Текст книги "Не останавливайся"

Глава 14

Тан

В первые мгновения, как пришел в себя после аварии и операции, думать о том, какого черта у меня забинтована половина лица, не приходилось. Болело все тело. Кожа, мышцы, местами сломанные кости. Я буквально проходил круги ада и первые несколько суток отключался на обезболивающих. Спал, чтобы не чувствовать.

То, что с лицом “что-то не так”, понял, когда пришел отец. Как-то так вышло, что я не задавался вопросом, почему его нет. Почему единственным посетителем, помимо врача, был только Ким. Я увидел его в первый раз, когда открыл глаза, и видел практически постоянно, когда отходил от обезболивающих и снотворных. Отца не было. Тогда казалось, что я просто много сплю. И только когда я увидел его искаженное неприятием лицо, стало ясно, что со мной что-то “не так”.

Мгновение – и ты урод. По щелчку пальцев. Из-за чьей-то ошибки. Я был уверен, что мотоцикл просто “не проверили”. Ошиблись, пропустили поломку. Позже стало известно, что его “испортили”. Пока Ким выяснял, кто именно, я каждый день пытался принять себя. Смириться с обезображенным ожогом лицом, с тем, что от меня будут шарахаться. Я сомневался, что кто-то в трезвом уме и твердой памяти ляжет в постель с таким, как я.

Никто и не ложился. Скрыть шрам оказалось просто. Еще проще – считать окружающих говном, недостойным даже подошв твоих ботинок. Все было легко. Банально. Пока в доме не появилась Романова. Когда она увидела открытый шрам, я, мать его, не думал, что через каких-то пару месяцев ее губы будут к нему прикасаться. Я… в самых откровенных снах такое не мог представить.

Однако происходящее не сон. Соня напротив меня, прикасается к шраму губами, ласкает пальцами шею. Я… дрожу, блядь, будто девственник, и мне пообещали секс. Первый, мать его, в жизни. Именно такие чувства сейчас. Даже сильнее, потому что в свой первый раз я… не терялся. Я твердо знал, что нужно делать, а сейчас… торможу и сомневаюсь.

Не хочу сделать ей больно. Не представляю, как вообще лишу ее девственности. Стоит представить, что ей будет неприятно – меня кроет. Импульсы дрожи, дорвавшиеся к рукам, умело пресекаю. Не хватает еще опозориться и облажаться. Соня ведь тоже хочет. Сгораем с ней вместе. В омут ныряем с такой силой, что страх захлебнуться возникает по инерции.

Пальцы подрагивают, когда тянусь к застежке ее лифчика. Кофту снимать не спешу, даю ей возможность привыкнуть. Раньше давил, брал то, что хотел. Был уверен, что не откажет. Видел по ней, что не сможет. За какие-то жалкие несколько недель все изменилось. Соня по-прежнему меня хочет, сгорает синхронно вместе со мной, но… я не могу так, как прежде. Не получается.

Купаю ее в нежности. В легких, почти невесомых прикосновениях. Каждый раз наступаю себе на горло, потому что не привык так. Потому что хочется сгрести в охапку, подмять под себя, оставить на шее засосы. Пометить ее собой. Чтобы смотрела в зеркало и вспоминала меня, чтобы знала, кому принадлежит.

С трудом подавляю собственнические замашки. Ловлю губами ее сорвавшийся негромкий стон.

– Стас…

Так меня называть может только она. Лишь ей позволяю. С ума схожу, когда она с придыханием мое имя произносит. Пиздец как сексуально у нее это получается.

– Можно теперь я? – просит, когда наконец снимаю с нее кофту.

Она передо мной почти голая. Сверху – абсолютно. На середине пути Соня меня тормозит.

– Что ты?

– Раздену тебя.

О, да, мать вашу…

– Давай.

У меня от одной мысли об этом член болезненно поджимается. Когда сдуру напялил на себя обратно одежду, прежде чем забраться к ней в постель, не думал, что вскоре так этому обрадуюсь. Теперь же представляю ее руки на своем теле и развожу свои в стороны. Позволяю ей, конечно. Сам этого хочу. Впервые. Никогда прежде процесс раздевания не был для меня чем-то особенным, сакральным. Сейчас все именно так и происходит. Едва ее подрагивающие пальцы прикасаются к краю футболки, с шумом втягиваю воздух. Поднимаю руки вверх, помогаю Соне оставить меня без одежды. Как только футболка оказывается в ее руках, замираем. Вижу, как трепещут ее ресницы, как подрагиваю губы, а взгляд бегает по моему телу. Соня замирает с одеждой в руках. В какой-то момент вообще кажется, что она сейчас спрячется за тканью, но она отбрасывает ее в сторону и тянется ко мне. Охотно подставляет для поцелуев губы и так отвечает, что мне срывает крышу.

Сдавливаю Соню в объятиях и целую так, как хотел весь вечер. Глубоко. Влажно. С напором. Засовываю ей в рот язык и с ума схожу от дразнящего все рецепторы вкуса. Опрокидываю ее на спину. До этого стояли на коленях, словно боясь соприкоснуться с постелью.

Как только укладываю Соню на лопатки – ложусь сверху. Рывком закидываю ее ноги себе на бедра и вдавливаюсь членом в ее промежность. Полностью соприкоснуться мешает одежда, но и барьерного столкновения достаточно для того, чтобы закоротило. Соня с выдохом громко стонет, я сдерживаюсь, но теперь еще больше боюсь позорно кончить в штаны от одного прикосновения. Кажется, что только его достаточно. Ее оголенных острых сосков, задевающих мою грудь, тяжелого неровного дыхания и ее вкуса. Сбивающего с ног. Опьяняющего. Дурманящего.

– Идем до конца?

Добираюсь до резинки ее штанов.

Соня медлит.

Смотрим друг на друга с тяжелым дыханием. В ее взгляде – неприкрытое искреннее желание.

– Идем, – дает мне разрешение. – Но, Тан…

Медлит. Что хочет сказать, могу только догадываться. Вряд ли, если скажет остановиться, я с легкостью смогу это сделать. Давить, конечно, не буду, но, мать вашу… она такая – глаз не отвести.

– Да, маленькая?

– Я буду повторять все, что ты делаешь. В смысле потом… я раздену тебя.

Я еще не добрался до ее трусов, а уже представляю, как дрожащими пальцами она будет стаскивать с меня боксеры.

– Хорошо.

В общем-то, не против, чтобы она зеркалила мои действия.

Оставляю ее без одежды. Полностью. Веду ладонями по внутренней стороне бедра, по талии, по ее груди. Дальше – сталкиваюсь с ней взглядами. Вижу, как прикрывает веки от удовольствия, как рвано выдыхает воздух, как проходится языком по губе, а затем ее прикусывает. Все это сводит с ума. Она сводит с ума. Сбивает с толку, выбивает почву из-под ног. Желание сильное, но еще сильнее жажда сделать ее своей. Окончательно, полностью, без барьеров.

– Теперь я, – слегка надавливает мне на плечи, чтобы отстранился. – Ложись.

Куда делась скромница, краснеющая при упоминании секса? Сейчас передо мной – соблазнительница. Откровенная, открытая, готовая к экспериментам. Неумелая, но с рвением жаждущая познать новое.

Ее аккуратное прикосновение к вздыбленному члену через штаны вызывает бесконтрольный прилив возбуждения такой силы – с трудом удается остаться на месте. Меня всего разматывает. Подаюсь бедрами вперед, Соня вскидывает взгляд и… проводит ладонью по члену еще раз. Нежно. Она охереть как нежно это делает, но мимолетного, едва ощутимого прикосновения хватает, чтобы вырвать из недр моих легких глухой стон. Не помню, чтобы когда-либо стонал, занимаясь сексом. А ведь до секса еще не дошло. Я, блядь, по-прежнему в трусах. Про штаны вообще молчу. Даже ширинка наглухо застегнута.

– Скажешь, если… я что-то сделаю не так?

Исключено. Я на той стадии зависимости, когда неважно, что именно происходит, важно – кто в этот момент рядом.

Глава 15

Соня

Выстроенные ранее барьеры с треском рушатся. Я столько раз повторяла себе, что между нами с Таном больше ничего и никогда быть не может, что… сама не верю. Особенно сейчас, когда мы вместе в одной комнате, в одной кровати, когда я трогаю его. Не просто прикасаюсь к телу, а поглаживаю его… член.

Стоит об этом подумать, как щеки начинают гореть. Наверняка еще и краской заливаются, но Тан, похоже, не замечает. Его шумный выдох выводит меня из ступора. Я бросаю беглый взгляд на его лицо. Ищу там ответы. Нравится? Ему нравится?

– Все круто, – кивает. – Продолжай. Можешь снять с меня… все.

Я знаю, я предлагала. Сама сказала, что хочу его раздеть. Больше, конечно, чтобы тоже чем-то заняться, чтобы ему тоже было хорошо. Теперь хочу спасовать. Как представлю, что буду его раздевать – от стыда сгореть хочется. А еще от возбуждения. Теперь я знаю, что это такое.

– Смелее, – подгоняет.

Потом, когда видит, что я по-прежнему медлю и не спешу, кладет ладонь мне на бедро. Слегка сжимает и уводит руку между ног. Я пытаюсь закрыться. Господи, конечно пытаюсь. Раньше это было иначе. Не так. Он трогал меня, пока я лежала. Мы не смотрели друг другу в глаза, не читали во взглядах желание и похоть. Сейчас мы друг у друга как на ладони. Мне… непривычно.

– Позволь, – просит, когда у него не получается.

Я несмело расставляю ноги. Когда прикасается, не сдерживаю громкий хриплый стон.

– Мокрая. Пиздец, какая ты мокрая.

Его пальцы между ног вытворяют что-то невообразимое. Я задыхаюсь, пульс ускоряется, сердце барабанит о грудную клетку, а руки дрожат. Импульсы дрожи вообще прокатываются по всему телу. Исходят от низа живота выше, проскальзывают с невообразимой силой по телу: спине, рукам, ногам.

– Смотри на меня, – слышу словно сквозь толщу воды.

В его взгляде утопаю, стоит распахнуть веки. Смотрим друг на друга мучительно долго. Тан все еще ласкает меня пальцами, а я, не сдерживая стонов, приоткрываю рот и, подобно рыбе, выброшенной на берег, шевелю губами.

– Такая красивая, – отвешивает мне комплимент.

Я могу только кивнуть.

– Разденешь меня? Ты же хотела. И я… хочу.

Тан ложится на простынь и смотрит в упор на меня. Красивый, сексуальный, нереальный. Шрам ничуть его не портит, наоборот. Ему идет. Это странно – о таком думать. Но даже в этом изъяне я нахожу привлекательность. Красота в глазах смотрящего: только сейчас я понимаю значение этого выражения.

Набравшись смелости, прикасаюсь к застежке на его брюках. Аккуратно расстегиваю пуговицу, намеренно провожу ладонью по члену, когда тяну змейку вниз. Тан с шумом выдыхает, а я делаю глубокий вдох и тяну джинсы вниз. Конечно, он мне помогает. Остаются боксеры. С ними справиться легче, но решиться сложнее. Я не видела Тана там так близко. Не рассматривала, стесняясь. От вида внушительного бугра, скрытого черной тканью боксеров, мне становится жарко. Пульс учащается еще больше, я слышу, как удары сердца отзываются барабанной дробью в ушах.

Когда тянусь руками к боксерам и тяну их вниз, закрываю глаза. Тан меня видел, трогал, целовал. Исследовал все тело, я же… не могу так сразу решиться. Съеживаюсь, когда чувствую, как он обнимает меня за талию.

– Смотри на меня.

Широко распахиваю веки и смотрю на Тана. Он напротив. Обнимает меня, плотно прижимая к себе. Я… чувствую, как его член упирается мне в живот. Большой. Горячий. Пульсирующий.

– Ничего не будет, если ты не захочешь, – убеждает.

Наверное, стоило бы на этом закончить. Сказать, что не хочу и нам пора просто лечь спать, но я почему-то мотаю головой. В эту минуту совершенно ни о чем не думаю. Причины своего поступка стараюсь не искать. Просто… чувствую.

– Тогда смотри…

Тан отстраняется. Стоит на коленях и смотрит мне в глаза, затем – медленно опускает взгляд вниз. Я повторяю за ним. Словно завороженная смотрю на то, как Тан сжимает член в руке и проводит по нему ладонью.

Сглатываю и чувствую при этом неожиданный прилив возбуждения. Это странно, учитывая, что ничего необычного в его пенисе нет. Он… неприлично большой, с крупной розовой головкой, с рисунком венок вокруг. Испытываю неконтролируемое желание прикоснуться. Как только приближаю руку к члену – назад дороги уже нет. Тан перехватывает инициативу и сжимает своей рукой мои пальцы. Помогает, показывает, как ему приятно.

В этот момент приходит понимание, насколько же мы все-таки разные. Физиологически.

Я шумно дышу, пока моя рука плотно обхватывает член Тана. Так шумно, что в какой-то момент он серьезно спрашивает:

– Порядок?

Вместо ответа лишь киваю и, закусив губу, смотрю туда, где сейчас находится моя рука. Тан свою убрал. Я остаюсь в гордом одиночестве с большим членом в руке и абсолютным непониманием, что делать дальше. То есть… я, конечно, знаю. Он только что показал, но почему-то медлю.

– Ну же, Соня… – хрипло, слегка надсадно произносит. – Отмирай.

Повторяю показанное им ранее движение: провожу ладонью по члену до основания и обратно. Стараюсь не думать о том, что прямо сейчас происходит, что я делаю. Как прикасаюсь к органу Тана. Он у него… необыкновенный. Я представляла его другим. Не таким… мягким? Когда ласкаю его рукой, пытаюсь представить, прикасалась ли я когда-либо к чему-то подобному. Думаю, нет. Точно нет.

От собственных мыслей краснею. Как мы к этому дошли? Когда успели так сблизиться, что я теперь думаю о том, трогала ли что-то, похожее на член?

– Ох… хватит! – пресекает попытки ласкать его дальше.

Убирает руку, опрокидывает меня на спину и нависает сверху. Я… снова прикасаюсь к его шраму. Перебираю по нему пальцами и тянусь, чтобы поцеловать. Вспоминаю сказанные ему слова и стыжусь их. Так неловко за все, что говорила. Хочется забрать свои слова обратно, но вместо этого проявляю настоящие чувства иначе.

– Убери, – мотает головой, освобождаясь от моего прикосновения.

– Почему? Тебе неприятно? Больно?

– Нет, уже… ничего нет, просто не нужно. Не запоминай меня таким.

Хочу спросить, что значат его слова, но Тан наклоняется и жадно меня целует. Его язык решительно проталкивается в мой рот, руки безостановочно скользят по телу. Общий ритм дыхания беспощадно срывается. Комнату наполняют неприличные звуки: причмокивания, мои неконтролируемые стоны и его надсадное дыхание.

Наши тела плотно соприкасаются. Я чувствую, как член Тана вдавливается мне в промежность. Не сильно, но ощутимо. Меня… простреливает удовольствием. Сильным, ярким, уже знакомым. Оказывается, к этому легко привыкнуть, иначе как объяснить то, что я таю под Таном? Мысли разбегаются в разные стороны, ни одного слова выдавить из себя не могу, только громкие пошлые стоны, которые заполняют комнату. Единственное, о чем думаю – я скучала по нашей близости. Когда успела стать зависимой – пропустила, просто ощущаю это сильное чувство внутри. Оно ядовитыми щупальцами пробирается до самого сердца и прочно там оседает.

– Такая мокрая, – тихо шепчет Тан. – Для меня.

Тан скользит членом по клитору. Осторожно, но настойчиво. Меня… потряхивает. Чувствую, как начинаю дрожать всем телом от нахлынувшего возбуждения. У нас и раньше все было так. Остро. Запретно. Запредельно хорошо. Но сейчас все иначе. Во сто крат сильнее, ярче, взрывоопасней. У меня голова кружится от всего, что испытываю.

На пике удовольствия, когда тело простреливает разрядом, за которым следуют приятные спазмы, исходящие от того места, где мы соприкасаемся, вскрикиваю. Тан меня не затыкает. Не пытается попросить быть тише, чтобы нас не услышали. Он… словно пьяный. Смотрит на меня таким взглядом, от которого у меня сносит крышу.

Я слышу какой-то шелест. Легкая заминка, а затем мгновение, и я морщусь от резкой боли. В первое мгновение не понимаю, что случилось. Только что было хорошо, я… таяла в сильных объятиях, а теперь…

– Тише, – Тан целует меня в висок.

Нежно, аккуратно, словно боится навредить.

– Потерпи немного, сейчас пройдет.

Его слова слышу с трудом. В голове гудит, все тело находится в напряжении. Однако, Тан не перестает меня целовать, только теперь переходит на все лицо: щеки, губы, глаза, нос. Целует туда, куда достает. Расслабляет.

– Боже, хватит, – пытаюсь его оттолкнуть, но он не шевелится.

– Прекрати! – звучит настойчиво. – Я и так… так сдерживаюсь, потому что пиздец как хочу тебя. Успокойся.

Продолжает целовать, что-то шептать на ухо. Кажется, он даже слизывает слезинки, что скатываются с глаз по вискам. Постепенно боль уступает место непонятной наполненности. Я не понимаю, как это происходит, просто… меня отпускает. Я могу расслабиться, вдохнуть полной грудью, а затем вскрикнуть, когда Тан начинает двигаться, но уже не от боли. Скорее от неожиданности. Я ждала, что будет так же неприятно, но вместо болезненности появляется что-то другое. Совершенно непонятное, необъяснимое. Я не питала иллюзий насчет первого раза, но когда Тан размещает руку между нашими телами и надавливает на ту же чувствительную точку, которую массировал несколько минут назад, охаю и закусываю губу от острого прилива возбуждения.

Поначалу медленные, плавные толчки переходят в настойчивые и размашистые. С каждым разом мне приходится сильнее сдерживать рвущиеся наружу стоны. Повторная буря наслаждения накрывает меня с головой. Мой крик тонет в настойчивом поцелуе, эмоции гаснут не сразу. Прежде чем мы оба затихаем, приходим в себя и выравниваем дыхание, проходит неприлично много времени. Тан при этом с меня не слезает. Удерживает вес своего тела, чтобы мне не было тяжело, обнимает меня. Целует в шею, в губы, в щеки. Уверена – от его настойчивых поцелуев завтра на чувствительной коже шеи останутся следы. У меня будут визуализированные последствия нашего ночного сумасшествия.

На душ ни у меня, ни у Тана, конечно же, нет сил. Мы оба сходимся на том, что лучше – заснуть в объятиях друг друга. Последнее, о чем я думаю, когда проваливаюсь в царство Морфея – теперь все будет иначе. Лучше, спокойнее. Мы обязательно со всем справимся…

Утро начинается с холода. Я ежусь, когда понимаю, что лежу в кровати одна. Распахнув веки, прислушиваюсь, но и в ванной не слышу шума воды. Поворачиваюсь на другой бок, чтобы точно убедиться в том, что нахожусь в спальне одна. Пока не понимаю, что это значит, но убеждаю себя, что сейчас, вероятно, поздно. Стас проснулся раньше и наверняка просто вышел. Возможно, прямо сейчас он пьет кофе где-нибудь на кухне. Сев на кровати, дотягиваюсь до телефона, чтобы посмотреть время.

Там – несколько пропущенных от мамы и пара сообщений в мессенджере. Мама звонила еще вчера, поэтому вместо того, чтобы ей перезвонить – открываю смс. Первой высвечивается незнакомая мне группа с названием “Забираем выигрыш”. Принимаю ее за спам и уже собираюсь удалить, но что-то заставляет меня зайти. Как только взгляд фокусируется на последнем присланном файле – сердце пропускает удар, а затем еще один и еще… Я мотаю головой, чтобы прийти в себя и понять, что мне показалось, но нет, мне не показалось. На видео – мы с Таном. Занимаемся сексом. Прямо в этой комнате. Счастливые, открытые, раскрепощенные. Я украдкой бросаю взгляд на дверь, мысленно молясь о том, чтобы она была закрыта. Перевожу взгляд в телефон, выключаю видео и умираю второй раз за сегодня. Отправитель – SkiTan.

Глава 16

Соня

Наверное, я бы так и просидела в комнате, натягивая одеяло на голое тело до самого подбородка. Выходить было страшно, еще страшнее – с кем-то столкнуться в коридоре, но из ступора меня вывела Стефа. Вихрем ворвавшись в комнату, она тут же закрыла дверь на ключ и протянула мне одежду.

– Я никуда не пойду! – заявляю, отворачиваясь.

– Еще как пойдешь! С высоко поднятой головой и улыбкой на лице.

Я уже говорила, что Стефа – особенная? Сколько существует наша дружба, столько я думаю о том, какая же она решительная, смелая и пробивная. Я… не такая. Мне не хватает этих ее качеств, поэтому на ее предложение лишь качаю головой. У меня не получится. Если столкнусь с кем-то в коридоре – тут же сгорю со стыда.

– Вставай же, ну? Отсюда нужно уезжать.

В этом она, конечно, права, но собрать себя по кусочкам – сложно. После лучшей ночи в своей жизни я думала, что и утро будет таким же, но карета превратилась в тыкву, а Золушка – в актрису порно-ролика. О том, что видео видели едва ли не все учащиеся в университете, не хочу даже думать. Оно, конечно, короткое… но и этого достаточно, чтобы потом ловить на себе взгляды студентов.

– Зачем он так? – задаю риторический вопрос.

Откуда Стефе знать? Если даже я… я поверила. Его словам, его касаниям, его взглядам. Всему поверила.

– Само говорит, не было никакого спора, – неожиданно произносит Стефа.

– Что?

– Не было спора, ставок, ничего не было. Никогда.

– И что?

– Как что? – удивляется. – Зачем тогда это видео? Какой смысл, если нет никакого спора? Само сказал, что они больше не спорят. Выросли.

Я только хмыкаю. Стефа не так давно к Самвелу и близко не подходила, а теперь четко уверена в его словах?

– Зайди в чат – посмотри сама. Там никто не понимает, какой выигрыш.

Я только мотаю головой и все-таки встаю с кровати. Чат я удалила сразу, как увидела видео. Надеюсь, так же поступят все адекватные люди.

Одеваться приходится под непрерывную болтовню Стефы о бесполезности спора. Чем больше она говорит, тем сильнее я убеждаюсь в том, что видео снял и отправил Тан. Кто еще? О том, что я приеду, никто не знал. В комнату меня привел он, и больше здесь никого не было. Вариантов нет, несмотря на то, что Стефа защищает Стаса и утверждает, что не было никаких споров.

– Может, ему не нужен был спор? – спрашиваю, одевшись. – Снял для забавы.

Он ведь сам говорил, что хотел на меня посмотреть и для этого поставил камеру в комнате. Почему бы не поставить и здесь? Снять ролик, который можно будет пересматривать снова и снова. Правда, делиться им с другими было вовсе не обязательно.

– Где он? – пытаюсь спросить максимально равнодушно, но голос все равно срывается.

– Его машины во дворе нет.

– А ее?

Наткнувшись на сочувствующий взгляд Стефы, не выдерживаю. Начинаю плакать и как ни пытаюсь успокоиться – у меня не получается. Ни о каком выходе с гордо поднятой головой, разумеется, не может быть и речи. Я усаживаюсь на кровать и растерянно смотрю перед собой. Глаза застилают слезы. В этот момент я очень хочу себе характер Стефы – смелый, раскрепощенный, дерзкий. Но я другая, поэтому из комнаты мы выходим ближе к вечеру. Тогда, когда в доме кроме нас остаются только Само, Фил и Натан, я нахожу в себе силы привести себя в порядок и выйти.

Стефа обещала, что я ни с кем не увижусь, кроме Самвела. Он – необходимая мера, чтобы отвезти нас домой. Обещание Стефа сдерживает. Когда мы выходим, в доме стоит абсолютная тишина. Ни Фила, ни Натана не видно. Само сидит в гостиной на первом этаже и, как только мы спускаемся – встает.

Как я ни старалась, а часовую истерику не скрыть. Лицо немного припухшее, взгляд потухший, а губы искусаны. Последствия вчерашней ночи в виде бордовых засосов на шее я скрыла свитером под горло, который мне одолжила Стефа.

В машине сажусь на заднее сиденье, но поймав в зеркале заднего вида внимательный взгляд Самвела, отворачиваюсь к окну. Надеюсь, он не станет разговаривать и выгораживать друга, иначе остаток пути мне придется пройти до дома пешком или искать такси.

К счастью, Само молчит всю дорогу. По городу мы мчим довольно быстро. Я не успеваю запомнить мелькающие огни домов, магазинов и ресторанов. Ничего из этого не отбивается в моей памяти. Все мысли заняты исключительно самокопанием и планированием дальнейшей жизни. Понятно ведь, что как прежде больше ничего не будет. Ни моего обучения в университете, ни счастливого общения с мамой. Разве что если она будет приезжать ко мне. Это возможно до тех пор, пока она не родит. Потом волей-неволей мне придется приезжать. И видеться с Таном – тоже.

Со злости желаю ему отправиться в военное училище. Желательно самое строгое. Уверена, это станет для него достойным наказанием. Я видела, что Стас может. Несколько раз мы оказывались вместе на практических занятиях, и он выполнял все задания быстрее остальных. У него талант к программированию, но, как и говорила мама – ему недостает дисциплины и… человечности.

– Сонь, приехали! – Стефа трогает меня за плечо, и я киваю.

Из машины зачем-то выходим все вместе. Стефа – чтобы попрощаться, а вот зачем вышел Самвел, не понимаю до тех пор, пока он не произносит:

– Не делай поспешных выводов. Тан с утра недоступен. Я всю дорогу пытался ему набрать, но по ту сторону лишь автоответчик.

– Хочешь сказать, его заела совесть? – усмехаюсь и чувствую, как к глазам снова подбираются слезы.

– Нет. Никто не понимает, что происходит. Никакого спора и ставок на деньги не было. Тан не отвечает. Он, конечно, может быть редкостным мудаком, но не настолько. Если бы то сообщение отправил он, я бы знал о нем еще вчера.

– Сонь… – Стефа трогает меня за плечо, но я уворачиваюсь.

– Я… пойду. Спасибо, что подвезли и… за поддержку.

– Не делай поспешных выводов, – летит мне в спину от Самвела, но я отбиваюсь от его слов, словно теннисный мячик ракеткой. Не хочу…