Текст книги "Курортное убийство"

Фестиваль Синих Сетей – при всем его шаловливом веселье и необузданном потреблении алкоголя, который играл выдающуюся роль во всех бретонских праздниках, – был для всех местных жителей очень эмоционально насыщенным событием. Это был не только самый важный праздник: это был символ. В этот день жители Конкарно праздновали свою силу, свою способность не падать духом в самых тяжелых ситуациях, умение сообща преодолевать все тяготы и беды. Историю праздника знал каждый ребенок и с удовольствием ее рассказывал. Нольвенн рассказывала ее каждый год. За три-четыре недели до праздника она обычно находила повод как бы случайно коснуться этой темы: до конца девятнадцатого века золотом Бретани была сардина. Флот, занимавшийся ловом сардины, насчитывал восемьсот (!) судов. В кабинете Нольвенн держала гравюру, на которой была изображена часть этого флота перед входом в гавань, – вода была почти не видна за тесно стоящими на ней лодками. Не только рыбаки, но и весь город жил за счет этой своенравной капризной рыбки, которая появлялась у здешних берегов огромными косяками. В 1902 году сардина вдруг исчезла, просто взяла и в один прекрасный день исчезла без следа. Она ушла на семь лет. Рыбаки, рабочие рыбозаводов остались без работы. В город пришла беда. Наступили бедность, голод, подавленность. Можно представить себе разительный контраст с этим бедствием, когда летом в местные гостиницы начали приезжать богатые парижские курортники. Потом некоторым художникам пришла в голову мысль организовать благотворительный праздник, на который были бы приглашены жители всего региона. Это был неплохой способ помочь нуждающимся, но, самое главное, это было символическое действо, вселявшее надежду. Праздник назвали Фестивалем Синих Сетей – именно такими сетями ловили капризную сардину. Сети служили своего рода заклинанием. Уже самый первый фестиваль превратился в шумный веселый праздник. Это был грандиозный успех, принесший к тому же неплохой доход городу. Звучала кельтская музыка, гремели танцы, проводились конкурсы национальных костюмов, лотереи и выборы королевы праздника. Люди ели тунца (ибо это теперь была их единственная пища) и, главное, пили. И вот с тех пор каждый год в течение больше ста лет Конкарно проводит свой неповторимый и единственный в мире фестиваль.

В воздухе повсюду витал ни с чем не сравнимый запах – запах свежей, обжаренной на древесном угле рыбы. Дюпен вдруг ощутил зверский голод. Рот наполнился слюной. Он даже подумал, не отведать ли и ему нежного тунца, сырого внутри и обугленного с обеих сторон на ароматных углях. Но потом решил повременить. Все же для начала ему надо побыть одному. На праздник он пойдет потом, может быть, вместе с Нольвенн. Или еще с кем-нибудь из знакомых.

Поль Жирар увидел комиссара сразу, как только тот вошел в дверь. Жирар стоял за стойкой и колдовал у кофе-машины.

Дюпен улыбнулся ему широкой, открытой улыбкой.

– Ну, я вижу, все хорошо! – крикнул Поль Жирар и снова повернулся к восхитительно шипевшей машине.

Дюпен не стал ничего рассказывать Жирару. Он просто сел за стол. Люди сидели в основном на террасе, и в зале «Адмирала» было почти пусто.

Через несколько минут на столе перед Дюпеном уже дымился антрекот, стояли тарелка жареной картошки, блюдечко с горчицей и бутылка лангедокского вина. Дюпен сидел на своем любимом месте, где обычно сиживал вечерами – в углу, за стойкой, у единственного на весь ресторан круглого стола. Отсюда хорошо просматривалась вся окрестность. Сквозь большое окно были видны площадь и старая крепость, гавань с пестрыми рыбацкими лодками и, самое главное, проступающее сквозь эту внешнюю мишуру вечное и неизменное море.

Дюпен устремил взор в его необъятный простор.

Да, все было теперь хорошо.