Текст книги "Не останавливайся"

Глава 27

Ким

– Да хорош, блядь! – орет Самвел, оттягивая Тана от Фила. – Ты выслушать его собираешься?

– А хули слушать? – ожидаемо толкает Стас. – Он снимал порнуху. Всех, блядь, нас. Тебе не хочется посмотреть на себя в главной роли?! Может, тогда тоже появилось бы желание съездить ему по ебалу.

Я на все это смотрю в немом шоке. Когда Тан позвонил с этим сообщением, никто не поверил. Ну как в такое поверить? Друг снимал порно-ролики на вписках? Бред же. Но Фил отнекиваться не стал. Подтвердил почти сразу, но пообещал объясниться. Правда, ни слова ему Тан вставить не дал. Полез в драку. Пока мы с Самвелом скооперировались, у Фила уже был разбит нос, а у Тана подбит глаз. Друзья, мать его. Даже поговорить без кулаков не в состоянии. А я надеялся, что уже все выросли и без этой херни все можем разрулить.

– Да хоть слово сказать дай, – влезает Фил, и Тана несет снова.

Приходится помогать их растаскивать и успокаивать. Кое-как удается договориться сесть за стол переговоров. Мы усаживаемся, а Фил не решается. Вытирает окровавленное лицо и начинает рассказывать. Пока говорит, думаю, что не зря не спал с телками у него в доме. Мне тогда казалось это зашкваром – трахать кого-то, зная, что в этот момент в соседних комнатах сексом занимаются и другие.

– Зачем видео? – спрашивает Самвел. – Что ты с ними… делаешь?

Тема нам всем неприятна. Узнавать, что твой друг снимал тебя и твою партнершу на камеру – не самое приятное событие. А в случае с Таном этот видос еще и разлетелся по универу. Романовой пришлось из-за этого уехать, да и в целом как-то неуютно такое видеть.

– Просто снимаю! Клянусь! Ничего такого! Я… никогда бы ничего не сливал!

– Пиздишь!

Тан снова вскакивает на ноги, но Самвел вовремя подрывается следом. До драки не доходит.

– Как вышло, что с твоего телефона взломали мой?

– Откуда я, бля, знаю? Я в телефоне-то и не сидел в тот вечер, ты че, не помнишь? Он был где-то в доме. Его кто угодно мог взять.

– Блядь, уберите его, – рычит Стас. – Просто, нахуй, пусть он идет в дом.

Фил уходит. Объяснения у него – так себе. Верить ему тоже сложно. Доказательства прямые есть, но мотивы непонятны. Видео он два года снимает, а слили только Стаса и Соню.

– Ищи заинтересованного человека, Стас… – советует Самвел, и я полностью с ним соглашаюсь.

– Никого в тот вечер заинтересованного не было, понимаешь?

– А Злата? – предполагает Само.

– Вряд ли. Она бы сделала это с левого телефона, да и откуда ей было знать, что Фил снимает видосы?

Мы все погружаемся в мысли. Сидим около получаса, накидывая различные варианты и вспоминая тех, кто еще был в ту ночь в доме. Их не так много – и никого из тех, с кем бы у Танского были контры.

– Может, в жопу того, кто это сделал? – решаюсь выдвинуть. – Главное – не ты. Скажешь Соне об этом, и все.

– И все?! – снова заводится. – И все, блядь?! А потом эта сука снова что-то устроит, и мне опять объясняться?

– Эй, ты чего! – Самвел дергает его за плечо. – Это ж Ким. Он всегда за мир, дружбу, жвачку.

– И все же, – настаиваю на своем. – Чтобы снова не оправдываться, может, стоит измениться?

Повисает пауза. Самвел че-то там моргает, корчит рожи, предполагаю, таким образом просит заткнуться, но я ведь серьезно.

– Езжай к Романовой в Киев, переводись в ее университет, выстраивай доверительные отношения, а уж там кто бы что ни делал – ничего не выйдет.

– Я все равно хочу знать, кто это сделал.

– Мы попытаемся выяснить, – обещает Самвел, а затем решается сказать: – Предложение ништяк, кстати. Давно пора перестать хуйней страдать.

– Надо все видео у него забрать.

– Пересматривать будешь? – отпускает несмешную шутку Самвел.

Смотрим на него, как на идиота.

– Пусть все снесет. Без возможности восстановления, – предлагаю.

– А если где-то на облаке хранится? Как узнаем?

– Никак. Поверим на слово, – другого выхода просто не вижу.

Фила мы знаем столько же, сколько и друг друга. Может, общались не так часто и близко, но ведь общались. Тусили, разговаривали, делились секретами. Учитывая последние события – не всеми, и после такого доверять будет сложно, но стоит постараться.

– Я ему больше не доверяю, – мотает головой Стас. – И общаться с ним не стану.

– И я, – кивает Само. – У него и со мной порнушка есть.

– Кто ему скажет, чтобы сносил все? – спрашивает Тан. – Я не пойду, иначе снова ему всеку.

– Я поговорю, – выдвигаю свою кандидатуру.

– А я прослежу, чтобы выполнил, – поддерживает Самвел.

– Тогда я поехал, – Тан встает из-за стола.

Через пару минут остаемся наедине. К Филу не спешим. Я прокручиваю в голове слова, которые должен сказать, а Самвел высказывает опасения, что Рома нас слушать не станет.

– Поговорить все равно нужно.

Когда заходим в дом, застаем Фила со стаканом виски. Видно, что он сожалеет. Смотрит на нас затравленно и потерянно.

– Эй, нальешь мне? – киваю на стакан.

– Ты не пьешь.

– Сейчас не помешает.

Самвел, как только мы с Филом начинаем разговаривать, сливается. Вообще, он не любитель философских разговоров, поэтому спешит ретироваться как можно быстрее.

– Я просто… не знаю, нахер это делал, – говорит. – Сначала себя снимал, было прикольно, потом стало интересно, как у других.

– За два года не утолил интерес?

– Втянулся. Я… это ненормально, знаю. Я пытался перестать, но как-то не вышло. На одной вечеринке не снимал, потом устроил следующую.

Я все-таки делаю глоток. Не каждый день выясняешь, что друг, которого знаешь больше десяти лет, любит смотреть, как трахаются его знакомые. Театр, мать его, абсурда.

– Надо все снести, понимаешь? И прекращать. К психотерапевту запишись.

– Снести тяжело.

– И все же…

– Я попробую.

– Многих ты так… снимал?

Я стараюсь не осуждать, хотя мне это не близко. Понять пытаюсь, пока он не выдает:

– Аська у меня тоже есть, прикинь! Она как-то тут тра…

Договорить ему не даю. У меня при упоминании ее имени глаза кровью наливаются. Хватаю Фила за шею и вдавливаю лицом в столешницу. Он неловко взмахивает руками, так что оба стакана летят на пол и вдребезги разбиваются.

– Сейчас я тебя отпущу, и ты пойдешь все удалять. С дисков, облаков, любых других носителей. Если я… – сглатываю. – Если я, блядь, узнаю, что ее видео где-то осталось… Я тебя убью, и уж поверь, папочка меня отмажет.

– Че у вас тут? – Само тормозит на полпути.

Смотрит на нас удивленно.

– Ничо, – отвечаю и убираю руки. – Фил идет все стирать. Мы договорились.

Глава 28

Соня

– Малыш, сегодня придут наши друзья, мы собираемся немного посидеть, выпить. Ты с нами?

– Пожалуй, откажусь, мам. Я устала с дороги, и меня до сих пор немного подташнивает.

– Дать тебе таблетку? Я рассчитывала, что ты составишь нам компанию. Лада и Влад Дмитриенко придут со своим сыном Макаром. Он неплохой парень, учится в Киеве и тоже приехал на выходные.

– Ты решила меня сосватать? – спрашиваю не без удивления.

Обычно мама не пыталась с кем-то меня познакомить, да и вообще была против, чтобы я встречалась с мальчиками.

– Ни в коем случае, малыш. Макар мог бы стать тебе другом. Неплохо иметь знакомого парня в другом городе, разве нет? Тем более это столица, там ведь может произойти что угодно.

– Ты же знаешь, что я никуда не хожу, – успокаиваю маму. – Мы со Стефой только учимся. Иногда возвращаемся поздно из библиотеки, но у нас неплохой район, да и до квартиры от университета каких-то несколько минут. Там безопасно, мам.

– Ладно-ладно, – говорит с улыбкой. – Но я уже пообещала Ладе и Владу вас познакомить. Может быть…

– Хорошо, – соглашаюсь, чтобы не расстраивать маму. – Я буду.

Решаю, что это не такой уж и плохой способ провести вечер. Тан куда-то уехал, а значит, его вместе с нами не будет. Если Макар хотя бы наполовину так хорош, как говорит мама, то будет неплохо просто пообщаться.

– Помочь тебе собраться? – интересуется мама.

– Я помню, как надевать платье, – отказываюсь.

– Ладно-ладно, ухожу.

Мама покидает мою комнату, а я в предвкушении готовлюсь к вечеру. Настроение возникает словно ниоткуда. За предстоящую встречу я цепляюсь, как за прекрасную возможность отвлечься от тревожных мыслей, поэтому, едва время переваливает за шесть, я выхожу из комнаты. Вместо обещанного маме платья на мне белый брючный костюм. Купила его в Киеве, когда со Стефой ходили по магазинам.

Когда спускаюсь вниз, оказывается, меня уже ждут. Знакомлюсь вначале с парнем, а затем и с его родителями. Макар оказался высоким широкоплечим брюнетом в новомодных очках и довольно стильном костюме. При виде меня он улыбается и протягивает руку для пожатия.

Вечер проходит так себе. Первое впечатление часто оказывается обманчивым, и с Макаром вышло именно так. Несмотря на привлекательную внешность, он довольно своеобразный. У него странные и непонятные мне шутки, а словечки, которые он часто использует, мне приходится гуглить. Я даже переспрашиваю, сколько ему лет, потому что создается впечатление, что кто-то из нас так и не вышел из подросткового возраста.

Когда чета Дмитриенко собирается домой, даже выдыхаю. Вечер, вопреки ожиданиям, вышел вовсе не таким, каким я его себе представляла. Отчим немного перебрал, так что провожать гостей мы идем с мамой. Макар обещает позвонить, и я жалею, что так опрометчиво дала ему свой номер. Не стоило. Точно не стоило. Общения у нас точно не выйдет. Я и с глазу на глаз его не до конца понимала, а уж по телефону, уверена, и вовсе не разберу, о чем речь.

– Наташка моя, – пьяным голосом говорит Богдан Петрович, едва мы оказываемся в гостиной. – Идем-ка наверх!

– Ты иди, а я посуду помою и приду. Прислугу я отпустила, так что придется самой.

– А давай я, мам, – предлагаю. – Спать мне не хочется, так что мне несложно.

– Вот какую дочь вырастила! – хвалит Богдан Петрович. – Не то что мой оболтус.

Когда они уходят, я поднимаюсь к себе. Переодевшись в пижаму, спускаюсь вниз и приступаю к уборке. При мытье посуды в голову снова просачиваются мысли о Тане. О том, что он сказал. Так сильно хочется ему поверить! Но я ведь помню, как с ним бывает. Сложно, тяжело, больно. У нас со Стасом так и не вышло построить нормальных отношений. Все время были какие-то преграды, недомолвки, вранье. Я не хочу так. Если отношения, то прозрачные, честные, настоящие.

От мыслей отвлекает резкое отключения света, какой-то шум и неприятный запах перегара, вбивающийся в ноздри. Я не успеваю обернуться, чтобы посмотреть, что стало причиной отключения света, как ко мне сзади прижимается массивное тело.

– Ни звука, – слышу рядом с ухом пьяный голос Богдана Петровича.

От страха сковывает все тело. Я не могу даже пошевелиться, лишь чувствую резко подкатывающую к горлу тошноту и головокружение. Лишь бы не упасть в обморок, лишь бы не упасть… Мысленно представляю себе самые различные варианты развития событий. В голове проносятся картинки одна страшнее другой. И каждая неминуемо ведет к тому, что привычный мир рухнет.

Мне так и не удается прийти в себя, я не отталкиваю Богдана Петровича, когда его ладони прикасаются к моей груди и скользят к талии. Это неприятно и омерзительно, но я словно умираю в этот момент. Мне кажется, что я сплю. Уснула, когда ушла к себе в комнату, и то, что сейчас происходит – жуткий кошмар, а я никак не могу проснуться. Мне страшно, холодно и неприятно, но я никак не могу вернуться в реальность.

К сожалению, это не сон. Отчим действительно меня трогает. Говорит что-то о том, что он давно обо мне мечтал, что я другая, что он хочет меня и давно хотел. Я отказываюсь верить. Не хочу знать, что это правда. Хочу вернуться назад и не предлагать маме свою помощь в мытье посуды. Пусть бы она делала это сама! Но к сожалению, возврата назад нет. С тошнотворной реальностью приходится столкнуться лоб в лоб.

Глава 29

– Какая хорошая девочка, – шепчет Богдан Петрович. – Тоже на меня засматривалась, да? На взрослого, серьезного мужчину.

Я в этот момент пытаюсь справиться с собой и выйти, наконец, из ступора. От отчима сильно разит перегаром и муторным запахом одеколона, но это почему-то на меня не действует. Я в абсолютном непонимании, что делать и где мама. Почему ее здесь нет? Они ведь ушли наверх вместе? Как вышло так, что она осталась там, а ее будущий муж…

Боже…

В реальность меня приводят нахальные руки отчима, которыми он пытается залезть мне под майку и прикоснуться к груди. Я начинаю дергаться. Вырываться и требовать, чтобы меня отпустили, но Богдан Петрович словно не слышит. Лишь зажимает мне рот рукой.

– Заткнись, господи! Ты же не хочешь разбудить и расстроить свою мамочку? Я скажу, что это ты меня соблазнила, и она поверит!

В ужасе распахиваю глаза. Пока не понимаю, как выбраться из его чудовищного захвата. У нас с ним разительная разница в весе и росте. Отчим выше и сильнее, а я маленькая, хрупкая. Сейчас даже жалею, что не ела, когда мама на этом настаивала, возможно, тогда бы у меня были силы, чтобы со всем справиться. Чтобы с ним справиться. Оттолкнуть.

– Если пообещаешь быть хорошей девочкой – я уберу руку.

Я быстро киваю. У меня будет лишь одна попытка закричать, хотя сомневаюсь, что мама услышит. Их спальня находится в отдаленном крыле второго этажа, но я попытаюсь сделать хотя бы это. Как только отчим убирает руку, набираю в легкие побольше воздуха и кричу что есть сил.

– Сука! – шипит он, разворачивая меня к себе, словно тряпичную куклу.

Когда его разъяренное лицо оказывается перед моим, я в ужасе сжимаюсь. Не знаю, что делать. Господи, я просто не знаю. Он сильнее, он больше, а мама, судя по всему, так и не услышала, потому что не приходит мне на помощь. Кроме нее в доме никого нет. Вся прислуга ушла. Мы одни.

Меня оглушает резким и неожиданным ударом. Это Богдан Петрович наотмашь ударил меня по лицу. Ударил так, что я отшатнулась и упала на пол, не удержавшись на ногах.

– Неблагодарная сучка, – продолжает он. – Я принял тебя в своем доме, оплатил учебу в столице, и так ты мне отплатила?

Он нависает надо мной огромной скалой.

– Ну-ка, иди сюда, – бормочет и тянется ко мне. – Раздвинешь свои ножки как миленькая.

Я быстро-быстро перебираю ступнями и отползаю подальше. Как только могу, вскакиваю на ноги и выбегаю в гостиную.

– Стой, блядь! – несется мне в спину. – Стой, иначе сегодня же выставлю вас обеих на улицу. С голой жопой отсюда уйдете, слышишь?

Я от дезориентации и страха бегу не на второй этаж, а к выходу. Прямо босиком лечу к двери и дрожащими руками ее открываю, вылетая на улицу. Знаю, что отчим несется за мной, даже кажется, что слышу его шаги за спиной, но все это становится неважным, когда я влетаю в горячие и крепкие объятия. Поначалу мне мерещится, что это охрана, что это они меня схватили, и начинаю вырываться, но потом слышу знакомый и родной голос:

– Что происходит?

Я отшатываюсь, глядя на Тана недоверчиво. Мне кажется, что у меня мираж. Не может он быть здесь. Он ведь… уехал. Я слышала, как громко хлопнула дверь в его спальне, медленные шаги по коридору и звук отъезжающего автомобиля. Сейчас он здесь, рядом, и я почему-то уверена, что он не даст меня в обиду.

– Эй, посмотри на меня! – ловит мое лицо ладонями. – Что такое?

– Твой отец, он…

Тан смотрит на меня внимательно. Сощурив глаза, фокусируется на левой части лица, куда мне прилетело от отчима. Я не знаю, есть ли там синяк или что-то такое, но судя по резко сжатым челюстям Тана и опасному блеску во взгляде – что-то он рассмотрел.

– Эй, – Стас снова привлекает мое внимание.

Говорит он мягко, спокойно, хотя я вижу, как ходуном ходит его грудь. Он явно напряжен, но со мной разговаривает так, будто боится сказать что-то не то или не так.

– Садись в машину, хорошо? Заблокируй двери и, что бы ни случилось, не выходи, слышишь? Соня! – Тан аккуратно меня встряхивает. – Ты меня услышала?

Позади раздаются шаги, и я киваю. Быстро направляюсь к машине Стаса. Забираюсь в салон, блокирую двери и с ужасом смотрю на то, как Богдан Петрович выходит из дома, как надвигается на Тана и как получает от него первый удар. Я вскрикиваю и берусь за ручку дверцы, но не решаюсь ее открыть. Стас сказал сидеть здесь. Что бы ни произошло, не выходить, оставаться внутри. Здесь я в безопасности, ведь так? Меня никто здесь не достанет. Никто не сможет.

Отчим падает на землю после второго удара. Я вижу, как Стас наклоняется над ним и что-то говорит, а затем вижу маму, которая в одной ночнушке выбегает на улицу и тут же бросается к своему будущему мужу. Что-то кричит Тану, судя по всему, зовет охрану, потому что они появляются словно из ниоткуда и хватают Стаса за руки. Я не могу этого позволить. Не могу дать им его избить, потому что он ни в чем не виноват. Он меня защитил.

Пока набираюсь смелости, вижу, что Стаса отпускают, но все же покидаю салон авто и медленно иду к центру событий. Не успеваю дойти, потому что Тан разворачивается и, уверенно шагая ко мне, требует идти в автомобиль.

– Но там мама… – слабо пытаюсь объяснить. – Я должна сказать ей! Она не может с ним остаться.

– В машину! – снова повторяет. – Ты слышишь? Иди!

– Я должна ей рассказать…

Тан разворачивает меня к автомобилю и, не давая сказать и слова, ведет к машине и усаживает на переднее сиденье. Когда размещается рядом, тянется к ремню безопасности и защелкивает его, блокирует двери. Я все это ему позволяю, потому что все еще нахожусь в шоке. Не могу поверить. А еще потому, что мама даже не смотрит на то, как Стас меня увозит. Она полностью сосредоточена на помощи отчиму.

– Стас! – восклицаю, когда понимаю, что мы уезжаем. – Остановись, слышишь?! Мы должны ей рассказать.

Он никак не реагирует. Продолжает невозмутимо выезжать с территории двора. Оказываемся на дороге, а затем и на трассе. Позади – все еще открытые ворота. Когда отъезжали, Тан предпочел их не закрывать.

Я пытаюсь до него достучаться, докричаться, даже касаюсь его плеча, но в ответ мне – полный игнор. Гробовая тишина и злость. Я вижу, что он разъярен. Воздух в салоне накален до предела. Замечаю, как сильно Тан сжимает руками руль и как напряжены его плечи. Он сидит ровно, словно натянутая струна, и смотрит прямо перед собой, а еще… превышает скорость. Стрелка спидометра продолжает ползти дальше, и мне становится не на шутку страшно. Трасса сухая, погода сегодня хорошая, еще и выходной день – машин почти нет, но я все равно боюсь. Скорость – моя фобия. Я не могу оставаться равнодушной и тем более испытывать удовольствие от такой бешеной езды.

– Стас! – восклицаю, когда машину дергает в сторону на очередном обходе другого автомобиля. – Стас, прекрати, мне страшно! Сбавь скорость! Пожалуйста!

Я не умерла там, в доме, когда казалось, что хуже того, что может произойти – нет. Даже смерть мне казалась лучше, чем возможное насилие со стороны отчима. Даже смерть, господи. Но сейчас кажется иначе. Я хочу жить. И подвергать меня опасности с его стороны – опрометчиво и неправильно.

– Да прекрати же ты! Сбавь скорость!

Тан ведет автомобиль медленнее, стрелка спидометра катится вниз, а затем мы съезжаем на обочину и останавливаемся. Тяжело дышим, я начинаю дрожать и отстукивать зубами.

– Что он сделал? – резко спрашивает Стас.

Ежусь под его внимательным взглядом. Едва вспоминаю, как лапы отчима ко мне прикасались, к горлу подступает удушливая тошнота.

– Неважно.

– Нет, важно. Скажи мне. Твою мать, я должен знать! Что было, кроме синяка на скуле?

– Ничего. Мы должны вернуться. Мама ничего не знает, и я…

– Она знает, – резко отсекает Стас. – Я сказал ей, что ты выбежала в истерике и с синяком на скуле.

Я мотаю головой. Главного она не знает.

– Этого недостаточно? – спрашивает Стас. – Она, блядь, должна была к тебе броситься после такого, но осталась с этим уродом.

– Прекрати!

– Нихуя, – отвечает в привычной для себя манере. – Не прекращу, ясно? Она тебя не защитила, она не бросилась к тебе. Ей словно… было на тебя наплевать.

– Перестань! – я закрываю уши, не желая слушать дальше.

Мотаю головой, отрезая неприятные слова, но плачу. Слезы сами катятся по щекам, потому что в глубине души я знаю, что Стас прав.

Глава 30

Соня

– Мы поедем домой? – допытываюсь через час бесцельной езды по ночному городу.

За эти несколько часов мы нарушили всевозможные правила дорожного движения, наверняка получили парочку штрафов за превышение скорости, но, к счастью, остались живы. Сейчас Стас едет спокойно, медленно, словно рассматривает город, который и так прекрасно знает.

– Поедем. Я пытаюсь оттянуть этот момент максимально.

– Мне надо забрать вещи. Ночевать я там не хочу. Отвезешь меня на квартиру?

– Отвезу. Если хочешь, я могу забрать твои вещи сам. А ты посидишь в машине.

– Мне нужно увидеть маму. Сказать ей… – запинаюсь. – В общем, поговорить. Она тоже должна уйти. Твой отец, он… чудовище.

Стас с силой сжимает челюсти и продолжает вести машину, немного ускоряясь.

– Я скажу ей, чтобы она вышла, ладно? Чтобы ты не заходила.

Киваю. Встречаться с Богданом Петровичем мне вовсе не хочется. Не представляю даже, как столкнусь с ним лицом к лицу после всего, что произошло, после его грязных слов и не менее грязных намерений.

Когда приезжаем, я все-таки выхожу из автомобиля. Вспоминаю, что у меня не собрана одежда в чемодан, а ключи от квартиры у мамы. Мне нужно их взять.

– Я посмотрю, где он, ладно?

– Хорошо.

На улице не холодно, но я начинаю трястись и отстукивать зубами. Почти весь дом погружен во тьму, но в спальне, которая принадлежит матери и отчиму, горит свет.

– Идем, – Тан появляется через несколько минут. – Твоя мама пообещала проследить, чтобы он не проснулся.

Я киваю и вкладываю ладонь в протянутую Таном руку. Несмотря на все, что между нами произошло, мне нужна его поддержка. Он за меня вступился. Я всю жизнь буду ему благодарна за то, что он мне поверил. Мне, а не своему отцу.

Мы беспрепятственно поднимаемся на второй этаж, я быстро собираю свои вещи. Запихиваю все в чемодан так быстро, словно за мной гонится стая бешеных псов. Хочу уйти отсюда поскорее и никогда не возвращаться. Надеюсь, мне не придется. Едва мама узнает о том, какой ее будущий муж на самом деле, бросит его, не моргнув и глазом.

Когда спускаемся вниз, мама ждет нас в холле. Ее худенькая фигура в одной ночной рубашке наталкивает меня на мысль о беззащитности. Такой же беззащитности, как и моя. Я не смогла противостоять отчиму, потому что недостаточно сильна, а у мамы и вовсе не получится.

Едва я спускаюсь, бросаюсь ее обнимать. Мне так нужна ее поддержка, ее тепло, ее любовь. Я должна знать, что она на моей стороне, что она меня понимает и поддерживает. И что она планирует уйти из этого дома. Возможно, не прямо сейчас, но со временем.

– Мамочка, – обхватываю ее за шею. – Мам…

Слезы сами катятся по щекам, но когда холодные руки мамы прикасаются к моим плечам, я почему-то замираю. И отшатываюсь, как от бетонного сооружения, а не от родного человека.

– Мам…

– Помолчи, Соня, – говорит сухо. – Что вы тут устроили? – спрашивает гневно. – Я думала, Богдана нужно будет везти в больницу, так плохо ему было. И все ради чего? Ради мимолетного романа?

– О чем ты говоришь? – переспрашиваю, не понимая, что происходит.

– Богдан все мне рассказал. О том, как вы с Таном ссорились, как он тебя ударил. Зачем ты врала, что у вас все хорошо, а теперь еще и на его отца клевещешь?

– Что, блядь?! – почти мои мысли озвучивает Тан. – Я Соню ударил? Серьезно? Я приехал, а она выбежала в одной пижаме на улицу с синяком на скуле. Я же вам сказал.

Мама кривится, когда слышит все это, и переводит взгляд на меня.

– Сонь… признайся. И куда ты собралась? – замечает в моей руке рюкзак.

– Твой будущий муж пытался меня изнасиловать, – говорю, переступая через себя. – Я убирала после ужина, потому что ты отпустила прислугу, когда он ко мне подошел. Он меня трогал, мама, хотел раздеть, а когда я ему отказала, ударил.

– Замолчи! – говорит мама. – Заткнись, перестань!

– Нет, не перестану! – выдаю решительно. – После удара я упала на пол и пыталась отползти, но он меня хватал за ноги и сказал, что если я не пересплю с ним, он нас выгонит. И тебя, и меня. Потом я убежала. Мама! – повышаю голос. – Поверь мне, пожалуйста. Он ужасный человек. Тебе опасно находиться рядом с ним, он ведь…

Резкий шлепок по щеке вынуждает меня замолчать. Я в ужасе распахиваю глаза и смотрю на маму, не в силах поверить, что она это сделала.

– Да вы издеваетесь, блядь! – голос Стаса долетает ко мне словно сквозь толщу воды. – Иди сюда.

Притягивает меня к себе, как тряпичную куклу, прижимает, обнимает, защищая. Я пока не понимаю, что происходит. После короткой суматохи Тан выдает яростно:

– Вам пиздец. Отцу так и передайте.

От растерянности рюкзак падает на пол. Я слышу отчетливый звук разбивающегося стекла. Это подарок, который я привезла для мамы. Небольшой снежный шар. Она любит такие, коллекционирует. Каждый год покупает новый. В этом году, насколько я знаю, она купить не успела. Я купила для нее. А теперь он разбился. Сразу после ссоры.

Тан подхватывает рюкзак, берет меня за руку и ведет к выходу. Через несколько минут мы уже летим по трассе. Ключи от квартиры я так и не взяла. После пощечины просить их резко расхотелось, да и вообще оставаться в доме. Я словно теряю интерес к происходящему. Мы куда-то едем, но мне абсолютно неважно – куда. Лишь бы подальше от дома, в котором, кроме того, что я так и не стала счастлива, еще и лишилась матери.

– Эй, ты как? – спрашивает Стас, когда мы останавливаемся.

– В порядке.

– Мы приехали в отель. Я снял нам номер.

– Нам?

– Да, нам, Соня. Мы будем разговаривать.

Я плотнее прижимаюсь к сиденью и смотрю строго перед собой. Говорить сейчас мне не хочется. Я бы предпочла свернуться калачиком и уснуть, чтобы забыть сегодняшний кошмарный день.

– Я… черт, понятия не имею, что в таких случаях говорят. Успокаивают, сожалеют или пытаются отвлечь? Я… буду рядом, ладно?

Стас меня предупреждал. Говорил, что поставил камеры в моей комнате из-за него. Я и забыла об этом после того видео, которое видели все. Думала, он соврал. А теперь получается – не врал. Он догадался, что происходит что-то не то, когда увидел отца у моей спальни, поставил камеры, но ничего не случилось, а потом я уехала. Я и думать забыла о том нашем разговоре и не вспомнила о нем, даже когда отчим меня домогался. Мозг словно отключил эту информацию, а сейчас она всплывает.

– Это не ты слил видео, да? – простреливает догадкой. – И не ты его снимал.

Последнее уже не спрашиваю, а утверждаю. Я видела, как Тан бил своего отца, слышала, что он говорил моей матери, ощущала его защиту и поддержку. Зачем после всего так ко мне относиться? Зачем вообще меня защищать?

– Не я.

– А кто?

– Поговорим в номере.

Тан выходит из автомобиля первым. Я – следом.

Отель другой. Не тот, в который он привозил меня, когда хотел сплавить из дома. Этот чуть проще и больше мне нравится хотя бы потому, что за стойкой ресепшена стоит не девушка, с которой Стас спал. Там женщина в возрасте. При виде нас она приятно улыбается и спрашивает, была ли бронь.

– Да, на имя Стаса Танского.

– Секунду.

Пока женщина что-то проверяет в компьютере, я осматриваю обстановку. Здесь уютно, стильно, в холле для ожидающих своей очереди стоят кресла с небольшими журнальными столиками. Сейчас здесь довольно тускло, потому что уже поздняя ночь, и большая часть освещения отключена, горят лишь небольшие настенные светильники.

– Вот, – женщина протягивает нам электронный ключ. – Хорошей ночи.

Номер находится на втором этаже. Просторный, но без излишеств. Большого размера кровать, шкаф, столик у стены и два мягких стула, слева от входа – ванная комната. Стоит двери захлопнуться, как на меня обрушивается осознание – нам предстоит ночевать в одном номере и спать в одной кровати. Меня снова бросает в дрожь, но, к собственному удивлению, не из-за страха.