Текст книги "Избранные труды"

Некоторые цивилистические правила в гражданско-процессуальном освещении

Актуальные аспекты реформ российского государства и права конца XX – начала XXI столетия (Межотраслевое социально-правовое исследование)

К 60-летию юридического факультета Южного федерального университета

Ростов н/Д.: Издательство ЮФУ, 2007.

Взаимосвязь и даже взаимообусловленность норм гражданского права и гражданско-процессуального законодательства неизменно констатируется даже в учебных пособиях по гражданскому процессу. Отражением этой связи является то, что, по утверждению Г. Л. Осокиной, кодифицированные материальные отрасли права могут включать в свой состав гражданские процессуальные нормы, а нормы гражданского процессуального права могут, в свою очередь, предусматривать отдельные материально-правовые элементы[604]604
  Осокина Г. Л. Гражданский процесс. Общая часть. – М., 2003. С. 47–48.


[Закрыть]. Известный российский цивилист В. П. Грибанов в своем фундаментальном исследовании проблему права на защиту как одного из правомочий субъективного гражданского права исследовал не только с позиций чистой цивилистики, но и под углом зрения гражданского процесса[605]605
  Грибанов В. П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. Изд. МГУ. 1972. С. 152–168.


[Закрыть]. После принятия действующего ГК вопрос о соотношении гражданского права и процесса рассматривался специально Л. Ф. Лесницкой, но новый ГК рассматривался с позиций ныне утратившего силу ГПК РСФСР[606]606
  Лесницкая Л. Ф. Соотношение гражданского и гражданского процессуального законодательства // В сб.: Новый Гражданский кодекс России и отраслевое законодательство. Труды Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ. 59. – М., 1995. С. 204–220.


[Закрыть].

Но в целом проблема соотношения гражданского и гражданско-процессуального законодательства еще ждет своего капитального исследования в свете последней их кодификации. Некоторые наблюдения могут послужить материалом для будущих аналитиков.

Надо, прежде всего, констатировать, что некоторые подчас достаточно важные положения цивилистики трудно интерпретируются под углом зрения процессуалистов.

Согласно принципам гражданского законодательства (п. 1 ст. 1 ГК) гражданское законодательство основывается, в частности, не необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав, обеспечения восстановления нарушенных прав, их судебной защиты. Согласно п. 1 ст. 11 ГК под судебной защитой понимается не только защита, осуществляемая судами общей юрисдикции (ГПК РФ) и арбитражными судами (АПК РФ), но и третейскими судами. Таким образом, правосудие по цивилистическим представлениям может осуществляться и путем третейского судопроизводства, что противоречит не только процессуальному законодательству, но даже и Конституции[607]607
  См. подробно: Гапеев В. Н. О некоторых принципах гражданского процесса в свете Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» // В кн. Процессуальное право России: пути становления и проблемы осуществления. – Ростов н/Д. 1999. С. 44–48.


[Закрыть]. Судя по содержанию ч. 3 ст. 3 ГПК передача по соглашению сторон спора на рассмотрение третейского суда также не охватывается составом правомочий, составляющих право на обращение в суд. Поэтому во всех тех случаях, когда ГПК и АПК использует термин «суд (суды)», они не имеют в виду третейские суды ни при каких обстоятельствах, а ГК имеет. Такое решение вопроса приводит к нежелательным последствиям, ибо дает возможность использовать третейскую форму защиты и в тех случаях, когда с учетом специфики защищаемых отношений она не может быть использована. Из содержания Федерального закона от 24 июля 2002 г. № 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации»[608]608
  См. также: Гражданское процессуальное право / под ред. Шакарян М. С. – М., 2004. С. 558 (автор соответствующего раздала – М. В. Филатова).


[Закрыть] следует, что споры с т. н. публичными образованиями (гл. 5 ГК) не могут разрешаться в третейских судах (абз. 8 ст. 2 указанного Закона)[609]609
  Советская юстиция. 1993. № 21–22. С. 37–38.


[Закрыть]. Но есть и другие гражданско-правовые споры, которые едва ли могут быть переданы на рассмотрение третейского суда. Это прямо учитывал один из проектов ГК, который оставлял решение вопроса о подведомственности гражданско-правовых споров в своем ведении в отличие от нынешнего ГК, который правила о подведомственности относит не к сфере регулирования гражданского законодательства, а к сфере ведения процессуального законодательства, что прямо следует из текста п. 1 ст. 11 ГК. Так, согласно гл. 13 проекта Гражданского кодекса РФ (июль 1993 г.), многие споры, связанные с правом собственности и других вещных прав на землю и иное движимое имущество, могли рассматриваться только в государственных судах[610]610
  К такому же выводу пришла по несколько иным основаниям и Ж. А. Соломина (Ук. автор. При наличии солидарных или субсидиарных обязательств должники участвуют в арбитражном процессе как соучастники // Комментарий судебно-арбитражной практики / под ред. Яковлева В. Ф. Вып. 3. – М., 1996. С. 106–111. И такая позиция вопреки мнению Е. Е. Богдановой (Ук. автор. Субсидиарная ответственность. Проблемы теории и практики. – М., 2003. С. 86–89) не противоречит гражданскому законодательству, если его рассматривать в свете процессуальных реалий, диктующих свои «правила игры» в судопроизводстве. При этом они не ниспровергают цивилистические постулаты.


[Закрыть]. Такое решение вопроса не лишено оснований, ибо третейское разбирательство в современных условиях предпринимательского хозяйствования выпукло оттеняет свои фундаментальные недостатки: оно дает возможность искусно обходить императивные запреты гражданского права, легализуя своими решениями правомерность сделок, которые на самом деле не соответствуют закону или иным правовым актам. Представляется, что ст. 11 ГК должна предусматривать, что защиту гражданских прав осуществляют суды общей юрисдикции, арбитражные суды или третейские суды в соответствии с подведомственностью, установленной гражданским и процессуальным законодательством. В частности, именно гражданское законодательство должно содержать запреты рассматривать определенные гражданско-правовые конфликты путем третейского разбирательства.

Интересен вопрос о понятийно-терминологическом аппарате гражданского права, о его соотношении с аналогичными (а иногда и одноименными) терминами гражданского процесса. Надо, прежде всего, констатировать, что некоторые подчас достаточно важные положения цивилистики трудно интерпретируются под углом зрения процессуалистов или, во всяком случае, эти положения нуждаются в переводе на процессуальный язык. Вот только один из таких примеров.

Согласно ст. 462 ГК, если третье лицо по основанию, возникшему до исполнения договора купли-продажи, предъявит к покупателю иск об изъятии товара, покупатель обязан привлечь продавца к участию в деле, а продавец обязан вступить в это дело на стороне покупателя. Непривлечение покупателем продавца к участию в деле освобождает продавца от ответственности перед покупателем, если продавец докажет, что, приняв участие в деле, он мог бы предотвратить изъятие проданного товара у покупателя. Продавец, привлеченный покупателем к участию в деле, но не принявший в нем участия, лишается права доказывать неправильность ведения дела покупателем. Совершенно ясно, что термин «третье лицо» в тексте приведенной статьи – это истец в судебном деле и никакого отношения к «третьим лицам» в процессе не имеет. В комментируемом правиле гражданского права указано далее, что покупатель (ответчик по судебному делу) обязан привлечь продавца к участию в деле. ГК не указывает, в каком процессуальном положении должен оказаться продавец, но, уже, судя по формулировкам ГПК, следует, что продавец – это третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований относительно предмета спора на стороне ответчика (покупателя). Дело, однако, в том, что актом привлечения в процесс такого третьего лица является постановление (определение) суда (ч. 1 ст. 43 ГПК), покупатель же может лишь заявить ходатайство о привлечении в процесс продавца. Этот продавец легитимируется в процессуальном качестве третьего лица только с санкции суда и свою обязанность вступить в процесс в таком качестве сам реализовать не может вопреки утверждению ст. 462. Совершенно «абсурдным» представляется нормативное суждение этой статьи о том, что продавец при определенных условиях может быть лишен права доказывать неправильность ведения дела покупателем. Во-первых, если суд привлекает продавца к участию в деле, то он сразу же автоматически признается лицом, участвующим в деле, а вполне возможное фактическое неучастие в деле никак не влияет на определенный судом его процессуальный статус (это парадоксальное утверждение является аксиомой гражданско-процессуальной формы). Во-вторых, продавец не может быть лишен права доказывать неправильность ведения дела покупателем. Это право является элементом процессуальной правосубъектности (ч. 1 ст. 35 ГПК) и не может быть ограничено. Весь текст комментируемой ст. 462 ГК эмблематично красив, он понятен цивилисту, но нуждается, тем не менее, в интенсивном параллельном его комментировании процессуалистами, и если это комментирование будет игнорироваться, то красоты цивилистического стиля могут загубить и сам текст. С процессуальной точки зрения весьма интересны нормы ГК о солидарной и субсидиарной ответственности. Так, в соответствии с п. 1 ст. 323 ГК при солидарной обязанности должников кредитор вправе требовать исполнения как от всех должников совместно, так и от любого из них в отдельности, притом как полностью, так и в части долга. Ясно, что при процессуально завязке конфликта кредитор (истец) может указать в исковом заявлении в качестве ответчика, положим, одного из солидарных должников. Но вопрос состоит в том, обязан ли суд привлечь к участию в процессе всех других солидарных содолжников, т. е. имеет ли место в данном случае т. н. обязательное процессуальное соучастие на ответной стороне «в связи с характером спорного правоотношения» (ч. 3 ст. 40 ГПК)? Мы отвечаем на поставленный вопрос положительно по следующим соображениям. Вопрос о самом существовании солидарной обязанности (ответственности) – это вопрос материального права, подлежащий разрешению в ходе судебного разбирательства, и не может предрешаться указанием истца в заявлении о возбуждении дела. Это утверждение (указание) истца и проходит проверку на прочность в ходе последующего судоговорения в состязательном процессе, в котором в целях установления характера взаимоотношения сторон должны участвовать в качестве соответчиков все потенциальные содолжники[611]611
  Маковский А. Л. О концепции и некоторых особенностях второй части Гражданского кодекса // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1996. № 5. С. 106.


[Закрыть]. Таким образом, окончательный «диагноз» природы ответственности (долевой, субсидиарной, солидарной) устанавливается только в судебном решении, а не базируется на выводах истца при его обращении в суд с просьбой о возбуждении гражданского дела. Согласно ч. 2 ст. 207 ГПК при принятии решения суда против нескольких ответчиков суд указывает, в какой доле каждый из ответчиков должен исполнить решение суда или указывает, что их ответственность является солидарной. На основании решения суда о взыскании денежных сумм с солидарных ответчиков по просьбе взыскателя должно быть выдано несколько исполнительных листов, число которых соответствует числу солидарных ответчиков и в каждом исполнительном листе должна быть указана общая сумма взыскания и должны быть все ответчики и их солидарная ответственность (ч. 2 ст. 429 ГПК).

Таким образом, в финале процесса и последующем исполнительном производстве вновь «включаются» правила гражданского права, закрепленные, в частности в ст. 323 ГК. Известно, что термины «иск», «исковая форма защиты права» являются межотраслевыми и используются, в частности, в цивилистике и в гражданском процессе. При этом не во всех случаях при характеристике норм об исковой защите можно отчетливо констатировать, идет ли речь о праве на иск как об осуществлении гражданского права на основании судебного решения (право ни иск в материальном смысле) или о праве на предъявление иска (право на иск в процессуальном смысле). Такое различение этих «прав» имеет очень большое значение и иногда достаточно легко выявляется при элементарном толковании нормативного материала. Согласно ст. 195 ГК исковой давностью признается срок для защиты права по иску лица, право которого нарушено. Но п. 1 ст. 199 ГК предусматривает, что требование о защите нарушенного права принимается к рассмотрению судом независимо от истечения срока исковой давности. На этом примере видно, что пропуск срока исковой давности не парализует право на иск в процессуальном смысле (это находит свое отражение и в ГПК, который не предусматривает право судьи отказывать в принятии заявления (ст. 134) или возвращать его (ст. 135) по мотиву пропуска заявителем срока исковой давности). Тем не менее, пропуск такого срока может явиться основанием к принятию решения об отказе в иске (п. 2 ст. 199 ГК), и это свидетельствует об отсутствии у заявителя права на иск в материально смысле. Но вот пример другого рода, свидетельствующий о недостаточной прозрачности текста гражданского законодательства под рассматриваемым углом зрения. Согласно ст. 1062 ГК требования граждан и юридических лиц, связанные с организацией игр и пари или с участием в них, не подлежат, по общему правилу, судебной защите. А. Л. Маковский, комментировавший положения этой статьи, пришел к выводу, что при проведении игр и пари закон не защищает ни тех, кто организует такие игры, ни тех, кто в них участвует, и нельзя предъявлять иски ни организаторам, ни участвующим в играх[612]612
  СЗ РФ. 2002. № 52. Ст. 5291.


[Закрыть].

Представляется, что такое толкование ошибочно, ибо, когда ГК утверждает, что «требования не подлежат судебной защите», то это не означает, что у заявителей отсутствует право на иск в процессуально смысле. Эти требования должны быть приняты и рассмотрены судом. Это, заметим, нашло свое отражение и в суждениях Конституционного Суда РФ, высказанного им в Определении от 16 декабря 2002 г. 3282-0 о прекращении производства по делу о проверке конституционности статьи 1062 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой коммерческого акционерного банка «Банк Сосьете Женераль Восток»[613]613
  Там же. С. 6–7.


[Закрыть].

Таким образом, корректное толкование некоторых цивилистических положений может быть дано только при их процессуальном освещении.

ГПК РФ как факт политической жизни

Ученые записки. Выпуск 6. Юбилейный.

Юридический факультет Южный федеральный университет

Ростов н/Д.: Издательство ЮФУ, 2007.

Во вступлении к известной Концепции судебной реформы в РФ ее авторы, по-видимому, не весьма одобрительно относясь к слову «политика», утверждали высокопарно, что «государство, переставая быть инструментом насилия в руках тоталитарного режима, демократизируется, чтобы в конце концов совершить мужественный акт самоотрицания, превратившись из политического в правовое»[614]614
  Концепции судебной реформы в Российской Федерации. – М., 1992. С. 6.


[Закрыть]. Но уже здесь же они констатировали, что наряду с политическими и экономическими преобразованиями должен разворачиваться и процесс правовой реформы и ему должна сопутствовать последовательная политическая воля государственных деятелей России провести начатые преобразования «во всей их полноте и нелицеприятности»[615]615
  Там же. С. 6–7.


[Закрыть].

Уже хорошо и давно показано, что закон всегда отражает определенную политику[616]616
  Ляхов Ю. А. Сущность уголовно-процессуальной политики. – Ростов н/Д., 1993. С. 11.


[Закрыть]. Конечно, не является случайным то, что вопрос о толковании понятия «политика» дан В. Я. Любашицем в самом начале современного исследования по теории государства и права. Он отмечает, что политика выполняет ряд специфических для определенных типов социальных систем функций: поддержание классового или социального господства; защита основополагающих прав человека; привлечение граждан к управлению государственными и общественными делами; обеспечение социальной справедливости и общего блага[617]617
  Любашиц В. Я., Мордовцев А. Ю., Тимошенко И. В. Теория государства и права. – Ростов н/Д., 2002. С. 11. (Автор соответствующего раздела – Любашиц В. Я.)


[Закрыть]. Р. Драго отмечал в свое время, что «администрация всегда предстает как совокупность средств, позволяющих осуществлять решения политической власти»[618]618
  Драго Р. Административная наука. – М., 1982. С. 6.


[Закрыть]. Б. М. Лазарев – один из лучших административистов России ушедшего столетия – в послесловии к монографии Р. Драго отмечал, что даже такая отстаиваемая им (Драго) связь права и администрации недостаточна. Он писал: «Служение государству, выражающему и защищающему интересы определенного класса, уже само по себе есть деятельность или прямо политическая или, по крайней мере, политически весьма значимая»[619]619
  Лазарев Б. М. Послесловие редактора русского издания. С. 233.


[Закрыть]. При этом важно подчеркнуть, что Б. М. Лазарев констатировал, что не только администрация, но и суд реагирует на изменения политического курса правящих кругов государства[620]620
  Там же. С. 233–234.


[Закрыть].

С другой стороны, в политологических источниках отмечается, что юридические науки (исследование и кодификация политико-правовых отношений, законодательной деятельности государства, юридических основ политических отношений, правовых регуляций политической системы, работы органов власти и т. п.) относятся к смешанным сферам познания политики[621]621
  Политология. Энциклопедический словарь. Под редакцией Аверьянова Ю. И. – М., 1993. С. 270.


[Закрыть].

Гражданский процессуальный кодекс РФ 2002 г. (в дальнейшем – ГПК), независимо от субъективных взглядов его создателей представляет собой важнейший политический документ современной России, отражающий в свою очередь систему идеологических выводов о том, каким должно быть правосудие по гражданским делам.

Несмотря на несколько сумбурный, торопливый характер изложения, изобилующий нападками в адрес теории и практики правосудия тоталитарного режима, роль политического манифеста к основным положениям ГПК, упоминаемая концепция могла бы сыграть. Но уже в 1998 г. А. В. Цихоцкий констатировал, что она по существу так и осталась лишь декларированным государственным планом по переустройству судебной власти[622]622
  Цихоцкий А. В. Теоретические проблемы эффективности правосудия по гражданским делам: Автореф. дис… д. юр. н. Новосибирск. 1998. С. 4.


[Закрыть]. Одни положения Концепции были, очевидно, ошибочными и не были поддержаны законодателем, другие положения этого документа были ошибочными и следование им привело к принципиальным ошибкам при использовании их в текущем законодательстве, третьи директивные указания Концепции были реализованы в извращенном виде[623]623
  См.: подробно: Гапеев В. Н. Концепция судебной реформы в РФ и ее реализация в Гражданском процессуальном кодексе РФ. 2002 // В кн.: Правовые реформы России: теория и практика осуществления. – Ростов н/Д., 2004. С. 242–247.


[Закрыть]. Концепция потерпела фиаско еще и потому, что ее создатели имели смутное представление о политическом облике посткоммунистической России.

Но ГПК, как отмечалось, является документом, по содержанию которого можно судить о степени демократизма государства, о доступности для граждан судебной защиты, об участии самих граждан в осуществлении правосудия, о процедурном обеспечении правовой борьбы с органами государственной власти и с самой судебной властью, решениями которой население не удовлетворено (и нужны в связи с этим не только юридические, но политические заключения из того вывода, что только 17 % граждан России говорят, что судьи подчиняются закону)[624]624
  Шабров О., Сащенко Н., Мизулин М. Для кого закон не писан // Российская газета. 4.04.2006.


[Закрыть].

Концепция и ГПК – это творение юристов и их содержание демонстрирует правильность того парадоксального утверждения, что законотворчество слишком серьезная вещь, чтобы поручать его правоведам. При знакомстве с ГПК создается впечатление, что он написан судьями для своих нужд, обеспечивая для них максимально комфортную обстановку.

1. И в самом деле, ст. 1 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» (в дальнейшем – ФКЗ) устанавливает положение о том, что судебная власть в РФ осуществляется только судами в лице судей и привлекаемых в установленном порядке к осуществлению правосудия присяжных, народных и арбитражных заседателей. Это и политическое решение, зафиксированное в двух важнейших нормах Конституции. Согласно ч. 1 ст. 3 этого акта источником власти является народ. Ясно, что эта констатация относится и к судебной власти. Согласно ч. 5 ст. 32 Конституции граждане РФ имеют право участвовать в отправлении правосудия. Эго право относится к политическим правам и свободам и «в отличие от личных политические права и свободы направлены не на обеспечение автономии человека, а на его проявление в качестве активного участника политического процесса»[625]625
  Права человека / под ред. Лукашевой Е. А. – М., 1999. С. 152–153 / автор соответствующего раздела И. С. Колесова.


[Закрыть].

Известный специалист в рассматриваемой проблематике Е. А. Лукашева писала: «Политические права граждан являются непременным условием функционирования всех других видов прав, поскольку они составляют органическую основу системы демократии и выступают как средство контроля за властью, как ценности, на которые власть должна ориентироваться, ограничивать себя этими правами, признавать и гарантировать их»[626]626
  Общая теория прав человека / под ред. Е. А. Лукашевой. – М., 1996. С. 44 / автор соответствующего отдела Лукашева Е. А.


[Закрыть].

В 1999 г. Ю. И. Стецовский правильно утверждал, что Конституция запрещает принимать законы, отменяющие или умаляющие права граждан, включая их право участвовать в отправлении правосудия[627]627
  Стецовский Ю. И. Судебная власть. – М., 1999. С. 47. Предлагал конкретные модели совершенствования правового механизма участия граждан в отправлении правосудия уже в 2002 г. А. Н. Соколов в фундаментальном исследовании, посвященном правовому государству / см. Соколов А. Н. Правовое государство: от идеи до ее материализации. Калининград, 2002. С. 382, 389.


[Закрыть]. Он писал: «Участие в нашем суде народных заседателей создавало иллюзию коллегиальности, и они справедливо были названы «кивалы». Но за последние годы мы во многом стали другими. И разве какие-либо исследования подтверждают, что заседатели ни в чем не изменились?»[628]628
  Стецовский Ю. И. Указ. соч. С. 46.


[Закрыть]. Но все дело в том, что именно тогда, когда народные заседатели перестали быть «кивалами», их и убрали из судов. ГПК полностью устранил участие граждан в осуществлении правосудия. Можно ли этому найти политическое оправдание? По В. М. Савицкому правосудие должно быть вне политики, а судебная власть должна быть полностью деполитизирована и очищена от идеологических догм[629]629
  Савицкий В. М. Организация судебной власти в Российской Федерации. – М., 1996. С. 24.


[Закрыть]. Вот и «доочищались»! Эта «очистка» и есть на самом деле реализация политических взглядов определенных властных элит общества.

2. ГПК устранил начала коллегиальности при рассмотрении гражданских дел в суде первой инстанции. Лишь дела о расформировании избирательных комиссий, комиссий референдума рассматриваются судом коллегиально в составе трех профессиональных судей (ч. 2 ст. 260 – 1 ГПК). Е. В. Васьковский писал: «Сравнительная оценка достоинств и недостатков принципов коллегиальности и единоличности приводит к тому заключению, что первый заслуживает предпочтения, так как в большей степени обеспечивает основательное, добросовестное и справедливое разрешение дел, и, что принцип единоличности может быть допущен только для мелких и несложных дел…"[630]630
  Васьковский Е. В. Учебник гражданского процесса / под ред. Томсинова В. А. – М., 2003. С. 33–34.


[Закрыть]. Аксиомы процесса игнорируются вместе с политическим обоснованием этих аксиом.

Но самое диковинное состоит даже не в этом. ГПК ввел единоличный апелляционный порядок рассмотрения дел по жалобам на судебные постановления мировых судей, не вступившие в законную силу (ч. 3 ст. 7). Его смысл состоит в повторном рассмотрении дела и при этом сами цели такого повторного рассмотрения дела ГПК не определяет (гл. 39). Уровень компетентности апелляционных судей практически ничем не отличается от профессиональных познаний самих мировых судей. При этом если апелляционная инстанция принимает решение не в пользу стороны, выигравшей процесс в первой, то положение «потерпевшего поражение» во второй инстанции становится драматическим, ибо он лишается права на обжалование апелляционного решения (ст. 329 ГПК).

3. ГПК резко сузил начала гласности. Часть 2 ст. 10 допускает возможность по ходатайству любого лица, участвующего в деле, рассмотреть в закрытом заседании любое гражданское дело, а ч. 8 этой статьи допускает возможность объявлять решение суда в закрытом режиме. И. Е. Энгельман писал: «По русским судебным уставам гласность отнесена к важнейшим условиям правильного отправления правосудия, и неправильное устранение ее при производстве дела влечет за собой ничтожность совершенных негласно действий и отмену решения»[631]631
  Гражданский процесс. Хрестоматия / под ред. Треушникова М. К. – М., 2005. С. 265.


[Закрыть]. Но по правилам российского процесса начала XXI в. подача жалоб на определения суда о разбирательстве дела в закрытом судебном заседании запрещается. Приходится напоминать наблюдения другого корифея русской юриспруденции К. И. Малышева: «Надобно заметить, что таинственность судопроизводства представляет большие выгоды для канцелярии и для судей. При отсутствии посторонних лиц они располагаются в суде, как у себя дома, и каждый чиновник, угождая своему непосредственному начальнику и живя вместе с товарищами, не обязан владеть другими талантами или обременять себя трудом, и предается служебным занятиям только по любви или интересу»[632]632
  Там же. С. 259.


[Закрыть]. Впрочем, преимущества гласности были продемонстрированы еще выдающимся исследователем права И. Бентамом, который писал: «Публика в целом представляет собой не что иное как суд, и притом суд более действенный, чем все суды вместе взятые»[633]633
  Бентам И. Тактика законодательных собраний. – М., 2006. С. 10–11.


[Закрыть]. Политические мыслители либерального толка должны считать эти блестящие заметки руководством при ведении законотворческих работ в сфере правосудия. Но – или их нет – этих мыслителей – или их никто не слушает.

4. Ст. 154 ГПК предусматривает, что гражданские дела рассматриваются и разрешаются судом до истечения двух месяцев со дня поступления в суд, а мировым судьей до истечения месяца со дня принятия заявления к производству (ч. 1). По некоторым другим делам устанавливаются даже и более сокращенные сроки (ч. 2 и 3). Прямо идиллическая нормативная картинка современного гражданского процесса! Но искусный законодатель хорошо «упрятал» другое новое правило гражданского процесса, поместив его в «заурядной» ст. 152 ГПК, посвященной предварительному судебному заседанию: «по сложным делам с учетом мнения сторон, судья может назначить срок проведения предварительного судебного заседания, выходящий за пределы установленных настоящим Кодексом сроков рассмотрения и разрешения дел». Ясно, что за такого рода юридическими уловками нужен не юридический, а политический надзор.

5. Согласно ст. 86 ГПК РСФСР 1964 г. к издержкам, связанным с рассмотрением дела, относились: суммы, подлежащие выплате свидетелям и экспертам; расходы, связанные с Производством осмотра на месте; расходы по розыску ответчика; расходы, связанные с исполнением решения суда. Что же касается содержания аналогичной по содержанию ст. 94 ГПК, то ее положения приводят читателя в состояние растерянности. Новый набор издержек по объему таков, что начисто закрывает путь в суд, ибо проигравший процесс при небольшой цене иска может полностью разориться. И здесь политический контроль за процессуальным нормотворчеством отсутствовал.

В. Найшуль, оцениваемый специалистами как выдающийся аналитик проблем современной российской действительности и размышляющий о причинах неудач рыночных реформ, пишет: «Если есть рынок, значит, есть суд. Если нет суда, то вместо него будет работать административная система. Значит, у вас рынка уже не будет. Это прямая вещь, потому что судебной системы нет и не предвидится, поэтому рынка нет и не предвидится. И какой бы вы не делали либеральный рынок, какие бы вы декреты не выпускали, вы не получите этого, потому что конфликты все равно надо разрешать»[634]634
  Найшуль В. Революция и справедливость. – М., 2005. С. 34.


[Закрыть].

Мэр города Челябинска М. Юревич, рассказывая о «современной ментальности большого города», вдруг как будто бы не по теме произносит: «Вот к чему я, наверное, никогда не привыкну – это к нашей судебной системе. Столкнувшись с ней, понимаешь, насколько глубокие реформы требуются на этом направлении. Более закрытой «машины» практически не пробиваемой извне, по-моему, в России нет»[635]635
  Российская газета. 28.06.2007.


[Закрыть].

«Реформы» идут, а их результаты получают такую вот оценку просвещенной публики – становится все хуже. И так будет до тех пор, пока в создании законопроекта о правилах гражданского процесса в стране не будут участвовать люди «калибра» В. Найшуля и М. Юревича. Причем, разумеется, их участие не должно быть номинальным, они должны вычитывать текст правил до последней запятой. ГПК нужен экономистам и политикам. Вот на это и нужно обратить внимание.