Текст книги "Княгиня Ренессанса"

– Я не спрашиваю вашего имени, прекрасная персиянка, но не согласитесь ли вы показать мне это личико, которое, я уверен, необыкновенно красиво?

– Только после того, как я узнаю, кто вы, – ответила Зефирина, позволив себе самую чуточку кокетства.

– Мануэль Массимо… к вашим услугам… Теперь ваша очередь.

– Подождите немного, – сказала Зефирина.

– Вы француженка, и вам недостает слов.

– Нет, мессир, просто я еще не назвала вам время, когда покажу свое лицо.

– Будь проклято мое любопытство. Я теперь всю ночь буду ходить за вами по пятам, прекрасная персиянка, чтобы узнать, кто вы, потому что, клянусь Богом, вы не Конти, не Савелли, не Гаэтани… Вы мне подарите эту павану?

Молодой человек был очень симпатичным, обольстительным и веселым. Выйдя на середину зала вместе с пятьюдесятью другими парами, приготовившимися к танцу, Зефирина спросила:

– Скажите, князь Массимо, не был ли римлянин Максимус вашим предком?

Медленные и торжественные движения паваны начались с приветствия мужчин и приседания дам, потом все пары, взявшись за руки и подняв их вверх, делали шаги вперед, потом назад. При этом танцующие могли беседовать и улыбаться. Мануэль Массимо кивнул головой, покрытой лохмотьями:

– Я не смог бы это доказать, но какой-то слушок об этом вот уже тысячу лет бытует в нашей семье…

Говоря это, молодой человек рассмеялся, обнажив зубы ослепительной белизны. Он чуточку отступил. Теперь шла фигура «вращения». Мужчина, стоя на одном колене, должен был водить рукой даму вокруг себя.

– Вот посмотрите, – сказал он, подняв голову к Зефирине, – мы тут в Риме все такие. Маттеи, например, считают, что их род восходит к Муцию Сцеволе, Ченчи – к Кресценцию Центиусу, Санта Кроче – к Валериусу Публиколе, Альтиери – к Гамилькару, Фарнелло – к Фабиусу Руллианусу, римскому консулу…

Молодой человек встал. Теперь был его черед вращаться вокруг неподвижно стоящей Зефирины. Изящно округлив руки над головой, Зефирина внимательно смотрела на Мануэля, стараясь понять, с умыслом ли он произнес фразы, относящиеся к князю Фарнелло. Но молодой человек, казалось, решил просто поухаживать за ней и с удовольствием провести вечер.

Пока Мануэль, уперев одну руку в бедро, склонился перед другой дамой, Зефирина рассеянно искала глазами своего мужа. Один из лесных королей пылко прижимал к своей груди какую-то рабыню. Не Фульвио ли это? Она свернула себе шею, пытаясь получше разглядеть эту парочку.

– Да, прекрасная дама, вот я и сбился с прямого пути!

Сбившись с ритма и перепутав движения, в то время, как танцующие должны были меняться партнерами, Зефирина отдавила ноги какому-то галлу, который был без маски. Это оказался князь Колонна. Его грубоватое лицо любезно улыбалось.

– Извините меня, монсеньор, я немного… задумалась.

– Да, я заметил. Теперь нам надо догнать других.

Но задача эта оказалась не из легких. Князь и Зефирина все время попадали не в такт. Когда другие танцоры сходились, они расходились, если другие вращались, они стояли без движения. Зефирину вдруг начал душить смех, также, впрочем, как и ее нового партнера. Она потеряла Мануэля с какой-то торговкой каштанами. Павана, наконец, кончилась, и некоторое время она оставалась с князем Колонна.

– Не желаете ли, прелестная персиянка, уединиться в какой-нибудь комнате, чтобы показать мне свое лицо? – прошептал Колонна тоном человека, которому не терпится довести дело до конца.

Зефирина была в нерешительности. Она прекрасно понимала, куда он клонит. От необходимости ответить ее избавил несчастный случай. Некая дама, наряженная ангелом, подожгла свечами свои крылья.

– Горит… горит…

С ужасными криками и смехом все принялись поливать ангела фруктовыми соками и компотами, чтобы затушить пожар.

Страху было больше, чем причиненного вреда. Даму, пожелавшую упасть в обморок, увели куда-то на верхний этаж. Bo-время этого переполоха Зефирина потеряла князя Колонна и не особенно сожалела об этом.

Какое-то время она еще побродила по гостиным, переходя от одного накрытого стола к другому. Слуги без устали предлагали шербет и прочие разные лакомства. Зефирина как раз что-то жевала, когда какой-то патриций в красной тоге пригласил ее на следующую павану. Зефирина было согласилась, но тут застежка на одной из ее туфель лопнула, и Зефирине пришлось объяснить патрицию свою беду.

– На верхних этажах камеристки очень быстро вам все починят. Идите и возвращайтесь побыстрее, я буду вас ждать, прелесть моя.

Зефирина решила последовать совету патриция, тем более что в гостиных всеобщее безумие достигло апогея. Вино текло рекой, и гости не отказывались пить его сверх всякой меры. Теперь уже можно было по пальцам пересчитать тех, кто еще не был пьян.

Зефирина с трудом пересекла бальный зал и поднялась на следующий этаж, где было заметно спокойнее. Там она легко отыскала камеристок, которые старательно чинили и поправляли все неполадки.

Ангел Рая, полуобнаженная, посапывала в уголке, пока одна из мастериц приводила в порядок крылья.

Поджидая свою туфлю, Зефирина неожиданно почувствовала грусть, какая случается, когда оказываешься среди людей, веселящихся без всякой причины.

«Я совсем одна в целом мире…» – подумала Зефирина, и ей захотелось заплакать.

Поблагодарив женщину, починившую туфлю, и дав ей за это цехин, Зефирина задумалась, возвращаться ли в гостиные. Там было так шумно и так невыносимо душно, что она решила поискать во дворце уголок попрохладнее, где можно отдохнуть от всех безумств.

Второй этаж был освещен значительно меньше, чем первый. Зефирина не спеша направилась по коридору. Попробовав войти в одну из комнат, она увидела там компанию дам, которые, судя по громкому смеху, рассказывали друг другу что-то очень презабавное. Зефирина прислушалась.

– У Колонна, моя дорога, эта штука больше, чем у Аполлона.

– А у Орсини?

– Меньше мышонка.

После этих слов все принялись смеяться и галдеть, точно куры в курятнике.

Раздосадованная тем, что ничего в этом галдеже не поняла, Зефирина двинулась дальше. Дойдя до места, где коридор делал поворот, она увидела распахнутую дверь и собралась войти в полутемный – горела всего одна свеча – будуар, как вдруг услышала шорох шелков, доносившийся из глубины. Стараясь не привлечь к себе внимания, Зефирина попятилась назад, и тут до нее донесся страстный шепот:

– И я, я тоже этого хочу, дорогой князь…

Не в силах преодолеть любопытство, Зефирина прижалась к стене. Осторожно заглянув в будуар, она заметила в темном углу, на низеньком диванчике полулежащую парочку. Мужчина не снял маски. Однако он был в костюме лесного короля. Женщина, чьи задранные юбки обнажили все ее прелести, оказалась прекрасной Каролиной Бигалло.

«Фульвио и Бигалло…»

Чувствуя отвращение, Зефирина собралась уйти, но тут другая пара пристроилась в полумраке коридора, буквально преградив ей путь. Это оказались Мануэль Массимо и торговка каштанами. Без тени смущения эта дама позволила задрать себе юбку, и что еще хуже, расставила ноги, громко шепча:

– Ну же, ну… милый… скорее…

Смущенная и сгорающая от стыда Зефирина не смела ни шевельнуться, ни тем более пройти мимо своего недавнего «покорителя». Прижавшись спиной к деревянной панели, ни жива ни мертва, Зефирина не в силах была оторвать взгляд от торговки каштанами, тело которой медленно двигалось то вперед, то назад. Зефирина кусала губы, чтобы не закричать. Продолжая обнимать и целовать в губы прислонившуюся к стене женщину, Мануэль быстрым движением раздвинул нищенские лохмотья. Зефирина едва не лишилась сознания. Ей показалось, что Мануэль словно пришпилил женщину, совершая медленное, но неутомимое движение вперед-назад. Женщина простонала:

– Быстрее, мой милый…

С каким-то хрипом, больше похожим на рычание, Мануэль Массимо сильно ударил ее нижней частью живота. Зефирине не хотелось оборачиваться в ту сторону, где на диванчике вволю наслаждались ее муж и Каролина. По звукам, доносившимся оттуда, Зефирина поняла, что они достигли последней стадии. Не желая больше ничего видеть, она закрыла лицо руками.

Так вот что такое любовь. Вот это скотство. Как же она была права, отбиваясь от Фульвио. Он бы ее вот так же унизил, как эту Каролину, которая там кудахчет.

– Как хорошо… еще… иди же… И вот последний вскрик.

Торговка каштанами и Мануэль привели в порядок свою одежду и, как ни в чем не бывало, спустились в гостиные, где продолжались танцы.

Путь был свободен. Зефирина ринулась в темноту, подвернув на бегу ногу. Вздохи, смех, возгласы и крики неслись из всех будуаров, занятых множеством пар. Полураздетые мужчины и женщины менялись друг с другом партнерами. Доведенная до крайнего отвращения этой поистине сарданапальской ночью, Зефирина остановила наконец свой бег в зимнем саду, заполненном зелеными растениями. С глазами, полными слез, она сорвала с лица маску и опустилась на плетеный диванчик, чтобы перевести дух.

«Как я была права, что ненавидела Фульвио. Гнусный тип, не выношу его… ненавижу… презираю».

От ярости Зефирина терзала свой кружевной платок.

– О… миледи, какой приятный сюрприз!

Зефирина перестала вытирать глаза, Мортимер, вполне возможно, нуждавшийся тоже в отдыхе, сел на соседний плетеный стул, повесив свой кипарисовый венок над кустами гортензий. Он не снял маску, но Зефирина узнала бы его голос из тысячи других.

– Ах, Мортимер, это вы… – вздохнула молодая женщина, немного тревожась оттого, что говорит громко.

– Вы позволите сесть рядом с вами, миледи? – спросил вежливо герцог де Монтроуз.

– Ну, конечно, идите сюда.

Зефирина подобрала юбку своего платья, чтобы освободить место рядом с собой. Своей особой походкой, казавшейся в темноте еще более прямой, английский герцог подошел к Зефирине.

– О, миледи, отчего у вас такие грустные глаза? Присаживаясь рядом с ней, Мортимер взял руку Зефирины и поднес к своим губам.

Губы его, горячие, мягкие, нежные, от пальцев двинулись к запястью.

– Ах, Мортимер, – снова вздохнула Зефирина, не отнимая руки. – Я уверена, вы чувствуете то же, что и я. Эта ночь просто омерзительна, вместе со всеми находящимися здесь людьми. Это… это…

Зефирина просто не находила слов. Воспользовавшись ее замешательством, Мортимер обнял Зефирину за талию.

– Да, миледи, я тоже думаю, как вы. О… Я вообще не могу понять, как муж может оставить такую красивую женщину.

– Нечего сказать, муж, со своей Бигалло, этой гнусной, вульгарной бабой. Знаете, чем занимается в эту минуту мой муж? – сказала, задыхаясь, Зефирина.

Извиваясь, точно змея, герцог поглаживал одной рукой грудь Зефирины, а второй все сильнее прижимал ее к себе.

– Бедная очаровательная миледи… мне хочется утешить вас.

Губы Мортимера приближались к губам Зефирины.

– Да, Мортимер, утешьте меня… мне хочется отомстить ему…

– О… да, миледи. Я отомщу за вас, – твердо сказал Мортимер.

Слова эти герцог произнес каким-то странным тоном. И прежде, чем Зефирина успела пошевелиться, губы его впились в нее властным поцелуем, от которого она почувствовала во всем теле дрожь. Никогда бы Зефирина не подумала, что флегматичный англичанин способен на такую страсть.

Не пытаясь сопротивляться, Зефирина ответила на этот жгучий поцелуй. Она ощущала властную силу этих пухлых губ, которые, разжав ее зубы, овладели ее языком, нежно коснулись нёба, а затем, влажные и горячие, снова вернулись к ее губам, будто утоляли жажду у источника. Никогда еще никто не целовал Зефирину так – разве что тот, незнакомый шевалье.

Захваченная неведомым ей доселе волшебным вихрем, Зефирина заметила, что даже не сопротивляется в объятиях герцога де Монтроуза.

– Мортимер… – выдохнула Зефирина… – так, значит, это вы были там, в «Золотом лагере»?..

Не ответив ни слова, лорд решительно уложил ее на диван. Рука его приблизилась к вырезу платья, чтобы прикоснуться к ее юным, набухшим от желания грудям. И в эту минуту Зефирина вздрогнула, заметив в свете лунного луча тяжелый перстень с печаткой на указательном пальце молодого человека.

Леопард с золотой головой! Герб рода Фарнелло.

– Фульвио…

Зефирина изо всех сил оттолкнула от себя князя.

В ответ она услышала смех. Фульвио снял маску. Несмотря на темноту, Зефирина увидела, как его единственный глаз блестел от удовольствия.

– Фульвио, – повторила Зефирина, – вы бессовестный человек!

Она почему-то готова была рассмеяться и в то же время испытывала некоторое замешательство.

– Вот видите, мадам, до чего я дошел в своем стремлении соблазнить собственную жену, – вздохнул князь в притворном отчаянии.

Испытывая удовлетворение, которое она изо всех сил старалась не обнаружить, Зефирина с радостью подумала:

«Так, значит, Бигалло там с Мортимером!..» А вслух сказала насмешливо:

– Я и не знала, что вы обладаете талантом подражателя, монсеньор.

– Вы вообще плохо меня знаете, мадам, – ответил Фульвио ласковым голосом.

Предложив руку своей молодой жене, он сказал:

– Не желаете ли вернуться домой, Зефирина?

Голос Фульвио звучал нежно, что, впрочем, не ввело Зефирину в заблуждение.

«Давайте, забудем все и будем любить друг друга». Вот что хотел сказать Фульвио. Покоренная, готовая упасть в объятия того, кто был ей мужем только по имени, она коснулась своими слегка дрожащими пальцами его рукава и спустилась вместе с ним в гостиные.

«Я люблю его… Я люблю своего мужа… я отрекаюсь… я буду принадлежать ему… Фульвио… Фульвио», – повторяла про себя Зефирина.

Это неожиданное открытие ее сразило.

– Подождите здесь, Зефирина, я пойду поищу вашу накидку, – сказал Фульвио.

Двигаясь своей кошачьей походкой, князь отправился на поиски своих людей.

Снаружи вокруг дворца была невообразимая толчея. Слышалось щелканье кнутов, крики людей, ржание лошадей.

Уже кое-кто из гостей начал покидать бал. Кучера переругивались друг с другом, их хозяева бегали в поисках своих портшезов, носилок или карет. А тем временем в коридорах и вестибюлях дворца лежащие вперемешку пьяные мужчины и женщины приходили в себя после перепоя.

Дрожа от холода в своем прозрачном платье, Зефирина спряталась от сквозняка за кадкой с апельсиновым деревом. Тяжелые драпировки скрывали вход в помещения, где обычно размещаются лакеи и охрана дворца.

Ожидание показалось ей слишком долгим. Зефирина решила выйти на крыльцо и посмотреть, не вернулся ли Фульвио, но в эту минуту услышала за драпировками шепот, пригвоздивший ее к месту.

– Это приказ, Карл, – сказал женский голос.

– Но это же очень важно, Генриетта, ты уверена, что хорошо поняла приказ императора? – ответил мужчина.

Зефирина прижала руки к губам, чтобы не дать вырваться возгласу изумления… «Карл… Генриетта…» Донья Гермина и Карл Бурбонский… Неужто это они, ее злейшие враги, в нескольких шагах от нее, за этим занавесом?

– Каролюс возвратился из Генуи с посланием. В нем все четко сказано. Читай. Если все сложится так, как мы рассчитываем, задуманное должно произойти в последний день карнавала…

При звуках этого ледяного голоса Зефирина почувствовала, как ее охватывает дрожь.

Проклятая! Конечно, это она, ее мачеха, со своей подлой душонкой, предавшая короля Франции, и коннетабль де Бурбон – слуги императора Карла V.

Не опасаясь быть услышанными, оба заговорщика, пошуршав пергаментом, продолжали разговор шепотом:

– Все это, конечно, очень хорошо, Генриетта, но я жду обещания императора… Он удерживает Франциска, и я все еще не король Франции…

– Ты его получишь, Карл, обещаю. Ты будешь первым Бурбоном на французском троне… Карл V – человек слова. Осталось последнее препятствие. Ты должен его преодолеть, Карл, и потом, ты ведь будешь не один, князь Колонна обещал поддержать меня, и не только он… Князь Фарнелло тоже с нами! Ты видишь, итальянские князья наши союзники. Соглашайся, Карл, скажи «да», которое откроет тебе врата Рая…

– Мне не нравится идея захвата папы.

Зефирина больше не в силах была слушать. С меховой накидкой на руке князь возвращался к своей молодой жене. Торопливо покинув свое укрытие, она пошла впереди мужа. Вероятно, лицо ее так побледнело, что он заволновался:

– Вам плохо, Зефирина?

– Просто холодно.

Зубы ее стучали. Садясь в карету, она сделала над собой усилие, чтобы принять помощь Фульвио.

К тому же она боялась находиться с ним в карете наедине, К счастью, у старой княгини Савелли сломался портшез. Фульвио не мог не предложить ей воспользоваться его экипажем. Не вслушиваясь в лепет старой патрицианки, Зефирина попыталась навести порядок в своих мыслях.

Прежде всего, что ей стало известно?

1. Что подготавливается какое-то страшное дело в последний день карнавала. Какого рода дело? Она не знает.

2. Что замышляется нечто против папы. Что именно? Она и этого не знает.

3. Что Колонна и князь Фарнелло, благодаря донье Гермине, союзники Карла V.

Того, что Фульвио находился в контакте с ее мачехой и участвовал в заговоре в пользу Карла V, Зефирина не могла ему простить.

«Как могла она быть такой наивной и позволить себе поддаться обаянию князя?»

Ей не следовало забывать, что она замужем прежде всего за врагом Франции… И то, что Фульвио соблазнитель, заставляющий ее волноваться, ничего не меняет. Саламандра должна сражаться с Леопардом.

Фульвио, вероятно, почувствовал перемену, которая произошла в ее настроении. За всю дорогу она не произнесла ни одного слова. Как только старая княгиня была высажена у своего палаццо, Зефирина забилась в угол кареты.

Так же молча, в сопровождении лакеев, державших в руках канделябры с зажженными свечами, Зефирина и Фульвио вместе поднялись по парадной лестнице.

Наверху Зефирина остановилась:

– Спокойной ночи, Фульвио. У меня так разболелась голова, что я должна поскорее пойти к себе.

– Вам бы следовало сказать это раньше, княгиня Савелли наверняка отнеслась бы к этому с пониманием, и мы бы сначала отвезли домой вас.

Прикрыв глаза, чтобы не встретиться взглядом с Фульвио, она промолчала.

– Спокойной ночи, Зефирина…

Фульвио поклонился. Взяв ее руку, он коснулся губами пальцев, и поцелуй его был таким горячим и долгим, что Зефирину снова охватило волнение.

Она резко отняла руку, так, что Фульвио не успел ее удержать, повернулась и почти побежала в свои апартаменты.

При ее появлении ждавшая хозяйку Эмилия спросила:

– Ваша светлость провели приятный вечер?

– Необыкновенно приятный… Иди спать, ты мне не нужна, – сказала Зефирина.

Оставшись одна, она заперла дверь, повернув ключ на два оборота, и со слезами упала в кресло. Горькие мысли мучили ее:

«Раньше, когда я его ненавидела, все было так просто… Но где набраться мужества, чтобы шпионить за ним теперь, когда я люблю его? Господи, помоги мне».

Глава XVIII
ДУЭЛЬ

Ожидая в любую минуту, что Леопард взломает ее дверь, Зефирина в конце концов уснула.

Солнце было уже высоко, когда ее разбудил птичий клекот. Это Гро Леон вернулся и теперь стучал клювом по стеклу.

– Salutation… Sardine[36]36
  Почтение… Сардинка (фр.).


[Закрыть].

В ночной рубашке, босиком, Зефирина подбежала к окну и растворила его. Галка важно протянула шею. К ней была привязана прикрытая цветком записка. Зефирина развернула свернутый в трубочку листок и прочла следующие слова, написанные с сильным нажимом, таким знакомым ей почерком Франциска I:

 
Давно всем известно, тот громче кричит,
Кто с вестью недоброю в дверь к нам стучит.
О жизни моей вы хлопочете там,
Меня здесь тревожит, не худо ли вам.
Скажите об этом Голубке Святой.
А если злой волк вам бедой угрожает,
То как вас утешить, мать моя знает.
Кто ждет, тот дождется – всему черед свой,
Даже в Самарканде джиге – Голубки Святой.
 

Зефирина несколько раз перечитала послание, которое, кроме нее, никто не смог бы понять. Итак, Франциск I получил ее письмо. Ответ был категоричным: он признавал Священную Лигу. Кроме того, он поручал Зефирине, Саламандре, которую он превратил в «Самарканд», передать свое согласие «Голубке Святой», то есть его святейшеству.

– Как поживает король, Гро Леон? – шепотом спросила Зефирина.

Птица помолчала, как будто размышляла, топорща перья, а потом заговорила скрипучим голосом:

– Seul… Sire… Souci… Sourire… Sournois… Sortie… Soldats[37]37
  Один… Государь… Озабочен… Улыбка… Тайно… Выход… Солдаты (фр.).


[Закрыть].

В переводе на человеческий язык это означало: «Король совсем один, в окружении солдат, он переживает, но, не подавая вида, улыбается, потому что не теряет надежды тайными путями найти выход из положения!!!»

– Ты нашел его на корабле?

– Да.

– В открытом море?

– Да.

– Так, значит, это правда… – прошептала Зефирина. – Эти изменники увозят нашего короля в Испанию. Молодец, Гро Леон, ты хорошо поработал, но это еще не все… Теперь тебе надо отнести еще одно послание.

– Soif[38]38
  Пить (фр.).


[Закрыть]… – запротестовал Гро Леон. Зефирина тут же налила ему воды и насыпала зерен.

Пока галка утоляла жажду и голод, Зефирина написала новое послание, теперь уже папе:

 
День этот должно печальным назвать,
Избавления жертвам уж неоткуда ждать.
Таков ответ дорогого опекуна,
Полученный девой в конце поста.
Остерегайтесь Орла, потому что случайно
Удалось подслушать план его тайный.
Цель плана – Голубка. Бойтесь Леопарда также,
Он друг Орла, а это очень важно.
 

К этой записке Зефирина решила приложить письмо Франциска I. Она набралась терпения и подождала, пока Гро Леон выспится, сидя на верхушке балдахина. После сна галка приняла «ванну», поплескавшись в серебряной чаше с водой, и снова стала бодрой и энергичной. Вот тогда Зефирина прикрепила к птице два письма и замаскировала их перышками со своей шляпы.

Приблизив губы к головке Гро Леона, Зефирина принялась нашептывать:

– Святой отец… святейшество… святой престол… Ты понял, отдашь святому отцу, только ему.

Рассеянно подчиняясь служанкам, которые занимались ее утренним туалетом и почти не слушая болтовни Плюш, Зефирина с волнением ожидала возвращения Гро Леона. Не прошло и часа, как птица уже летела обратно. Зефирина кинулась к окну. Опасаясь болтливости служанок, она унесла Гро. Леона в отдельную комнату. Там, наедине с птицей, она развернула тоненький листочек, запрятанный в перьях, и прочла ответ Климента VII:

«Надо всегда доверять Зефиру».

Это показалось ей необыкновенно мило, возможно, не очень вязалось с представлением о людях духовного сана, но, в сущности, можно ведь разными способами защищать религию. И если способ Климента VII выглядел не слишком «католичным», то лишь потому, что с каторжниками, окружившими Рим, иначе действовать было невозможно.

* * *

Следующие дни прошли спокойно. Князь и Мортимер уехали из Рима в неизвестном направлении. У Зефирины их отъезд вызвал одновременно и облегчение, и досаду. После жаркого поцелуя на балу она боялась оставаться наедине с Фульвио и в то же время желала этого.

Может быть, ей следовало вызвать его на разговор и выяснить, посвящен ли он в то, что замышляется на последний день карнавала.

Спасаясь от скуки и одиночества этих дней, Зефирина или просиживала в домашней библиотеке, или просила заложить экипаж и отправлялась на прогулку по Риму. Но ее уже утомили все эти крики, маски и переодевания. Карнавал, по ее мнению, слишком затянулся. Она устала наблюдать необузданное веселье. По мере того как проходили дни, в ней росло беспокойство из-за того, что должно случиться.

И, похоже, Зефирина была не единственной, кто предчувствовал приближение неведомой беды. По распоряжению монсеньора Паоло остался при ней. Оруженосец князя, видимо, что-то учуял то ли в поведении Зефирины, то ли в атмосфере города. Всякий раз, когда княгиня желала поехать на прогулку, он усиливал охрану. Теперь при каждом выезде Зефирину сопровождало по двадцать солдат с каждой стороны экипажа.

«Чего он так боится? Что я нарушу данное слово и улечу, словно маленькая птичка?» – думала Зефирина, и была явно несправедлива.

Надеясь почерпнуть какую-нибудь информацию из светских бесед, она приняла приглашение навестить однажды днем старую княгиню Савелли. Но там, если не считать нескольких ровесников прошлого века, чьи разговоры крутились только вокруг семейства Борджиа, Зефирина не услышала ничего интересного и уже встала, чтобы откланяться, когда мажордом объявил:

– Княгиня Колонна.

Зефирина снова села и сделала вид, что слушает птичью болтовню старых дам.

– Собираетесь ли вы, княгиня, как в прошлом году, устроить фейерверк в последний день карнавала?

С таким вопросом княгиня Савелли обратилась к княгине Колонна. Эта дама показалась Зефирине настолько же неприметной и вялой, насколько ее муж в костюме «галла» предстал перед Зефириной суровым и победоносным.

Не думаю, моя милая. Князь решил, что нам следует завтра отправиться из Рима в Неаполь.

– Как жаль, значит, вы не увидите закрытия карнавала.

– Увы, это так.

Затем беседа перешла на иную тему, потому что в это время в гостиную вошла княгиня Орсини. Зефирина заметила подчеркнутую холодность в отношениях между вновь вошедшей и княгиней Колонна.

– Бедняжки, они ведь так любят друг друга, они дружат с детства, но их мужья в ссоре, – прошептала на ухо Зефирине герцогиня Русполи.

– Не понимаю, зачем им поддерживать мужей в их злобе, если у них самих нет повода для вражды? – удивилась Зефирина.

Герцогиня взглянула на молодую француженку с чересчур смелыми взглядами так, будто рядом сидело порождение дьявола, и ничего больше не сказала.

Лакеи внесли первые свечи. Княгиня Колонна уехала. Зато приехала Каролина Бигалло. Она села напротив Зефирина и спросила:

– Вам нравится в Риме, мадам?

– Все больше и больше! – ответила Зефирина с довольной улыбкой.

– Но у нас тут воздух не очень здоровый для слишком деликатных особ! – бросила Бигалло с понимающим видом.

– В таком случае вам не следует здесь оставаться, мадам!

– Я надеюсь увидеть вас у себя в четверг, этот день у меня отведен для иностранцев.

– А вы заходите ко мне по пятницам. Я в этот день принимаю автохтонов.

Не поняв произнесенного слова, Бигалло резко встала. Она решила, что Зефирина ее оскорбила, и пересела к княгине Орсини:

– Вы слышали, француженка назвала меня автохтоном!

– Автохтоном?

Словечко пошло по гостиной. Зефирине больше нечего было здесь делать. Она достаточно узнала. В сопровождении своей дуэньи она подошла попрощаться с княгиней Савелли.

– Заходите ко мне, дорогое дитя, – громко сказала старая княгиня. А на ухо прошептала: – Только не называйте больше Каролину автохтоном, она такая ранимая.

Маленькие черные глазки княгини смеялись. Зефирина почувствовала, что ей очень нравится княгиня Савелли и пообещала:

– Обязательно и с большим удовольствием, мадам. Она сказала это совершенно искренне.

«Итак, Колонна покидают Рим».

Поглощенная своими мыслями, Зефирина не заметила, как доехала до дому. Въезжая во двор, она чуть не подскочила. Паоло произнес:

– Кажется, монсеньор и милорд вернулись! Пряча волнение, вызванное этой новостью, Зефирина заставила себя выйти из кареты не спеша.

Ни о чем не спрашивая слуг, распрягавших взмыленных коней Фульвио и Мортимера, молодая женщина решила пройтись немного по саду. Ей хотелось подготовиться к встрече с мужем.

Подготавливая мысленно фразы, которые произнесет, Зефирина пыталась представить, как поведет себя князь. Примется ли он укрощать ее, выкажет презрение или начнет соблазнять?

Предположив последнее, она вздрогнула. Решив для себя, что не должна поддаться соблазну, Зефирина вошла во дворец. И тут же, у порога остолбенела. Со второго этажа неслись яростные крики.

Столпившиеся в вестибюле слуги не смели пошевелиться. Все стояли с открытым от изумления ртом и смотрели туда, откуда доносились крики.

– О… вы меня просто обманули!

– Странный способ отблагодарить меня!

– Вы обыкновенный лжец!

– Берегитесь, пока вы мой гость, вы для меня неприкосновенны…

– О… я уезжаю.

– Как вам угодно!

– Вероломный князь!

– Герцог-комедиант!

– Вы настоящий предатель!

– Неблагодарный.

– Король Генрих проучит вас.

– Наверное, прикажет поколотить меня палкой?

– Нет, прикажет посадить вас в лондонский Тауэр.

– Мне кажется, вы шутите…

– Черт побери… Зачем вы прятали его от меня?

– Тысяча чертей, вы же не просили меня держать вас в курсе перемещений короля Франции.

– Проклятый князь, мне надо было следить за пленником, а он теперь плывет по морю к Карлу V!

– Огорчен за вас, но вы не просили помогать вам в ваших делах.

– Вы нарочно завлекли меня сюда…

– Черт бы вас побрал… мне кажется, вы тут совсем не скучали…

– О… черт… еще этот папа, отказавший в разводе!

– Ну, тут я ни при чем.

– Пропустите меня, я должен немедленно повидаться с Колонна и коннетаблем Бурбонским.

– Это вы сможете сделать только через мой труп.

При этих словах Зефирина, стоявшая в толпе лакеев и горничных, решительно направилась к мраморной лестнице. В сопровождении Плюш и слуг, убежденных, что принчипесса уладит ссору между князем и милордом, она поднялась по ступеням.

– Господа, прошу вас!

Появление Зефирины в апартаментах князя было подобно камню, брошенному в лужу с утками. Стоящие друг перед другом как петухи, готовые к бою, Фульвио и Мортимер обернулись. Остановившаяся на пороге Зефирина улыбалась и всем своим видом призывала к умиротворению.

– Я прошу вас, вы оба будете потом жалеть о сказанном…

Английский бульдог вдруг подошел к Фульвио.

– Вы не способны даже на то, чтобы такую красивую женщину сделать счастливой, Фарнелло.

– Вы мне заплатите за это, Монтроуз!

Оскорбление и присутствие Зефирины помутили разум князя. Мортимер понял, что зашел слишком далеко, но было поздно отступать.

К тому же он понимал, что его провели, и кто? Итальянец!

Обеими руками Фульвио выхватил из ножен кинжал и рапиру. Мортимер сделал то же самое. И, несмотря на крики Зефирины, оба князя изготовились к бою.

– Уйдите отсюда, мадам, – крикнул Фульвио.

– Князь поступил неосторожно, этот англичанин самый известный дуэлянт в Англии, – прошептал Паоло.

Оруженосец молил небо, чтобы у Мортимера не оказалось такого учителя, каким у Фульвио был великий Луиджи д'Ампресо, неподражаемо владевший венецианским оружием и единственный в мире знавший прием «удар Кастора и Поллукса».

После обычных перед началом боя вызовов, Фульвио и Мортимер устремились навстречу. Оба молодых человека прекрасно знали дуэльную науку сражения со шпагой в правой руке и кинжалом в левой.

Побелевшая, как бумажный лист, Зефирина теперь уже ничего не могла сделать и понимала, что противники будут сражаться не на жизнь, а на смерть.

Но как такое могло случиться?

Опрокидывая столы и стулья, оба князя «прощупывали» друг друга, пытаясь выяснить, насколько каждый из них владеет искусством. Они расстегнули камзолы. Шпаги были наготове. Мортимер сделал блестящее обманное движение шпагой, которое Фульвио отразил, чтобы тут же сделать выпад кинжалом.

– Здесь мало места, чтобы можно было размять ноги, – крикнул Фульвио.

– Совершенно верно, а мне так хотелось бы заставить вас потанцевать! – согласился Мортимер.