Текст книги "«Много писать мне мешали бои…»: фронтовые записи 1941-1945 годов"

Вопрос о популярности тех или иных военных песен всерьез интересовал в период войны и чиновников, отвечавших за государственную музыкальную политику. В связи с этим стали задумываться о возможности использовать в современном песенном творчестве традиции городского фольклора. Первыми «ласточками был «Синенький платочек» в исполнении К. Шульженко и «Огонек» (на стихи М. Исаковского): «Шульженко вновь поставила в повестку дня старый спор об отношении к мелодиям городских окраин, использовании в профессиональном творчестве форм, бытующих в городском фольклоре»²³. В июне 1943 г. было созвано «общемосковское совещание» Союза композиторов. Основной докладчик композитор В.А. Белый отмечал, в частности, следующее: «Незначительная часть песен, которые мы, профессионалы, считаем хорошими, принимается и поется массами. Значительно большая часть песен, которые мы считаем хорошими, не принимается и не поется. И наконец, песни, которые мы считаем плохими, поются и пользуются большим успехом». В.А. Белый решительно выступил против тех, кто был склонен «чрезвычайно ограничить рамки допустимого в области бытовой музыки», отказывая городскому фольклору в «праве гражданства»²⁴. Сходные мысли высказывал на совещании и главный редактор музыкального радиовещания Г. Хубов: «Не так давно происходили ожесточенные споры по поводу использования городского фольклора в творчестве композиторов. <…> Городской фольклор многими вообще не признавался, и все, что было связано с ним, считалось искусством второго и третьего сорта. Эта глубочайшая ошибка была исправлена практикой, жизнью нашего искусства, особенно во время войны»²⁵.

Фронтовые блокноты позволяют увидеть, как в одном и том же песеннике (а возможно, и в памяти исполнителя) совмещаются и взаимодействуют старые тексты городского фольклора, авторские песни, отчасти продолжающие их традицию, а также переделки популярных песен, тоже принадлежащие к городскому фольклору, но уже ориентированные на новую военную топику. Исследователей фольклора Великой Отечественной войны всегда в большей степени интересовали переделки широко распространенных песен. Из старого репертуара наибольшее количество фронтовых перетекстовок породили песни «Раскинулось море широко…»²⁶, «Песня о коногоне»²⁷ и др. Из популярных авторских песен предвоенного и военного времени колоссальный успех имели «Катюша»²⁸, «Землянка», «Огонек», «Спят курганы темные» и др. К.В. Чистов полагает, что «на втором месте после «Катюши» по числу переделок была песня «Раскинулось море широко…»²⁹.

«И все пьянчужники вставали…»: о варьировании популярных авторских песен в фронтовых блокнотах

Впрочем, исследователи придавали мало внимания тому, как бытовали сами тексты популярных авторских песен, насколько и каким образом они варьировались, какие именно факторы на это влияли. К сожалению, записи устных вариантов этих песен в послевоенные годы практически не делались. В этом случае лишь фронтовые блокноты обеспечивают некоторые данные о варьировании авторских песен, пускай и опосредованным письменной формой. Анализ публикуемых блокнотов показывает, что варьирование весьма незначительно затрагивает тексты популярных песен. Данные о соотношении блокнотных вариантов песен с их оригиналами приведены в комментариях к соответствующим текстам. Здесь же мы попытаемся описать некоторые механизмы этого варьирования.

Довольно часто лексические вариации вызваны непониманием определенных слов. Так, в блокноте И.И. Короля одесское словечко «биндюжники» из песни «Шаланды, полные кефали» заменяется на «бесгузники»: «И все бесгузники вставали / Когда в пивную он входил». В блокноте Д.Д. Белова «биндюжники» становятся «пьянчужниками».

Встречаются постоянные и устойчивые композиционные замены. Так, в вариантах песни «Медсестра Анюта» (на стихи М. Французова) в первой строфе первые две строфы становятся третьей и четвертой:

Текст М. Французова

 
Дул холодный, порывистый
ветер,
И во фляге замерзла вода.
Этой встречи и тот зимний
вечер
Не забыть ни за что,
никогда³⁰.
 

Текст из блокнота Короля

 
Наши встречи и тот зимний
вечер
Не забыть низачто ни когда
Дул холодный порывистый
ветер
И замерзла во фляге вода
 

Текст из блокнота Матвейчика

 
Нашу встречу и тот зимний
вечерь не забить не кому не
когда
Дул холодный порывистый
ветер
И вофляге застыла вода
 

Кажется, что и текст М. Французова, и его блокнотные варианты в художественном отношении вполне равноценны. Другое дело, что законам фольклорной поэтики больше соответствует помещение на первое место декларации чувств, а пейзажной экспозиции на второе. Авторская поэтика скорее тяготеет к композиционному построению: от внешнего – к внутреннему.

Еще один тип варьирования непосредственно обусловлен письменной формой бытования текста. Таков вариант «Темной ночи» из блокнота И.И. Короля. Основные разночтения связаны с искажением текста при переписывании. Когда Король (или тот человек, чью запись Король копировал) записывал песню, она явно не перепроверялась на слух (возможно, составитель блокнота вообще ее не слышал), что обусловило многочисленные пропуски слов, искажения грамматических форм, нарушение согласования и соответственно несоблюдение стихотворного размера:

Фрагменты текста В. Агатова

 
Как я хочу к ним прижаться сейчас губами!
Темная ночь разделяет, любимая, нас
Эта вера от пули меня темной ночью
хранила…
Радостно мне, я спокоен в смертельном бою,
Смерть не страшна, с ней не раз мы
встречались в степи.
И поэтому, знаю, со мной ничего не случится!
 

Фрагменты текста из блокнота Короля.

 
Как я хочу к ним прижатся сейчас»
Темная ночь разделяешь любимую ты
Эта вера от пули темною ночью хранит
Радостно мне я спокоен в сильном бою
Смерть не страшна С ней встречались
не раз в степи
и поэтому знаю что самной ничего не
случится
 

Чаще всего варьирование связано с устным бытованием песни, то есть обусловлено спонтанной заменой слов сходными по значению при исполнении (припоминании). См., например, в записи «Темной ночи» из блокнота Д.Д. Белова: «Только ветер гудит в проводах» – «только ветер шумит в проводах»; «темная ночь разделяет» – «темная ночь разлучает»; «встретишь с любовью меня» – «примешь с любовью меня».

Для наглядности приведем сопоставительную таблицу с вариантами одной из самых популярных на фронте песен «Огонек» (фрагменты, подвергшиеся изменениям, выделены шрифтом).

Текст из блокнота Белова

 
На позиции девушка
проводила бойца
темной ночью простилась
на ступеньке крыльца.
 
 
И когда затуманилось
скрылся наш паренек
на окошке у девочки
все горел огонек.
 
 
встретила
фронтоваясемья
всюду были товарищи
всюду были друзья.
 
 
Но знакомую улицу
позабыть он не мог
где ты милая девушка
где ты мой огонек
 
 
И подруга далекая
другу весточку шлет
что любовь ее девичья
не куда не уйдет
 
 
Нечто было загадочно
Все исполнится в срок
Не погаснет без
времени золотой огонек
 
 
И приятно и радостно
на душе у бойца
от такого хорошего
от ее письмеца.
 
 
ного крепко бьет
паренек за
советскую родину
за родной огонек.
 

Текст М. Исаковского

 
На позицию девушка
Провожала бойца.
Темной ночью простилася
На ступеньках крыльца.
И пока за туманами
Видеть мог паренек,
На окошке на девичьем
Все горел огонек.
 
 
Парня встретила славная
Фронтовая семья,
Всюду были товарищи,
Всюду были друзья.
 
 
Но знакомую улицу
Позабыть он не мог:
– Где ж ты, девушка милая?
Где ж ты, мой огонек?
 
 
И подруга далекая
Парню весточку шлет,
Что любовь ее девичья
Никогда не умрет;
 
 
Все, что было загадано,
В свой исполнится срок,—
Не погаснет без времени
Золотой огонек.
 
 
И просторно и радостно
На душе у бойца
От такого хорошего
От ее письмеца.
 
 
И врага ненавистного
Крепче бьет паренек
За советскую Родину,
За родной огонек³¹
 

Вариант из блокнота Короля

 
На позицию девушка
провожала бойца, и
простилася
на ступеньках крыльца и
пока за туманами видеть
мог паренек на окошачки
 
 
у девушки  все горел огонек
 
 
парня встретила славная
фронтовая семя всюду
 
 
были друзя
по знакомую
улицу позабыть он не мог
 
 
где ты милая девушка
где ты мой огонек
и подруга далекая
парню весточку шлет
что любовь ее девичя
никогда не умрет весело
 
 
и радостно на душе
у бойца аттакова
хорошего от ее писмеца
 
 
и врага не навистного
крепко бет паренек за
советскую родину
за родной огонек
 

На фоне обычных искажений при переписывании (пропуск «темной ночью» в первой строфе в варианте Короля) и следствий недопонимания авторского текста (стих М. Исаковского «Все, что было загадано» трактуется в блокноте Белова как «Нечто было загадочно», обращают на себя внимание случаи устойчивого варьирования (фиксирующегося и в блокноте Белова, и в блокноте Короля). Так, строки М. Исаковского «На окошке на девичьем / Все горел огонек» и у Короля, и у Белова заменяются на сходные варианты, очевидно более соответствующие фольклорной поэтике: «на окошке у девочки все горел огонек» (блокнот Белова); «на окошачки у девушки все горел огонек» (блокнот Короля).

Совершенно непонятным для составителей блокнотов, а, наверно, и всех солдат, поющих эту песню, оказывается авторская характеристика душевного состояния бойца: «И просторно и радостно / На душе у бойца». С определением «просторно» массовый песенный тезаурус описаний душевных состояний и переживаний явно не справляется. В блокноте Белова возникает довольно гладкий (хотя не очень поэтический) вариант: «И приятно и радостно на душе у бойца»; в блокноте Короля прозрачная по смыслу и соответствующая традиции формула нарушает размер: «весело и радостно на душе у бойца». Характерно, что и у Короля, и у Белова (и, думаем, что почти всегда в живом исполнении) в последней строфе наречие в сравнительной степени «крепче» (у М. Исаковского) всегда заменяется на просто «крепко»: «И врага ненавистного / Крепче бьет паренек» (М. Исаковский) – «И врага ненавистного крепко бьет паренек» (в блокнотах).

В публикуемом материале есть лишь один вариант авторской песни, демонстрирующий высокую степень фольклоризации исходного текста. Эта песня из блокнота И.И. Короля (под названием «Кисет»), восходящая к песне «Девичья печальная» (другое название в публикациях «Рано-раненько») (1939), стихи А. Суркова, музыка М. Блантера. Мы не знаем, насколько популярна была эта песня в предвоенные годы, насколько часто она звучала в официальном исполнении (грампластинки, радио). Само стихотворение А. Суркова является попыткой стилизовать народную песню времен Гражданской войны.

Приведем сопоставительную таблицу с (фрагменты, подвергшиеся изменениям, выделены шрифтом; добавленные стихи – курсивом)

Текст А. Суркова

 
Собирала я хорошего в поход.
На кисете на добро, не на беду,
Серп и молот алым шелком по канве.
И уехал он, кручинушка моя,
Биться с белыми в далекие края.
 
 
Отгремела громом летняя страда,
Пастухи пригнали на зиму стада.
Только мне от дорогого моего
Ни ответа, ни привета – ничего.
Поздним вечером в студеном январе
Проскрипела подворотня во дворе.
Шелком шитый, кровью крашенный
кисет.
 
 
Я кручину никому не покажу,
Темной ночью выйду в поле на межу.
Буду плакать, буду суженого звать,
Буду слезы на порошу проливать.
Я любви своей вовек не изменю,
Твой кисет, шелками шитый, сохраню.
По весне про кудри русые твои
Будут петь мне, одинокой, соловьи³².
 

Текст из блокнота Короля

 
Рано раненко на зоре ледоход
провожала я любимого
в поход
на кисете на добро ли на
беду шила вышила я
Красную звезду. Шила вышила
удалой голове Темной ниткой
вышивала по койме.
И уехал он кручинушка моя
Бится с немцами в далекие
Края.
Отгримела всюду бурная гроза
и вернулис назиму стада
только от милого ни
ответа ни привета
ничего
Както раз в студеном
январе заскрипела подворотня
во дворе и привез мне из под
Киева сосед шитый шолком
кровю залитый кисет.
Я любви своей во век не
изменю Выйду в поле рано
на межу буду плакать буду
милого я звать
буду слезы
на дорогу проливать.
где поддет моя горячая
слеза, разцветут анютины
глаза я цветочек нежно бережно
сорву соловя весной из
рощи позову.
А как кончится проклятая
война неувижу и не встречу
я тебя
А весной про
кудри русые твои
будут одиноки солови
 

Эти вариации довольно существенно изменили первоначальный авторский текст. Во-первых, песня оказывается приуроченной к идущей сейчас войне («А как кончится проклятая война»). «Кручинушка» уезжает «бится с немцами», а не с белыми. «Царицын» заменяется на актуальный для Великой Отечественной войны «Киев»; героиня вышивает только «Красную звезду», а не звезду с серпом и молотом. Во-вторых, добавляются дополнительные стихи с мотивом прорастания слез цветами. В-третьих, лексическое варьирование подчинено характерной для фольклорного бытования адаптации авторского текста (правда, в случае А.Суркова – уже стилизованного под народную традицию). В нашем примере адаптация не только обусловлена спецификой устного бытования, но и отчетливо ориентирована на фольклорную поэтику. Авторская формула с лирическим значением «На добро, не на беду» заменяется на традиционную фольклорную формулу с семантикой судьбы: «на добро ли на беду». Образ конца лета с его приметами («Отгремела громом летняя страда, / Пастухи пригнали на зиму стада») лишается конкретности и обобщается: «Отгримела всюду бурная гроза / и вернулис назиму стада». Интересно, что меняется даже временная приуроченность «плача на меже»: «Темной ночью выйду в поле на межу» – «выйду в поле рано на межу». Обусловленная лирической ситуацией тайного горя формула «темной ночью выйду» трансформируется в традиционную для народной лирической песни формулу «выйду рано».

Оставляя открытым вопрос, что происходит с авторскими текстами песен в процессе устного (и письменного) бытования, коснемся скорее не текстологической, а культурно-антропологической стороны дела: как модели жизни и человеческих отношений, представленные как в авторских, так и в фольклорных песнях, влияли на сознание людей, находящихся на фронте. Каким образом песенные модели соотносились с повседневной фронтовой жизнью на индивидуальном и на коллективном уровне?

Песенные модели в жизни фронтового сообщества

Экскурс 1. «Моя любимая»: измена в жизни и песенная топика. Один из главных источников и образцов для самодеятельной (в другой терминологической системе – «наивной») поэзии является массив популярных авторских песен советского времени. Способов обращения самодеятельных поэтов к этой традиции, возможно, столько же, сколько и поэтов. В нашем случае наиболее любопытным представляется механизм, предполагающий первоначальную мифологизацию модели, заложенной в популярной песне, а затем использующий изначальный текст как своего рода мифопоэтическую рамку с ее ритмико-интонационными и образно-стилистическими характеристиками. Интересно, что рамка эта не имеет жестких границ, одни песенные модели смешиваются с другими, накладываются и «налезают» друг на друга.

На первых страницах блокнота И.А. Чурбанова «Стихи и дневники Рожденные в боях» есть несколько прозаических и стихотворных текстов, располагающихся единым блоком и посвященных одной (любовной) коллизии. Судя по датам, Чурбанов, скорее всего, скомпоновал этот тематический блок позднее. Не исключено, что он создал его по воспоминаниям, о чем говорит предваряющая хронологическая запись: «с 4 по 10 Авг 42 г.». Далее следует вполне мемуарный зачин: «В Дарасуне. Был в отпуску на прииске Дарасун со Сретинского В.П.У. за рекомендацией где встретился со своей старой знакомой Феней». Следующая фраза «где получилась такая картина» служит переходом к стихотворному тексту:

 
<Тоскует милая по мне – зачеркн.>
Тоскует милая по мне,
день и ноч все мается.
это она в Дарасуне,
на далекой стороне.
с другими обнимается.
В жестокий бой
и я с тобой,
в далекие края.
ты за другим я за<д – зачеркн.> другой.
Моя любимая.
Тоскует милая по мне
и каждый вечер плачет.
а если милый на войне
ана к другому скачет.
 

Описание «встречи со старой знакомой» Чурбанов комбинирует, по крайней мере, из двух песенных моделей. Интересно, что одна из них восходит к популярной в годы войны песне «Моя любимая» (1941 г.), стихи Е. Долматовского, музыка М. Блантера. Приведем текст Е. Долматовского полностью:

 
Я уходил тогда в поход
В суровые края.
Платком взмахнула у ворот
Моя любимая.
 
 
Второй стрелковый храбрый взвод
Теперь моя семья.
Поклон-привет тебе он шлет,
Моя любимая.
 
 
Чтоб дни мои быстрей неслись
В походах и боях,
Издалека мне улыбнись,
Моя любимая.
 
 
В кармане маленьком моем
Есть карточка твоя.
Так, значит, мы всегда вдвоем,
Моя любимая³³
 

В одной из строф Чурбанов четко следует ритмико-интона-ционным характеристикам стихотворения Е. Долматовского, использует эффектный рефрен-концовку: «моя любимая», резонирует формулами («в жестокий бой» и «в далекие края») с подобными формулами Долматовского: «В суровые края», «в походах и боях». При этом, правда, добавляется мотив измены, явно имеющий отношение к реальным обстоятельствам биографии Чурбанова.

Собственно говоря, этот мотив составляет главную коллизию двух других строф стихотворения. Она репрезентируется при помощи антитетического параллелизма: «Тоскует <…> мается» – «с другими обнимается»; «тоскует <…> плачет» – «к другому скачет». Сочетание плясовых ритмов с ироническими параллелизмами и сложным ритмическим рисунком песни «Моя любимая» явно не удалось Чурбанову. Он предпринимает еще одну попытку, датированную «30.1.43 г». На сей раз это стихотворение эпического характера:

о ней

 
1) И пришлося молодцу
с милой повстречаться
тихо подошол к крельцу
и решил стучаться,
2) кто стучится кто такой
это милый Ваня,
Нука милая открой
ох и будет баня.
3) Здраствуй Феня как дела
как всегда бывало.
крепко крепко обняла
и поцеловала.
4) Моя милка молодец
только очень бойка,
был в ней шофер и кузнец.
а со мною тройка.
<кто – надпис. и зачеркн.>
5) тут я понял наконец,
не позволю маху
кто под койкой – там кузнец
побледнел от страху.
6) О саперник молодой
вылезай с подкойки
ты от куда с бородой
Видимо из тройки
7) У саперника мойго
слабая натура
для лечения его
дана процедура.
 

Стихотворение имеет лирическое (или даже элегическое) заглавие «О ней», хотя в основе текста лежит расхожий сказочно-анекдотический сюжет о женщине, прячущей трех своих любовников. Скорее всего, здесь Чурбанов почти ничего не сочинял, а просто воспользовался существовавшим в устном обиходе стихотворением; в 1920-1930-е гг. подобных «стишков» было много³⁴.

Впоследствии Чурбанов пишет еще одно стихотворение. В нем нет ни иронии по поводу измены, ни анекдотической фривольности. Оно озаглавлено «Прощай любимая» и датировано «1-2-43 г.»:

 
1)<Я – зачеркн.> уезжаю <я – надпис.> в дальний путь
в далекие края.
с тобой простимся как нибудь
моя любимая.
2) Мы уезжаем в дальний
путь
в далекие края
так жди вернусь когда
нибудь
моя любимая.
3) Настанет час закончим
бой
и одержим победу
будем милая с тобой
я к тебя приеду
4) Весточку с востока
получив от милой
бей врага жестока
бейте с новой силой.
5) У знакомого крыльца
только после боя
Встретит милая бойца
Встретит как героя
 

Здесь Чурбанов снова отталкивается от песенной модели «Моей любимой». Он дважды пробует написать зачин, пытаясь одновременно уйти от текста Долматовского и не допустить автоповтора. Рефрену «моя любимая» предшествует то мотив прощания («с тобой простимся как нибудь»), то просьба ждать возвращения («так жди вернусь когда нибудь»). И в том и в другом случае Чурбанову никак не удается избавиться от неопределенных конструкций: «как-нибудь», «когда-нибудь».

Третью строфу Чурбанов ритмически начинает в духе «Моей любимой» («Настанет час закончим бой»), однако неожиданно переходит к иной песенной модели: («и одержим победу / будем милая с тобой /як тебя приеду»). Здесь Чурбанов использует другую песню на стихи Е. Долматовского: «Эх, как бы дожить бы…» (1942 г., музыка Н. Богословского):

 
Ты ждешь, Лизавета,
От друга привета,
Ты не спишь до рассвета,
Все грустишь обо мне.
Одержим победу,
К тебе я приеду
На горячем вороном коне³⁵.
 

Далее Чурбанов, судя по всему, переходит к более знакомым ему ритмическим схемам. Стихотворение заканчивается оптимистически: призывом «бить врага жестока» и описанием будущей встречи «милой» с «героем». «Старая знакомая» Феня к концу стихотворной «трилогии» потерялась вместе с мотивом измены и фривольными анекдотами. Представляется, что этот фрагмент дневника Чурбанова наглядно отражает общие процессы поиска поэтических и песенных моделей, способных отразить сложность и запутанность личных коллизий военного времени.

Интересно, что в фольклоре Великой Отечественной войны песня «Моя любимая» вызвала к жизни не лирические и не балладные переделки, а изображение диалога бывших возлюбленных, каждый из которых гордится количеством своих любовников и любовниц:

 
От обиды письма пишешь мне,
Что забыл тебя.
Но ты пойми – я на войне,
Моя любимая.
 
 
Еще пишешь, что растет
Похожий на меня.
Ну й пусть, и я ж не проть,
Моя любимая.
 
 
А спросят, кто малютки отец,
Кто спросит у тебя, —
Скажи ж: «На фронте он погиб»,
Моя любимая.
 
 
Таких, как ты, не перечтешь,
Ждут писем от меня,
И в Томскем есть, и в Омскем есть,
Моя любимая.
 
 
И ждет меня уже давно
Законная жена.
Тебя забыт мне суждено,
Моя любимая.
 
 
За шутку ж ты меня прости,
Всяму берет война.
И больше ж ты меня не жди,
Моя любимая.
 

Комментарий исполнительницы:

«Это он… Теперь она ему отвечает».

 
Я получила твой ответ,
Мой милый, дорогой.
Но все ж ня ты ее отец,
А кто-нибудь другой.
 
 
Ящо ты пишешь, не перячтешь
Всех женщин у тебя.
И у меня, однако, есть
Мужей десятка два (2 р.).
У Томскем есть, и в Емскем есть
Такой подлец, как ты.
 
 
Ящо ты пишешь, что давно
Тебя уж ждет жена.
Так знай и ты, что мужа я
Уж встретила вчера.
 
 
Так пусть я названа войной,
Так я и не горжусь,
А если ж ты забыл меня,
Так я и не сержусь.
 
 
За шутку ж ты меня прости,
Всяму берет война,
И больше ж ты не называй:
«Моя любимая»³⁶.
 

Возможно, на такую фольклорную переделку повлиял ритмически выделенный, звучащий слишком нарочито и эффектно рефрен: «Моя любимая». Откровенно пародийную тональность песни замечают не все исследователи. Так, например, А.И. Лазарев комментирует текст этой песни из девичьего альбома 1946–1947 гг., (Челябинская обл.) в реалистически-психологическом ключе: «Есть в альбоме два текста, в которых рассказывается о том, как лирические герои не выдержали испытания временем и войной. Особенно красноречив текст в виде песенного диалога: сначала он признается, что никогда не любил ее, что у него: „И в Томске есть, и в Омске есть, как ты, любимая^“; потом она отвечает, что у нее тоже был не один, всему виной „война проклятая^“. Пафос песни носит обличительный характер. Чувствуется, что обиженная женщина изменяла бойцу только с досады и на словах»³⁷.

Кажется, в данном случае более прав И.А. Чурбанов, верно угадавший возможность использовать модель «Моей любимой» для пародийного обыгрывания мотива измены и неверности.

Экскурс 2. «Парень молодой»: любовь, измена, смерть. Песня «Спят курганы темные» (стихи Б. Ласкина, музыка Н. Богословского) из кинофильма «Большая жизнь» (1940) обрела немалую популярность еще до войны. На это, в частности, повлияла ее запись в исполнении М. Бернеса, сделанная уже после фильма. Историки советской эстрады комментировали эту ситуацию следующим образом: «В „Большой жизни^“ Бернес сыграл инженера Петухова, которому авторы не отпустили песенного материала, поет в фильме нехороший человек, но стоило запеть эту песню Бернесу, как она, ни в чем не повинная, случайно попавшая в отрицательные уста, обрекла нового хозяина и стала бернесовской. И многие зрители уверяли, что на экране ее пел именно Марк Бернес»³⁸.

Приводим оригинальный текст песни:

 
Спят курганы темные,
Солнцем опаленные,
И туманы белые ходят чередой.
Через рощи шумные
И поля зеленые
Вышел в степь донецкую
Парень молодой.
 
 
Там, на шахте угольной,
Паренька приметили,
Руку дружбы подали,
Повели с собой.
Девушки пригожие
Тихой песней встретили,
И в забой отправился
Парень молодой.
 
 
Дни работы жаркие,
На бои похожие,
В жизни парня сделали
Поворот крутой.
На работу славную,
На дела хорошие
Вышел в степь донецкую
Парень молодой³⁹.
 

При отсутствии четкой сюжетной основы песня изображала некую мифологизированную ситуацию, что подчеркивалось и обобщенным природным антуражем, а главное – масштабами передвижений лирического героя: «Вышел в степь донецкую». В этой мифопоэтической рамке само начало работы в шахте выглядит как исходная точка инициационного пути: «И в забой отправился / Парень молодой». Собственно шахтерская инициация и описывается далее: «Дни работы жаркие, / На бои похожие, / В жизни парня сделали / Поворот крутой». Песня совсем не говорит о любви; девушки в ней появляются исключительно как агенты социализации: «Девушки пригожие / Тихой песней встретили».

Во время Великой Отечественной войны судьба песни оказалась неожиданной. Песня породила немалое количество переделок, те, в свою очередь, спровоцировали «ответы» и т. д. Наиболее близкими к первоначальной песенной концепции оказались тексты, описывающие какое-либо личное героическое действие «парня молодого». В этом случае продуктивной оказывается исходная ситуация песни. Так, в песне о летчике, записанной на фронте Л.H. Пушкаревым, поется: «Сизокрылым соколом / В синеву высокую /Взмыл на истребителе / Летчик молодой»⁴⁰. Подобные переделки повествуют о личном подвиге «парня молодого», например о вылазке в тыл врага:

 
Спят бойцы уставшие
Отдыха не знавшие,
Лишь дозоры чуткие
Ходят чередой.
 
 
Через рощи шумные
Ноченькой безумною
В тыл врага отправился
Парень молодой⁴¹.
 

Шахтерская инициация песни «Спят курганы темные» заменяется в этих случаях на боевую инициацию. Чаще всего переделки при этом теряли географический антураж изначального текста и приобретали характеристики своего рода песни-хрониката⁴², описывающего некие более или менее конкретные боевые действия.

Но наибольшую известность получил другой тип переделок «Спят курганы темные», где фигурируют мотивы любви и измены. В нашем сборнике варианты таких песен представлены в блокнотах Д.Д. Белова и И.И. Короля. Приводим оба варианта в сопоставительной таблице:

Текст из блокнота Белова. «Вечерами тихими»

 
Вечерами тихими,
и ночами лунными
Под тенистой липою
В парке над рекой.
 
 
И с любимой девушкой
Пел с гитарой звонкою
Песню серебристую
Парень молодой.
 
 
Кто не знает прелести
Тех ночей пылающих
Разговоров пламенных
с милой дорогой
 
 
Пролетело времечко
Птицей быстрокрылою
И уехал в армию
Парень молодой.
 
 
За три года в армии
Вся любовь сменилась,
Кто в шинели серенькой
стал совсем другой.
 
 
И любимой девушке
Больше он нравится
Ей другой понравился
Парень молодой.
 
 
Многие из девушек
До сих пор не поняли
Что когда за родину
Грянет первый бой.
 
 
Что за них, за девушек
В первом сражении
Кровь прольет горячую
Парень молодой.
 

Текст из блокнота Короля. «Парень»

 
Вечерами темными и
ночами лунными под
тенистою сосной в парке
под луной с девушкой
 
 
любимою с женою задушевною
шол с гитарой звонкою
парень молодой
Быстро время скрылася
пролетела птицею и
уехал в армию парень молодой
За три года в армии вся
любовь забудится и
в шинели серенькой стал
совсем другой
И любимой девушки больше
он не нравится ей другой
понравился парень молодой
часто писма пишит ней
но ответа нет на них
и не жди напрасно ты
парень молодой
Никогда из девушек никогда
не думал, что когда за родину
вспыхнет жаркий бой
то за этих девушек в
первомже сражении
Кровь прольет горячую
Парень молодой
 

Судя по этим и другим известным вариантам, песня изменялась в бытовании достаточно интенсивно. Устойчивым, хотя и варьирующимся, оказывается зачин, хотя и варьирующийся: «Вечерами тихими, / и ночами лунными» (блокнот Белова), «Вечерами темными и / ночами лунными» (блокнот Короля). В топику зачина входят: липа (сосна, ива), парк, луна, река, «гитара звонкая», «девушка любимая» и т. д. Вторая (существующая во всех вариантах) устойчивая формульная тема связана с мотивом полета времени («птицей быстрокрылою», «пролетела птицею», «Быстро скрылось времечко, пролетело птичкою»⁴³ и т. д.), а самое главное, с топосом перемены человека: «в шинели серенькой стал совсем другой». Об этих метаморфозах (очевидно, и внешних и внутренних), происходящих с человеком на войне, постоянно пишут авторы фронтовых писем. В нашей песне «стал совсем другой» ведет к перемене в любовных чувствах девушки: «И любимой девушки больше он не нравится ей другой понравился парень молодой» (блокнот Короля). Третий устойчивый композиционный блок песни (обычно – финальный) подытоживает песенную коллизию с некоторым, хотя и отчасти скрытым дидактизмом.

Сюжетная схема в песне достаточно размыта, слушателю предлагается не конкретная история (как в балладе и жестоком романсе) а обобщенная лирико-трагическая модель метаморфоз человеческих чувств во время войны. Если «Спят курганы темные» или близкие к ним переделки-хроникаты повествуют об инициации «парня молодого», то этот тип переделок скорее моделирует его типичную судьбу, определенную войной, которая здесь выступает в роли неотвратимой и меняющей человека и его чувства силы, а не как реальное историческое событие. Значимой представляется и заявленная в финале связь смерти и любви. «Парень молодой» «кровь прольет горячую» не только за родину, но и «за них, за девушек» (блокнот Белова), «за этих девушек» (блокнот Короля). Тем самым смерть или раны «парня молодого» косвенно ставятся в зависимость от верности любимой девушки; обязательная во всех вариантах локализация («в первом же сражении») усиливает эту конструкцию.

Если описанные композиционные блоки достаточно устойчивы (при всем варьировании), то значительному изменению, точнее – развертыванию, может подвергаться мотив измены девушки. Вместо схематичного и нейтрально характеризуемого нового избранника («другой понравился парень молодой») в песне иногда появляются вполне определенные отрицательные персонажи, в том числе и «немцы»:

 
Молодая девушка
Немцу улыбается.
Позабыла девушка
О своих друзьях.
<…>
Торговала чувствами,
Торговала ласками,
И пройдет с презрением
Парень молодой⁴⁴.
 

Нам неизвестно, насколько широко бытовали «ответы» на подобные переделки от лица девушек, однако такие тексты существовали (возможно, не в песенной форме, а в традициях самодеятельной поэзии):

 
Ничего подобного,
Ничего и не было,
Не забыли женщины
О своих мужьях.
Часть вспоминаем вас,
Мысленно целуем вас,
Часть слезы горькие
Катятся из глаз.
Очень мало девушек
Модно завиваются,
Очень мало девушек
Немцам продались⁴⁵.
 

«Ответ», как видим, ассоциирует тему неверности с мотивами модничанья («Очень мало девушек / Модно завиваются») и предательства («Очень мало девушек / Немцам продались»), фактически приравненными друг к другу, что характерно для военного времени.

Впрочем, сама фольклорная традиция не осталась равнодушной к судьбе «парня молодого», пролившего «кровь горячую» за девушку, которая не смогла сохранить ему верность. Бытовали песни, предлагавшие конкретное сюжетное преодоление обобщенной трагической ситуации. В тексте, опубликованном Б.П. Кирданом, раненого парня на поле боя подбирает девушка-санитарка, которая становится его подругой вместо той, что не осталась ему верна: