Текст книги "План игры. Геополитическая борьба США с СССР"

Особое предпочтение, которое отдается военной мощи, не просто усиливает централизм. Это также приводит к повышению в общенациональных масштабах внимания к военной подготовке и идеологической обработке в военном духе. Это разлагающая тенденция. Как писал Арнольд Тойнби в своем «Исследовании истории» (1947), «милитаризм… является, несомненно самой распространенной причиной упадка цивилизаций в последние четыре или пять тысячелетий, и вплоть до настоящего времени история зарегистрировала около двадцати таких крушений. Милитаризм разрушает цивилизацию, заставляя государства, в которых он получил развитие, сталкиваться друг с другом в братоубийственных войнах. В этом самоубийственном процессе сама социальная структура становится пищей для ненасытного всепожирающего молоха».

Третьим фактором, обусловливающим непрекращающиеся экономические трудности, является сама традиция коммунизма. С течением времени эта традиция превратилась в систему законных интересов, зависящих от централизованной и бюрократизированной системы. Конечно, если бы Советский Союз не был бы коммунистическим, вполне вероятно, что социально-экономическое развитие страны было бы более динамичным, более сбалансированным и больше соответствовало бы интересам народа. Сравнительные исследования развития, включая рассмотрение темпов экономического роста в России до большевистской революции, определенно указывают на это. Именно сталинская коллективизация разрушила советское сельское хозяйство. Именно ленинско-сталинская концепция диктатуры пролетариата привела к массовым убийствам наиболее трудоспособных советских граждан. И именно ленинско-сталинское наследие продолжает сдерживать созидательные силы в Советском Союзе в настоящее время.

Кроме того, в долгосрочном плане только общественное творчество определит исход американо-советского соперничества, если, конечно, военные средства не сыграют исторически решающую роль. Научные и технологические возможности двух систем, включая и военную мощь, основываются на творческом новаторстве. Оно же в свою очередь определяется скорее не индивидуальными способностями, а социальной и политической организацией. Обе страны имеют значительное число способных людей. Важно то, как они используются. Как это ни парадоксально, но для Америки коммунизм в России стал историческим благом, поскольку он сковал чрезвычайно одаренный и терпеливый русский народ в системе, которая подавляет, бессмысленно растрачивает и приносит в жертву его огромный потенциал.

Мировая держава нового типа

Таким образом, коммунистическое правление превратило Советский Союз в мировую державу нового типа: ее мощь имеет одномерный характер. В результате Советский Союз совершенно не в состоянии обеспечить себе мировое господство. Он не является ни реальным экономическим конкурентом США, ни даже, как это было ранее, интересным идеологическим экспериментом глобального масштаба. Это обстоятельство решающим образом ограничивает возможности Советского Союза действовать в манере, присущей мировым державам или тем, кто претендует на этот статус.

Традиционно как крупнейшая мировая военная держава, так и ее ближайший соперник обладали сравнимыми политическими и социально-экономическими системами, располагающими возможностями для поддержания длительного всеобъемлющего превосходства. Со времен позднего средневековья важнейшим инструментом применения военной силы в мировом масштабе была военно-морская мощь. В той степени, в какой такое глобальное применение было возможно во времена медленных средств доставки и вооружений ограниченной мощи, в широком смысле государствами, осуществлявшими его, и их важнейшими соперниками были: Испания и Португалия в течение большей части XVI века; Нидерланды и Франция в течение XVII века; Великобритания, затем Франция и позднее Германия в течение XVIII, XIX веков и части XX века и, наконец, Соединенные Штаты и Советский Союз в течение второй половины XX века. Во всех случаях, за исключением самого последнего, соревнование между державами проходило на сравнимом уровне развития. Соперник был вполне в состоянии подкрепить военный вызов торговым и политическим лидерством, он мог стать лидером равно во всех областях. Советский Союз бросает вызов только в военной сфере.

Картина для Москвы становится еще более удручающей, если показатели Советского Союза и стран его блока сравнить с показателями Соединенных Штатов и их основных друзей. Ни СССР, ни страны социалистического блока не приближаются к социально-экономическим возможностям даже США, а вкупе с другими индустриальными демократическими странами этот разрыв еще больше увеличивается. Практически по каждому показателю социально-экономического развития, который может быть выражен количественно, страны советского блока в абсолютных цифрах просто карлики; это отставание возрастает еще больше, когда дело доходит до качественных аспектов, связанных с внедрением различных новшеств.

Совокупный ВНП Соединенных Штатов, стран ЕЭС и Японии составлял в 1983 г. приблизительно 7094 млрд. долларов, в то время как этот показатель для Советского Союза и стран Восточной Европы равнялся только 2566 млрд. долларов. Таким образом, в абсолютных цифрах по сравнению с 1975 г., когда аналогичные показатели были соответственно 5431 и 2185 млрд. долларов, разрыв увеличился. Более того, СССР и его союзники по отдельным показателям социально-экономического развития остаются далеко позади по сравнению с технически развитыми демократическими странами.

Еще более примечательно – и это имеет особенно большое значение для будущего – практическое отсутствие каких-либо нововведений в советской промышленности. Что касается компьютеров и робототехники, то Советский Союз и страны Восточной Европы просто еще не участвуют в развернувшейся общемировой гонке.

Для Советского Союза характерны неудачи в разработке и внедрении технологий, отличающихся самой высокой степенью научной новизны. Энтони Саттон в своем исследовании «Западная технология и экономическое развитие Советского Союза» проанализировал 76 важнейших технологических процессов в 14 крупнейших отраслях промышленности СССР за три периода (1917–1930, 1930–1945, 1945–1965) и определил национальное происхождение каждой из технологий. Он пришел к выводу, что практически вся советская промышленная технология была импортирована. В период с 1917 по 1930 г. не могло быть и речи о каких-либо советских технологических нововведениях. Было несколько попыток разработать что-то новое – синтетический каучук, трактора и некоторые другие виды продукции, – но все они провалились. С 1930 по 1945 г. Советский Союз продолжал фундаментальные исследования, но, в сущности, избегал их промышленного внедрения. Были исключения, касавшиеся конструирования оружия, но советская экономика в своей основе была копией западной. С 1946 по 1965 г. Советы внедрили некоторые собственные новшества, хотя Саттон отмечает: «Имеется получившее всеобщую поддержку предположение, что не велось никаких собственных технических разработок». Страна – импортер технологии обязательно должка постоянно отставать от стран-экспортеров. Это как раз и имеет место в случае с СССР.

Указанные данные делают невозможным предположение об окончательной «победе» Советского Союза в историческом соревновании мирными средствами. Он смог бы осуществить это, только оторвав Западную Европу и Японию от Соединенных Штатов и получив возможность распоряжаться экономическими ресурсами Западной Европы или Японии. Но подобный крутой поворот в мировой расстановке сил вряд ли может быть достигнут Москвой без значительной опоры на военную мощь. Советский Союз просто недостаточно привлекателен как экономический партнер, чтобы вовлечь либо Западную Европу, либо Японию в сферу своего политического влияния; его социальная система даже недостаточно притягательна, чтобы обеспечить поддержку со стороны творческой молодежи или даже бедных слоев населения Западной Европы или Японии.

Короче говоря, уникальный характер одномерного глобального вызова СССР состоит в том, что Советский Союз явно не располагает средствами для обеспечения конструктивного длительного лидерства, если ему каким-то образом удастся военным путем сместить Соединенные Штаты с позиций мировой державы номер один. Советский Союз не смог бы стать мировым финансовым лидером. Его экономика не могла бы превратиться в локомотив общемирового развития и технологического совершенствования. Его массовая культура не является привлекательной, его ведущие интеллектуалы и деятели искусства постоянно выезжают из Советского Союза. Если Америка будет смещена с позиций ведущей мировой державы, то Советский Союз не сможет заменить США в этой роли.

Доминирование и разрушение

Это обстоятельство имеет несколько последствий для большой стратегии Советского Союза. Оно усиливает традиционные для России и вытекающие из коммунистического учения опасения в отношении внешнего мира. Считается, что внешний мир стремится к расколу московской империи и осуществлению антикоммунистической контрреволюции. Хотя Советы гордятся своей военной доблестью и обычно претендуют на равный с Соединенными Штатами статус, в их видении мира США представляются грозным монстром, опутывающим мир множеством щупалец с помощью своих финансов, средств связи и массовой информации. Американская технология (в настоящее время, например, микроэлектроника) по-прежнему обеспечивает военный истэблишмент США новыми возможностями, приводящими Советский Союз в замешательство. На Дальнем Востоке встает призрак вероятного японо-китайского альянса, в то время как Восточная Европа все время испытывает сильное притягательное воздействие Западной Европы, которая не примирилась полностью с бессрочным ее разделом по Ялтинским соглашениям.

Все это усиливает беспокойство СССР и порождает неопределенность относительно приспособляемости к соревнованию с Соединенными Штатами. С одной стороны, Советы стремятся добиться переходного кондоминиума с Вашингтоном. С другой стороны, они опасаются остаться в роли младшего партнера, фактически обязанного поддерживать мировое статус-кво. Москва отвергает этот вариант, поскольку он не только увековечит американское превосходство, но и станет (в глазах Советского Союза) отправным пунктом в политике осуществления «мирной эволюции» сдерживаемого в своих действиях СССР, то есть его политической трансформации.

Отказ от статус-кво повышает значение военной мощи; это единственное, что есть у Москвы, чем она намеревается обладать и что ей необходимо поддерживать. Она надеется, что постепенно, с течением времени военное давление изнурит кого-либо из основных союзников Америки и приведет к нарастающим сдвигам в их ориентации. В конечном итоге, по расчетам Москвы, это может привести к коренной перестройке в глобальном соотношении сил, отрыву от Соединенных Штатов стран, которые в решающей степени усиливают американское превосходство в социально-экономической сфере. В то же время военная мощь Москвы обеспечит невозможность для какой-нибудь другой державы подорвать советское господство над странами, ставшими зависимыми от Советского Союза после второй мировой войны.

Разжигание региональных конфликтов, сдерживание межнационального сотрудничества, оппозиция тому, что называется «мировым порядком», – вот какова стратегия, которую Кремль считает совместимой со своей односторонней военной мощью. Эта мощь позволяет Москве играть значительную роль, сохраняя свое имперское мышление. Она уменьшает беспокойство относительно того, что региональные конфликты могут привести к прямому столкновению с Соединенными Штатами. Она дает возможность Советскому Союзу подрывать превосходство США в районах, ранее считавшихся безопасными американскими владениями. Особенно значительным и эффективным в этом отношении является превосходство Москвы в области удовлетворения спроса своих клиентов на поставки огромного количества военной техники из ее обширных арсеналов.

В то же время, если не считать военных поставок, возможности СССР оказывать влияние на события в «третьем мире» весьма ограничены. Например, когда в 1985 г. объявивший себя марксистско-ленинским крайне просоветский режим Эфиопии оказался перед угрозой массового голода, Советский Союз смог предоставить в виде продовольственной помощи лишь 7500 тонн зерна. Соединенные Штаты предоставили 3075 тыс. тонн, страны ЕЭС – 1780 тыс. тонн. Даже Китай направил 155 тыс. тонн. Ничтожная советская помощь соответствовала скандально низкому уровню помощи, предоставляемой Советским Союзом странам «третьего мира». В 1982 г. страны – члены Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) выделили 27,9 млрд. долларов чистой финансовой помощи развивающимся странам. Советский взнос составил лишь 2,4 млрд. долларов. Практически все эти средства пошли в прокоммунистические развивающиеся страны.

Москва, таким образом, открывает для себя, что военное присутствие в глобальном масштабе – это не то же самое, что и общемировое политическое влияние. Советский Союз пока что не в состоянии превратить свои возросшие военные возможности в долгосрочные политические результаты. Советский Союз стал крупнейшим военным поставщиком «третьего мира», но этот мир уже не возлагает столько надежд, как прежде, на быструю индустриализацию (для чего Советский Союз мог бы служить моделью). В «третьем мире» растет интерес к научно-технической революции как в сельском хозяйстве, так и в области передовой технологии. Ни в том, ни в другом случае советский опыт не может оказаться подходящим и полезным. Такие страны, как Индия и Алжир, начинают обращаться к Соединенным Штатам и за помощью, и в целях более тесного экономического сотрудничества.

Советские руководители, без сомнения, испытывают удовлетворение от того, что их глобальная военная мощь в политическом плане преодолела стратегию США, направленную на географическое сдерживание в Евразии, хотя это было достигнуто не без издержек и с определенным риском. Расширяя пределы своего военного присутствия, в то время как имеющиеся возможности остаются весьма ограниченными, Советский Союз подвергается риску вероятного перенапряжения и катастрофы в результате какого-то непредсказуемого военно-политического кризиса. В этом отношении стратегия Москвы, направленная на использование беспорядков в мире, может обернуться игрой с огнем.

Чрезвычайно парадоксально, что наиболее реакционная во внутренней политике мировая держава активно содействует революционным выступлениям во всем мире, тогда как наиболее динамичные с точки зрения внутреннего развития мировые державы стремятся в целом к сохранению глобального статус-кво. Возможно, Москва чувствует, что у нее нет альтернативы. Она может разрушать, но не доминировать. Стремление устранить условия, усиливающие американское превосходство, частично является неизбежным результатом разочарования и неспособности соревноваться с Соединенными Штатами на широком фронте. Военное давление не является достаточной компенсацией. Доминирование, достигаемое военными средствами, и экспансия, осуществляемая военным путем, являются политикой, требующей крайнего напряжения ресурсов. Она также требует благоразумия и терпения. В то время как привлекательность советской идеологии и экономики после пика конца 50-х гг. неуклонно снижается, Советский Союз вынужден изыскивать дополнительные способы продолжения состязания за мировое господство таким путем, который был бы наиболее дорогостоящим для его основного соперника. Постепенно в 60-е гг. эта альтернативная стратегия определилась и привела СССР к союзу с международным терроризмом.

Необходимо понять, что подобная перестройка не могла произойти внезапно и что при глубоком анализе видна ее обоснованность. При рассмотрении советских выступлений и работ, посвященных международным проблемам, создается впечатление, что в 50-е гг. советские руководители рассчитывали, что развитие событий в «третьем мире» подтолкнет новые страны к выбору такой политической формы и социально-экономической системы, которые в значительной степени проистекали бы из советского опыта. Считалось, что историческое развитие складывается в пользу Советского Союза, а в результате глобальных перемен, несомненно, должна была произойти «мировая революция». Это была эра оптимизма в Советском Союзе, нашедшая свое выражение в бахвальском вызове Хрущева в адрес Соединенных Штатов.

Годы разбили эти надежды и вызвали необходимость их коренной переоценки. В течение 60-х гг. Москва, отойдя от своих идеологических надежд, пришла к неизбежному выводу, что значительная часть «третьего мира» стоит перед политическими потрясениями, а огромные массы населения погрязли в нищете. Наиболее вероятной перспективой на будущее стала рассматриваться насильственная дезинтеграция, а не успешное повторение советского пути. Демографический взрыв в развивающемся мире вызвал необходимость создания в период с 1980 по 2000 г. по крайней мере 700 млн. новых рабочих мест. Около 300 млн. человек в этих странах (примерно 40 % всего трудоспособного населения) уже заняты не полностью или не имеют работы вообще. Суть сценария состояла в насильственной дезинтеграции и политической радикализации. Этнические конфликты, религиозный фанатизм и социальные противоречия – все предвещало ослабление международного порядка.

Именно в этих условиях, когда появились новые возможности и возникло беспокоящее чувство собственной неполноценности, советские руководители восприняли международный терроризм как ценную тактику в разрушении международной системы, по-прежнему возглавляемой Соединенными Штатами. Хотя Советский Союз уже прибегал от случая к случаю к одиночным террористическим актам для обеспечения своих интересов – например, убийство Льва Троцкого в 1940 г., – только с середины 60-х гг. он стал играть значительную роль в международных террористических организациях и их деятельности.

Советские расходы на поддержку такого рода деятельности резко возросли после того, как в январе 1966 г. Фидель Кастро при восторженной поддержке СССР созвал так называемый «Конгресс трех континентов», собравший более 80 групп из стран «третьего мира»; некоторые из них принимали активное участие в международной террористической деятельности. Конгресс одобрил принципы тесного взаимодействия между «социалистическими странами» и различными радикальными движениями, стремившимися к нарушению установившегося порядка.

Вскоре за этим в Советском Союзе, равно как и в некоторых восточноевропейских странах, контролируемых Москвой, а именно в Восточной Германии, Болгарии и Чехословакии, а также на Кубе была открыта сеть лагерей по подготовке террористов. Перебежчики из террористических групп указывают, что основные лагеря в Советском Союзе расположены в Батуми, Баку, Симферополе, Ташкенте и Одессе и что обычно они находятся под контролем КГБ. В 1968 г. выпускники этих лагерей приняли участие в многочисленных террористических актах на Ближнем Востоке, в Южной Америке и Западной Европе. К 1971 г. Советы начали выражать более открытую поддержку террористическим действиям. Борис Пономарев – один из представителей высшего советского руководства, отвечающий за международное коммунистическое движение, – высказал мысль о том, что, хотя деятельностью подобного рода часто занимаются «различные авантюристические элементы, включая маоистов и троцкистов», объективно она направлена на подрыв западного капитализма, и поэтому отвергать ее – значит «ослаблять антиимпериалистическую борьбу…»

Поддерживаемая Советским Союзом террористическая деятельность направлена против нескольких уязвимых стран – ближайших союзников США. Турция, Италия и Западная Германия стали объектами разрушительной деятельности террористов, причем в каждом случае имеются весомые доказательства, позволяющие предположить поддержу какой-либо просоветской восточноевропейской страны. Мощные усилия, направленные на дестабилизацию обстановки в Турции (в которой, по одной из официальных турецких оценок, действует от 60 до 70 тыс. террористов), вероятно, поддерживались финансовыми средствами и оружием из Болгарии.

Сходные, хотя более скромные усилия по дестабилизации положения в Италии пользовались поддержкой из Чехословакии. Деньги и оружие шли оттуда, равно как и радиопередачи большей части подпольных красных радиостанций. Восточная Германия стала более активно готовить террористов, обучая их самым совершенным методам ведения тайной деятельности. Она подготовила убежище для банды Баадера – Майнхоф на случай чрезвычайных обстоятельств. Ею была разработана совершенная система засылки террористов в Западную Германию и вывоза их оттуда. Наконец, Куба обеспечила поддержку сандинистской революции в Никарагуа и впоследствии, по крайней мере, некоторых, радикальных элементов в Сальвадоре.

За пределами собственно советского блока Ливия, Сирия и Южный Йемен, каждый раз пользуясь профессиональной поддержкой СССР или восточноевропейских стран, обеспечивали убежище и подготовку для террористов из различных группировок, таких, как западногерманская «Фракция Красной армии», «Красные бригады» в Италии, японская «Красная армия», баскские сепаратисты, турецкая «Армия освобождения», «Монтенерос» в Аргентине, «Авангард» в Бразилии, «Народный фронт Аравийского полуострова», «Фронт ПОЛИСАРИО в Южной Сахаре»; египетские и тунисские экстремисты; временная Ирландская республиканская армия и т. д.

Целью Советского Союза является нарушение международного порядка, который стал мишенью потому, что его сохранение, по мнению СССР, усиливает превосходство Америки. В своей основе эта отвлекающая стратегия направлена скорее не на получение результатов немедленно, а на проникновение с флангов, в то время как военно-политическое давление применяется Советским Союзом на центральном фронте. Но это также стратегия, принятая из осознания собственной слабости. Она означает полное признание невозможности обеспечить эффективную замену американскому превосходству. Таким образом, вскрывается историческая значимость этого соперничества. Маловероятно, чтобы триумф СССР над Соединенными Штатами в результате какого-либо стратегического успеха в Евразии привел на продолжительное время к советской гегемонии; гораздо более вероятно, что он породит мировой хаос.

Сценарий отношений СССР – США: следующие десять лет

Приведенная оценка угрозы не преследовала собой цель составить перечень сильных и слабых мест Советского Союза. Представленные данные должны создать базу для оценки динамики великого исторического соперничества с Америкой. Основное внимание было уделено тем факторам, которые имеют наиболее важное значение для советского поведения, намечены основы для поиска необходимого геополитического и стратегического ответа Соединенных Штатов. Этот ответ должен не только противостоять наступательной советской политике, но и принимать также во внимание возможные кризисы и перемены в советско-американских отношениях.

Ниже представлены 12 сценариев на следующее десятилетие. Это не предсказания, а возможные варианты. В пределах одного и того же промежутка времени могут реализоваться сразу несколько сценариев. Помещены они в порядке уменьшения отклонения от нынешней ситуации: наибольший отход от существующего положения характерен для первого сценария. При этом в американо-советском глобальном соперничестве принципиально возможны все варианты.

1. Всеобщая ядерная война. Принимая во внимание самоубийственный характер обмена массированными ядерными ударами, подобный стратегический конфликт вероятен только в случае эскалации Соединенными Штатами неядерного конфликта и неконтролируемой контрэскалации Советским Союзом или же в том случае, если Кремль решит, что он обладает военным потенциалом, достаточным, чтобы обезвредить первым ударом стратегический ответный удар США.

2. Крупномасштабная децентрализация СССР, которая делает советское общество более производительным и созидательным, идеологически более плюралистическим, причем Китай и Восточная Европа (включая Югославию) сформируют более тесное и добровольное в своей основе взаимодействие с Москвой, что в конечном итоге сделает Советский Союз более грозным и менее одномерным соперником в борьбе за мировое господство. Подобное развитие событий потребовало бы фундаментальных изменений в способе управления Советским Союзом, включая отмирание правящей Коммунистической партии и появление альтернативных органов, осуществляющих принятие решений, а также изменения в общественном устройстве. Это были бы перемены, приравниваемые к политической трансформации или революции. Но даже и тогда нельзя быть до конца уверенным, что такому Советскому Союзу удастся привлечь к более тесному сотрудничеству своих подозрительных и чувствительных к национальным вопросам коммунистических соседей.

3. Широкая разрядка в советско-американских отношениях и долговременное примирение на основе сохранения глобального статус-кво. Урегулирование такого рода потребовало бы не только действительно коренных изменений в отношениях Америки и России, но и значительно большего спокойствия на мировой арене и в соответствующих имперских сферах влияния. Это диктует сдержанность перед лицом соблазнительных возможностей политической экспансии, поддающееся проверке и всеохватывающее прекращение гонки вооружений и отказ от национальных имперских амбиций.

4. Неядерная война на первом главном стратегической фронте, причем Соединенные Штаты смиряются с поражением в неядерной войне в Западной Европе. Советский Союз мог бы пойти на такую военную операцию, только будучи действительно уверенным в том, что выполнены два основных условия: 1) превосходство в обычных силах достигло такого уровня, что предопределяет исход конфликта; 2) превосходство в ядерных вооружениях столь велико, что полностью исключает любой ответный ядерный удар США, в том числе и ядерным оружием, которое уже размещено в Европе и учитывается в оперативных доктринах НАТО.

5. Вспышка конфликта в одном из двух взрывоопасных регионов на земном шаре (Ближний Восток или Южная Африка), включая локальное столкновение между СССР и США при превосходстве Соединенных Штатов в военном отношении. Советский Союз может соблазниться на военное вмешательство в любом из двух конфликтов, хотя наиболее вероятно на Ближнем Востоке, но он будет подвергаться риску потерпеть поражение от сил быстрого развертывания США, если только советское ядерное превосходство не поколеблет решимость Соединенных Штатов лишить Советский Союз свободы рук в военном отношении в столь важных регионах.

6. Возникновение четвертого главного стратегической фронта на Рио-Гранде. Указанная возможность в меньшей степени зависит от действий Советского Союза и в большей степени от того, насколько неуправляемо внутренние проблемы Мексики будут решаться самими мексиканцами, а затем еще более усугубятся в результате бестактных действий США. Превращение такого внутреннего потрясения в четвертый американо-советский фронт, возможно, также потребует какого-то советского военного присутствия в качеств плацдарма в Центральной Америке.

7. Постепенная социально-экономическая деградация в Советском Союзе и неуклонное освобождение Восточной Европы от советского контроля в условиях более широкого европейского сотрудничества. Это освобождение также будет зависеть от появления в Западной Европе более ярко выраженного чувства общей политической цели, которое побудило бы западноевропейцев воспользоваться упадком Советского Союза для установления более тесных связей с их восточноевропейскими собратьями.

8. Неядерная война на третьем главном стратегическом фронте, причем Соединенные Штаты смиряются с поражением в неядерном конфликте в Персидском заливе. Советский Союз в данном случае может воспроизвести свои действия в Афганистане: сначала дестабилизировать своих южных соседей, а затем ввести войска, считая, что реакция США в соответствии с «доктриной Картера» не приведет к ядерной эскалации.

9. Вспышка конфликта в одном из двух взрывоопасных регионов на земном шаре (Ближний Восток или Южная Африка) без прямого военного столкновения между СССР и США, но при расширенной региональной экспансии политического влияния Советского Союза. Любой региональный конфликт на Ближнем Востоке или в Южной Африке неизбежно увеличивает политические возможности для Советского Союза, хотя неспособность СССР обеспечить решающую военную поддержку может негативно отразиться на эффективной реализации представившихся политических возможностей.

10. Расчленение Ирана или Пакистана при одновременном установлении политического влияния Советского Союза в Персидском заливе. Это влияние может быть достигнуто первоначально путем политического раскола, происшедшего отчасти при прямом поощрении Советов, а затем в результате постепенного введения советских вооруженных сил.

11. Превращение Западной Европы в группу нейтралистских не по форме, а по существу государств при одновременном уменьшении влияния США и росте влияния СССР. Возникновение такого нейтрализма де-факто, очень вероятно, станет постепенным процессом при последовательном отделении европейских стран от Соединенных Штатов в решении неевропейских проблем, причем Западная Германия все больше будет приспосабливаться к внешнеполитическим потребностям Советского Союза в обмен на более тесные внутригерманские связи.

12. Продолжение нынешних тенденций: Советский Союз деградирует экономически, остается неизменным политически и по-прежнему могущественным в военном отношении. Он ревниво оберегает свою приходящую в упадок империю в Восточной Европе. В отношениях с Соединенными Штатами не происходит никаких крупных сдвигов при продолжающемся соперничестве на трех главных стратегических фронтах. Этот сценарий подразумевает продолжающееся национальное соперничество, которое в целом остается без изменений. Такой вариант проще всего представить мысленно, хотя история учит нас предполагать возможные крутые изменения в течении событий.

Оценка угрозы, так же как и этот перечень возможных сценариев, создает необходимый отправной пункт для определения того, какой должна быть политика США. Задачей такой политики должно быть стремление избежать самых опасных сценариев и обеспечить реализацию наиболее желательных из них, не забывая при этом о том, что Советский Союз подобен гиганту со стальными руками, но проржавевшим нутром. Он может сокрушить своих более слабых оппонентов, но распространяющаяся коррозия съедает его систему.