Текст книги "Пять недель на воздушном шаре"

Глава девятнадцатая

Нил. – «Дрожащая» гора. – Воспоминание о родине. – Рассказ арабов. – Ньям-ньям. – Умные мысли Джо. – «Виктория» лавирует. – Подъемы аэростата. – Мадам Бланшар.

– В каком направлении мы летим? – спросил Кеннеди своего друга, видя, что тот смотрит на компас.

– Мы летим на северо-северо-запад.

– Черт побери, это ведь не север!

– Конечно, нет, Дик. И боюсь, что нам трудновато будет добраться до Гондокоро. Обидно, но не надо забывать, что нам уже удалось соединить воедино труды исследователей, двигавшихся и с востока и с севера. Нет! Жаловаться нам не приходится.

«Виктория» мало-помалу удалялась от Нила.

– Ну, бросим же последний взгляд на эти широты – предел, которого не могли переступить самые отважные путешественники, – проговорил Фергюссон. – Именно здесь обитают те враждебные европейцам племена, о которых упоминали Питрик, Арно, Миани и молодой путешественник Лежан, которому, надо сказать, мы обязаны лучшими трудами о верховьях Нила.

– Значит, Самуэль, наши открытия не противоречат научным гипотезам? – спросил Кеннеди.

– Нисколько. Белая река, Бахр-эль-Абиада, вытекает из озера, громадного, как море; здесь и берет свое начало Белый Нил; поэзия от этого без сомнения проиграет; этой королеве рек охотно приписывали небесное происхождение; древние называли ее Океаном и чуть ли не верили, что она течет прямо с солнца! Но приходится идти на уступки и время от времени принимать то, чему учит нас наука; ученые, быть может, будут не всегда, а поэты всегда найдутся.

– А вон, видны водопады, – сказал Джо.

– Это водопады Македо, находящиеся на третьем градусе широты, – отозвался Фергюссон. – Да, это они. Как жаль, что нам не удалось еще несколько часов пролететь над Нилом, – добавил он.

– Там, впереди нас, виднеется горная вершина, – заметил охотник.

– Это гора Логвек, называемая арабами «Дрожащая» гора[22]22
  По преданию, она начинает дрожать, как только на нее ступает нога мусульманина.


[Закрыть], – пояснил доктор. – Все эти места посетил Дебоно, путешествовавший под именем Латиф Эфенди. Надо сказать, что племена, живущие по берегам Нила, постоянно враждуют между собой и ведут бесконечные кровопролитные войны. Вы представляете себе, какой страшной опасности подвергался Дебоно в такой обстановке?

Тут ветер стал нести «Викторию» на северо-запад. Чтобы избежать вершины горы Логвек, пришлось искать иное воздушное течение.

– Друзья мои, – обратился Фергюссон к своим спутникам, – в сущности только сейчас и начинается наш перелет через Африку. Ведь до сих пор мы чаще всего шли по стопам наших предшественников. Теперь же мы пускаемся в края, совершенно неведомые. Хватит ли у нас на это смелости?

– Конечно! – в один голос крикнули Дик и Джо.

– Ну, тогда в путь-дорогу! И да поможет нам небо! Пронесясь над оврагами, лесами и разбросанными там и сям селениями, наши путешественники в десять часов вечера были у пологих склонов «Дрожащей» горы.

В этот памятный день, 23 апреля, «Виктория», увлекаемая сильнейшим ветром, пролетела за пятнадцать часов расстояние в триста пятнадцать миль.

Но во время последней части этого перелета настроение у аэронавтов было подавленное. В корзине царила полнейшая тишина. Был ли поглощен доктор Фергюссон мыслями о своих открытиях? Задумались ли его спутники о том, что ожидает их в совершенно неведомых краях? Все это было, конечно, а в придачу нахлынули еще воспоминания о родине и далеких друзьях. Один только Джо продолжал смотреть на все философски, считая совершенно естественным, что родина, находясь так далеко, не может быть одновременно и здесь. Но он уважал молчание Самуэля Фергюссона и Дика Кеннеди.

В десять часов вечера «Виктория» стала на якорь против «Дрожащей» горы. Здесь путники плотно поужинали и хорошо выспались, поочередно неся вахту.

Утром они проснулись в лучшем настроении, чем накануне. Погода была хорошая, и дул благоприятный ветер. За завтраком Джо так развеселил своих спутников, что они окончательно пришли в хорошее настроение.

Страна, где они находились, была огромна, на границах ее тянулись горы Лунные и Дарфур. По величине она равнялась чуть ли не всей Европе.

– Мы, должно быть, сейчас летим над местностью, где, по предположениям ученых, находится царство Усога, – сказал доктор. – Географы считают, что в центре Африки существует огромная впадина с необъятным озером. Посмотрим, правы ли они.

– Но откуда могли взяться подобные предположения? – спросил Кеннеди.

– Видишь ли, они основаны на рассказах арабов; это народ словоохотливый, пожалуй даже слишком. Некоторые из путешественников, побывавших в Казехе и у Великих озер, встречали там невольников из Центральной Африки и расспрашивали их об их родине. От сопоставления всех этих рассказов и возникла такая гипотеза. Но надо сказать, что в таких рассказах всегда бывает какая-то доля истины. Мы видели, что предположения об истоках Нила оказались верными, – добавил Фергюссон.

– Да, ничего не может быть вернее, – отозвался охотник.

– И вот на основании таких свидетельств и были сделаны попытки составить карты, конечно, весьма приблизительной точности, – продолжал доктор. – Одна из таких карт в моем распоряжении, и я в пути, по мере надобности, буду ее исправлять.

– А эта страна вся населена? – спросил Джо.

– Конечно, и населена довольно-таки несимпатичными племенами, – ответил доктор.

– Так я и думал!

– Все эти разрозненные племена известны под общим названием «Ньям-ньям», – рассказывал доктор, – а это не что иное, как звукоподражательное слово, изображающее жевание.

– Отлично! – воскликнул Джо. – «Ньям-ньям».

– Но, знаешь, милый мой Джо, если бы ты лично вызвал это звукоподражание, то, я думаю, не находил бы его таким забавным.

– Что вы хотите сказать, сэр? – вскричал Джо.

– Да то, что эти самые туземцы считаются людоедами.

– И это достоверно?

– Совершенно достоверно. Предполагалось также, что у них есть хвосты, как у четвероногих, но скоро убедились, что хвосты принадлежат шкурам зверей, которые они носят.

– Жаль все-таки, что у них не имеется хвостов: ими так удобно отгонять москитов, – заметил Джо.

– Возможно, что и удобно, но, видишь ли, милый мой, это надо отнести к области басен: это вроде собачьих голов, которые. путешественник Брён-Ролле якобы видел у некоторых племен.

– Собачьи головы! Ну, это тоже удобно: можно лаять и питаться человеческим мясом.

– Ну вот что, к несчастью, достоверно, – продолжал доктор, – так это то, что племена эти чрезвычайно свирепы и очень падки до человеческого мяса, которое всегда жаждут раздобыть.

– Уж, надеюсь, они не польстятся на мою особу! – воскликнул Джо.

– Смотрите-ка, чего захотел! – заметил охотник.

– Да, да, мистер Дик. Если когда-нибудь мне и суждено быть съеденным во время голода, то я хочу, чтобы мною воспользовались вы с моим доктором. Но кормить собой негров… Фу! Никогда! Я умер бы от стыда.

– Хорошо, милый мой Джо, – отозвался на это Кеннеди. – Значит, решено: в случае чего, мы с Самуэлем будем на тебя рассчитывать.

– К вашим услугам, господа.

– А знаешь. Дик, почему Джо сказал нам это? – вставил доктор. – Да чтобы мы его как можно лучше откармливали.

– Что же? Быть может, и так, – согласился Джо. – Ведь человек весьма эгоистичное животное.

После полудня небо заволокло теплым туманом, поднимавшимся от земли. Сквозь него едва можно было различить, что делалось внизу. И вот доктор, боясь наткнуться на какую-нибудь вершину, решил сделать остановку в пять часов. Ночь прошла благополучно, без всяких приключений, но ввиду полнейшей темноты пришлось быть особенно настороже.

На следующее утро подул очень сильный муссон. Ветер врывался снизу во впадины шара и трепал вовсю придаток, через который проходили в шар трубки с газом. Его пришлось укрепить веревками, что очень ловко проделал Джо. При этом он убедился, что шар по-прежнему закрыт совершенно герметически.

– Это обстоятельство вдвойне важно для нас, – заметил Фергюссон. – Прежде всего мы не теряем драгоценного газа, а кроме того, не оставляем вокруг себя легко воспламеняющегося вещество, которое в конце концов загорелось бы и вызвало бы пожар.

– Да, это было бы довольно неприятным приключением, – проговорил Джо.

– А скажи, Самуэль, мы в этом случае стремглав полетели бы на землю? – поинтересовался Дик.

– Стремглав – нет. Газ горел бы спокойно, и мы спускались бы постепенно. Подобный случай произошел с французской воздухоплавательницей, мадам Бланшар. Она, пуская фейерверк, умудрилась поджечь свой шар. Но она не полетела камнем вниз и уцелела бы, если бы ее корзина не стукнулась о какую-то трубу, причем эта злосчастная мадам Бланшар была выброшена на землю.

– Будем надеяться, что ничего подобного с нами не случится, – сказал охотник. – До сих пор наш полет мне не казался опасным, и я не предвижу препятствий, которые помешали бы нам благополучно добраться до цели.

– Я тоже держусь твоего мнения, дорогой Дик, – сказал Фергюссон. – Надо заметить, что до сих пор несчастья с воздухоплавателями всегда происходили или по их неосторожности, или вследствие плохого устройства шаров. И вообще на несколько тысяч сделанных подъемов приходится не более двадцати смертных случаев. Для аэронавтов наибольшую опасность представляют спуски и подъемы. И тут мы Должны быть особенно осторожны и предусмотрительны.

– А теперь надо завтракать, – заявил Джо, – и пока мистер Дик не найдет способа угостить нас добрым куском дичи, придется довольствоваться мясными консервами и кофе.

Глава двадцатая

Небесная бутылка. – Сикомор-пальма. – Мамонтовые деревья. – «Дерево войны». – Проект крылатой колесницы. – Битва двух племен. – Резня. – Вмешательство свыше.

Ветер усиливался и делался порывистым. «Виктория» все время меняла направление. Ее бросали то к северу, то к югу, и она никак не могла встретить постоянное воздушное течение.

– Мы как будто несемся быстро, но в сущности не очень-то подвигаемся вперед, – проговорил Кеннеди, заметив частые колебания магнитной стрелки.

– «Виктория» летит со скоростью по крайней мере полутораста километров в час, – отозвался Фергюссон. – Наклонитесь оба, и вы увидите, с какой быстротой мелькают все предметы под нами. Взгляните-ка! Этот лес будто несется нам навстречу.

– И вот он уже сменился поляной, – заметил охотник.

– А вместо поляны теперь селенье, – объявил через несколько минут Джо. – Ну, до чего же озадаченные и растерянные лица у этих негров!

– Оно и понятно, – ответил доктор. – Ведь когда французские крестьяне впервые увидели воздушный шар, они начали стрелять в него, приняв за какое-то чудище. После этого, согласитесь, что же взять с суданского негра. Ему-то уж совершенно простительно таращить глаза при виде нашей «Виктории».

– Ей-ей, мне очень хочется, – конечно, с вашего, сэр, позволения, сбросить пустую бутылку! – заявил Джо, когда «Виктория» пронеслась над одним селением футах в ста от земли. – Если только эта бутылка целой и невредимой долетит до негров, они, пожалуй, начнут ей поклоняться, а разбейся она-из ее осколков, верно, понаделают себе талисманов.

Говоря это, Джо швырнул вниз бутылку; она тотчас же разлетелась вдребезги, а туземцы с пронзительными криками разбежались по своим хижинам.

– Взгляните-ка вон на то дерево! – немного погодя закричал Кеннеди. – Сверху оно одной породы, а снизу – другой.

– Ну и страна! Подумайте только, здесь деревья растут одно над другим! – закричал Джо.

– На обломанный ствол сикомора нанесло плодородной земли, а в один прекрасный день ветром бросило туда же зерно пальмы, и оно там проросло, как обыкновенно прорастает в грунте.

– Вот славный способ! – воскликнул Джо. – Я его непременно введу у нас в Англии. Это было бы очень недурно для лондонских парков. И уж говорить нечего, как этим можно увеличить количество фруктов в садах! У нас были бы сады в несколько этажей. Особенно такая штука пришлась бы по вкусу мелким землевладельцам.

В этот момент надо было поднять «Викторию», чтобы перелететь через вековой банановый лес вышиной более трехсот футов.

– Что за великолепные деревья! – воскликнул Кеннеди. – Я не могу себе представить что-либо красивее этих величественных лесов. Ты только взгляни, Самуэль!

– Да, дорогой Дик, в самом деле эти бананы удивительно высоки, – отозвался Фергюссон. – Но, надо тебе сказать, в лесах Америки они никого не поразили бы.

– Как? Ты хочешь сказать, что существуют еще более высокие деревья?

– Да, конечно, – так называемые мамонтовые. В Калифорнии, например, нашли кедр вышиною в четыреста пятьдесят футов. Это будет повыше башни на здании парламента и самой высокой египетской пирамиды. Ствол внизу имеет сто двадцать футов в окружности, а судя по концентрическим слоям его древесины, ему не более не менее как целых четыре тысячи лет с лишним.

– Ну, тогда, сэр, здесь нет ничего удивительного, – вмешался в разговор Джо. – Если живешь четыре тысячи лет, так уж, понятно, будешь высокого роста!

Пока доктор рассказывал, а Джо подавал реплики, лес кончился и на смену ему показалось множество хижин, расположенных вокруг площади. Посредине площади одиноко росло дерево. При виде его Джо закричал:

– Ну, если на этом дереве четыре тысячи лет растут подобные цветы, то я его не поздравляю!

И он указал на ствол гигантского сикомора, кругом заваленный человеческими костями. Цветы же, о которых говорил Джо, были недавно отсеченные человеческие головы, висевшие на кинжалах, воткнутых в кору дерева.

– У людоедов такое дерево называется «деревом войны», – пояснил Фергюссон. – Индейцы сдирают кожу с головы своих жертв, а африканцы – те отсекают им всю голову.

– Это, конечно, вопрос моды, – заметил Джо. Но уже селение с окровавленными головами скрылось из глаз, а вместо него развернулась картина не менее отталкивающая: там и сям валялись брошенные на растерзание гиенам и шакалам полуобглоданные человеческие трупы.

– Это, должно быть, трупы преступников, – сказал доктор. – По крайней мере я знаю, что в Абиссинии преступников кидают на съедение диким зверям.

– Не скажу, чтобы это было более жестоко, чем виселица, – отозвался шотландец. – Только грязнее, вот и все.

– А на юге Африки, – продолжал рассказывать доктор, – преступника запирают в его собственной хижине со всем его скотом, быть может, даже и с семьей, а затем поджигают. Вот это действительно жестокость. Но если виселица менее жестока, то все-таки я согласен с Кеннеди, что и это варварство.

Тут Джо разглядел своими зоркими глазами несколько стай хищных птиц, паривших в воздухе, и указал на них своим спутникам.

– Да это орлы! – закричал Кеннеди, смотря в подзорную трубу. – Чудесные птицы! Они несутся с неменьшей быстротой, чем мы.

– Только бы они не напали на нас, – проговорил Фергюссон. – Эти орлы, поверьте, для нас страшнее диких зверей и диких племен!

– Вот еще! Мы их живо разгоним ружейными выстрелами, – отозвался охотник.

– Я предпочел бы все-таки, дорогой Дик, не прибегать к твоему искусству, – возразил Фергюссон, – ведь тафта, из которой сделан шар, не выдержит и первого удара их клюва. Но, к счастью, мне кажется, наш шар скорее напугает этих страшных птиц, чем привлечет их.

– Ах! Мне пришла мысль! – воскликнул Джо. – Сегодня положительно они приходят ко мне целыми дюжинами. Знаете, если бы нам умудриться запрячь этих самых орлов в нашу корзину, они потащили бы нас по воздуху.

– Этот способ предлагался серьезно, – заметил доктор, – но боюсь, что он мало применим к таким норовистым существам.

– Мы бы их выдрессировали, – развивал свою идею Джо, – вместо удил надели бы на них наглазники, с помощью которых мржно было бы, закрывая то один, то другой глаз, поворачивать их налево и направо, а закрывая им оба глаза, заставлять их останавливаться.

– Уж позволь мне, милый Джо, предпочесть твоей орлиной упряжке попутный ветер – это и вернее и не требует пищи, – ответил доктор.

– Пусть будет по-вашему, сэр, но от своей мысли я всетаки не отказываюсь.

Был полдень. «Виктория» последнее время подвигалась медленнее: земля уже не неслась, а только проходила под нею.

Вдруг раздались крики и свист. Путешественники нагнулись. Взору их предстало зрелище, очень их взволновавшее. Два племени с ожесточением сражались, пуская в воздух тучи стрел. Воины, стремясь уничтожить друг друга, не замечали появления «Виктории». В этой чудовищной свалке участвовало приблизительно человек триста, и большинство из них было окровавлено. Вся эта картина производила самое отвратительное впечатление.

Когда, наконец, «Виктория» была замечена, битва на время прекратилась, но завывания стали еще ужаснее, и в корзину полетело несколько стрел, из которых одна пронеслась так близко, что Джо умудрился схватить ее.

– Давайте-ка поднимемся повыше, где нас не достанут стрелы, – крикнул Фергюссон. – Будем как можно осторожнее! Рисковать нам нельзя.

Битва возобновилась; снова были пущены в ход топоры и копья. Не успевал кто-нибудь свалиться на землю, как его противник уже отсекал ему голову. В этой бойне принимали участие и женщины: они подбирали отрубленные окровавленные головы и складывали их на поле битвы. Между женщинами происходили схватки из-за этих отвратительных трофеев.

– Ужасное зрелище! – с омерзением воскликнул Кеннеди.

– Скверные людишки, – проговорил Джо. – А впрочем, одень их в военную форму, и они были бы не хуже всяких других солдат.

– Меня так и подмывает принять участие в этой битве! – вырвалось у охотника, размахивающего своим карабином.

– Ни в коем случае! – крикнул Фергюссон. – Зачем нам вмешиваться в то, что нас совсем не касается? Ты хочешь разыграть роль провидения, а сам даже не знаешь, кто тут прав, а кто виноват. Скорее, скорее подальше от этого отталкивающего зрелища! Если бы великие полководцы могли взглянуть вот так, сверху, на театр своих действий, они, пожалуй, потеряли бы вкус к проливаемой ими крови и завоеваниям.

Вождь одной из диких орд выделялся своим огромным ростом и геркулесовской силой. В одной его руке было копье, которое он то и дело вонзал в гущу вражеского отряда, в другой – топор, которым он работал не менее беспощадно. Вдруг этот Геркулес отшвырнул далеко от себя копье, бросился к одному раненому, отсек топором ему руку, схватил ее и с наслаждением впился в нее зубами.

– Ах, какой отвратительный зверь! – закричал Кеннеди. – Нет, я более не в силах терпеть!

И вождь с простреленной головой свалился навзничь. Тут воины его словно оцепенели. Эта сверхъестественная смерть вождя страшно напугала их и в то же время воодушевила их противников. В один миг половина сражавшихся убежала с поля битвы.

– Поищем повыше течение, которое поскорее унесло бы нас отсюда, – промолвил доктор. – Это зрелище, признаться, возбудило во мне отвращение.

Но Фергюссону не удалось улететь своевременно. И наши путешественники увидели, как победители набросились на убитых и раненых, как вырывали они друг у друга еще тёплые куски человечьего мяса и с жадностью пожирали их.

– Тьфу! Это омерзительно! – крикнул Джо.

Но вот «Виктория», увеличившись в объеме, стала подниматься. Еще несколько минут до нее долетал вой озверевшей орды, и затем ее унесло на юг, а ужасающая сцена резни и людоедства осталась позади. Шар летел над холмистой местностью, по которой текли к востоку многочисленные речки и ручьи; они без сомнения впадали в те притоки озера Ну и реки Газелей, любопытное описание которых дал Лежан.

С наступлением ночи «Виктория», пролетев в этот день сто пятьдесят миль, бросила якорь у 27° восточной долготы и 4°20′ северной широты.

Глава двадцать первая

Странные крики. – Ночное нападение. – Кеннеди и Джо на дереве. – Два выстрела. – «Ко мне! На помощь!» – Ответ по-французски. – Утро. – Миссионер. – План спасения.

Ночь была очень темна. Доктор Фергюссон не мог определить, где именно они спустились. Якорь зацепился за вершину очень высокого дерева, которое едва вырисовывалось в ночном мраке. Как всегда, доктор нес первую вахту с девяти часов вечера, а в полночь его сменил Кеннеди.

– Смотри же, Дик, сторожи хорошенько, – наказал ему доктор.

– А разве есть что-либо новое!

– Нет как будто. Но мне показалось, что внизу, под нами, слышатся какие-то неясные крики. Ведь в сущности я не знаю, куда нас занес ветер, а излишняя осторожность повредить не может.

– Ты, Самуэль, должно быть, слышал вой диких зверей.

– Нет, мне почудилось совсем другое… Ну, одним словом, при малейшей тревоге буди меня немедленно.

– Можешь быть совершенно спокоен.

Доктор еще раз внимательно прислушался, но кругом все было тихо, и он, бросившись на постель, скоро заснул. Все небо было покрыто густыми тучами, но в воздухе не чувствовалось ни малейшего ветерка. «Виктория», держась на одном только якоре, была совершенно неподвижна.

Кеннеди, пристроившись в корзине так, чтобы было удобно наблюдать за горелкой, в то же время внимательно вглядывался в темноту. Порой ему казалось, как это бывает у людей беспокойных или настороженных, будто внизу мелькает какой-то слабый свет. На мгновение ему даже представилось, что он ясно видит этот свет в каких-нибудь двухстах шагах, но он блеснул и исчез с быстротой молнии. Вероятно, это был один из тех световых узоров, которые глаз видит в глубоком мраке. Кеннеди было успокоился и снова стал нерешительно всматриваться в темноту, как вдруг резкий свист прорезал воздух.

Что это? Крик животного, ночной птицы или это кричит человек?

Кеннеди, сознавая всю опасность положения, собирался уже разбудить своих товарищей, но тут ему пришло в голову, что, кто бы это ни был, люди или звери, они во всяком случае находятся не так уж близко. Дик осмотрел свои ружья и стал вглядываться в темноту. Вскоре ему показалось, что какие-то неясные тени крадутся к их дереву. В это мгновение из-за туч проскользнул луч луны, и Кеннеди ясно увидел группу каких-то существ, двигающихся в темноте.

Ему пришло на память приключение с павианами, и, не медля более, он дотронулся до плеча доктора. Тот сейчас же проснулся.

– Будем говорить тише, – прошептал Кеннеди.

– Что-нибудь случилось?

– Да, надо разбудить Джо.

Когда Джо выскочил, охотник рассказал то, что он видел.

– Неужели снова эти проклятые обезьяны? – тихо проговорил Джо.

– Возможно. Но, тем не менее, надо принять все меры предосторожности, – сказал Фергюссон.

– Мы с Джо спустимся по лестнице на дерево, – заявил Кеннеди.

– А я в это время, – добавил доктор, – подготовлю все, чтобы «Виктория» смогла в случае надобности мигом подняться.

– Значит, сговорились.

– Ну, так спускаемся, – сказал Джо.

– Смотрите же, без крайней необходимости не пускайте в ход оружия, – напутствовал их доктор. – Совершенно излишне обнаружить в этой местности наше присутствие.

Дик и Джо ответили ему кивком головы. Они бесшумно соскользнули на дерево и уселись на разветвлении крепких ветвей, за которое держался якорь. Некоторое время они, сидя неподвижно среди листвы, молча прислушивались. Вдруг послышалось какое-то шуршание по коре дерева. Джо схватил шотландца за руку.

– Слышите? – прошептал он.

– Да, что-то приближается.

– Быть может, это змея. Помните, вы слышали свист?

– Нет, в нем было что-то человеческое.

«Уж лучше все-таки дикари, – подумал про себя Джо, – терпеть не могу гадов».

– Шум усиливается, – снова прошептал через несколько минут Кеннеди.

– Да, кто-то карабкается сюда.

– Ты наблюдай за этой стороной, а я за той, – шепотом проговорил охотник.

– Хорошо.

Они были одни на крепкой большой ветке, поднимавшейся прямо из гущи исполина-баобаба. В густой листве царил не проглядный мрак. Вдруг Джо наклонился к уху Кеннеди и прошептал:

– Негры.

До их слуха даже долетело несколько слов, произнесенных вполголоса внизу. Джо вскинул ружье на плечо.

– Подожди, – остановил его шепотом Дик.

Дикари действительно взбирались на баобаб. Они карабкались со всех сторон, скользя по веткам, как змеи, и подвигались медленно, но уверенно. Их можно было узнать по запаху тел, смазанных зловонным жиром. Вскоре на уровне ветки, на которой сидели Кеннеди и Джо, показались две головы…

– Стреляй! – скомандовал шотландец.

Двойной выстрел прокатился, как гром, и замер среди болезненных воплей. В мгновение ока вся ватага исчезла.

Но среди воя вдруг прозвучал крик – удивительный, неожиданный, невероятный! Человеческий голос совершенно ясно крикнул по-французски:

– Ко мне! На помощь!

Кеннеди и Джо были безмерно изумлены и мигом взобрались обратно в корзину.

– Вы слышали? – спросил Фергюссон.

– Конечно. Подумайте только! Этот невероятный голос: «Ко мне! На помощь!» Француз в руках этих варваров!

– Быть может, какой-нибудь путешественник или миссионер?

– Несчастный! – воскликнул охотник. – Его терзают, может быть, убивают.

Фергюссон тщетно старался скрыть свое волнение. – Тут нет никаких сомнений, – наконец, проговорил он, – какой-то несчастный француз попал в руки дикарей. И, конечно, мы не тронемся отсюда, раньше чем сделаем все возможное для его спасения. По нашим ружейным выстрелам он должен был понять, что явилась неожиданная помощь, он верит, что это вмешательство провидения. Ведь правда, друзья мои, мы с вами не отнимем у него этой последней надежды? Как ваше мнение?

– Мы совершенно согласны с тобой, Самуэль! Распоряжайся нами!

– Обсудим же теперь, что нам делать, а с рассветом постараемся его выручить, – сказал Фергюссон.

– Но как нам отделаться от этих подлых негров? – проговорил Кеннеди.

– Когда я вспоминаю, как эти негры удирали, для меня совершенно очевидно, что они не знакомы с огнестрельным оружием, – продолжал доктор, – значит, нам нужно будет использовать их ужас. Но обождем рассвета и уж тогда, сообразуясь с местностью, выработаем план спасения.

– Этот бедняга должен быть где-нибудь поблизости, – заметил Джо, – так как…

– Ко мне! Ко мне! – раздался тот же голос, но уже более слабый!

– Варвары! – закричал, весь трясясь от волнения, Джо. – А что, если они прикончат его еще этой ночью?

– Слышишь, Самуэль, – бросился Кеннеди к своему другу, хватая его за руку, – если они прикончат его ночью!

– Это мало вероятно, друзья мои. Дикие племена умерщвляют своих пленников обыкновенно среди бела дня: им, видите ли, для этого непременно нужно солнце, – пояснил доктор.

– Ну, а что, если мне воспользоваться ночной темнотой и пробраться к этому несчастному? – промолвил шотландец.

– Тогда и я пойду с вами, мистер Дик, – предложил Джо.

– Постойте, постойте, друзья мои! Этот план делает честь вашему сердцу и вашей храбрости, но вы подвергаете опасности всех нас и еще больше можете повредить тому, кого мы хотим спасти.

– Почему же? – возразил Кеннеди. – Ведь эти дикари страшно перепуганы. Они разбежались и больше не вернутся.

– Дик, умоляю тебя, послушайся меня! Поверь, я имею в виду общее благо. Если бы ты случайно попался им в руки, все бы пропало.

– Но этот несчастный? Он ждет, надеется. И никто не отзывается, никто не идет на помощь. Ему уже, верно, начинает казаться, что ружейные выстрелы ему только померещились.

– Его можно успокоить, – заявил доктор Фергюссон. И, поднявшись, доктор приложил ко рту руку в виде рупора и прокричал на том же языке, на каком взывал о помощи неизвестный:

– Кто бы вы ни были, не теряйте надежды! Три друга думают и заботятся о вас.

В ответ на это раздался ужасный вой, заглушивший, без сомнения, ответ пленника.

– Его убивают! Его прикончат! – закричал Кеннеди. – Наше вмешательство только ускорило его смертный час. Надо действовать!

– Но каким образом, Дик, подумай, что можно сделать в таком мраке?

– Ах, если бы было светло! – воскликнул Дик.

– Ну, хорошо, а если б был день, что бы ты тогда сделал? – каким-то особенным тоном спросил доктор.

– Ничего не может быть проще, Самуэль, – ответил охотник. – Я спустился бы на землю и стрельбой разогнал бы этот сброд.

– А ты, Джо, что сделал бы? – обратился к нему Фергюссон.

– Я, сэр, поступил бы более осторожно. Дал бы знать пленнику, в каком направлении ему бежать.

– Но каким же образом?

– Привязал бы записку к стреле, которую, помните, я поймал на лету, или же громко сказал бы ему это, благо дикари не понимают нашего языка.

– Ваши планы несбыточны, друзья мои. Спастись бегством этому несчастному страшно трудно, если б даже он сумел ускользнуть от своих мучителей. Твой же проект, дорогой Дик, при твоей отваге да еще благодаря страху, который мы нагнали на них стрельбой, быть может, и удался бы. Но провались он – тебе грозила бы гибель, и нам пришлось бы спасать уже не одного, а двоих. Нет! Надо действовать иначе – так, чтобы все шансы на успех были на нашей стороне.

– Но действовать немедленно, сейчас же, – настаивал охотник.

– Может быть, и так, – проговорил Фергюссон, как бы подчеркивая эти слова.

– Да неужели, сэр, вы в силах рассеять эту тьму?

– Кто знает, Джо…

– Ах, сэр! Если только вы сделаете нечто подобное, я сейчас же заявлю, что вы – самый великий ученый в мире!

Доктор несколько минут помолчал. Видимо, он обдумывал какой-то план. Оба, Дик и Джо, с трепетом смотрели на него. Они были страшно взволнованы этим совершенно необычайным положением.

Вскоре Фергюссон заговорил:

– Вот мой план: у нас еще не тронут балласт в двести фунтов. Мне кажется, что этот пленник, – он ведь изнурен, измучен, – не может весить больше самого тяжелого из нас. Следовательно, у нас во всяком случае остается лишним шестьдесят фунтов балласта, и его можно сбросить, чтобы скорее подняться.

– Объясни, пожалуйста, что ты думаешь предпринять? – попросил Кеннеди.

– А вот что. Ты сам понимаешь. Дик, что если мне удастся захватить пленника и я сброшу количество балласта, равное ему по весу, то равновесие шара не будет нарушено. Но если придется как можно скорее подниматься, чтобы ускользнуть от этой оравы негров, мне понадобится прибегнуть к более энергичным средствам, чем моя горелка. И вот для этого в нужную минуту и придется сбросить остаток балласта.

– Видимо, это так, – согласился Дик.

– Но здесь есть и отрицательная сторона, – продолжал Фергюссон. – Чтобы спуститься потом, мне понадобится выпустить количество газа, пропорциональное излишку сброшенного балласта. Конечно, газ вещь очень ценная, но можно ли думать об этом, когда вопрос идет о спасении человеческой жизни!

– Ты совершенно прав, Самуэль: мы должны пойти на любые жертвы, чтобы спасти этого человека.

– Приступим же к делу, – сказал Фергюссон. – Начните с того, что переместите балласт к борту корзины так, чтобы его сразу можно было сбросить.

– А как быть с темнотой?

– Пока она скрывает наши приготовления, а когда они будут закончены – рассеется. Держите оружие наготове. Быть может, придется стрелять. Чем мы располагаем? Один выстрел из карабина, четыре из двух ружей, двенадцать из двух револьверов, всего семнадцать. Мы можем сделать все семнадцать в четверть минуты. А может быть, стрелять не понадобится. Ну что, вы готовы?