Текст книги "Не останавливайся"

Глава 43

Тан

Едва Соня засыпает, подрываюсь с кровати и иду на кухню заваривать себе кофе. Сейчас бы чего покрепче, но торможу себя жестко, потому что не могу себе позволить так расслабиться. Учитывая состояние Сони, я обязан о ней позаботиться. О них.

Блядь…

До конца не осознаю, что теперь стану отцом. В какой-то момент вообще думаю, какой из меня, нахер, отец? Я сломлен семейными обстоятельствами. Четко осознаю, как не надо делать, как не стоит воспитывать ребенка, но ни хрена не знаю о том, как надо? Что делать?

Когда закипает чайник, занимаю себя приготовлением заварного кофе. Это некрепкое и невкусное пойло хоть немного отвлекает. Первым делом на повестке дня было купить нормальную кофемашину, но теперь вроде как она нахер не нужна. Не в приоритете.

Окинув кухню взглядом, вспоминаю, что в квартире всего тридцать пять квадратов. Небольшая однушка с кухней-гостиной для нас двоих оказалась идеальным вариантом – при том, что Соня до вечера в универе, а я буду работать. Заезды – круто, конечно, но я собрался заняться созданием приложений и проектированием сайтов. Пора наращивать свою базу и нормально зарабатывать, а не жить на деньги от покатушек.

Сейчас эта квартира кажется катастрофически маленькой. Ребенку ведь нужна детская? Уверен, что да. Может, не сразу, не в первые месяцы, но потом обязательно. Здесь ее не устроишь, да и шляться по квартирам с маленьким ребенком – не вариант. Нужно свое жилье, а заработать на него пока что нереально.

Кружка опустела довольно быстро. Завариваю вторую. Сижу так – не знаю, сколько, и только потом беру ноут и сажусь за поиски работы. На полную ставку в компанию меня никто не возьмет, да я и не стремлюсь. Хорошие айти-специалисты зарабатывают вне компаний, работая на себя.

За мониторингом вакансий меня и застает заспанная Соня. Резко врубив свет, проходит в кухню и садится на соседний стул, тут же подтягивая под себя ноги.

– Надо было не давать мне спать. Нам столько задали.

– Это сейчас не главное.

– Нет?

– Не в списке первоочередных задач.

– Ты прав, – кивает. – А ты что делаешь?

Заглянув ко мне в экран, выдает протяжное “о-о-о”.

– Собираюсь найти работу. Денег с заездов нам хватит на какое-то время, и я еще приму участие в парочке, а потом все. Буду составлять портфолио и набивать заказы.

– Малыш.

Откладываю ноут в сторону и пересаживаю Соню к себе на руки. Прижимаю ее хрупкое тело к себе сильнее.

– Все у нас получится, слышишь? Все будет, чего захочешь.

– Стас…

– Нет, послушай…

Пока просматривал вакансии, параллельно думал о том, что ей сказать. Как убедить, что мы потянем. Потянем ведь? Хер знает, но должны. Обязаны. У нас уже будет ребенок. Сейчас, не через пять лет, не через десять. Мы должны постараться.

– Мы справимся, Сонь. Не говорю, что будет легко. Как такое сказать? Рожать тебе, а не мне, но я постараюсь. Все, что от меня зависит в материальном и моральном плане, сделаю. Все, что попросишь, Сонь. Ты только скажи, чего хочешь, и… оставь ребенка.

Соня смотрит на меня широко распахнутыми глазами, в которых собирается влага. Через секунду капли слез стекают по ее щекам.

– Ты думал, я аборт сделаю?

– Не знаю. Ты была… расстроена?

– Я была шокирована. Да и сейчас… тоже. Но избавляться от ребенка не планирую.

– Будем рожать?

– Будем, конечно.

Слезы с ее щек стираем вместе. Я прижимаю Соню к себе крепче. Родители. Блядь, мы родители. Я отец. Скоро буду. Пиздец… От этих мыслей кроет так, что ничего вразумительного не придумывается. Я просто… охереваю. И представляю, как и сколько надо будет пахать, чтобы обеспечить им хорошую жизнь.

– Какой срок, малыш?

Врач почему-то забыла упомянуть этот момент. Обо всем сказала. Об анализах, витаминах, что нельзя есть, а срок беременности не уточнила.

– Я… не знаю.

– Как это?

– Она мне сказала: семь-семь с половиной месяцев есть еще. До появления ребенка.

Значит, семь месяцев. Это много или мало, чтобы найти нормальную работу? Чтобы поднять бабла?

– Стас…

– Что?

– Пообещай мне…

– Что угодно, – тут же рублю.

Она носит моего ребенка.

– Не участвуй больше в заездах. Мы… справимся и без них.

– Сонь…

Я все спланировал. Еще два крупных заезда – и у нас будут бабки на первый взнос по ипотеке. Остальное буду зарабатывать ежемесячно. Устроюсь на работу и буду выплачивать. Но Соня все планы рушит своей просьбой. И вижу ведь по ней, что на нее мои заезды действуют губительно. Она волнуется, нервничает каждый раз, когда я уезжаю. Не могу этого допустить, не хочу, чтобы плакала, пока катаюсь. И волноваться ей нельзя. Это врач первое сказала.

– Пожалуйста, Стас. Я тебя очень прошу. Не могу я представлять, как ты там, возможно, разбиваешься!

– Ты же знаешь, что такого не будет.

– А это? – она прикасается к моему шраму.

Блядь… еще и шрам. Я узнавал, операция тяжелая, на восстановление нужно будет время, ну и бабок, конечно, стоит. А к ребенку с таким ебалом я соваться не планирую. Господи, да он реветь будет постоянно, как только я рядом оказываться буду. Меня все дети боятся. Я видел на детской площадке, они в кучку сбиваются и шепчутся, когда на меня смотрят.

– Ты же знаешь, что это мамочка постаралась.

– Пожалуйста, Стас.

– Иначе мы не вытащим, – вздыхаю. – Не вытащим, малыш. Мотаться по съемкам все время – не вариант.

– Господи, тебя это волнует? – всплескивает руками. – Ты ведь хороший спец, я видела те работы, которые ты просто так делал, для себя. Даже их можно монетизировать, а уж по заказу проще будет, да?

– Да.

– Мы справимся. И я подработку нашла, – хвастается.

– Это какую?

– Буду проекты делать школьникам и студентам. Платят не так много, но часть наших расходов покроет.

Поверить не могу, что мы это обсуждаем. Что я всерьез слушаю, как моя беременная девушка говорит о подработке. Не бывать такому!

– Брось и даже не думай, – выдвигаю ей свое мнение. – Если уж я должен справляться без заездов – ладно, но сам.

– Точно?

– Точно.

– Обещаешь?

Нет.

– Да.

Я буду стараться. Ближайший заезд послезавтра, и Соня об этом не знает. Я не успел с ней обсудить, когда договаривался. Теперь уже не отменить, так как внесен залог. Там хорошие бабки, на несколько месяцев хватит, а дальше посмотрим. Реально надо будет бросить. Постоянно врать ей я не хочу и не буду.

Глава 44

Соня

– Матери скажешь?

После радостных поздравлений Стефания, как и подобает настоящей подруге, задает самый неудобный вопрос.

– Нет.

– Совсем?

– Не знаю.

Я решила не до конца. Мы обговорили с Таном возможность рассказать нашим родителям о том, что у нас будет ребенок, но как-то обоюдно пришли к выводу, что ни моей матери, ни уж тем более его отцу это будет неинтересно. Но сейчас я сомневаюсь. Мне все-таки сложно смириться с отсутствием матери, которая всегда была рядом и поддерживала. Вот и сейчас я каждый раз порываюсь позвонить и поделиться приятной новостью. Останавливает только то, что в ответ я могу услышать абсолютно неожиданные и даже обидные слова. Да и новость для мамы после всего случившегося может оказаться не совсем приятной.

– Я думаю, сказать стоит. Вдруг она возьмется за голову и хотя бы материально поможет?

Я лишь тяжело вздыхаю в ответ. У нас со Стефой немного разные представления о степени обиды, которую нанесла мне мама. Стефания считает, что эту обиду можно залить материально, а я уверена, что никакие деньги мира здесь не помогут. В тот единственный раз, когда мне нужна была абсолютная, стопроцентная поддержка матери, она от меня отвернулась. Такое если и забывается, то не через финансовую поддержку.

– Так что, идем ко мне в гости? Тан обещал сегодня приехать позже обычного, так что я целый день буду скучать и…

Замолкаю, прислушиваясь к разговору мимо проходящих студенток. Не знаю, что конкретно меня цепляет в их разговоре, но когда до меня долетают обрывки фраз – понимаю. Они говорят о заезде. Сегодня. Буквально через полчаса. Тан сказал, что он сегодня на работе и вернется… Я смотрю на часы, прикидывая, сколько времени обычно длится заезд, и понимаю, что озвученного периода его задержки с лихвой хватит на участие.

Внутри почему-то все холодеет. Тан обещал, что не станет, но кроме обещаний я вижу в нем упрямство и сильную жажду заработать. Не мирового признания и славы, а денег. Для того, чтобы нас с ребенком обеспечить. Амбиций у Тана хоть отбавляй. И это при том, что у него уже есть работа. Нашел. Несколько средних заказов, которые он исполнит довольно быстро, но вместо этого поехал на гонки, потому что там быстрые бабки.

– Что? – Стефа тоже настораживается, смотрит на меня с волнением. – Что-то не так?

– Ты знаешь, где сегодня соревнования проходят?

– Нет, но девочки в группе писали, могу посмотреть, а нам зачем?

– Туда поедем?

– Зачем?

По ее настороженной реакции понимаю, что варианта два. Стефа знает о его участии и сегодня собирается ошиваться рядом со мной, чтобы отвлечь. И второй – она ничего не знает и просто не понимает, зачем нам туда ехать.

Почему-то ставлю на первый. Уверена, если бы Стас захотел скрыть от меня свой заезд, он бы не скрывал его от Стефании, а наоборот, заручился поддержкой лучшей подруги и спокойно отъездил гонку.

– Ты знаешь?

– О чем?

По ее реакции сразу же становится понятно – знает. Стефа отлично врет лишь тем, кто понятия не имеет, как ее раскусить, так что вранье я сразу чувствую. И она это понимает.

– Поехали… – командую.

По пути Стефания все пытается меня остановить и отговорить ехать. Вот “Зачем?” и “Куда?” – главные аргументы, но и их она умудряется не произносить, когда видит меня, полную решимости. Я попросила Стаса не участвовать. Хотела, чтобы деньги нам доставались честным путем. Возможно, не так быстро, но зато совесть будет чиста, а это важнее, разве нет?

Чтобы доехать до места проведения гонок, мы используем одногруппника. Стефа неплохо с ним поладила, так что он надеется на отношения с ней, а я просто прибиваюсь рядом. Мне без разницы, к кому, лишь бы отвезли к Тану, и я смогла бы его оттуда забрать. По пути все нервничаю, ведь случиться может что угодно. Прямо сейчас, через пять минут или когда мы подъедем. Готовлю себя к самому разному развитию событий.

Но стоит оказаться рядом с местом, и шагу сделать не могу. Смотрю на толпу людей вдалеке и понимаю, что не могу. Если с ним что-то случится – я не должна подвергать риску ребенка. Господи, конечно, нет! Я теперь ответственна не только за себя, но и за малыша внутри.

– Стеф… ты можешь пойти?

– Я? Могу. А что сделать?

– Если он еще не участвовал – скажи, пусть возвращается. Я прошу. Скажи, тут его жду.

Стефа быстро бежит к месту проведения, но как-то резко замирает. Присмотревшись, понимаю, что замирает она, потому что навстречу ей идет Тан. Прямо к нам шагает. То ли ему кто-то сказал, то ли…

Он в полной экипировке. Одетый с ног до головы. И меня видеть явно не ждал.

Едва подходит, набрасываюсь на него с кулаками. Молочу по плечам со всей силы, но ему словно нипочем. Хотя в таком-то наряде – совсем неудивительно! У него куртка довольно грубая, защитка.

Как только Стас снимает шлем, заношу руку для пощечины, но так и зависаю с поднятой в воздух рукой. Стою, смотрю и начинаю плакать.

– Эй, я передумал, слышишь? Проебал залог, ну и хуй с ним. На старте понял, что никакой гонки не будет. Не смогу, переступив через тебя. Ну же, хватит. Ну что за слезы? Я здесь, целый и невредимый.

– Поверить не могу, что ты собирался покалечиться!

– Не совсем так, – пытается оправдаться, но, наткнувшись на мой взгляд, замолкает.

– Никогда больше, слышишь? Мы вместе будем работать, но ты туда – ни ногой.

– Я один буду работать, – по-прежнему стоит на своем.

Не дает тоже проявить инициативу, хотя мне бы безумно этого хотелось. Я ведь беременная, а не больная. Но спорить прямо сейчас нет никакого желания, так что я соглашаюсь. Лишь бы подальше уйти от этого места, увести его и не позволить снова участвовать в этих заездах. Впрочем, этот вроде как уже все?

Домой едем в абсолютной тишине. Мотоцикл Тан оставил на знакомого, он должен его забрать после гонки. На этом все разговоры и заканчиваются. Нам отчасти мешает Стефа. Так бы уже обсудили все что можно, возможно, даже разругались бы, а так, когда приезжаем домой, пыл спадает, и вместо скандала мы просто садимся на диван. Я забираюсь вместе с ногами, прижимаюсь к Стасу под бок и чувствую его горячие объятия на себе.

– Ты правда сам ушел?

– Правда. Сел, услышал свисток и дал стартовать всем, а сам остался. Не поехал. Вспомнил тебя и понял, что кончить так жизнь не планирую. Хочу видеть, как будет расти мой ребенок. Так что с этим покончено. Точно. И мотоцикл я продам.

Эпилог

Соня

“Проект будет готов позже обещанного”, – пишу заказчику сообщение.

Мы договаривались о возможной задержке. Вообще, крайний срок сдачи – через полтора месяца. Я обещала управиться на этой неделе, но сегодня с утра почувствовала характерную для схваток боль внизу живота, пришла к врачу на прием и тут же была отправлена в роддом. Оказывается, схватки уже начались. Пока еще не сильные, слабые, но интервальность с каждым часом уменьшается.

“Началось?” – отписывается почти сразу.

“Да”, – отвечаю сухо, потому что как раз в этот момент у меня начинается очередная схватка.

Я предупреждала, что в любой момент могу отправиться в роддом и что срок может сдвинуться, но мне все равно немного неловко перед человеком. Я обещала все быстро закончить, а получается, что работа откладывается минимум на неделю.

“Удачи!” – приходит в ответ вместе со смайлом.

Вот уже полгода, как я работаю с этим парнем. Денис учится в другом городе, но у него много знакомых, которым нужна помощь с рефератами, проектами и курсовыми. На первую работу я соглашалась с опаской, потому что парень настаивал на оплате после работы. Убеждал, что столько дерьмовых работ получил, что уже боится посылать даже несколько сотен. Скрепя сердце я согласилась, а когда получила ответ, была вне себя от радости, потому что Денис принял мой заказ и заплатил. Через какое-то время он обратился еще и еще, сказав, что занимается посредничеством – находит мне заказы, получает за это свои деньги, а я выполняю работу.

Конечно, я не буду работать так постоянно, но сидеть в декрете просто так не хочется, да и Стасу тяжело. Я вижу, как сильно он старается, как перерабатывает. Это я высыпаюсь по восемь, а то и десять часов в сутки, а ему приходится просыпаться в пять утра и ложиться в двенадцать, потому что у него множество заказов по разработке приложений, сайтов и по дизайну. Так как пока что он не наработал клиентскую базу, то и цены у него дешевле конкурентов, отсюда и спрос.

Вчера вечером он уехал на встречу за город и до сих пор не вернулся. Из-за проливного дождя пришлось задержаться, а теперь я пытаюсь не волноваться, потому что точно знаю, что Тан не просто едет ко мне, он мчит, нарушая всевозможные правила дорожного движения.

– Романова! – голос медсестры заставляет меня подпрыгнуть. – На осмотр!

У нее слишком грубый голос, к которому я никак не могу привыкнуть. В целом больница здесь замечательная. Лучший роддом! Очереди здесь невероятные, все давным-давно оговорено, но Тану удалось протиснуться, договориться, чтобы и меня приняли. Он выполнял какую-то работу для заведующего роддомом и не забыл о том, что мне предстоит рожать. Договорился.

На осмотр иду, словно на каторгу, так сильно этот процесс мне не нравится. Он неприятный и болезненный, хоть и доктор у меня лучшая на свете. И добрых слов скажет, и от грустных мыслей отвлечет, и потерпеть попросит.

Как только осмотр заканчивается, и я выхожу в коридор, тут же наталкиваюсь на грозного Тана, который доказывает той самой медсестре, что у него есть разрешение на партнерские роды, и вообще – он должен присутствовать, потому что его жена рожает! На крик выходит и доктор. Она подтверждает разрешение, после чего Тана впускают ко мне в палату.

– И что это? – киваю на огромный пакет в его руках.

– Как что? – удивляется. – Еда. Все, что ты любишь.

– Ты же в курсе, что перед родами нельзя наедаться?

– А после не поешь мандаринов и шоколада.

Несмотря на мои протесты, уже спустя пять минут я активно уминаю и мандарин, и мой любимый молочный шоколад с фундуком. Во время беременности это были мои любимые деликатесы, хоть я и старалась не есть их слишком часто.

– Сильно болит? – хмурится Тан, глядя, как я морщусь.

А это я еще сдерживаюсь. Стараюсь не показать ему, насколько мне больно, но все же не выдерживаю и стону.

– Может, обезболивающее вколем?

– Нет!

Мы все-все с Таном изучали. Были на многочисленных приемах гинекологов, даже у анестезиолога проконсультировались по поводу обезболивающего во время схваток, но я непреклонно решила обойтись. На демонстрации мне наглядно показали, куда именно будет введена игла, и я решила, что мне это не надо. Перетерплю как-нибудь. И сейчас, ощущая эту боль, лишь сильнее убеждаюсь в этом. Не так уж и больно! А хотя нет, очень-очень больно, но риск стать инвалидом после неудачно сделанной инъекции бережет меня от требования поставить укол тотчас же.

С каждым часом мне становится все сложнее, а после очередного осмотра доктор просит медсестру поставить мне укол, и я совсем теряю нить с реальностью. Меня буквально скручивает пополам от боли, и Тан рядом совсем не помогает! Наоборот! Так сильно раздражает – до трясучки.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я выставила его за дверь. Требую уйти немедленно, а затем меня забирают в родзал, куда я тоже запрещаю ему идти, хоть у него есть такое разрешение. Доктор встает на мою сторону и просит парня за дверью не пускать.

– Мне нужна трезвомыслящая роженица, поэтому будем сами рожать, да?

Как только я киваю, все дальнейшее происходит словно во сне. Я “просыпаюсь”, лишь когда слышу плач ребенка. Осознать ничего не успеваю, как крошечное тельце размещают у меня на груди. Я опухшая и зареванная, но когда вижу эту маленькую кроху, в груди все сжимается. Я ведь знала, что будет непросто. Мы готовились к этому, но реальность оказалась ошеломляющей. В какой-то момент мне казалось, что я умру от боли, но как только врач на меня накричала и сказала, что я убью свою малышку, я быстро взяла себя в руки и так же быстро отключилась, потому что все закончилось. Боли больше не было. Зато была моя девочка Крошечная, сморщенная, но такая родная.

– Мамочка, там папочка ждет разрешения войти, – басит медсестра.

Мне уже не больно, но я начинаю плакать, потому что лишила Тана возможности быть рядом и поддерживать меня. Когда болеть перестало и сознание прояснилось, понимаю, что поступила плохо, но если быть честной даже с собой – ему здесь делать нечего.

Тан

Ее нежелание меня видеть понимаю. Блядь, как не понимать, когда ей из-за меня больно? Осознаю, что сделал это с ней, но никак ни на что не могу повлиять. Поэтому, когда в зал меня не пускают, принимаю. Давлю в себе порыв ворваться внутрь и просто стою. Слушаю ее крики, а затем, когда все стихает и раздается детский плач, у меня внутри будто что-то обрывается. И сердце бахает с такой скоростью, словно протаранить грудную клетку планирует.

– Папаша! – выходят из зала. – Зайдите.

Чем ближе дверь, тем сильнее барабанит в висках. Я почти ничего не слышу из-за яростного сердцебиения. Боюсь увидеть свою малышку. Теперь двух. О том, что будет девочка, мы узнали на втором плановом УЗИ. Соня переживала о какой-то чуши про мальчика, мол, первым у мужчины должен быть наследник, иначе любить ребенка он будет не так сильно. Даже смешно, учитывая наши с отцом отношения. Ну смешно же?

Подхожу к высокой кушетке, на которой лежит Соня. У нее закрыты глаза и очень бледное лицо, а малышку нигде не вижу. Мотаю головой.

– Вот, папаша! – комментирует медсестра, указывая на бокс, мимо которого я прошел и не обратил внимание. – Ваша лялечка.

И правда лялечка. Маленькая такая, как куколка, сморщенная и нахмуренная.

– Можете взять на руки, – разрешает медсестра.

– На руки?

– Ну да.

Пока пытаюсь решиться, женщина уже берет мою малышку и тычет ее мне. Правда, когда понимает, что я трясусь весь, закатывает глаза и ворчит:

– Ну-ка… без обмороков! Это ребенок. Руки складывай, как учили, я передам.

Вспоминаю, как там нас правильно учили, складываю. И уже через мгновение на изгибе моего локтя оказывается головка дочки. К такому меня жизнь не готовила. Прислоняюсь спиной к стене.

– Что это с папашкой? Слабым не выглядит, – слышу голос на фоне.

– Много ли мужиков тут не тряслись? – отвечает кто-то. – Дети, особенно дочки – их особенная слабость. Вон, помнишь, позавчера принимали? Какой шкаф тут стоял? И что? Едва в обморок не упал, когда дочку взял на руки.

Я сглатываю и чуть сильнее жму крошечное тельце к себе. А затем поворачиваюсь к Соне.

– С ней все в порядке? – спрашиваю обеспокоенно, осознавая, что она не просто закрыла глаза.

– В порядке. Уснула.

– Сразу?

– Родил бы ты тут, парень, тоже бы уснул.

Надолго остаться с малышкой мне не разрешают. Забирают на взвешивание и просят пройти в палату, куда ее после всего привезут.

– Звать ребенка как? Жена твоя уснула и не сказала.

– Ангелина, – отвечаю уверенно.

Мы до последнего думали над несколькими именами. Ангелина, Ольга и Дарина, но как только я увидел малышку, сразу понял, какое из трех имен ей подходит больше всего.

После того, как прихожу в палату, привозят и малышку и Соню. Она все еще спит. По ровному размеренному дыханию и вроде бы частому пульсу понимаю, что действительно спит. Ничего опасного. Ночью меня выгоняют. Оказывается, нельзя оставаться даже под предлогом присмотреть за дочкой. Выставляют меня за дверь после отбоя, и первый человек, которому я звоню – Ким. Прямо перед роддомом я получил от него сообщение с именем того, кто слил видео Сони. Долго же мы эту мразь искали. Так долго, что мстить расхотелось. Приоритеты изменились, но и без внимания все это оставить не могу. Брат Фила, Натан, должен поплатиться за то, что сделал.

Не отцу, не матери, Киму звоню, потому что он всегда меня поддерживал, и если бы не он, ни дочки, ни жены у меня сейчас могло и не быть.

– Охеренно, братан! Поздравляю… Черт, не думал, что ты у нас папашкой так рано станешь.

– Да как уж вышло.

– Тан… с Натаном…

– Я потом порешаю.

– Может, ну его? У них с Филом мамка болеет. Серьезно. Там неизлечимо, может, это и есть их наказание?

– Может, и есть, – соглашаюсь.

Роюсь в себе, копаюсь. Понимаю, что ничего делать не хочу. Наказала их жизнь уже.

Общаемся какое-то время по телефону, а затем я заваливаюсь в ближайший бар. Не напиваюсь, разумеется, стакан виски выпиваю и иду домой.

В следующие дни все так закручивается. Живу практически в роддоме, хорошо, что пропускают, но у них тут это практикуется, правда, перед входом меня разве что в спирт не окунают, так сильно дезинфицируют и переодевают.

В день выписки делаю все красиво. Шикарный букет цветов, куча шариков, Стефания, которая со всем этим помогала, Самвел. У Кима не получилось приехать. Он толком не рассказал почему, но просто так он бы рождение своей крестницы не проигнорил. Так что все на сегодня в сборе. Стоим, ждем, пока нам вынесут малышку.

Как только это происходит, забираю Алю себе на руки и целую Соню в щеку. Она все еще выглядит уставшей и бледной, но это, как меня заверил врач, пройдет. Как только спускаемся по ступенькам и подходим к друзьям, вижу, как из автомобиля, на который раньше я даже внимания не обратил, выходит мать Сони. Одета почему-то во все черное, еще и с повязкой на голове. У нее в руках какая-то небольшая коробочка, но я, честно говоря, гнал бы ее отсюда в шею. Даже порываюсь это сделать, но Соня меня останавливает. Дергает за руку и не забирает Алю. Мотает головой и сама идет к маме.

Передаю Алю Стефании и делаю несколько шагов к Соне. Не хватало еще, чтобы ее сука-мать весь настрой нам испортила, но замираю в нескольких шагах, когда слышу:

– Прости меня, прости, малыш, пожалуйста. Я… я не понимала, что тебе нужно было поверить, не осознавала.

Так и стою, не подходя. Раскаяние – это ведь хорошо, да? Уверен, что да.

– Я… потеряла его… потеряла своего сыночка. Он родился мертвым, – уже навзрыд произносит ее мать.

У меня в этот момент, какой бы сукой она ни была, щемит в груди. Даже представлять не хочу, каково ей. Дрожь по всему телу проскальзывает, стоит только на мгновение представить.

– Я тебе должна была поверить, своему ребенку. И я… развожусь. Знаю, что ты меня, возможно, не сразу простишь, но очень надеюсь. Я хочу… стать хорошей бабушкой, раз уж матерью не получилось.

Соня отвечает согласием, но мать с нами поехать не приглашает. Говорит, что со мной нужно обсудить. Когда поворачивается, видит меня, улыбается, хотя вижу, что заплаканная.

– Бери маму, – говорю ей. – Вместе поедем, места хватит.

Недавно я купил квартиру. Взял по программе помощи молодым семьям, насобирав на первый взнос. Она куда больше той, которую мы снимали.

Когда Соня подходит, тихо шепчет:

– Спасибо. Я люблю тебя.

– И я тебя люблю, ты же знаешь.