Текст книги "Пьесы (сборник)"

КЛЕР. Я сделала все, что могла, на свой страх и риск.

СОЛАНЖ. Ты хорошо поработала. Прими мои поздравления. Твои разоблачительные письма сработали прекрасно. Будет еще лучше, если узнают твой почерк. А почему он идет в «Бильбоке», а не сюда, ты можешь это объяснить?

КЛЕР. Если ты такая ловкая, надо было уладить дело с Мадам. Но ты испугалась. В спальне пахло духами, кровать была теплой. Это была Мадам! А сейчас нам остается продолжать эту жизнь и начать игру сначала.

СОЛАНЖ. Но игра опасна! Я уверена, что мы оставили следы. Из-за тебя. Мы их оставляем каждый раз. Я вижу кучу следов, которые мне никогда не стереть. А она, она ходит среди привычных для нее вещей и их расшифровывает. Ступает своими ножками по нашим следам. И разгадывает их, один за другим. Из-за тебя Мадам может смеяться над нами! Мадам все узнает. Ей достаточно позвонить, и мы бежим прислуживать. Она узнает, что мы надевали ее платья, крали ее жесты, пытались завлечь Месье своим кривляньем. Все заговорит, Клер, все будет нас обвинять, Клер. Шторы со следами твоих плеч, зеркала с отражением твоего лица. Во всем признается свет, привыкший к нашим безумствам. Из-за твоей неловкости все потеряно.

КЛЕР. Все потеряно, потому что у тебя не хватило сил, чтобы…

СОЛАНЖ. Чтобы…

КЛЕР. Ее убить.

СОЛАНЖ. Я еще могу найти в себе силы.

КЛЕР. Где? Где? Ты ничуть не лучше меня. Ты недостаточно высоко паришь. Какой-нибудь молочник может вскружить тебе голову.

СОЛАНЖ. Ты ведь не видела ее лица, Клер. Оказавшись вдруг так близко со спящей Мадам, я потеряла силы. Чтобы добраться до ее шеи, нужно было откинуть простыню, которую вздымала ее грудь.

КЛЕР (с иронией). А простыня была теплой. Ночь черной. Только при свете дня это можно проделать. Ты не способна на столь ужасный поступок. Но я, может быть, смогу. Я на все способна, ты знаешь.

СОЛАНЖ. Люминал. Клер. Да. Поговорим спокойно, я – сильная. Ты пыталась подмять меня под себя…

СОЛАНЖ. Но, Клер…

КЛЕР (спокойно). Прости. Я знаю, что говорю. Я, Клер. Я готова. Мне надоело быть пауком, футляром от зонтика, неправедной католичкой без Бога и семьи. Мне надоела кухонная плита вместо алтаря. Я вздорная, дрянная. И в твоих глазах – тоже.

СОЛАНЖ (обнимая Клер за плечи). Клер… Мы слишком взволнованы. Мадам все не идет. Я тоже не могу больше. Мне осточертела наша похожесть. Я не могу больше терпеть свои руки, свои черные чулки, свои волосы. Я ни в чем тебя не упрекаю, сестричка. Твои прогулки по квартире приносили тебе облегчение…

КЛЕР (обиженно). Ах, оставь.

СОЛАНЖ. Я хотела бы тебе помочь. Утешить тебя, но я знаю, что противна тебе. Что вызываю у тебя отвращение. И знаю об этом потому, что ты мне тоже противна. Невозможно любить друг друга в рабстве.

КЛЕР. Даже слишком любить. Но мне опротивело это пугающее зеркало, которое возвращает мне мой образ, как дурной запах. Мой дурной запах – это ты. Ну вот, я готова. Я добьюсь короны. Я смогу прогуливаться в этих апартаментах.

СОЛАНЖ. Не можем же мы убить ее ради такой малости.

КЛЕР. Да? Этого недостаточно? Почему же? По какой причине? Где и когда мы найдем лучший предлог? Этого недостаточно? Сегодня вечером Мадам обнаружит наше замешательство. Смеясь сквозь слезы и горько вздыхая! Нет! Я добьюсь короны. Ты не смогла стать отравительницей, а я стану тем, чем ты стать не смогла. Пришел мой черед подчинить тебя.

СОЛАНЖ. Но никогда…

КЛЕР. Подай полотенце! Подай булавки! Почисть лук! Почисть морковь! Вымой окна! Все. Ах, я забыла, закрой кран. Все кончено, я буду править миром.

СОЛАНЖ. Сестричка моя!

КЛЕР. Ты мне поможешь.

СОЛАНЖ. Ты ведь даже не знаешь, как вести себя. Все гораздо сложней и проще одновременно.

КЛЕР. Я обопрусь на надежную руку молочника. Он выдержит. Левую руку положу ему на шею. Ты мне поможешь. А если придется пойти дальше, ты последуешь за мной и на каторгу, Соланж, поднимешься на корабль. Соланж, мы с тобой всегда будем неразлучной парой: преступница и святая. Мы спасемся, Соланж, клянусь тебе, спасемся. (В изнеможении садится на кровать Мадам.)

СОЛАНЖ. Успокойся. Я отведу тебя наверх. Ты поспишь.

КЛЕР. Оставь меня. Погаси свет. Сделай так, чтобы здесь стало темно, умоляю тебя.

Соланж гасит свет.

СОЛАНЖ. Отдохни. Отдохни, сестренка. (Встает на колени, снимает с Клер туфли, целует ее ноги.) Успокойся, моя милая. (Гладит ее.) Положи ноги поудобней. Закрой глаза.

КЛЕР (вздыхает). Мне стыдно, Соланж.

СОЛАНЖ (очень тихо). Помолчи. Я все сделаю. Я помогу тебе заснуть. А когда ты заснешь, я отнесу тебя на чердак. Сама раздену и уложу. Спи, я побуду с тобой.

КЛЕР. Мне стыдно, Соланж.

СОЛАНЖ. Тише! Дай-ка я расскажу тебе одну историю.

КЛЕР (жалобно). Соланж?

СОЛАНЖ. Что, мой ангел?

КЛЕР. Послушай, Соланж.

СОЛАНЖ. Спи.

Долгое молчание.

КЛЕР. У тебя красивые волосы. Какие прекрасные волосы. А у нее…

СОЛАНЖ. Не говори о ней больше.

КЛЕР. У нее фальшивые волосы. (Долгая пауза.) Помнишь, как мы обе лежали под деревом, а ноги подставили солнцу? Соланж?

СОЛАНЖ. Спи. Я здесь. Я твоя старшая сестра.

Молчание. Спустя какое-то время Клер встает.

КЛЕР. Нет! Нет! Нельзя расслабляться! Зажги свет! Свет! Эта минута слишком прекрасна!

Соланж включает свет.

Встаем. Надо поесть. Что там есть на кухне? А? Надо поесть. Чтоб быть сильной. Пойдем, ты мне посоветуешь. Люминал.

СОЛАНЖ. Да. Люминал.

КЛЕР. Люминал! Не делай такое лицо! Нужно радоваться и петь. Пой так, как будешь петь, когда побредешь просить милостыню по дворам и посольствам. Надо смеяться! (Громко хохочет.) Иначе мы вылетим в окно от трагизма. Закрой окно. (Соланж, смеясь, закрывает окно.) Убийство – вещь неописуемая! Давай петь. Мы отнесем ее в лес и при свете луны под елями разрежем на кусочки. Мы будем петь! Мы похороним ее в клумбе, которую поливаем вечерами из лейки!

Звонок в дверь.

СОЛАНЖ. Это она. Вернулась. (Берет сестру за руку.) Клер, ты уверена, что выдержишь?

КЛЕР. Сколько его нужно?

СОЛАНЖ. Положи десять. В липовый отвар. Десять таблеток люминала. Да ты не осмелишься.

Клер вырывается, поправляет кровать. Соланж какое-то время смотрит на нее.

КЛЕР. У меня при себе есть упаковка. Десять.

СОЛАНЖ (быстро). Десять. Девять недостаточно. Если больше, ее стошнит. Десять. Приготовь очень крепкий отвар. Ты поняла?

КЛЕР (шепотом). Да.

СОЛАНЖ (направляется к выходу, но останавливается и говорит естественным голосом). Очень сладкий. (Уходит в левую дверь.)

Клер продолжает приводить в порядок спальню, потом выходит в правую дверь. Проходит несколько секунд. За кулисами слышен смех. Смеясь, входит Мадам в мехах, за ней – Соланж.

МАДАМ. Все больше и больше! Эти гладиолусы жуткого розового цвета! И мимоза! Эти сумасшедшие, видимо, бегают на рынок до рассвета, чтобы купить их подешевле. Сколько внимания к недостойной хозяйке, дорогая Соланж, и сколько роз для нее, в то время как с Месье обращаются как с преступником! Потому что… Соланж, я сейчас еще раз докажу вам с сестрой, насколько я вам доверяю! Потому что у меня не осталось надежд. На этот раз Месье окончательно попал в тюрьму.

Соланж снимает с нее шубу.

Он – заключенный, Соланж! За-клю-чен-ный! И при ужасных обстоятельствах! Что ты на это скажешь? Твоя хозяйка попала в самую отвратительную и глупую историю. Месье спит на соломе, а вы воздвигаете мне алтарь!

СОЛАНЖ. Мадам не должна отчаиваться. Сейчас уже не те тюрьмы, что во времена Революции…

МАДАМ. Да, я знаю. В нынешних тюрьмах нет сырой соломы. Но все равно мое воображение рисует мне ужасные мучения Месье. Тюрьмы полны опасных преступников, а Месье, воплощенная деликатность, должен жить среди них. Я умираю от стыда. В то время как Месье пытается осознать свое преступление, я хожу среди цветов, сижу в беседке. Моя душа полна отчаяния. Я разбита.

СОЛАНЖ. У вас холодные руки.

МАДАМ. Я разбита. Каждый раз, когда я буду возвращаться домой, мое сердце будет бешено биться. И однажды я упаду замертво под вашими цветами. Вы готовите мне могилу, вот уже несколько дней подряд заваливаете мою спальню погребальными цветами! Мне было очень холодно, но я не жалуюсь. Весь вечер я ходила по коридорам. Я видела замерзших людей, мраморные лица, восковые фигуры. Все-таки я увидела Месье. О, издалека. Я сделала ему знак кончиками пальцев. Едва-едва. Я чувствовала себя виноватой. А потом он исчез в сопровождении двух жандармов.

СОЛАНЖ. Жандармов? Мадам уверена? Это, скорее, были охранники.

МАДАМ. Ты знаешь, чего я не знаю. Охранники или жандармы, не важно, но они увели Месье. Сейчас я была у жены одного судьи. Клер!

СОЛАНЖ. Она готовит вам липовый отвар.

МАДАМ. Пусть поторопится! О, прости, моя милая Соланж. Прости меня. Мне стыдно требовать липовый отвар, когда Месье одинок, без пищи, без табака, без всего. Люди не знают, что такое тюрьма. У них не хватает воображения, а у меня его слишком много. Я страдаю из-за своей чувствительности. Ужасно страдаю. Вам с Клер повезло, что у вас на свете никого нет. От таких несчастий вас хранит низкое положение!

СОЛАНЖ. Очень скоро выяснится, что Месье невиновен.

МАДАМ. Он невиновен! Невиновен! Виновен он или нет, я никогда его не покину. Так проверяется любовь. Месье невиновен, но если бы он был виновен, я бы стала его сообщницей. Я бы поехала за ним в Гвиану, в Сибирь. Я знаю, что все уладится, но эта глупая история, по крайней мере, дает мне возможность проверить глубину моей привязанности к нему. И это событие не разлучит нас, а свяжет еще больше. Я почти счастлива. Но ужасным счастьем! Месье невиновен, но если бы он и был виновен, с какой радостью я понесла бы его крест! С этапа на этап, из тюрьмы в тюрьму, я бы последовала за ним на каторгу. Если надо, пешком. На каторгу, на каторгу, Соланж! Я хочу курить! Дай сигарету!

СОЛАНЖ. Вам бы не позволили. Жены бандитов, их сестры и матери даже не могут следовать за ними.

МАДАМ. Бандит! Что за язык, девочка! И какая осведомленность! Осужденный уже не является бандитом. Я нарушу запреты. Я, Соланж, проявлю невероятную смелость и ловкость.

СОЛАНЖ. Мадам такая смелая.

МАДАМ. Ты меня еще не знаешь. До сих пор вы с сестрой знали женщину, окруженную заботой, нежностью, занятую липовыми отварами и кружевами, но я оставила свои привычки. Я полна сил и готова к борьбе. Впрочем, Месье не грозит эшафот. Но хорошо уже то, что я и это допускаю. Я нуждаюсь в экзальтации, чтобы быстрее соображать. И эта быстрота нужна мне, чтобы лучше видеть происходящее. Благодаря этому я, может быть, преодолею беспокойство, которое нарастает во мне с самого утра. Благодаря этому я, может быть, разгадаю, каким образом эта дьявольская полиция заслала ко мне таинственных шпионов.

СОЛАНЖ. Не надо сходить с ума. Я видела, как выносили оправдательный приговор в более серьезных случаях. В суде Экс-ан-Прованса…

МАДАМ. В более серьезных случаях? А что ты знаешь о его случае?

СОЛАНЖ. Я? Ничего. Я сужу по вашим словам, Мадам. Я предполагаю, что речь идет о пустяковом деле.

МАДАМ. Что ты бормочешь? И что ты вообще знаешь об оправдательных приговорах? Ты часто ходишь в суд?

СОЛАНЖ. Я читаю хронику. Я расскажу вам об одном человеке, который совершил нечто худшее. В конце концов…

МАДАМ. Случай Месье нельзя ни с чем сравнить. Его обвиняют в глупейших кражах. Ты удовлетворена? В кражах! Глупейших! Таких же, как и письма, из-за которых его арестовали.

СОЛАНЖ. Вам надо отдохнуть.

МАДАМ. Я не устала. Перестаньте обращаться со мной как с неполноценной. С сегодняшнего дня я уже не та госпожа, которая позволяла вам давать советы и поощрять ее лень. Не надо меня жалеть! Мне нестерпимы ваши стенания. Меня удручает ваша предупредительность. Она меня угнетает. Душит. Ваша предупредительность, которая с годами так и не стала искренней. А цветы здесь не для того, чтобы отпраздновать свадьбу. Наоборот. А огонь развести, чтобы я согрелась, вы не додумались? В его камере есть отопление?

СОЛАНЖ. Нет, Мадам. А если вы хотите сказать, что нам не хватает скромности…

МАДАМ. Я вовсе не это хотела сказать.

СОЛАНЖ. Вы хотите посмотреть сегодняшние расходы?

МАДАМ. С ума сошла! Ты что, не понимаешь? По-твоему, я сейчас могу думать о цифрах, счетах, о кухонных рецептах, о хозяйственных делах, когда я хочу остаться одна со своим горем?! Может, ты и поставщиков сейчас вызовешь?

СОЛАНЖ. Мы понимаем ваше горе, Мадам…

МАДАМ. Я не хочу, конечно, создавать в квартире траурную атмосферу, но в конце концов…

СОЛАНЖ (убирает шубу). Подкладка порвалась. Я отдам ее завтра меховщику.

МАДАМ. Как хочешь. Стоит ли? Теперь я заброшу свои наряды. Впрочем, я уже немолодая женщина. Правда, Соланж, я старая?

СОЛАНЖ. Опять черные мысли.

МАДАМ. Не удивляйся. У меня действительно черные мысли. Как я могу думать о цифрах, о мехах, когда Месье в тюрьме? Если вам грустно в моей квартире…

СОЛАНЖ. О, Мадам.

МАДАМ. Вам незачем разделять мой траур.

СОЛАНЖ. Мы никогда не оставим Мадам. Мадам для нас столько сделала.

МАДАМ. Я знаю, Соланж. Разве вам было плохо у меня?

СОЛАНЖ. О!

МАДАМ. Вы для меня словно дочери. С вами жизнь моя будет не такой печальной. Мы уедем в деревню. У нас будет сад с цветами. Но вы не любите играть. Вы так молоды, но никогда не смеетесь. В деревне вам будет спокойней. Я буду вас баловать. И оставлю вам все, что имею. Впрочем, чего вам не хватает? Одних моих старых платьев хватит, чтобы вы были одеты как принцессы. А мои платья? (Идет к шкафу и рассматривает платья.) Кому они достанутся? Мне теперь не до элегантности.

Входит Клер с липовым отваром.

КЛЕР. Ваш липовый отвар готов.

МАДАМ. Прощайте балы, вечера, театры. Все достанется вам.

КЛЕР (сухо). Мадам должна оставить свои наряды себе.

МАДАМ (вздрагивая). Что?

КЛЕР (спокойно). Мадам должна заказать себе еще более красивые платья.

МАДАМ. Как я буду бегать по портным? Я только что объясняла твоей сестре. Месье в тюрьме. Теперь мне понадобится черное платье, чтобы посещать его в тюрьме. Но…

КЛЕР. Мадам будет еще элегантней. Даже горе даст ей для этого повод.

МАДАМ. А? Ты, безусловно, права. Я буду одеваться для Месье. Может, мне надо придумать траурный наряд по случаю ссылки Месье? Я буду носить его более торжественно, чем носила бы траур по его смерти. У меня будут новые, более красивые наряды. А вы поможете мне тем, что заберете мои старые платья. Если я вам их отдам, может быть, добьюсь Божьей милости для Месье, кто знает…

КЛЕР. Но, Мадам…

СОЛАНЖ. Ваше питье готово, Мадам.

МАДАМ. Поставь. Я его выпью чуть позже. Вы будете носить мои платья. Я все отдаю вам.

КЛЕР. Нам никогда не сравняться с Мадам. Если бы Мадам знала, с какой осторожностью мы следим за ее туалетами! Шкаф Мадам для нас как часовня Девы Марии. Когда мы его открываем…

СОЛАНЖ (сухо). Ваше питье остынет.

КЛЕР. Лишь по праздникам мы открываем обе его створки. Мы едва осмеливаемся глядеть на платья. Мы не имеем на это права. Шкаф Мадам для нас святыня. Ее гардероб!

СОЛАНЖ. Вы утомляете госпожу болтовней.

МАДАМ. Все кончено. (Она гладит красное бархатное платье.) Мое «Очарованье». Самое лучшее. Бедняжка. Ланвен создал его для меня. Вот! Я отдаю его вам. Я дарю его тебе, Клер. (Дает платье Клер и продолжает рыться в шкафу.)

КЛЕР. О! Мадам действительно отдает его мне?

МАДАМ (нежно улыбаясь). Конечно. Я же сказала.

СОЛАНЖ. Мадам слишком добра. (Обращаясь к Клер.) Вы должны поблагодарить Мадам. Вы так давно им восхищаетесь.

КЛЕР. Я не осмелюсь его надеть. Оно так прекрасно.

МАДАМ. Ты сможешь его перешить. Из шлейфа можно выкроить рукава. Оно будет теплым. Насколько я знаю, вы любите теплую одежду. А что мне дать тебе, Соланж? Я тебе отдам… А, мои лисы. (Берет шубу и кладет ее в кресло, стоящее посреди сцены.)

КЛЕР. О, ваше выходное манто!

МАДАМ. Как это – выходное?

СОЛАНЖ. Клер хочет сказать, что вы его надеваете только по большим праздникам.

МАДАМ. Ничего подобного. Вообще-то вам очень везет, вам отдают платья. А я должна их покупать. Но я закажу себе самые дорогие наряды, чтобы достойно носить траур по Месье.

КЛЕР. Мадам так красива!

МАДАМ. Нет, не благодарите. Приятно делать окружающих счастливыми. Я ведь думаю только о том, чтобы творить добро. Кто же так озлоблен против меня, что наказывает меня так страшно? За что? Я считала себя в безопасности, укрытой от бед вашей преданностью и преданностью Месье. Но эта дружеская поддержка – ненадежное укрытие от отчаяния. Я просто в отчаянии!

Письма! Письма, о которых знаю я одна. Соланж?

СОЛАНЖ (кланяясь сестре). Да, Мадам.

МАДАМ (замечает это). Что? Ты делаешь реверансы Клер? Как странно! Я считала, что вы не расположены к шуткам.

КЛЕР. Ваш отвар, Мадам.

МАДАМ. Соланж, я хотела тебя спросить… А кто еще мог брать ключ от секретера? Я хочу знать твое мнение. Кто мог послать эти письма? Естественно, вы не представляете. Вы такие же, как я. Вы ошеломлены. Но все выяснится, мои девочки. Месье разгадает тайну. Я добьюсь экспертизы почерка, которая установит имя автора этой провокации. Трубка? Кто и зачем снял трубку? Кто-то звонил?

Пауза.

КЛЕР. Это я… Когда Месье…

МАДАМ. Месье? Какой?

Клер умолкает.

Говорите!

СОЛАНЖ. Когда звонил Месье.

МАДАМ. Что ты говоришь? Из тюрьмы? Месье звонил из тюрьмы?

КЛЕР. Мы хотели сделать сюрприз Мадам.

СОЛАНЖ. Месье временно на свободе.

КЛЕР. Он ждет Мадам в «Бильбоке».

СОЛАНЖ. Ох, если бы Мадам знала!

КЛЕР. Мадам никогда нам не простит.

МАДАМ (встает). А вы молчите! Машину! Соланж, быстро, быстро, машину. Да скорей же. Беги. (Подталкивает Соланж к выходу.) Мои меха! Скорей! Вы с ума сошли. Или я схожу с ума. (Накидывает шубу. Обращается к Клер.) Когда он звонил?

КЛЕР (испуганно). За пять минут до вашего прихода.

МАДАМ. Но надо было сказать мне. И этот остывший отвар. Мне не дождаться ее. Где Соланж? Что же он сказал?

КЛЕР. Я вам только что сказала. Он был очень спокоен.

МАДАМ. Ах! Он всегда спокоен. Он не дрогнул бы и перед смертным приговором. Это личность. А еще?

КЛЕР. Ничего. Сказал, что судья отпустил его.

МАДАМ. Разве сейчас можно выйти из Дворца Правосудия? Ведь судьи не работают так поздно?

КЛЕР. Иногда еще позже.

МАДАМ. Еще позже? Ты-то откуда знаешь?

КЛЕР. Я знаю. Я читаю газету «Детектив».

МАДАМ (удивленно). Да? Это любопытно. Ты странная девочка, Клер. (Смотрит на часы.) Она могла бы поторопиться.

Длинная пауза.

Не забудь зашить подкладку шубы.

КЛЕР. Завтра я отнесу ее к меховщику.

Длинная пауза.

МАДАМ. Где счета? Расходы за сегодняшний день? У меня есть время. Покажи мне их.

КЛЕР. Этим занимается Соланж.

МАДАМ. Да, правда. Впрочем, у меня в голове полный беспорядок. Я посмотрю их завтра. (Смотрит на Клер.) Подойди ко мне. Покажись! Да ты накрасилась.

(Смеется.) Клер, ты красишься!

КЛЕР (очень смущенно). Мадам…

МАДАМ. Не лги! Впрочем, ты права. Надо жить, девочка, жить. А для кого? Признайся.

КЛЕР. Я слегка попудрилась.

МАДАМ. Это не пудра, это грим, румяна «Пепел розы», которыми я давно не пользуюсь. Ты права. Ты еще молода, нужно себя украшать, моя девочка. Приведи себя в порядок. (Вставляет ей в волосы цветок. Смотрит на часы.) Где она там? Уже полночь, а ее все нет!

КЛЕР. Сейчас мало такси. Она, наверное, побежала на стоянку.

МАДАМ. Ты думаешь? Я утратила чувство времени. От счастья схожу с ума. Подумать только, в такое время Месье позвонил и сообщил, что он на свободе!

КЛЕР. Мадам надо бы присесть. Я подогрею ваш отвар.

Хочет выйти.

МАДАМ. Я не хочу пить. Сегодня ночью мы будем пить только шампанское. Мы не вернемся.

КЛЕР. Немного липового отвара…

МАДАМ (смеясь). Я и так слишком взволнована.

КЛЕР. Вот именно.

МАДАМ. Не ждите нас. Можете идти спать. (Вдруг замечает будильник.) Что это… будильник? Зачем он тут? Откуда взялся?

КЛЕР (смущенно). Будильник. Это будильник из кухни.

МАДАМ. Я никогда его не видела.

КЛЕР (берет будильник). Он стоял на полке. Он всегда там стоит.

МАДАМ (с улыбкой). Это правда, я мало знаю кухню. Вы там как дома. Это ваше владение. Там вы королевы. Но зачем вы принесли его сюда?

КЛЕР. Соланж на него смотрит, когда убирается. Она не доверяет стенным часам.

МАДАМ (улыбаясь). Она – воплощенная точность.

У меня самые верные служанки.

КЛЕР. Мы боготворим Мадам.

МАДАМ (направляясь к окну). И правильно. Что только я для вас не делала! (Выходит.)

КЛЕР (одна, с горечью). Мадам одела нас как принцесс. Мадам заботилась о Клер или Соланж, постоянно путая нас. Мадам окружила нас своей добротой. Мадам разрешала нам жить с сестрой вместе. Дарила нам мелочи, которые ей не нужны. Она даже терпит, что мы вместе с ней ходим к мессе по воскресеньям и молимся рядом.

МАДАМ (из другой комнаты). Слышишь? Слышишь?

КЛЕР. Она принимает от нас святую воду, а иногда кончиками пальцев в перчатках сама подносит ее нам.

МАДАМ. Такси! Она идет. А? Что ты говоришь?

КЛЕР (очень громко). Перечисляю добродетели Мадам.

МАДАМ (возвращаясь в комнату, улыбаясь). Какая честь! Какая честь… и какая нерадивость. (Проводит по мебели рукой.) Вы ставите сюда розы, но не вытираете пыль.

КЛЕР. Мадам недовольна нашей работой.

МАДАМ. Я очень счастлива, Клер. И я ухожу.

КЛЕР. Глотните липового отвара, хоть он и холодный.

МАДАМ (смеясь, нагибается к ней). Ты хочешь уморить меня своим отваром, своими цветами и советами. Сегодня вечером…

КЛЕР (жалобно). Хоть немножечко…

МАДАМ. Сегодня ночью я буду пить только шампанское.

Направляется в сторону подноса с отваром. Клер медленно подходит к нему.

Отвар! В чашке от праздничного сервиза! В честь какого торжества?

КЛЕР. Мадам…

МАДАМ. Уберите эти цветы. Унесите их к себе. Отдыхайте. (Повернувшись, чтоб уйти.) Месье свободен, Клер! Месье на свободе, и я иду к нему!

КЛЕР. Мадам…

МАДАМ. Мадам исчезает! Вынесите цветы. (За ней захлопывается дверь.)

КЛЕР (одна). Ах, как Мадам добра! Мадам прекрасна! Мадам нежна! А мы, благодарные, каждый вечер на своем чердаке молимся за нее, как Мадам велела. Мы никогда не повышаем голоса и даже не осмеливаемся называть друг друга на «ты» в ее присутствии. Так Мадам отравляет нас своей нежностью! Своей добротой она отравляет нас. Потому что она добра! Мадам прекрасна! Мадам нежна! Каждое воскресенье она позволяет нам пользоваться своей ванной. Иногда она дает нам карамельки, заваливает нас увядшими цветами. Мадам готовит нам питье. Мадам рассказывает нам о Месье, вызывая нашу зависть. Ведь Мадам добра! Мадам прекрасна! Мадам нежна!

СОЛАНЖ. Она не выпила? Ну конечно, этого надо было ожидать. Ты хорошо поработала.

КЛЕР. Я бы на тебя посмотрела на моем месте.

СОЛАНЖ. Можешь смеяться надо мной. Мадам улетела. Мадам от нас ускользает. Клер! Как ты могла позволить ей уйти? Она увидится с Месье и все поймет. Мы пропали.

КЛЕР. Не ругай меня. Я бросила люминал в отвар, но она пить не стала. Разве я виновата…

СОЛАНЖ. Как всегда!

КЛЕР …что ты сгорала от нетерпения сообщить ей об освобождении Месье.

СОЛАНЖ. Ты первая начала…

КЛЕР. А ты закончила.

СОЛАНЖ. Я сделала все, что могла. Я хотела сдержаться… Ах, не перекладывай на меня вину. Я сделала все, чтобы получилось. Чтобы дать тебе время, я медленно спускалась по лестнице, ходила по самым пустынным улицам, встречая вереницы такси. Я не могла больше их избегать. Мне кажется, я бессознательно остановила одно из них. А пока я тянула время, ты все провалила. Ты упустила Мадам. Нам остается только побег. Соберем вещи и бежим.

КЛЕР. Все хитрости оказались бесполезны. Мы проклятые.

СОЛАНЖ. Проклятая! Ты снова за свои глупости.

КЛЕР. Ты знаешь, о чем я. Ты прекрасно знаешь, что нас выдают предметы.

СОЛАНЖ. Ты считаешь, что предметам есть дело до нас?

КЛЕР. Они только этим и заняты. Они выдают нас. Наверное, мы очень виноваты, раз они это делают так яростно. Я видела, как они чуть не открыли все Мадам. После истории с телефоном наши губы сами нас выдали. Ты-то не видела, как Мадам делала открытие за открытием, а я наблюдала, как она уверенно идет к разгадке. Она ни о чем не догадалась, но была близка к этому.

СОЛАНЖ. И ты ее упустила.

КЛЕР. Я видела, Соланж, как Мадам обнаружила будильник из кухни, который мы забыли поставить на место, просыпанную пудру на туалетном столике, плохо стертые румяна на моем лице, как она узнала, что мы читаем газету «Детектив». Открытие за открытием, и я одна должна была это переносить и видеть, как мы погибаем!

СОЛАНЖ. Надо бежать! Заберем вещи. Быстрей, быстрей, Клер. Сядем на поезд… на корабль.

КЛЕР. Куда мы поедем? К кому? Я не в силах даже нести чемодан!

СОЛАНЖ. Поедем. Уедем, все равно куда. Все равно на чем.

КЛЕР. Куда поедем? На что мы будем жить? Мы бедны.

СОЛАНЖ (оглядывается). Клер, возьмем что-нибудь… возьмем…

КЛЕР. Деньги? Я этого не позволю. Мы не воровки. Полиция быстро бы нашла нас. Деньги сами нас выдадут. С тех пор как я увидела, что вещи разоблачают нас одна за другой, я боюсь их, Соланж. Малейший промах может нас погубить.

СОЛАНЖ. К черту! Пусть все идет к черту! Нужно найти способ бежать.

КЛЕР. Мы проиграли. Слишком поздно.

СОЛАНЖ. Не думай, что мы будем сидеть так, в тревожном ожидании. Завтра они вернутся. Они узнают, кто писал письма. Они все узнают. Все! Ты не видела, как она сияла! Как она шла по лестнице с победоносным видом! Как она была отвратительно счастлива! Наш стыд принесет ей радость. Наш стыд будет ее триумфом! Ее платье цвета нашего стыда! Ее меха… Ах! Она, однако, забрала шубу!

КЛЕР. Я устала!

СОЛАНЖ. Не время жаловаться. Ваша нежная натура проявляется в самый подходящий момент.

КЛЕР. Я слишком устала.

СОЛАНЖ. Совершенно очевидно, что служанки виноваты, когда Мадам невиновна. Так просто быть невиновной, Мадам! Но если бы я взяла на себя вашу казнь, клянусь, я довела бы дело до конца!

КЛЕР. Но, Соланж…

СОЛАНЖ. До конца! Этот отравленный отвар, я бы заставила вас проглотить его насильно, если бы вы осмелились отказаться его выпить! Попробовали бы вы отказаться умереть у меня! Я была готова молить вас об этом на коленях, целуя ваши ноги!

КЛЕР. Не так-то легко было довести дело до конца!

СОЛАНЖ. Вы думаете? Я сделаю вашу жизнь невозможной. И я заставлю вас выпрашивать у меня этот яд, который, может быть, я и не соизволю вам дать. Во всяком случае, жизнь станет для вас нестерпимой.

КЛЕР. Клер или Соланж, вы раздражаете меня, что-то я вас путаю, Клер или Соланж, вы раздражаете меня и доводите до бешенства. Именно вас я обвиняю во всех наших несчастьях.

СОЛАНЖ. Осмельтесь повторить это.

Стоя лицом к публике, она надевает белое платье поверх своего черного.

КЛЕР. Я обвиняю вас в самом страшном из преступлений.

СОЛАНЖ. Вы сходите с ума! Или вы пьяны. Преступления нет, Клер. Я опасаюсь, что ты бросаешь нам обвинения в конкретном преступлении.

КЛЕР. Тогда мы его выдумаем, потому что… Вы хотите меня оскорбить! Не стесняйтесь! Плюньте мне в лицо! Забросайте меня грязью и нечистотами!

СОЛАНЖ. Вы прекрасны.

КЛЕР. Обойдемся без вступительных формальностей. Уже давно вы сделали бесполезными ложь и колебания, которые приводят к метаморфозе! Скорей! Скорей! Я больше не могу терпеть стыд и унижения. Пусть нас слушают все, улыбаются, пожимают плечами, считая нас сумасшедшими или завистливыми. Я дрожу. Я содрогаюсь от удовольствия, Клер, я сейчас заржу от радости!

СОЛАНЖ. Вы прекрасны!

КЛЕР. Начинай свои оскорбления!

СОЛАНЖ. Вы прекрасны!

КЛЕР. Проскочим прелюдию. К оскорблениям.

СОЛАНЖ. Вы меня ослепляете. Я не осмелюсь.

КЛЕР. Я сказала, оскорбления. Уж не думали ли вы, что, обрядив меня снова в это платье, вы заставите меня выслушивать гимны моей красоте. Облейте меня ненавистью! Оскорблениями! Плевками!

СОЛАНЖ. Помогите мне.

КЛЕР. Я ненавижу слуг. Ненавижу эту ужасную презренную породу. Слуги не принадлежат к роду человеческому. Они… Они – смрад, который просачивается в наши спальни, коридоры, в нас самих, который проникает в дыхание, который разлагает нас. Меня рвет от вас.

Соланж хочет пойти к окну.

Останься здесь.

СОЛАНЖ. Я поднимусь. Я пойду…

КЛЕР. Я знаю, они нужны так же, как могильщики и мусорщики, как полицейские. Что не мешает этому сброду быть грязью.

СОЛАНЖ. Продолжайте. Продолжайте.

КЛЕР. Ваши устрашающие рожи, ваши морщинистые локти, ваши немодные наряды, ваши тела, годные лишь для наших обносок. Вы – наши кривые зеркала, наши сточные воды, наш стыд.

СОЛАНЖ. Продолжайте, продолжайте.

КЛЕР. Я на пределе, поторопись, прошу тебя. Вы… вы… Господи, я опустошена, не нахожу больше слов. Я исчерпала оскорбления. Клер, вы меня опустошаете.

СОЛАНЖ. Разрешите мне выйти. Мы будем говорить при людях. Пусть они встанут у окон, чтобы видеть и слышать нас.

Она открывает окно, но Клер тянет ее назад.

КЛЕР. Люди напротив могут нас увидеть.

СОЛАНЖ (она уже на балконе). Я надеюсь. Как хорошо. Ветер меня возбуждает!

КЛЕР. Соланж! Соланж! Останься со мной, иди сюда!

СОЛАНЖ. Я готова. У Мадам были песни горлиц, любовники, молочник.

КЛЕР. Соланж…

СОЛАНЖ. Молчи! Ее молочник, вестник зари, нежный колокольный звон, ее бледный прекрасный любовник, с этим покончено. Начинается бал, все по местам.

КЛЕР. Что ты делаешь?

СОЛАНЖ (торжественно). Я это прекращаю. На колени!

КЛЕР. Соланж…

СОЛАНЖ. На колени!

КЛЕР. Ты слишком далеко заходишь.

СОЛАНЖ. На колени! Теперь я знаю свое предназначение!

КЛЕР. Вы меня убиваете.

СОЛАНЖ (наступает на нее). Очень на это надеюсь. Мое отчаяние делает меня неукротимой. Я способна на все. Ах! Мы были прокляты!

КЛЕР. Замолчи.

СОЛАНЖ. Теперь вам не надо совершать преступления.

КЛЕР. Соланж…

СОЛАНЖ. Не двигайтесь! Пусть Мадам выслушает меня. Вы позволили ей улизнуть. Вы! Ах, как жаль, что я не могу высказать ей свою ненависть! Что не могу рассказать ей обо всех наших проделках. А ты так труслива и глупа, что дала ей уйти. Сейчас она пьет шампанское! Не двигайся! Не двигайся! Здесь притаилась смерть, она следит за нами.

КЛЕР. Я уйду.

СОЛАНЖ. Не двигайтесь. Может быть, я с вами, Мадам, найду простое средство и обрету мужество освободить мою сестру и обречь себя на смерть.

КЛЕР. Что ты хочешь сделать? Куда нас все это заведет?

СОЛАНЖ. Клер, прошу тебя, отвечай мне.

КЛЕР. Хватит, я больше не могу, оставь меня.

СОЛАНЖ. Я буду продолжать одна, дорогая моя. Не двигайтесь. У вас была такая замечательная возможность, и нельзя было дать Мадам ускользнуть. (Наступает на Клер.) На этот раз я покончу с этой трусливой девицей.

КЛЕР. Соланж! Соланж! На помощь!

СОЛАНЖ. Вопите, если хотите. Вы можете даже испустить последний крик, Мадам! (Она толкает Клер, сидящую на корточках в углу.) Наконец-то! Мадам мертва! Она лежит, распростертая на линолеуме… задушенная кухонными перчатками. Мадам может сидеть! Мадам может говорить мне «мадемуазель Соланж». Именно так. Из-за того, что я совершила. Мадам и Месье будут называть меня мадемуазель Соланж Лемерсье… Мадам лучше снять это черное платье. А то смешно. (Подражает голосу Мадам). И вот я вынуждена носить траур по моей служанке. У выхода с кладбища слуги со всего квартала прошли передо мной, и я как будто из их семьи. Покойница до конца довела свой фарс! О Мадам! Я – ровня Мадам, и я иду, высоко подняв голову… (Смеется.) Нет, господин инспектор, нет… Вы ничего не узнаете о моей работе. О нашей общей работе. Ничего о нашем участии в этом убийстве… Платья? О! Мадам может оставить их себе. У нас с сестрой были свои платья. Те, которые мы тайно надевали ночью. Теперь у меня есть свое платье, и мы с вами равны. На мне красное облачение преступницы. Я рассмешила Месье? Заставила улыбнуться? Он думает, я сумасшедшая. Я полагаю, служанкам должно хватать такта не позволять себе жестов, на которые имеет право Мадам! Правда, он меня прощает? Он – сама доброта. Он хочет потягаться со мной в великодушии. Но я победила самую неукротимую… Мадам вдруг замечает мое одиночество. Наконец-то! Теперь я одна, я пугаю вас. Я могла бы поговорить с вами жестоко, но я буду доброй… Мадам оправится от страха, и очень быстро. Среди своих цветов, духов и нарядов. Это белое платье, которое вы надевали на бал в Опере. Это белое платье, которое я всегда запрещала ей надевать. Среди ваших драгоценностей и ваших любовников. А у меня есть только сестра. Да, я смею об этом говорить. Смею, Мадам. Я все могу себе позволить. И кто, кто заставит меня замолчать? Кто посмеет сказать мне «моя девочка»? Я служила. Я делала для этого все положенные жесты. Я улыбалась Мадам. Я нагибалась, чтобы стелить постель, нагибалась, чтобы мыть пол, чистить овощи, подслушивать, подглядывать в замочную скважину. Но теперь я держусь прямо и твердо. Я – душительница. Мадемуазель Соланж, та, что задушила свою сестру! Замолчать? Мадам так деликатна, в самом деле. Но мне жаль Мадам. Мне жаль ее за бледность, за атласную кожу, за маленькие ушки, маленькие ручки… Да, я паршивая овца, у меня свои судьи. Я принадлежу полиции. Клер? Она очень-очень любила Мадам!.. Нет, господин инспектор, я ничего не буду объяснять в их присутствии. Это касается только нас… Эта ночь наша, малышка моя! (Зажигает сигарету и неумело затягивается. Закашливается от дыма.) Ни вы, ни кто другой ничего не узнает, кроме того, что на этот раз Соланж довела дело до конца. Видите, она в красном. Сейчас выйдет. (Направляется к окну, открывает его и выходит на балкон. Свою тираду она произносит спиной к зрителям, лицом в ночь. Занавески колышутся от легкого ветра.) Выйдет, спустится по парадной лестнице в сопровождении полицейских. Выходите на балкон, смотрите, как она идет между грешниками в черном. Полдень. В руках у нее тяжелый факел. Палач идет следом. Он шепчет ей на ухо слова любви. Палач сопровождает меня, Клер! Палач! (Смеется.) За ней следует кортеж из служанок со всего квартала, все слуги, которые сопровождали Клер в ее последний путь. (Смотрит на улицу.) Несут венки, цветы, знамена, звонят в колокол. Какие торжественные похороны. Прекрасные, не правда ли? Сначала идут метрдотели во фраках, без шелковых отворотов. Несут венки. Затем выездные лакеи в коротких штанах и белых чулках. Несут венки. Затем камердинеры, горничные, одетые в наши цвета. Идут консьержки и, наконец, посланники неба. А я во главе. Меня укачивает палач. Толпа приветствует. Я бледна и скоро умру! (Возвращается в комнату.) Столько цветов! Ей устроили прекрасные похороны, не правда ли? Ох, моя бедная мартышка Клер! (Рыдая, падает в кресло. Вставая.) Бесполезно, Мадам, я подчиняюсь полиции. Только она одна меня понимает. Полицейские тоже принадлежат к миру отверженных.