Текст книги "Дом пересталых"

Бесит!

– А чьи это глазки?

– Мои…

– А чьи это губки?

– Мои-и-и…

– А чей это животик?

– Мо-о-о-й…

– А чей это пупочек?

– Слушай, у нас с тобой здесь что, секс или инвентаризация?

– Ведьма!

– Мм?

– Наколдуй мне что-нибудь.

– Например, нашу свадьбу?

Я злюсь. Хорошая новость: это случается очень редко. Плохая – вы имеете уникальную возможность испытать на себе гнев терпеливого и незлобивого человека. Чтобы меня разозлить, надо здорово постараться. Прямо скажем, проявить недюжинное упорство и изобретательность. Не советую. Но, если вы склонны к экстриму – велкам! Это вам не с тарзанкой под мост сигать, мокрыми штанами не отделаетесь. Заметьте, я вас не пугаю – сам себя боюсь. Потому что когда такое случается – примерно с периодичностью солнечного затмения – то меня несёт, как разогнавшийся курьерский поезд с сорванными тормозами, сила долго копившейся инерции, помноженная на её массу. Только не лезьте ко мне с физикой! Хотя нет, давайте, лезьте: будет ещё веселее! Если вы думаете, что всё обернётся обычным семейным скандалом с битьём посуды и швырянием попавших под руку предметов, с размазанным макияжем и соплями – думайте. Только запомните эту мысль. Ведь потом, если уцелеете, вам надо будет от чего-то оттолкнуться, чтобы восстановить картину мира. «Последнее, что я помню…»

Бесит. Реально бесит, когда мой чересчур умный телефон исправляет мои же милые с таким трудом придуманные словечки на какое-то убожество. Надоели женщины-вамп, хочу девочку-йопт. Нет, «девочки опт» меня не интересуют, здоровье уже не то. Здоровья мне, боюсь, хватит лишь снять мужской сериал типа «Секса в большом городе». Там друганы будут сексовать придурковатых странных чик, бросать их, а затем в баре за кружкой пива обсуждать, у кого пилотка слишком большая, у кого попка неприлично узкая, кто потеет, как мышь, у кого рвотный рефлекс чересчур развит ну и так далее. Думаю, с учётом нынешней феминизации мужского народонаселения премия «Эмми» мне обеспечена. Так что за мной не занимать!

Бесит. Реально бесит, что женщины могут симулировать оргазм, а мужчины нет. Ну ничего, думаю вскоре нас всех ждёт масса оглушительных открытий в этой сфере, вкусный борщ же симулировать научились кое-как. Женщина она же борщ не есть, она его пробует, мужик же жрёт. Женщине главное, чтобы было вкусненько, мужчине, чтоб побольше. У мужика любая гадость через десять минут в животе исчезает. Пока женщина накрывает на стол, он успевает открыть все шкафы, залезть в холодильник и запихать в себя всё подряд: хлеб, томатную пасту, макароны. Не исключаю, что сухие. Чисто Пэкмен. Хорошо, что не Диггер. Ему бы дать знать, что он и со своим членом справиться не может, не говоря уже о жизни. А всё туда же – мне только спросить!

Бесит, реально бесит, когда пессимисты утверждают, все женщины – шлюхи, а оптимисты в это время сидят по своим углам и тайно на это надеются. Я реалист, я привечаю шлюху в каждой. Люблю только в своей. Потому что, если в женщине не живёт хотя бы маленькая такая, микроскопическая шлюшка, это уже не женщина, а стилобат. По статистике от брака выигрывают мужчины, хотя стремятся к нему главным образом женщины. Женатые мужчины живут дольше холостяков и меньше болеют, с женщинами же ровно наоборот. Потому что стремятся быть в основе всего и вся, потому что не выгуливают свою внутреннюю давалку. Брак происходит от глагола «брать». Ну, как стучать – стук, кричать – крик. Брак – мужское слово, на женском оно должно звучать, как давак. А у нас всё и не по-мужски, и не по-женски, а по-немецки – «изъян», «лом». Так что же мы ломаем друг друга и сами себя? Под конвоем в ЗАГС никто никого не гонит, даже если по залёту – сами дураки: знали же, что от этого бывают дети! Или решили проверить на собственном опыте? Так что давайте без этого, «ой, вот только не надо!» Брайте!

Бесит. Реально бесит, когда я прилагаю колоссальные усилия, чтобы не ввязаться в спор и никого там не убить, а все считают, что я ничего не делаю. Главное, чему меня за все эти годы научила работа с людьми – это супер-способность за полторы секунды, требующиеся чтобы ответить на вызов, задушить в себе «Какого чёрта вас ко мне принесло?» и мило сказать в трубку «Здравствуйте, я вас тщательнейшим образом слушаю». И это я не говорю о навыке вовремя кивнуть в разговоре, который я вообще не слушаю. Мысль, повторенная дважды, делается понятной, трижды – запоминается, четырежды – становится поступком. Я думаю всякие разные мысли и этим вас бешу. И не надо мне по два раза повторять одно и то же. Мне и так с первого раза пофиг.

Я злюсь. С чего, спросите вы, я так разошёлся? Это будет длинный и скучный список, вы сами можете составить не хуже меня. Дело не в причинах, а в их количестве, которое коренится в моей клинической неспособности сказать нет, когда я могу кому-то помочь. То, с какой готовностью я берусь за дело и выполняю его, вероятно, создаёт ощущение ничтожности необходимых для этого усилий, и моё «могу» незаметно перерастает в «должен». Мы в ответе за тех, кого… ну, вы знаете. И вот я обрастаю этими долгами, надеясь, что когда-то же это кончится, и я смогу наконец-то вернуться к собственным делам, а кстати, заканчивается последний мешок денег и не худо бы подыскать какую-то халтурку для поддержания штанов. Но те, кому я так неосторожно согласился помочь, уже стучатся в двери с новыми просьбами, и я знаю, что опять не смогу отказать… И всё бы ничего, куда денусь – вывезу, в первый раз что ли! – но тут на пути становится некто, кого я знать не знаю и кому решительно ничем не обязан, и орёт мне в лицо: «Задавлю…!»

– Дорогой, погладь меня за плечи.

– Так дорогая?

– Грудь.

– Вот так?

– А теперь животик.

– Здесь и ниже?

– Слушай, ты прямо, как тюбик с зубной пастой.

– Почему?

– Потому что супружеский долг я из тебя должна выдавливать!

– Кстати, ты зубы на ночь почистила? Тогда дуй в свисток, матч уже начинается!

– Ню-ню…

– Ведьма!

– Мм?

– Наколдуй мне нашу свадьбу.

– Давай я тебе лучше геморрой наколдую?

– Почему лучше?

– Ощущения примерно те же, но более понятно, что с этим делать.

Чудовище внутри меня

Каждый вечер наблюдаю одну и ту же сцену «психи заволновались». Во дворе среди «хрущёвок» бабка прикормила голубей. Целое стадо прикормила. Всех увнучила, кормит и поит их каждый день по расписанию, гоняет детей, чтоб не мешали птичкам. «Гули-гули-гули». А другая бабка с её увнученными борется. Странно борется: для борьбы она приспособила себе длинную палку с разноцветным лентами на конце. Каждые минут пятнадцать она эту палку со своего балкона высовывает и колотит по жестяному карнизу над ней. Интерес в том, что голуби никогда не сидят на её карнизе, даже не пытаются. Зато сверху выскакивает голопузый дед и начинает ругаться: «Дура старая, слабоумная. Голуби уже спать пошли, а она всё не угомонится». Бабка снизу начинает стонать в ответ, что голубей расплодили и они насрали везде. Дед кричит: «В мозги тебе насрали!» Каждый вечер так.

Хотя изначальной причиной всех этих коммунальных бед в отдельно взятом микрорайоне типовой застройки явилось чудовище, живущее у меня внутри. Ну, как живущее. Снимающее угол. «Как по-английски будет „бэлкони“?» – спросило оно как-то раз у предводителя стаи пернатых, и поставленные в тупик голуби выбрали именно мой балкон местом своих амуров.

Знаете, как выглядит высшая степень пренебрежения? Посмотреть тяжелым осуждающим взглядом… Медленно и гордо выйти из комнаты, лихо дернув ногой в вашу сторону… Чтобы в коридоре втихаря нассать в кроссовки тому, кто его кормит… И ничего за это не получить, так как пребывать в полной уверенности, он бог и ему тут все преклоняются. Пожалуй, это всё, что нужно знать про кота, который живет с вами в одном доме.

С тех пор каждое утро мы с котом наблюдаем одну и ту же сцену: Он, раздувая грудь, нарезает вокруг Неё круги и проникновенным басом увещевает, что лучше парня Ей не найти; Она разгуливает по перилам, в упор, не замечая этих Его манёвров. Кот в это время принимает стойку суриката, решая для себя дилемму: охота с риском падения с высоты этажа – или гарантированный паштет в пять часов?

Вообще периодическое общение с фауной избавляет от высокомерия, свойственного нам как высокоразвитым приматам. Достаточно регулярно понаблюдать за своим любимым питомцем, чтобы понять: в сущности, мы не так уж далеко ушли от братьев наших меньших. Как сказал бы пресловутый отец из бородатого анекдота: «Сынок, ты видел, как это бывает у собачек, кошечек и птичек? Так вот, у людей то же самое!» И не только в плане репродукции: точно так же, наскучив наконец слушать о подвигах какого-нибудь конкретного Его, любая определённая Она срывается и улетает. В сопровождении другого кавалера или по своим женским делам, как сейчас – не важно. Мой кот при этом вздыхает: паштет! – и возвращается к прерванному сну, чудовище радостно потирает ручки, в очередной раз спровоцировав во мне конфликт воспитания с чувством юмора, а я?

Меня эта повторяющаяся из дня в день сцена наводит на мысль, что женские особи всех видов теплокровных действительно «любят ушами». Не потому, что через уши до них лучше доходит – просто в большинстве случаев у них не остаётся другого выбора. Ну да: абстрактное мышление, речь и всё такое. «Мне вчера сделали вторую дырку в ухе» … «И что, теперь лучше слышно?» Иринг, он такой иринг… Если брать по существу, из фауны мы так и не вышли. Хотя, конечно, выделились. Точнее говоря, отличились. В общем, я думаю: а не написать ли мне полковнику?

Самцы большинства видов метят свою территорию. Самцы человека – тоже, и этим, увы, никого не удивишь. Но вот что пока ещё удивительно: метить территорию начали и самки. Хотя редкая птица из нашего ареала обитания дорастает до мужского поступка дворового кота Куцехвоста, приводящего кошечек к собственной миске и терпеливо ожидающего в сторонке, когда его очередная любезная утолит голод. Куцик – Избранный! Ему доступно сокровенное знание, которым, кроме котов с купированными хвостами, обладают сегодня, пожалуй, только первобытные племена Амазонии: «Свою сучку надо кормить!» «При чём здесь метящие территорию женщины и процессы сучкокормления? – резонно спросите вы. – Ведь, о том, что это „кормить“ не исчерпывается продовольственным рационом и всем глобальным ассортиментом всех учреждений торговли вместе взятых, говорить не приходится – хоть бы шерсти клок!» «А вы знаете какие сегодняшние мужики сучки?» – терпеливо выслушав эту тираду, логично отвечу вам я. «И ты сучка?» – «И я». – «Кто сказал?» – «Чудовище внутри меня сказало». Сучка – и точка!

Раздвоение личности, как известно, начинается с задницы, поэтому сучка внутри меня уже давно не пролагает путь к моему сердцу через наш с ней совместный желудок. Она чётко знает своё место – в печёнках. Она из той категории женщин, которые за пять минут до свидания уже знают, будет ли у них сегодня секс, поэтому весь накопленный жизненный опыт убедил её в бесперспективности кулинарного совращения. Ей хочется быть взрослой адекватной женщиной, но мяу. Если она что-то готовит, то в чисто утилитарных целях – чтобы питаться. Ну, или в гедонистических – получать удовольствие. Как мужчина, чьё отношение к ней обусловлено чувством сытости и её кулинарными способностями, я ей не интересен. Как сильный, независимый и самодостаточный самец, как бывший сперматозоид и будущий труп, как холостяк – существо безрогое, а от того беззащитное – я готовлю себе сам.

Как-то после очередных праздничных гастрономических излишеств захотелось мне чего-то простого и непритязательного, а она вдруг вспомнила, что давно не варила борщ. Я, честно признаюсь, повёлся, хотя суммарное количество разнообразных борщевских, сваренных мной самостоятельно, можно измерять уже, как нефть, в баррелях. Даже «Борщ „Дачный“ на бульонном кубике с вареной колбасой», помнится, был. Некоторые только благодаря ему меня и помнят, ибо неизгладимо!

Приготовление борща руками своей внутренней сучки сродни японской чайной церемонии, отечественный аналог активной медитации. «Эй, герла, я же говорю медитация, а не мастурбация, ну ты, в натуре, даешь, там-тара-рам…» Шинкуя свёклу, она традиционно вспоминает своё «археологическое» прошлое. Нет, она никогда не была археологиней по основному профилю. Просто её прошлое – археология по сути: наука об умерших в ней древних и не очень цивилизациях. «Помнится, как-то раз одна учёная московская дама, вернувшаяся с раскопа, нетерпеливо заглядывая мне через плечо в кастрюлю, возмущённо воскликнула: „Разве вы не знаете, что капусту в борщ полагается резать шашками?!“ – на её отстранённом лице заиграла ироничная улыбка. – В той прошлой жизни, в которой я была донской казачкой, шашками рубили „в капусту“, но не капусту же!» Я не сразу соображаю, что она имеет в виду: «Почему именно шашками?!» «Ну как же! Так в кулинарной книге написано!»

По-видимому, выражение моего лица тогда было несколько… не вполне осмысленным, поэтому она продолжила вразумлять: «Шашками – это значит квадратиками, неужели не знаешь?» Ну, конечно! Всё встало на свои места. Шашки, шашечки, такси… «Такси, такси, вези, вези, вдоль ночных дорог, мимо чьих-то снов» … Я всё понял, рассмеялся и всыпал в готовый уже борщ молотый перец. «Не понимаю, что тут смешного!.. Стой! Что ты творишь! Перец надо класть за десять минут до готовности! Из расчёта одна горошина перца на порцию!» «А как ты определяешь, через сколько минут наступит готовность?» «Ну, ты прямо, как маленький! В кулинарной книге же чёрным по белому написано, сколько должна длиться варка с момента закипания!» «У тебя вообще есть душа?» «Конечно!» «Ответ не верный. Ты и есть душа!» Ну не чудовище ли?

Внутри вас тоже живёт чудовище. Вы можете находиться с ним где и когда угодно, двадцать четыре часа в день и семь дней в неделю практически в параллельных измерениях, которые имеют мало шансов пересечься. Но вдруг однажды вы посмотрите в зеркало и увидите: что-то заискрило! Это раскалённые провода ваших нервов всё-таки расплавили изолирующий слой ваших же предрассудков, стереотипов, правил и приличий, и произошло короткое замыкание. Слышите, заиграло:

 
«Я – фаллоимитатор,
Влагалищ император,
А я друг-вазелин,
Всех аналов властелин,
Всех аналов властелин…»
 

Так что может, не такое уж и короткое. Замыкания не происходят просто так. Искрит всегда там, где что-то противоречит естественному ходу вещей. Искрят изношенные сети и кабели, которые не справляются с нагрузкой, искрят отношения, как личные, так и публичные, изжившие себя по самым разным причинам, от схожего с революционной ситуацией сексуального изнеможения с его нежеланием низов и неспособностью верхов, до тупого эгоцентризма. Искрит психика любого индивида, если её представление о себе, о мире, либо о себе в этом мире расходится с действительностью. Искрит душа, которой стала слишком тесна оболочка налагаемых на неё ограничений, и в этом горении – в этой химической реакции – непременно что-то умирает, а что-то другое рождается. Пока тела прозябают, души рвут оковы, и из тёмных уголков сознания выходят они. Наши естественные чудовища. Сучки. Ибо Бог создал женщин разными, а Менделеев дал шанс каждой. Так было, так есть и так будет.

Больше я ей ничего не сказал. Ну, не объяснять же этой ненасытной женщине внутри себя, с таким апломбом поучающей меня азам кулинарии, что время приготовления борща зависит от огромного количества условий: от свойств продуктов, объёма и формы посуды, температуры в помещении, даже от атмосферного давления! И предсказать эту готовность можно только приблизительно, плюс-минус пять-десять минут. Борщ, он всегда разный не только у двух хозяек, готовивших его по одному рецепту, но и у одной и той же в разном настроении. Я молча развернулся и ушёл к коту.

Когда я вернулся на кухню пробовать её свежесваренный для меня борщ, плита была уже выключена, кастрюля чисто вымыта, на столе лежала записка: «Послал – пошла. Понравится – побуду. Служанка на кухне. Проститутка в спальне. Борщ на столе. Вытри». Рядом демонстративно была разлита лужица яркого свекольного цвета. Борщ ещё дымился. «Одни приносят радость, куда бы не пришли. Другие – откуда бы ни ушли. Ходи!» Я вернулся в спальню и обнаружил: оттуда неведомым мне образом исчезла полутороспальная кровать, на которой так любили почивать я и моя вторая половина.

Мы с котом окончательно переехали на балкон и продолжили наблюдения за голубиными свадьбами, сопровождая наше созерцание долгими диалогами о женском шопоголизме как сублимации недоданного мужского Подвига. Да ладно бы подвига, просто Поступка. Кот частенько сравнивал меня с капитаном Греем, пытавшимся открыть всем глаза на эту жажду прекрасного, и, в очередной раз исчерпав аргументы, причислял к детским писателям.

«Выдержка: двадцать один день», как пишут на гуалах некоторых крепких спиртных напитков. На долгие три недели нашими с котом Алыми Парусами стали пёстрые кусочки пластика с зашитой в них возможностью приобрести ей эти самые паруса. Ежедневно к нам заходил медбрат Иван-гуляка и принудительно тестировал на самочувствие. «Открыли, понюхали, обоняние присутствует? Налили, проглотили, осязание в норме?» «Зачем тебе видеть чьё-то недовольное лицо, когда у тебя есть своё? Дружеский секс – это когда во время акта кто-то тихо шепчет на ухо: «Ну ты как? Жив-здоров?», – заговорщицки объяснял он цель своих ежедневных визитов. В ответ мы с котом пытали его одним и тем же вопросом: «Считается ли связь медбрата с медсестрой инцестом?» Гуляка густо краснел, делал над собой усилие и удалялся тем же путем, что приходил. Мы снова возвращались к привычному. Кот посмеивался себе в усы и в мою ощетинившуюся бороду: «Ха-ха! Только ни в коем случае не рассматривай то, что недавно пытался прожевать… Паруса! Да плевать она хотела на это – ей шубу подавай!» В зависимости от настроения шуба у него периодически трансформировалась то в автомобиль, то в таунхаус, то в тропические курорты, то во многое другое далее по списку.

Ему, пушистому, было невдомёк: моя внутренняя сучка никогда не бывает одна, к ней постоянно приходят то вдохновение, то лень, то аппетит, то трындец. Она постоянно в толпе, и «паруса» из магазина имеют в её глазах ровно ту цену, которая указана на их ценнике, как бы они ни выглядели в её или моём воображении.

Как известно, тела притягиваются друг к другу с силой, пропорциональной массе каждого из них, и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними. Можно ещё проще: чем больше шкаф, тем громче грохот. Телесно я един, поэтому и падаю соответственно – один раз и навсегда. Но это лишь то, что касается тела. Принято считать, что оно всего лишь сосуд для души. Так вот, у меня вопрос. Если тела притягиваются и так далее, то, как быть с душами? Как определить их массу? И как при этом на них действует квадрат расстояния? А на меня и на моё внутреннее чудовище? А в возрасте, когда на обращение «девушка» моя внутренняя сучка красноречиво отвечает хрустом позвонков поворачивающейся шеи?

Как-то, в очередной раз возвращаясь с балкона, я вновь унюхал доносившийся с кухни запах крепкого говяжьего бульона на мозговой косточке. «Спасибо тебе, Иван-гуляка. Твои ежедневные тесты не прошли мне даром», – ритмично забилось у меня в голове, и чуть позже: «Надёжным средством приворотным у нас всегда являлся борщ». Удовлетворив своё женское, она вернулась, даже несмотря на то, что в магазин «Всё для тебя» завезли рассветы и туманы и что за время своего отсутствия она могла купить себе паруса и сама. Могла даже эти самые паруса пошить. Эх, да чего там! Она вполне могла и встать за штурвал романтичного галиота, чтобы вместе с первыми лучами торжественно и тихо полыхнуть из-за мыса алым шёлком. Уж я-то её знаю! Трусы-то на люстру она мне вешала!

Но всё это оказалось лишенным для неё всяческого смысла. Она всё равно оказалась неспособна находиться сразу в двух местах – и за штурвалом, и на берегу. Как и любая чья-то другая, моя внутренняя сучка может либо держать штурвал, либо с намокшим от росы подолом и босая встречает своего Героя. Третьего ей не дано.

«Я с тобой не разговариваю» было написано на спине её по-девичьи короткой футболки. Она и ранее не слыла монашкой, но извлечение стрел Амура из саднящего сердца для неё так и не превратилось из болезненной хирургической операции в любовную игру в «пожёстче, погорячее». Услышав мои шаги за спиной, она повернулась. «И знаешь почему?» – прочитал я на уровне её топорщащейся груди. Ура! Сегодня я кину ей в борщ три штучки гвоздики. О, да, детка! Зажги меня! Чтобы в прогнозе на завтра отныне и присно, и во веки веков было написано: «Днём будет светло, а ночью темно». Во имя отца-сперматозоида и матери-яйцеклетки. Аминь!

– Любимая, скажи что-нибудь, что заставит моё сердце прямо сейчас взять и выскочить из груди!

– Отстань, я читаю твои переписки…

В руках у неё был мой телефон. Вдруг откуда ни возьмись ниоткуда не взялось. Чудовище, живущее у меня внутри, вновь продлило аренду.

 
«Глоточек, моргончек,
«Сверчок», «носорожек».
Играем в реальность,
Ты мне реальность, я тебе кэш,
Ты мне реальность, я тебе кэш…»