Текст книги "Семейная тайна"

Часть четвертая
Солнце после дождя

Глава двадцатая

У добродушного доктора был немалый опыт в том, что касается переломов и послеоперационной реабилитации, и сейчас, спустя месяц после того, как Кэти оказалась в больнице, он решил встретиться с ее родными, чтобы поговорить об улучшении состояния пациентки и обсудить перспективы.

– У меня для вас две хорошие новости, – начал доктор. – Как вы уже знаете, Кэти учится ходить на костылях и делает значительные успехи. Она упорно работает над собой, чтобы мышцы окрепли, а поврежденные ткани восстановились. Рад сообщить вам, что мышцы ее ног успешно восстанавливаются и стали значительно крепче с тех пор, как Кэти сменила кресло на костыли. У нее стали сильнее мышцы бедер, и теперь они вполне способны переносить вес ее тела во время ходьбы и выполнения рекомендованных упражнений на растяжку. В целом, травмы Кэти заживают гораздо быстрее, чем я ожидал, и вследствие этого ее уверенность в себе растет с каждым днем.

Доктор добавил с улыбкой:

– Собственно, она уже рвется домой. Привычная обстановка лишь ускорит ее выздоровление и поможет в конце концов вовсе отказаться от костылей. Мы договорились о месяце ежедневных процедур у физиотерапевта в вашей местной клинике.

Он пояснил:

– Они недавно отстроили новый корпус для физической реабилитации, а также корпус для пациентов с такими же повреждениями, как у Кэти. Ежедневные занятия укрепят ее мышцы, и ноги станут более сильными. Надеюсь, через несколько недель Кэти сможет отказаться хотя бы от одного костыля. Ее правая рука и нога значительно восстановились в процессе лечения, которое она здесь прошла.

Это были прекрасные новости – и для самой Кэти, и для ее семьи.

Впрочем, глубоко в сознании Мэри ни на минуту не угасала мысль о том, что девушка очень скоро должна узнать правду о своем постыдном рождении, и подлая ложь, в которую Кэти приходилось верить всю свою жизнь, выплывет наружу. Несмотря на чувство вины, терзавшее Мэри, пока ее девочка лежала там, вся истерзанная, словно тряпичная кукла, женщина окончательно осознала, что Кэти должна узнать правду. Даже если это разрушит ее счастливые детские воспоминания. Даже если Анна и Дейв рискуют потерять свою девочку, которую они называют дочерью. Мэри считала, что это ее долг перед Кэти – теперь, когда та начала поправляться.

Узнав хорошую новость о скорой выписке Кэти из больницы, Дейв решил поговорить с ней наедине. Ему нужно было возвращаться домой, к своим многочисленным обязанностям.

Начальник Дейва вошел в его положение, как только тот объяснил, что ему нужно взять несколько отгулов, чтобы помочь дочери пройти через самый трудный период ее пребывания в больнице. Но теперь Дейву пора было возвращаться на работу. Он был решительно настроен оставаться рядом с Кэти до тех пор, пока опасность не минует окончательно, но сейчас его девочка шла на поправку, и ему нужно было трудиться, да и дом уже слишком долго пустовал. Поэтому Анна и Дейв решили, что кому-то следует там находиться, чтобы присматривать за всем. И, как выразился Дейв, гостиница сама себя не оплатит, а его возвращение домой позволит им сэкономить на одном номере, в то время как два других они будут снимать столько, сколько потребуется.

Мэри и Анна остались в гостинице и бо`льшую часть дня и часть вечера проводили у Кэти, строя планы на будущее. Женщины очень радовались, что она начала поправляться и так хотела вернуться домой.

Наконец настал день, когда Кэти разрешили покинуть больницу, сообщив ей необходимую информацию о местной клинике, которую она должна будет посещать.

Анна вместе с Кэти ожидала наставлений доктора и последних инструкций о предстоящем лечении Кэти, а Мэри вдруг почувствовала острую необходимость отстраниться от всего этого. Она думала о том, что момент, которого их семья боялась все эти годы, наконец настал.

Поскольку Кэти мечтала выйти замуж за Ронни, Мэри было страшно при мысли о том, какой ужас обрушится на эту наивную, доверчивую девушку. Для заключения брака ей понадобится свидетельство о рождении – а в нем написана вся правда, черным по белому!

Больше невозможно было молчать, и Мэри готовилась, как могла, мысленно репетируя разговор с Кэти. Странным образом женщина чувствовала облегчение от осознания того, что скоро огромный груз свалится с ее плеч.

Но как же Кэти?

Все эти годы, а особенно сейчас, Мэри ставила себя на место этой доброй и милой девчушки, которая не совершила ничего плохого. Как бы она сама справилась с сообщением о том, что все эти годы ее заставили жить во лжи? Кэти верила в то, что у нее честная, порядочная семья, которую она безоговорочно любила, а на самом деле все это было обманом.

Все это время Мэри преследовала мысль о содеянном и не перестанет преследовать ее до самой смерти – когда придется отвечать за свои ужасные грехи перед Всевышним.

Размышляя об этом, Мэри вновь присоединилась к Кэти и Анне, которые уже получали документы для новой клиники.

– Я позвонила в гостиницу, перед тем как идти сюда, – сказала Мэри, обращаясь к Кэти. – Твой отец едет, чтобы забрать нас.

В последний вечер перед возвращением домой чувство вины не давало Мэри покоя, и, укутавшись в халат, она уселась у окна и смотрела на море, в тот момент темное и скрытое глубоко в тени.

С набережной до нее доносился смех гуляющих, и она улыбнулась, когда какой-то подвыпивший весельчак вдруг нескладно затянул песню и получилось очень красиво.

И тут, расчувствовавшись, Мэри заплакала – и не могла остановиться.

Спустя какое-то время она встала и вдруг, резко сбросив с себя халат, стала переодеваться. Мэри облачилась в пальто и шарф. По какой-то причине ей захотелось покинуть эту комнату и уйти так далеко, как только cмогут ее усталые ноги.

Взяв ключи, женщина бросила их в карман пальто – и тихо покинула спальню, а затем спустилась вниз по лестнице к выходу. Закрыв за собой входную дверь на замок, она пошла крадучись, словно вор в ночи.

– Святые небеса! – Хозяйка гостиницы увидела Мэри в окно и тут же поспешила сообщить об этом своему мужу, дремлющему в кресле напротив. – Гляди, это же Мэри, мать Анны. Куда это она собралась одна в такое время? Может, пойти и разбудить ее дочь?

– Вот еще! Мэри достаточно взрослая, чтобы о себе позаботиться. Не забывай, что бо`льшую часть дня они проводили в больнице. Наверное, Мэри захотелось подышать морским воздухом. И если ей нужна небольшая передышка, это ее дело, дорогая. У них было столько хлопот с тех пор, как с Кэти случилось несчастье. Не удивлюсь, если бедная женщина не может уснуть.

Не подозревая о том, что ее заметили, Мэри прошлась по улице, затем пересекла дорогу.

У нее не было конкретной цели, она не знала, когда вернется, – просто ей невыносимо было и дальше оставаться в гостиничном номере.

Мэри долго шла и наконец остановилась передохнуть у низкой, грубой каменной стены, обрамлявшей набережную. Спустя несколько минут женщина продолжила прогулку, а еще через минуту села: ноги у нее ныли, и вся она продрогла от влажного морского воздуха.

Мэри посмотрела вниз на пляж: он выглядел невероятно пустынным и тихим, и его величие пугало.

Через минуту женщина встала и принялась снова бесцельно прогуливаться туда-сюда, совершенно не замечая людей вокруг, многие из которых, проходя мимо, бросали на нее любопытные взгляды.

В конце концов, остановившись, Мэри удивилась и обрадовалась, осознав, что она дошла до старой пристройки, где большой шотландец Джон Фергюсон и его приятель Дэнни хранили инструменты. В этот приезд она еще ни разу не видела ни того, ни другого – все ее внимание было приковано к Кэти, Анне и Дейву.

Внезапно почувствовав холод и усталость, Мэри оглянулась, ища глазами своих старых товарищей, но их нигде не было – да и немудрено в такой час.

Впрочем, рядом, конечно же, была Голубая скамейка, и Мэри направилась к ней и присела отдохнуть.

Женщина улыбнулась, вспомнив Малыша Дэнни, его громкий, мелодичный смех и лукавый блеск выразительных глаз. Дэнни определенно ей нравился: этот человек умел рассмешить ее до слез.

Сейчас, когда Мэри захлестнули глубокая печаль и бесконечное одиночество, она словно почувствовала уютное, жизнерадостное присутствие Дэнни и оглянулась в надежде увидеть его в этом переполненном и одновременно пустынном месте.

На какое-то мгновение ей действительно показалось, что Дэнни рядом, со своим неподражаемым чувством юмора и сияющими, улыбчивыми глазами. У Мэри были такие яркие воспоминания о том, как они смеялись вместе, что ей показалось, будто ее сердце наполнилось теплом, и это лишь обострило ощущение одиночества.

Внезапно она почувствовала отчаянное желание увидеть ирландца, посмеяться над его глупыми шутками, насладиться его безудержным весельем.

Одна лишь мысль о Дэнни поднимала ей настроение. Он был заботливым другом, открытым и честным человеком, то серьезным, то сумасбродным, невероятно забавным; его душа была наполнена любовью – по-детски наивной.

Мэри нуждалась в нем прямо сейчас – сию минуту, – в его озорной улыбке и комичных обольщениях, которые пробуждали в ней бодрость духа.

Если бы Дэнни вдруг появился на этом месте, Мэри почувствовала бы себя желанной, любимой и прощенной за все плохие, неразумные поступки, которые она совершала в своей жизни.

Впрочем, как ей стереть ошибки, которые она допустила? Как справиться с чувством вины, которое она носит в себе вот уже столько лет? Одиночество тенью ходило за ней по пятам, и неизвестно, куда свернуть и как начать все заново. Ее плохие поступки затронули Кэти, и за это она никогда себя не простит. Никогда! Мэри лишь себя винила за то, что не была честна и добродетельна. Она всегда была трусихой и сейчас, казалось, окончательно сбилась с пути.

Мэри была напугана; она сражалась одна, в полной темноте, и некому было ей помочь.

Как организовать мысли в своей голове, эту отравляющую смесь из вины, стыда и горького сожаления?

И сейчас, нервно ерзая на Голубой скамейке, Мэри обхватила себя руками и, откинувшись на спинку, закрыла глаза и стала размышлять о плохом поступке, который она совершила, забеременев от мужа подруги, в то время как ее собственного мужа едва успели похоронить. Подумав о Кэти, женщина почувствовала приступ стыда – и, вместе с тем, гордость за то, что подарила жизнь такому милому, светлому человечку. Ведь Кэти была просто чудом.

– Господи, спасибо, что вернул ее нам!

Мэри расплакалась – сначала тихо, а затем уже не могла остановиться. Обхватив голову руками, она дала волю эмоциям. Мэри чувствовала себя неудачницей, лгуньей и грешницей, которая никогда не должна была появиться на свет.

Задыхаясь от мрачных мыслей, женщина наклонилась вперед и зарыдала.

– Эй, а ну-ка прекратите, дамочка! Это не то место, где можно выставлять напоказ свое плачевное состояние.

Вздрогнув от звука знакомого голоса, Мэри торопливо подобрала полы пальто и пододвинулась к краю скамейки. А затем уже плакала от радости, увидев старого друга.

– Малыш Дэнни! – Внезапно женщина почувствовала себя желанной и защищенной. – Дэнни, я так рада видеть тебя!

Она раскинула руки для объятий, а мужчина, сняв длинное пальто, накинул его поверх пальто Мэри и обернул им ее дрожащее тело.

– Значит так! – Он поднял ее со скамейки. – Тебе нужно согреться. Слыхал о твоей девочке, о Кэти, – добавил он мягко. – Насколько я знаю, сейчас ей уже лучше. Слава богу!

Мэри снова заплакала, и Дэнни принялся ее успокаивать:

– Ну, будет, милая! Я отведу тебя в паб, где работаю по вечерам. Хозяин там – хороший человек. Он нас не выгонит.

Безумно счастливая благодаря встрече с Дэнни, Мэри пошла за ним, по дороге утирая слезы.

– Тебе следует бросить меня прямо здесь, – сказала она ему. – Я совершала в своей жизни очень плохие поступки!

– О, перестань, дорогая! Разве никто из нас не совершает плохих поступков? Необходимо жить и учиться, и если ты действительно раскаиваешься, все рано или поздно встанет на свои места.

Дэнни обнял Мэри сильной рукой и заботливо повел по улице, а затем вдоль тротуара, в сторону ярко освещенного паба, где работал на полставки – среди шумных посетителей и крепкого запаха алкоголя и закусок, в окружении весельчаков, наслаждающихся игрой в дартс или на бильярде, в то время как пиво льется пенной рекой.

И где, среди всеобщего веселья, держа в объятиях свою женщину, Малыш Дэнни обрел наконец рай на земле.

Он вкратце описал хозяину паба ситуацию, и тот с готовностью согласился им помочь.

– Но тебе непременно следует уведомить семью о своем местонахождении, – сказал ирландец.

Мэри согласилась и сообщила Дэнни название гостиницы.

– Могу ли я воспользоваться вашим телефоном, а то моя дочь начнет беспокоиться?

Когда Мэри позвонила Анне и сказала ей, где она сейчас, та всполошилась:

– Боже мой, мама! Почему ты меня не разбудила? Я даже не знала, что ты ушла, пока хозяйка не забеспокоилась и не доложила мне об этом. Я уже хотела одеваться и отправляться на поиски. Никуда не уходи – мы приедем и заберем тебя, прямо сейчас.

– Возвращайся в постель, дорогая… Мне предложили здесь комнату на одну ночь, – пояснила Мэри. – Извини, что заставила тебя волноваться.

Затем Анна поговорила с хозяином бара и договорилась с ним о том, что заберет мать поутру. Но Дэнни предложил сразу после ужина взять у хозяина автомобиль и отвезти Мэри обратно в гостиницу.

– Анна, как вам такая идея?

Разумеется, она согласилась. Дочь была рада, что Мэри находится в надежных руках, – она знала, что Дэнни неравнодушен к ее матери.

Анна всегда считала этого ирландца неограненным алмазом, настоящим сокровищем, и прекрасно видела, что под маской неисправимого балагура и коварного обольстителя скрывается мужчина, который всегда любил ее мать.

Хозяин приготовил каждому из них по горячему тодди[22]22
  Горячий тодди (англ. hot toddy) – алкогольный коктейль с добавлением меда, лимона и специй.


[Закрыть] и оставил их болтать за барной стойкой, где они принялись бурно обсуждать все, что произошло с момента их последней встречи. Веселье продолжалось уже негласно: официально паб был закрыт, однако внутри все еще было полно народу.

Вскоре стало ясно, что Дэнни и Мэри очень соскучились друг по другу.

– Я так рад тебя видеть, милая! Моя жизнь без тебя не значила ровным счетом ничего!

– Я тоже скучала по тебе, Дэнни, – смело призналась Мэри, – и, полагаю, теперь нам не следует терять друг с другом связь.

– Согласен! – Внезапно мужчина ринулся в пляс под звуки старинного ирландского танца. У него сбилось дыхание, и, остановившись, он едва мог говорить, но все же нашел в себе силы произнести слова, которые действительно значили для них обоих очень много: – Как насчет того, чтобы пожениться, а? – Дэнни хитро подмигнул, однако взгляд его голубых глаз был неимоверно серьезным.

– Что?! – Мэри обхватила его лицо руками и улыбнулась, глядя ему в глаза. – Малыш Дэнни! Я думала, что уже никогда тебя не увижу. Сколько горя мы пережили во время этой поездки… Но вот ты здесь, передо мной – и делаешь мне предложение. И знаешь что?

– Что?

– Думаю, это поможет тебе понять, что я чувствую. – И Мэри подарила ему самый крепкий и долгий поцелуй в своей жизни.

– Ух ты! – Чувствуя легкое головокружение, Дэнни широко улыбнулся. – Маленькая проказница!

Когда он обнял Мэри и прильнул к ее губам в долгом, захватывающем дух поцелуе, вокруг раздались громкие одобрительные возгласы. Восхищенные посетители паба все как один поднялись и аплодировали до тех пор, пока не устали.

– Ну, хитрый ирландский лис, ты клялся, что заполучишь эту женщину, и все-таки сдержал слово! – воскликнул хозяин паба.

Все подняли бокалы и пожелали этой необычной парочке долгой и счастливой совместной жизни.

Малыш Дэнни был так счастлив, что схватил Мэри и принялся кружить ее в танце по залу, возле барной стойки и вверх-вниз по лестнице у двери; запыхавшись, он остановился на секунду, чтобы глотнуть воздуха, – и вновь завертел Мэри в танце, пока не потерял равновесие и не упал, увлекая женщину за собой.

– Клянусь, я сегодня не выпил ни капли спиртного, – уверял он ее. – У меня просто закружилась голова от любви к тебе!

Разумеется, ему никто не поверил. Все вокруг смеялись, а хозяин весело заверил Мэри:

– Дэнни не лжет. Он не выпил ни капли… потому что это были не капли, а кружки – и мне известно как минимум о четырех!

Мэри могла поклясться, что от последовавшего за этим гомерического хохота стены паба затряслись.

Вечер прошел замечательно, полный задорного пения и безудержных плясок; были и непристойные шутки под пьяный смех, и дикий, забавный ирландский танец в исполнении Дэнни.

То был безумный, невероятный, шумный, просто замечательный вечер. И Мэри подумала, что она еще никогда не была так счастлива.

Но даже в кругу веселья, теперь, когда Малыш Дэнни вошел в ее жизнь, Мэри ни на миг не забывала о своих обязательствах перед Кэти. Однако прежде чем она решится открыть правду своей младшей дочери, ей необходимо признаться во всем мужчине, которому она обещала руку и сердце.

Это был очень серьезный, но необходимый шаг для Мэри, поскольку даже несмотря на то, что Дэнни и сам был склонен к всякого рода небылицам, она считала, что ее ложь – ложь женщины, которая пообещала стать ему женой, – шокирует его.

Дэнни был хорошим, достойным человеком, и Мэри опасалась, что как только он узнает правду – о том, что она лгунья и падшая женщина, родившая ребенка от мужа своей подруги, – он не захочет иметь с ней ничего общего… Да, сильнее ошибаться она не могла.

Глава двадцать первая

Пролетело три месяца. Мэри чувствовала себя одновременно взволнованной и воодушевленной накануне их с Дэнни свадьбы – которая должна была состояться уже через неделю. Кэти очень медленно шла на поправку, и Мэри до сих пор не решилась рассказать ей правду о ее рождении и сыграть жестокую роль, поведав о том, что родители, которых девушка обожала, на самом деле вовсе не были ее родителями.

Шел день за днем, и на душе у Мэри становилось все тревожнее. Не раз она принимала твердое решение признаться во всем Кэти, но каждый раз, когда Мэри казалось, что она готова к непростому разговору, чувство стыда останавливало ее. А день свадьбы неумолимо приближался – и женщина начинала паниковать.

В глубине души она знала, что не сможет войти в церковь и позволить Дэнни надеть обручальное кольцо ей на палец, в то время как ее обременяет тяжесть грехов.

Мэри непрестанно молилась об обретении душевных и физических сил для того, что она должна была сделать. Она не могла наслаждаться собственным счастьем, пока не расскажет обо всем Кэти.

Эта девушка заслуживала правды больше, чем кто-либо другой.

Сейчас, когда она вновь становилась на ноги, Мэри должна была поступить правильно, даже если из-за этого потеряет Дэнни, мужчину, которого она любила все эти годы, но лишь недавно осознала, что он для нее значит. Время утекало с молниеносной быстротой, но сейчас, в самую последнюю минуту, она не передумает.

В этот решающий момент Мэри была уверена лишь в одном: Кэти не сделала ничего плохого и заслуживает правды, какой бы ужасной она ни была. Сейчас или никогда.

* * *

– Ну же, девочки!

До свадьбы оставались сутки, и Анна спешила закончить последние дела.

– Это финальная примерка перед свадьбой, поэтому соберитесь! Идите-ка обе сюда! – решительно обратилась она к Бэт и Кэти. – Вчера нам следовало еще раз примерить платья, но из-за всей этой суматохи у нас полный кавардак!

Она крикнула Мэри через дверь кухни:

– Ты на очереди, мама… Так что не вздумай исчезнуть!

– Анна, мне не нужна еще одна примерка – ты же уже дважды поправляла подол: сначала подняла, затем снова опустила, как было!

Анна отмахнулась:

– Ты назначила меня ответственной за наряды… Так что будь добра, позволь мне выполнить свою работу.

После того как платья подружек невесты и наряд самой невесты были окончательно подогнаны, их нужно было аккуратно развесить в ожидании торжественного дня.

– Ну что? – обратилась Анна ко всем троим. – Кажется, все готово. Девочки, повесьте свои платья на двери в спальне, а ты, мама, – она указала на Мэри, – можешь повесить костюм в моем шкафу, если хочешь: там с ним ничего не случится. Он у тебя просто волшебный, мам! Я очень рада, что ты передумала и выбрала прямую голубую юбку и жакет вместо того розового наряда – он действительно тебе не идет.

Когда Бэт и Кэти вышли, Анна тихо прикрыла за ними дверь, увлекая мать в другой конец комнаты, где их нельзя было услышать.

– Мама, тебе удалось поговорить с Кэти? – Ее голос звучал угрожающе тихо и серьезно.

Мэри отрицательно покачала головой, чувствуя себя невыносимо.

– Еще нет, но я собираюсь это сделать.

Анна протяжно, отчаянно вздохнула:

– Господи, мама! Ты обещала сказать ей об этом еще вчера, и позавчера, и неделю назад! Если ты не решишься на это, то упустишь возможность, и тогда будет слишком поздно. Кэти должна узнать правду. Она этого заслуживает. Да, я понимаю, как это страшно – все ей открыть, – но завтра у тебя свадьба… Тебе нужно сегодня избавиться от этого груза. Прошу тебя, мама! Ты жила с этим так долго, что перестала жить. Не откладывай этот разговор на потом. Я бы сказала Кэти обо всем сама, но ты мне этого не позволяешь – так что сделай это, мама!

Анна была потрясена тем, что Мэри все еще тянет с признанием.

– Иди и откройся ей, расскажи о том, как ты потеряла мужа… своего любимого мужчину… который был для тебя всем. Объясни ей, что ты была тогда в ужасном состоянии – раздавлена, выбита из колеи. И впервые в жизни совершила то, о чем с тех пор сожалеешь каждую минуту. Ты с первой секунды полюбила Кэти, но обрекла себя на нескончаемое наказание…

По лицу Мэри покатились слезы, но она поспешила их вытереть.

– Хорошо! Я пойду и найду Кэти – и расскажу ей, как все было. Но не проси меня искать себе оправдания – потому что их попросту нет и никогда не будет!

Видя боль на опечаленном лице матери, Анна мягко произнесла:

– Наша Кэти – добрая и чуткая девушка. Уверена, она тебя поймет. Она мягкая и рассудительная, и ты для нее – все. Поэтому прошу тебя, мама, – ради всех нас, – пойди и найди ее прямо сейчас!

Мэри чувствовала себя очень скверно.

– По правде говоря, я должна была рассказать ей об этом уже давно, но боялась и до сих пор боюсь. Но накануне свадьбы?.. Ты же знаешь, как Кэти счастлива, как радуется тому, что будет подружкой невесты. О Анна, не заставляй меня делать это сейчас. Кэти выглядит такой воодушевленной, такой окрыленной… Если я скажу ей обо всем сейчас, это сильно ранит ее… Мы помешаем ей насладиться событием, которое она считает особенным и к которому лично причастна. Это будет очень жестоко. Мы лишим ее удовольствия впервые быть подружкой невесты. А она так гордится, Анна… так гордится тем, что она – часть этой семьи. Нашей семьи.

Голос Мэри дрогнул от волнения. Она упала на диван и, закрыв лицо руками, тихо сказала дочери:

– Я не хочу снова ее травмировать. Не хочу расстраивать ее, шокировать своим признанием. Не сегодня. Она ведь так ждала этого дня.

Мэри не выдержала и разрыдалась – Анна впервые видела ее так горько плачущей, с тех пор как умер отец, оставивший мать одинокой и безутешной вдовой. Анна опустилась на диван рядом с ней:

– Мама, ты совершенно права: это будет неправильно. Столько времени ушло на выздоровление Кэти после несчастного случая… Твоя свадьба для нее как светлый лучик.

Мэри глубоко вздохнула:

– Я должна была рассказать обо всем Кэти еще много лет назад, но беда в том, что я боюсь: стоит ей узнать правду – и она меня возненавидит.

Анна разделяла тревогу матери.

– Я понимаю, мам. Мне не хочется, чтобы ты ранила Кэти, ведь она и моя маленькая девочка. Но я знаю ее, и мы сможем пройти через это. Вместе мы справимся с чем угодно. Так что после свадьбы – через день-два – тебе нужно будет рассказать ей правду. Поскольку после торжества мы все вместе едем в Блэкпул, у тебя будет время и возможность сделать это там, и если ты захочешь, чтобы я была рядом, обещаю, я тебя поддержу. Я знаю, через что тебе довелось пройти, и меня беспокоит, как Кэти воспримет правду о том, что произошло много лет назад и почему мы ничего ей не говорили.

* * *

Бэт с нетерпением ждала свадьбы Мэри. Это должен был быть замечательный, романтический день, когда двое любящих друг друга людей соединятся после многолетней дружбы. Родственники невесты очень тепло приняли жениха; Дэнни их очаровал, и всем было ясно, каким хорошим мужем он станет для Мэри. Бэт же радовалась тому, что и ее приняли в семью Мэри. Они давно дружили, но удостоиться чести сопровождать невесту в ее особенный день – это для Бэт было наивысшим благом.

Бэт прибыла из Блэкпула на поезде, чтобы провести с Мэри несколько дней перед свадьбой. Это было ее первое возвращение сюда с тех пор, как она уехала и устроилась на работу, которая вернула ей уверенность в себе и дала независимость. Теперь Бэт поочередно была то у Анны и Дейва, занятых свадебными приготовлениями, то у Айлин с Тони. Последних она была особенно рада видеть, ведь девушка помнила, что они для нее сделали, когда она оказалась в трудном положении.

Возможностью начать новую жизнь Бэт была обязана Ронни и Айлин. Брат радовался тому, что теперь она была рядом с ним и далеко от Майка – и его издевательств, которые Бэт больше не нужно было терпеть. Айлин и Тони, которые были так добры к ней, согласились, что девушке необходимо начать все заново в месте, где ей не придется постоянно оглядываться в страхе.

– Но что я стану делать в Блэкпуле? – спросила Бэт у Айлин однажды утром, когда они пили кофе и ели приготовленное Бэт бисквитное печенье. – У меня нет навыков работы в сфере развлечений, и за прилавком я никогда не стояла. Знаю, мне необходимо найти какое-нибудь место, – я не хочу никого обременять, – но мне никогда не приходилось делать этого раньше, и я… по правде говоря, я встревожена и даже не знаю, с чего начать.

– Мы с Тони думали об этом, – сказала Айлин, взяв еще одно печенье, – и, уверена, ответ у тебя перед глазами.

– Ты о чем? – Бэт обвела взглядом опрятную гостиную.

– Я о том, что где бы люди ни собирались вместе, они всегда хотят вкусно поесть, а тебе выпечка удается лучше, чем кому бы то ни было. С тех пор как ты остановилась у нас, мы привыкли есть домашние пироги на завтрак и во время вечернего чая, привыкли к свежеиспеченному хлебу на обед. Бог свидетель, мы будем скучать по тебе, когда ты решишься наконец двигаться дальше, но по твоей выпечке мы будем скучать не меньше, – рассмеялась Айлин.

Бэт улыбнулась, довольная, что друзья оценили ее стряпню.

– Спасибо, Айлин, но я совершенно не знаю, как сделать первый шаг.

– Зато я знаю, – ответила ей подруга. – Днем я позвоню Ронни в паб, когда у него будет перерыв. Он как-то обмолвился, что Сэм и Нэнси хотели бы продавать и закуску, но у них нет времени на то, чтобы этим заниматься. Думаю, Ронни мог бы заработать себе пару-тройку лишних очков, организовав это вместо них. Скажем, несколько бутербродов с домашним хлебом на обед – с хорошим хлебом даже сыр и маринованные огурцы выглядят аппетитно. Они могут начать с этого и посмотреть, как пойдет дальше.

– Работать в пабе? С Ронни? Ух ты, это было бы замечательно! – У Бэт загорелись глаза. – Моему брату нравятся Сэм и Нэнси, он считает их порядочными людьми, поэтому я уверена, что смогу с ними поладить.

Бэт вскочила со стула и побежала за блокнотом, в котором Айлин обычно составляла список покупок.

– Сейчас я набросаю пару идей, чтобы подготовиться к разговору с Ронни. – Бэт глубоко вдохнула. – Наверное, мне нужно будет лично поговорить с Сэмом или Нэнси, если мой брат сочтет наш план достойным внимания.

– Правильно! – поддержала ее Айлин.

Она будет скучать по Бэт, когда та уедет. За несколько недель, которые сестра Ронни провела в их доме, Айлин начала испытывать к ней материнские чувства. Теперь, когда Бэт оправилась после произошедшего, атмосфера в доме стала живой, наполненной дыханием молодости. Но Айлин понимала, что Бэт не может остаться у них навсегда, и у нее на душе становилось тепло от мысли, что она увидит, как эта прелестная девушка расправит крылья и улетит.

Сэм и Нэнси предложили Бэт приехать в Блэкпул, чтобы встретиться с ними и сделать несколько пробных бутербродов, дабы показать, что она умеет. Они наняли ее без промедления, и теперь Бэт жила в Блэкпуле, арендуя жилье вместе с Ронни. Она еще никогда не была так счастлива, а молва о том, что в «Привале» подают лучшие бутерброды в городе, быстро разлетелась по округе. Нэнси даже заговорила о расширении ассортимента. Они с мужем не успевали считать преимущества – а также прибыль, – и главными их помощниками были Ронни и Бэт, теперь уже не бесталанные скитальцы, а полноценные вкладчики в успех популярного паба.