Текст книги "Путешествие и приключения капитана Гаттераса"

Глава шестнадцатая
Полярная Аркадия

Двадцать девятого мая солнце в первый раз совсем не зашло: оно лишь слегка коснулось горизонта и тотчас же опять всплыло на небосклон. Начинался период дней, длящихся круглые сутки. На другой день лучезарное светило появилось, окруженное великолепным кольцом, сверкавшим всеми цветами радуги. Такого рода явления повторялись часто, они постоянно привлекали внимание доктора, отмечавшего день и час появления колец, их размеры и вид. Но эллиптическое кольцо, которое он наблюдал в этот день, было довольно редким явлением.

Вскоре появились стаи крикливых птиц; дрофы и канадские гуси, прилетевшие из далекой Флориды и Арканзаса, с изумительной быстротой устремлялись к северу.

Казалось, они на своих крыльях принесли весну. Доктору удалось подстрелить несколько этих птиц, а также трех-четырех журавлей и даже одного аиста.

Снега быстро таяли на солнце; таяние ускоряла морская вода, выступавшая на ледяных полях из трещин и отдушин, проделанных тюленями. Смешавшись с морской водой, снег образовал грязную массу, которую арктические путешественники называют «кашей».

Доктор опять принялся за свои посевы; в семенах у него не было недостатка. Он очень удивился, заметив среди просохших камней побеги особой разновидности щавеля. Клоубонни не мог надивиться творческой мощи природы, которая проявлялась даже в царстве льдов и мороза. Посеянный им кресс-салат через три недели дал молодые побеги длиной около десяти линий.

На кустиках вереска стали робко распускаться крошечные, бледно-розовые, почти бесцветные цветочки; казалось, неумелая рука подлила в их окраску слишком много воды. В общем, флора Новой Америки оставляла желать лучшего. Но все же отрадно было смотреть на эту скудную и робкую растительность, это было все, что могли вызвать к жизни слабые лучи солнца; казалось, Провидение не совсем еще забыло эти далекие страны.

Наконец установилась теплая погода: 15 июня термометр показывал +57° (+14 °C). Доктор с трудом поверил глазам. Местность преобразилась; бесчисленные каскады свергались по склонам пригретых солнцем холмов; лед растрескался, и вскоре должен был решиться важный вопрос о свободном море. Кругом стоял несмолкаемый грохот лавин, падавших с холмов на дно оврагов. Треск ледяных полей сливался в оглушительный гул.

Путешественники предприняли экскурсию на остров Джонсона. Это был ничтожный островок, пустынный и бесплодный; но старый боцман был в восторге, что его имя связано с этой затерянной среди океана скалой. Он непременно захотел начертать свое имя на высоком утесе и при этом чуть не сломал себе шею.

Во время своих прогулок Гаттерас тщательно обследовал все окрестности до мыса Вашингтона. Когда снега растаяли, характер местности резко изменился: там, где еще недавно расстилалась ровная, однообразная снежная пелена, появились холмы и овраги.

Дом и склады начали разрушаться, то и дело приходилось их чинить; но в полярных странах очень редко бывает пятьдесят семь градусов тепла, и средняя температура летом лишь немного выше нуля.

К 15 июня постройка шлюпки уже значительно продвинулась. Бэлл и Джонсон работали над ней, а их товарищи ходили на охоту, и с большим успехом. Убили даже несколько оленей. К этим животным очень трудно подойти, но Альтамонт применил уловку, которая в ходу у североамериканских индейцев: с помощью ружейного ствола и пальцев он изображал какое-то подобие рогов, обманывая пугливых тварей. Приблизившись на достаточное расстояние, он стрелял уже наверняка.

Но самая драгоценная дичь, мускусные быки, многочисленные стада которых Парри встречал на острове Мелвилла, не появлялась на берегах залива Виктории. Поэтому решено было предпринять дальнюю экскурсию с целью поохотиться на этих замечательных животных, а также исследовать восточную часть материка. Гаттерас не собирался на своем пути к полюсу проходить через эти места, но доктору хотелось с ними познакомиться. Итак, решили пойти на разведку на восток от форта Провидения. Альтамонт рассчитывал поохотиться. Разумеется, Дэк должен был участвовать в экспедиции.

В понедельник, 17 июня, погода выдалась хорошая, термометр показывал +41° (+5 °C), воздух был чист и прозрачен. Охотники, вооруженные каждый двуствольным ружьем, киркой и снеговым ножом, в шесть часов утра вышли из Дома доктора в сопровождении Дэка. Поход должен был продолжаться два-три дня, и они захватили с собой необходимое продовольствие.

К восьми часам Гаттерас и двое его товарищей прошли уже около семи миль. Как на беду, ни одно живое существо не попадалось им на пути, и они уже теряли надежду что-нибудь подстрелить.

Перед ними расстилалась широкая, тянувшаяся вдаль равнина, прорезанная множеством новорожденных ручьев; огромные лужи, похожие на пруды, сверкали в косых лучах солнца.

Местами лед сошел, и приходилось ступать по голой земле; почва состояла из основных осадочных пород, столь распространенных по всему земному шару.

Изредка попадались валуны, присутствие которых на этой почве было трудно объяснить, – настолько они отличались от горных пород этой местности. Шиферные сланцы и всевозможные известняки встречались на каждом шагу; внимание доктора привлекли совершенно прозрачные, бесцветные кристаллы, некоторыми своими свойствами напоминающие исландский шпат.

Хотя доктору не приходилось стрелять, у него не хватало времени для занятий геологией, его товарищи шагали уж слишком быстро. Но все же по возможности он изучал почву. Добряк старался как можно больше говорить, иначе маленький отряд шел бы в полном молчании. Альтамонт не имел ни малейшей охоты беседовать с капитаном, а тот не стал бы ему отвечать.

К десяти часам утра охотники продвинулись миль на двенадцать к востоку; море скрылось за горизонтом. Доктор предложил остановиться и позавтракать. Перекусив на скорую руку, охотники через полчаса двинулись дальше.

Местность понижалась пологими склонами. В ложбинках и над навесом скал снег еще не растаял и лежал волнистой пеленой, что придавало равнине сходство с бунтующим морем.

Кругом не было ни малейшего следа растительности, и казалось, в этих местах нельзя встретить ни одного живого существа.

– Нечего сказать, удачная охота, – ворчал Альтамонт. – Правда, эта страна не из плодородных, но мне кажется, полярная дичь не имеет права быть такой капризной и могла бы вести себя повежливее.

– А все-таки отчаиваться еще рано, – сказал доктор. – Лето только что началось, и если Парри встретил столько разнообразных животных на острове Мелвилла, то почему бы и нам здесь не встретить?

– Но ведь мы продвинулись к северу дальше, чем Парри, – заметил Альтамонт.

– Конечно, но в данном случае это не имеет значения. Ведь холоднее всего в районе полюса холода, то есть на тех ледяных полях, среди которых мы зимовали на «Форварде». Но по мере приближения к полюсу мы удаляемся от самой холодной области земного шара. Поэтому все, что Парри и Росс встретили по одну сторону полюса холода, мы должны найти и по другую его сторону.

– Как бы там ни было, – со вздохом сказал Альтамонт, – до сих пор нам приходилось быть скорее в роли путешественников, чем охотников.

– Терпение! – ответил доктор. – Местность мало-помалу начинает меняться, и было бы очень странно, если бы мы не нашли дичи в оврагах, где, наверное, приютилась какая-нибудь растительность.

– Как видно, – заявил Альтамонт, – эта местность совершенно необитаема, да и едва ли здесь кто мог бы жить.

– Необитаема! – воскликнул доктор. – Таких стран, по-моему, не существует. Путем упорного труда, ценой огромных лишений, усилиями целого ряда поколений, применяя все достижения земледельческой науки, человек в конце концов может сделать плодородной любую страну.

– Вы так думаете? – усомнился Альтамонт.

– Безусловно. Если бы вы посетили знаменитые в седой древности места, где находились Фивы, Ниневия и Вавилон, богатые долины, которые некогда были цветущими и где жили наши праотцы, – вы, наверное, подумали бы, что они никогда не были обитаемы. Даже климат этих стран изменился к худшему с тех пор, как там перестали жить люди. По общему закону природы все необитаемые страны отличаются бесплодием и нездоровым климатом. Знайте же, что человек сам создает себе нужные условия для существования: большое влияние на окружающую среду оказывает его образ жизни, его промышленность, даже его дыхание. Мало-помалу не только видоизменяются атмосферные условия страны и выделяемые почвой испарения, но человек оздоровляет их своим присутствием. Я согласен, что есть необитаемые страны, но никогда не поверю, чтобы существовали страны, где человек не мог бы жить.

Беседуя таким образом, охотники, превратившиеся в натуралистов, продвигались все дальше и наконец вошли в широкую долину, где змеилась почти свободная ото льда речка. Долина тянулась на юг, и ее склоны были покрыты хилой растительностью. Казалось, ее почву легко было бы сделать плодородной; стоило внести туда слой чернозема всего в несколько дюймов толщиной, и она стала бы давать неплохой урожай. Доктор обратил на это внимание товарищей.

– Посмотрите, – сказал он, – разве предприимчивые колонисты не могли бы поселиться в этой долине? Если взяться за дело с умением и как следует потрудиться, то через некоторое время местность станет неузнаваемой. Я не хочу сказать, что здесь появятся такие же поля, как в умеренном поясе, – но, во всяком случае, долина приобретет очень приятный вид. Да вот и ее четвероногие жители. Эти плутишки знают, где им поселиться.

– Да это полярные зайцы! – воскликнул Альтамонт, прицеливаясь.

– Постойте, – крикнул доктор, – постойте, оголтелый охотник! Бедные зверюшки и не думают убегать от нас. Не трогайте их, – они сами идут к нам.

Три или четыре зайчонка скакали среди чахлого вереска и молодого мха; они приближались к охотникам, даже не замечая их. Но невинный вид зайчат не тронул Альтамонта.

Вскоре они очутились у самых ног доктора; он стал гладить их, приговаривая:

– Разве можно встречать выстрелами того, кто просит у нас ласки? Какой нам толк убивать этих зверьков!

– Вы правы, доктор, – сказал Гаттерас. – Пусть себе живут.

– Как! Мы упустим и белых куропаток, которые сами летят к нам, – воскликнул Альтамонт, – и журавлей, которые так важно выступают на своих длинных ногах!

Птицы стайками подлетали к охотникам, не подозревая, какой опасности они избежали благодаря доктору. Даже Дэк проявлял непривычную сдержанность и казался удивленным.

Любопытно и трогательно было смотреть на этих хорошеньких зверьков; они резвились, прыгали, ложились у ног доктора, напрашиваясь на ласки; птицы беззаботно порхали и садились на плечи к добряку Клоубонни. Казалось, население долины старалось как можно лучше принять своих гостей. Весело перекликаясь, подлетали все новые птицы. Доктор был похож на настоящего волшебника. В сопровождении стаи птиц и зверьков охотники шли по сырому берегу вверх по течению ручья.

Но вот за поворотом они увидели восемь или десять оленей, которые безмятежно паслись, выщипывая из-под снега мох. Это были прелестные, грациозные и кроткие животные с ветвистыми рогами, которые самка носит так же горделиво, как и самец. Их пушистый мех уже начал терять свою зимнюю белизну и принимал темно-серый летний оттенок. Они не боялись людей и были такие же ласковые, как зайцы и птицы этих мирных краев.

Можно думать, таковы были отношения первого человека с первыми животными в дни, когда мир был еще молод.

Охотники вошли в середину стада, причем олени даже не пытались убегать. На этот раз Клоубонни стоило немалого труда обуздать кровожадные инстинкты Альтамонта. Американец не мог равнодушно видеть эту великолепную дичь, его обуяла жажда крови. Растроганный Гаттерас наблюдал, как эти кроткие животные терлись мордой о плечо доктора, чувствуя в нем друга всех живых существ.

– Да что же это, наконец, – ворчал Альтамонт. – Разве мы пришли сюда не для охоты?

– Для охоты на мускусных быков, и только, – отвечал доктор. – К чему нам эта дичь? Еды у нас достаточно. Давайте лучше полюбуемся этим трогательным зрелищем: как доверчиво льнут к нам эти мирные создания!

– Это доказывает, что они еще никогда не видели человека, – заметил Гаттерас.

– Разумеется, – ответил Клоубонни, – и отсюда можно сделать вывод, что эти животные не американского происхождения.

– Это почему? – спросил Альтамонт.

– Если бы они родились на севере Америки, то наверное бы знали, что представляет собой двуногое и двурукое млекопитающее под названием человек, и при нашем появлении немедленно бы скрылись. Нет, вероятнее всего, они пришли с севера, они уроженцы тех неисследованных областей Азии, где еще не побывал человек, и добрались сюда через земли, примыкающие к полюсу. Следовательно, Альтамонт, вы не имеете права считать их своими соотечественниками.

– О! – воскликнул Альтамонт. – Охотнику нет дела до таких тонкостей, и дичь всегда принадлежит тому, кто ее подстрелил.

– Успокойтесь, дорогой Немврод! Что до меня, то я скорее соглашусь больше никогда в жизни не стрелять, чем потревожить это симпатичное население. Посмотрите, даже Дэк братается с этими красивыми тварями. Доброта – великая сила!

– Ну, ладно, ладно, – пробурчал Альтамонт, не понимавший такой сентиментальности. – Посмотрел бы я, как вы стали бы расхаживать среди медведей и волков, вооруженный одной лишь добротой.

– Я не собираюсь очаровывать хищных зверей, – ответил Клоубонни, – и мало верю в чары Орфея. Впрочем, медведи и волки и не пришли бы к нам, как эти зайцы, куропатки и олени.

– Если они никогда не видели людей, то почему бы им и не прийти? – спросил Альтамонт.

– Потому что по своей природе они свирепы, а кто зол, тот и подозрителен. Это было проверено как на людях, так и на зверях. Сказать: «Он злой» – то же самое, что сказать: «Он подозрительный». Чувство страха свойственно тому, кто сам способен возбуждать страх.

Этой небольшой лекцией по философии окончилась беседа.

Весь день охотники провели в лощине, которую доктор, с согласия товарищей, окрестил Полярной Аркадией. Вечером, после ужина, не стоившего жизни ни одному жителю этих мест, охотники уснули в пещере, словно созданной для того, чтобы предоставить им покойный приют.

Глава семнадцатая
Долг платежом красен

Доктор и его товарищи проснулись рано, спокойно проведя ночь. Правда, под утро лицо начал пощипывать морозец, но они были тепло укутаны и великолепно выспались под охраной мирных животных.

Погода стояла прекрасная, и охотники решили посвятить этот день исследованию местности и поискам мускусных быков. Альтамонту заранее предоставили право стрелять в них, даже если бы они оказались самыми наивными существами на свете. Их мясо, хотя и сильно отдающее мускусом, вкусно, и охотники мечтали принести в форт Провидения несколько бычьих туш и снабдить товарищей свежей здоровой пищей.

В первые часы путешествие не представляло особого интереса. На северо-востоке местность начала заметно меняться. Появились холмы и возвышенности – первые признаки гористой местности. Если Новая Америка и не была континентом, то, во всяком случае, это был большой остров. Впрочем, путешественники вовсе не собирались выяснять эту географическую проблему.

Дэк бежал впереди. Вдруг он сделал стойку, наткнувшись на следы целого стада мускусных быков. Потом бросился вперед и быстро скрылся из глаз охотников. Они поспешили за ним. Его звонкий, яростный лай доказывал, что верный пес наконец обнаружил предмет их вожделений.

Через полтора часа охотники увидели двух довольно крупных быков, весьма свирепых на вид. Этих странных зверей, казалось, несколько удивляло, но нимало не тревожило нападение Дэка; они спокойно щипали какой-то розовый мох, выстилавший землю. Доктор сразу узнал мускусных быков по небольшому росту, широко расставленным, сближенным у основания рогам, по тупой морде, похожей на овечью, и очень короткому хвосту. Естествоиспытатели дали мускусным быкам название овцебык, так как строением тела они напоминают одновременно и овцу, и быка. Шерсть у них коричневого цвета, густая, длинная и шелковистая.

Завидев охотников, быки пустились наутек; путешественники со всех ног бросились за ними.

Но догнать быков было невозможно, охотники после долгого преследования выбились из сил. Гаттерас и его товарищи остановились.

– Что за дьявольщина! – воскликнул Альтамонт.

– Именно – дьявольщина, – ответил доктор, переводя дух. – Эти жвачные, наверное, «американцы»; но, по-видимому, они не слишком-то лестного мнения о ваших соотечественниках.

– Это доказывает, что американцы хорошие охотники, – с гордостью ответил Альтамонт.

Заметив, что преследование прекратилось, быки остановились, с удивлением глядя на людей. Было ясно, что их не догнать; нужно было их окружить; быки стояли на пригорке, и это способствовало задуманному маневру. Пока Дэк лаем отвлекал внимание быков, охотники спустились в ближайший овраг с целью обойти пригорок. Альтамонт и доктор притаились за выступом скалы на одной стороне пригорка, а Гаттерас должен был, внезапно появившись с другой стороны, погнать животных на охотников.

Через полчаса все были на своих местах.

– Почему же вы согласны стрелять в этих четвероногих? – ядовито спросил Альтамонт.

– Это будет честная война, – ответил доктор, который, несмотря на свое добродушие, в душе был завзятым охотником.

Пока они разговаривали, быки вдруг направились к ним, преследуемые по пятам Дэком; позади них появился Гаттерас, который с громким криком гнал животных прямо на доктора и Альтамонта; те выскочили из засады и бросились навстречу быкам.

Быки внезапно остановились и, сообразив, что один охотник менее опасен, чем двое, повернули к Гаттерасу; капитан бесстрашно поджидал их; прицелившись в ближайшего быка, он выстрелил. Но пуля, угодившая быку прямо в лоб, не остановила его. Второй выстрел Гаттераса только разъярил быков, они бросились на охотника и мигом сбили его с ног.

– Он погиб! – воскликнул Клоубонни с отчаянием в голосе.

Альтамонт шагнул вперед, чтобы броситься на помощь к Гаттерасу, но вдруг остановился, видимо, он боролся с собой.

– Нет! – воскликнул он. – Это было бы подло!..

И вместе с доктором бросился на поле битвы.

Его колебание не продолжалось и секунды. Но если доктор был свидетелем борьбы, происходившей в душе американца, то Гаттерас догадался об этом, и он скорее дал бы себя растерзать, чем стал бы просить своего соперника о помощи. Но у него не было времени рассуждать – Альтамонт уже подбежал к капитану.

Опрокинутый на землю Гаттерас старался ножом отразить удары, которые наносили ему быки рогами и копытами, но такая борьба не могла долго продолжаться.

Быки неминуемо растерзали бы Гаттераса, как вдруг раздались два выстрела, и пули просвистели над головой капитана.

– Мужайтесь! – крикнул Альтамонт и, бросив разряженное ружье, кинулся на взбешенных быков.

Один из них, которому пуля угодила в сердце, упал, точно пораженный молнией, другой в ярости готов был распороть живот злополучному Гаттерасу, но в этот миг Альтамонт одной рукою вонзил снеговой нож в открытую пасть быка, а другой раскроил ему череп страшным ударом топора.

У быка подкосились ноги, и он грохнулся наземь.

– Ура! Ура! – вскричал Клоубонни.

Гаттерас был спасен.

Итак, он обязан жизнью человеку, которого ненавидел больше всех на свете. Что произошло в этот миг у него в душе? Какое чувство овладело им?

Это навсегда останется в тайниках его сердца.

Как бы то ни было, но Гаттерас не колеблясь подошел к своему сопернику и торжественно сказал:

– Вы спасли мне жизнь, Альтамонт.

– А вы – мне, – ответил американец.

После короткой паузы Альтамонт добавил:

– Теперь мы с вами квиты, Гаттерас!

– Нет, Альтамонт, – ответил капитан. – Когда доктор извлек вас из ледяной могилы, я не знал, кто вы, но вы спасли меня, рискуя собственной жизнью и отлично зная, кто я такой.

– Вы мой ближний, – ответил Альтамонт, – и американец не может быть подлецом.

– Ну конечно, – воскликнул доктор, – ведь он такой же человек, как и вы, Гаттерас!

– И американец разделит с нами ожидающую нас славу.

– Открытия Северного полюса? – спросил Альтамонт.

– Да! – торжественно ответил капитан.

– Так, значит, я угадал! – воскликнул Альтамонт. – Вы отважились на это? Вы решили добраться до этой недоступной точки земного шара! О, это прекрасная мысль! Ей-богу, это великое дело!

– Но разве вы, в свою очередь, не направлялись к полюсу? – быстро спросил Гаттерас.

Альтамонт, казалось, колебался отвечать.

– Ну что же? – сказал Клоубонни.

– Нет, – отвечал Альтамонт. – Нет! Истина должна быть выше самолюбия. Нет, я не задавался той великой целью, которая привела вас сюда. Я хотел пройти Северо-Западным проходом – вот и все!

– Альтамонт, – сказал капитан, протягивая руку американцу, – будьте участником нашей славы, и отправимся вместе открывать Северный полюс!

И недавние враги горячо, от всего сердца пожали друг другу руки.

Повернувшись к доктору, они увидели, что он плачет.

– Ах, друзья мои, – бормотал он, вытирая слезы, – у меня, кажется, сердце разорвется от радости. О, дорогие мои товарищи, чтобы содействовать общему успеху, вы отбросили национальные предрассудки! Вы сказали себе, что Англия и Америка в данном случае ни при чем и что узы тесной дружбы должны соединять вас для достижения великой цели. Лишь бы Северный полюс был открыт, а кто его откроет – это уж не важно! К чему унижать себя – кичиться английским или американским происхождением, когда можно с гордостью сказать про себя: я человек!

Растроганный доктор сжимал в своих объятиях примирившихся врагов, он не мог совладать с охватившей его радостью.

Новые друзья сознавали, что любовь этого достойного человека еще теснее связывает их между собой. Клоубонни без умолку говорил о том, какое безумие всякое соперничество и как необходимо согласие между людьми, заброшенными в такую даль от родины. Его слова, слезы, ласки изливались из глубины души.

Наконец, обняв в двадцатый раз Гаттераса и Альтамонта, он успокоился.

– А теперь – за работу! За работу! – сказал он. – Я оказался никуда не годным охотником, так используйте по крайней мере мои другие дарования.

И Клоубонни стал рассекать на части тушу быка, которого назвал «быком примирения». Он делал это с удивительной ловкостью и напоминал опытного анатома, производящего вскрытие.

Товарищи с улыбкой смотрели на него. Через несколько минут он искусно отсек от туши около ста фунтов лучшего мяса и разделил его на три части; каждый охотник взял свою долю, и отряд направился к форту Провидения.

В десять часов вечера, когда солнце бросало на землю косые лучи, охотники добрались до Дома доктора, где Джонсон и Бэлл уже приготовили им хороший ужин.

Но прежде чем садиться за стол, доктор торжественно сказал Джонсону, показывая на своих товарищей по охоте:

– Слушайте, старина: я увел с собой англичанина и американца – не так ли?

– Да, доктор, – отвечал боцман.

– А привожу назад двух братьев!

Моряки радушно протянули руки Альтамонту; Клоубонни рассказал о том, что сделал американский капитан для английского капитана, и в эту ночь ледяной дом послужил приютом пяти совершенно счастливым людям.