неустойчивую политическую ситуацию в различных регионах в целях подрыва американских позиций. Как уже отмечалось ранее, политика стимулирования региональной нестабильности и подстегивания антиамериканских настроений является слабой заменой потери привлекательности советской модели, но это самое сильное средство, которое доступно СССР в настоящее время.

Если США используют свои возможности, то советскому руководству придется либо согласиться с возросшим глобальным политическим плюрализмом, либо столкнуться с максимальным обострением внутренних проблем. В обоих случаях попытки Советского Союза добиться господствующих позиций на Евразийском материке ослабнут. Поэтому Соединенные Штаты должны добиваться следующих четырех широких геополитических приоритетных целей: 1) содействовать ускорению образования полагающейся в большей степени на собственные силы Западной Европы, а постепенно и всей Европы, преодолевшей послевоенное разделение; 2) способствовать образованию неформального стратегического треугольника на Дальнем Востоке с помощью расширения экономического и политического сотрудничества между США, Японией и Китаем; 3) подпереть мягкое «подбрюшье» Юго-Восточной Азии путем политического и военного укрепления государств, примыкающих к южным границам СССР; 4) способствовать внутреннему давлению в контролируемых СССР восточноевропейских государствах и даже в самом Советском Союзе в сторону большего политического плюрализма и терпимости.

Долгосрочная стратегия, направленная на формирование более стабильной геополитической обстановки для американо-советских отношений, – это единственный политический курс, который наверняка смягчит данный конфликт, а возможно, и сделает его менее опасным. Но для того чтобы избежать перенапряжения сил, Соединенным Штатам необходимо выборочно использовать имеющиеся в их распоряжении рычаги. В Европе США должны предпринимать прежде всего политические действия, стремясь несколько ослабить определяющую роль своего военного участия в делах этого региона. На Дальнем Востоке США должны полагаться главным образом на экономические инструменты в целях цементирования отношений, также имеющих стратегическое значение. В Юго-Западной Азии Соединенным Штатам следует обновить свою политику и признать, что военное ее измерение критически важно в оборонительных целях, а политическое – в наступательных. В рамках советского блока Америке необходимо энергично использовать высокоразвитые средства электросвязи^[20] в качестве главного инструмента стимулирования позитивных перемен.

Более самостоятельная Европа

Спустя 40 лет после окончания второй мировой войны и 30 лет после завершения экономического восстановления самая дальняя западная часть Евразийского материка все еще остается американским военным протекторатом. Хотя Западная Европа вновь стала крупнейшим центром торговой, финансовой и экономической мощи в международных отношениях, тем не менее она по-прежнему политически расколота и слаба в военном отношении и, кроме того, не проявляет большого желания самой обеспечивать свою собственную оборону. В более широком смысле Европа как культурно-географическое образование продолжает оставаться жертвой раскола на американскую и советскую зоны, в которых соответствующие стороны занимают политически доминирующие позиции.

Подобная ситуация отрицательно сказывается на американо-европейских отношениях и к тому же стимулирует американо-советское противоборство. Она порождает напряженность и трения в межатлантическом партнерстве, а любое изменение в политической ориентации Западной или Восточной Европы автоматически вызывает геополитическую тревогу как в Америке, так и в России. Хотя нынешний раскол Европы внешне кажется стабильным, в действительности же это пример «метастабильности» физически жесткой структуры, в случае потрясения которой может произойти массивный обвал. Такое потрясение обернулось бы драматическими последствиями для отношений между Востоком и Западом.

Каковы в этом случае основные альтернативы будущего Европы и какая из них наилучшим образом отвечала бы интересам США? Конечно, самый простой и легкий выход из положения – это сохранение существующего порядка вещей, включая поддержание очень крупного и надежного военного присутствия США в Европе в рамках Атлантического союза, связывающего Америку с половиной Европы. Но в таком случае не будет изменений ни в политических, ни в психологических основах отношений, которые не только обеспечивают безопасность Западной Европы, но и косвенным образом закрепляют раскол Европы.

Это было бы сомнительным выбором, принимая во внимание тот факт, что раскол Германии в рамках раскола Европы делает оба раскола животрепещущей проблемой. Это гарантирует длительную политическую борьбу за будущее Германии, а следовательно, и за будущее Европы. Такая ситуация означает американо-советский конфликт стратегического значения, в котором ставки настолько высоки, что ни одна из сторон не может допустить прямого поражения. В условиях существования расколотой Германии, выступающей постоянным катализатором изменений, будущее Европы остается проблемой, несмотря на тупиковое положение последних 40 лет.

Ситуация была бы иной, если бы разделение Европы одновременно не повлекло за собой раскол Германии. Если бы геополитическая американо-советская граница была проложена по Рейну или по Одеру – Нейсе вместо Эльбы, разделение Европы на две сферы влияния не было столь резко обозначенным, а в политическом плане было бы более легко преодолимо. Если бы линия разделения пролегла по Рейну, крестец западноевропейских государств испытал бы столь большую угрозу советского присутствия, подкрепляемого советизированной Германией, что его постоянной заботой стало бы обеспечение самых тесных связей с Америкой; при этом о судьбе Центральной и Восточной Европы, оказавшихся «во власти» Советского Союза, никто бы не думал. Но, с другой стороны, если бы советский контроль простирался только до линии Одера – Нейсе, поляки и чехи были бы столь напуганы, что поддерживаемая Америкой Германия может возобновить свой традиционный «Дранг нах остен», что раскол Европы стал бы второстепенной заботой.

Представляется, что сложившийся тупик вызывает растущее недовольство всех европейцев. Западные немцы, которые больше не испытывают чувства вины за развязывание войны, в меньшей мере заворожены американским идеалом и подавлены провалом идеи единой Европы в качестве альтернативы сеющим раздоры националистическим чувствам, естественно, испытывают все больший интерес к судьбе своих братьев, живущих в условиях чуждой им системы. Точка зрения о том, что судьба объединенной Германии зависит от тесных отношений с Россией, не является новой в немецкой политической традиции. Разочарование, вызываемое расколом немецкой нации, дает этой идее второе дыхание.

Как следствие этого, Западная Германия уже проводит свою собственную политику в отношении Востока. Она тщательно старается не провоцировать Москву по таким невралгическим проблемам, как Польша – геополитически ключевое государство Восточной Европы, – и культивирует особые экономические отношения с Восточной Германией. Восточная Германия, возможно, наиболее эффективный партнер Москвы в сборе разведывательных сведений на Западе. Она активно поддерживает некоторые акции международного терроризма, осуществляет подготовку кадров секретной полиции и поставляет агентов охраны некоторым промосковским радикальным режимам в «третьем мире». ГДР является решительным противником любой политической либерализации в Восточной Европе. Тем не менее реакционный и опасный режим ГДР пользуется значительной экономической помощью со стороны Западной Германии, и это обстоятельство самым непосредственным образом способствовало тому, что Восточная Германия стала наиболее важным младшим партнером Москвы. Беспрецедентные кредиты, прямые ежегодные выплаты и другие финансовые поступления от Западной Германии дают Восточной Германии около 2,5 млрд. марок ФРГ в год.

Кроме того, с помощью Бонна восточногерманские товары получили свободный доступ на западноевропейский «Общий рынок». Было подсчитано, что это даст восточногерманской экономике дополнительно 2 млрд. долларов в год. Фактически ключевому участнику Организации Варшавского пакта оказывается огромная экономическая помощь, косвенные выгоды от которой извлекает Советский Союз. Эти особые экономические связи дополняются укрепляющимися политическими связями, которые искусно трансформируют политическую ориентацию Западной Германии, причем в большей степени, чем они влияют на жестко контролируемую Восточную Германию. Эволюция внешнеполитической позиции СДПГ уже значительно продвинула ее по пути к нейтрализму. В 1985 г. СДПГ совместно с правящей Коммунистической партией Восточной Германии (СЕПГ) выступила в поддержку во многом не поддающегося проверке запрета химического оружия и переговоров о создании безъядерной зоны в Центральной Европе. Обе эти идеи являются уже много лет советскими предложениями, выдвинутыми в пропагандистских целях. Когда в Польше было подавлено движение «Солидарность», такие ведущие западногерманские деятели из среды социалистов, как бывший канцлер Гельмут Шмидт и редактор Тео Зоммер, публично поддержали данную акцию, что явилось резким контрастом с тем осуждением, которое она встретила со стороны других социалистов в Западной Европе.

Более того, и для Германии в частности, и для Западной Европы в целом Восток особо привлекателен с экономической точки зрения. Он является традиционным рынком западноевропейских промышленных товаров. По мере того как Западная Европа убеждается, что в условиях внутренней разобщенности она все в меньшей степени может конкурировать с высокотехнологичными экономиками Америки и Японии, она все более склоняется к линии на поддержание особых экономических отношений с Восточной Европой. Опасение, что Америка, возможно, переключит свое внимание с Атлантического на Тихоокеанский регион, в данном случае само себя питает и подкрепляет: оно оправдывает более широкое экономическое, а возможно даже, и политическое взаимное приспособление друг к другу между отстающей в технологическом отношении Западной Европой и еще более отсталым советским блоком, который логично является потребителем того, что может произвести Западная Европа.