Текст книги "Всё помнят города"

Это не ваш мальчик?

Дверь слегка приоткрылась, и шелку выглянул невысокий взъерошенный мужичок, с русой растрёпанной бородой, светлыми густыми бровями, и длинными, как у телёнка, ресницами.

– Не наш, – однозначно ответил он, посмотрев на мальчика. А потом глянул на Катю, побледнел, будто смерть на пороге увидел, и сразу закрыл перед ними дверь.

– Вы узнали меня? – догадалась она.

– Узнал, конечно, – со вздохом ответил сосед. – Как же тут не узнать!

– Ещё бы, живём по соседству! – согласилась Катя. – Он просто забрёл в наш двор, я и подумала…

– Не привести ли его в мой двор?

– Я подумала, может быть, он отсюда… У Вас здесь никто жильё не снимает?

– Нет, – снова вздохнул хозяин. – Только ходят, стучатся всякие, греки-печенеги!

Катя не смела больше отнимать его время и вежливо попрощалась с нелюдимым соседом.

– Что ж, пойдём тогда к нам домой и позвоним оттуда в милицию, – сказала она мальчику. – Родители тебя, наверное, сейчас ищут и очень переживают.

Когда позади них заскрипела калитка, сосед снова проткрыл дверь, поглядеть им вслед.

– Интересное дело, – протянул он задумчиво. – Похоже, потеря памяти…

Потом он посмотрел на луну, и погрозил ей кулаком:

– Водишь тут, всяких! Никакого с тобой покоя!

Уже подходя к своему дому, Катя увидела у ограды незнакомого ветхого старика с длинными свисающими вниз усами.

– Ой! – обрадовалась она и сразу же поспешила к нему. – Вы, наверное, этого мальчика ищете? Луна привела его к нам во двор. Как славно, что она и Вам указала сюда дорогу!

Дед поглядел на ребёнка, одетого, как герой Эллады, потом посмотрел на Катю, и задумчиво потеребил один ус.

– Ты живёшь в этом доме? – спросил он девочку.

– Да, – ответила та.

– А ты, часом, не дочкой ли Олегу приходишься? – предположил старик.

– Вы знаете папу? – удивилась Катя.

– Я, так понимаю, его нет дома, – догадался дед.

– Ну, да, у него сегодня ночная смена, – ответила девочка, всматриваясь в лицо незнакомца.

– Тогда всё понятно, – тихо произнёс тот. – Шаровую молнию видела?

– Видела.

– Ну, беги домой, отдыхай! Больше не прилетит, не бойся.

– Доброй ночи!

Обрадованная тем, что эта история с мальчиком закончилась хорошо, Катя поскакала домой, мечтая поскорее снять с ног мокрую обувь. И только дома, разуваясь в прихожей, она вдруг неожиданно для себя поняла, чем пахла эта вода и её кроссовки. Это был запах моря, как раз того самого, на котором когда-то ей доводилось бывать с родителями. Она сразу узнала его, но вспомнить смогла лишь сейчас. Хотя вопросов у неё теперь оказалось куда больше, чем ответов.

Глава 9. Эффект плацебо

Олег Краев в перевязочной менял на ночь повязку на ноге Кима, подбадривая его, как умел.

– Ты, как с волком встретился! – говорил он мальчику. – Зато когда вырастешь, будешь хвалиться перед девчонками этим шрамом, и рассказывать, как в одиночку одолел стаю голодных волков!

– Зачем мне это? – недоумевал Ким.

– Как зачем? – улыбнулся Краев. – Чтобы девочки считали тебя бесстрашным и сильным.

– Я и так, бесстрашный и сильный, – ответил на это мальчик.

Доктор сдержал умилённый смех.

– Ну, разумеется, – поддержал он Кима. – Вот что… Полежи пока здесь, я сейчас вернусь.

Он вышел за дверь, принести ещё бутылочку перекиси, и в этот момент к стеклу окна, за которым он только что находился, прилипло сорочье перо. Окна в перевязочной были плотно закрыты, так что попасть внутрь оно не могло, но всё-таки указало Сороке на того, чьё имя было на нём начертано.

Усевшись на ветке растущей неподалёку берёзы, Сорока заглянула в окно, в котором горел яркий свет. Там, на перевязочном столе лежал мальчик, на виду не старше 14-ти лет, и на ноге у него был окровавленный бинт, надрезанный ножницами. Больше в помещении никого не было, и Сорока уверилась, что перо указало ей именно на этого человека.

– Дед говорил, что этот Олег трепал нервы его соседу, – вспомнила она. – Подростки в этом деле настоящие мастера. Как же сильно его, должно быть, достал этот несносный мальчишка, если спровоцировал такой выброс злости, обиды и гнева!

Забрав с окошка своё перо, Сорока возвратила его в крыло на прежнее место и ещё какое-то время кружила над территорией больничного городка. Но нигде поблизости не было и следа от того яркого сгустка плазмы, который она рассчитывала обнаружить здесь. Тогда, вспомнив рану на ноге мальчика, Сорока предположила, что проклятие могло уже настигнуть того, кому было адресовано, и сделать свою работу незадолго до её появления здесь. Но она и не собиралась отчаиваться! Напротив, у неё родилась в голове отличная мысль, которой она была намерена сейчас же порадовать Анчуту и Чёрта, вместо того, чтобы огорчать их своей неудачей в поисках.

Когда Краев вернулся в перевязочную с новой склянкой перекиси водорода в руке, Сорока уже спешила рассказать своим о том, что ей удалось узнать. Елена в это время сидела за столом в коридоре, напротив палат, в которых не прекращали шептаться дети. Настольная лампа освещала закрытый журнал и раскрытый ноутбук, чашечку крепкого кофе и карандашницу. А в тени, слева от стола, развесила свои широкие листья коридорная пальма. Елене пришло по сети сообщение от того человека под ником «Профессор», с которым она теперь переписывалась в комментариях к его свежим постам.

«Мой студент Саша Иглов зашёл чересчур далеко, – писал Кондрат Львович, – сегодня, выйдя на балкон, я сам лично видел, как он со своим другом обливает бензином мой автомобиль. Я крикнул с балкона, но их это не остановило. А когда спустился во двор, моя машина уже полыхала, как факел, самих же поджигателей, конечно, и след простыл!».

«Беспредел! – отписалась ему Елена. – Но Вы ведь, заявили в милицию?».

«Да, они уехали от меня только что, – ответил профессор, – на месте всё задокументировали, взяли у меня показания, расспросили соседей. Только, что это даст? Ну, возместят мне родители Иглова ущерб, нанесённый их сыном, может и он посидит за это, или штрафом отделается. А дальше-то, что? Это лишь сильнее обозлит парня, а в итоге, так и не научит его ничему!».

«А что могло бы на него повлиять лучше, по-Вашему?» – поинтересовалась Елена.

«Я уже говорил, – напомнил ей Рамкин, – и говорю это неустанно, молодёжи нужна идея, они должны сознавать себя продолжением нас, нашим будущим, и нашей главной надеждой! А для этого, заниматься необходимо не только детьми, но и подростками, как раз, в самый непростой, самый трудный для них период становления личности! А наше общество ими не занимается. Когда они так нуждаются в достойных примерах для подражания, им таковых не дают. Вот они и берут пример с тех, кого видят на телеэкранах! И забывают, порой, что жизнь – это не кино!».

Елена не успела ему на это ответить. К её столу подошёл Краев, и захлопнул перед ней ноутбук.

– Чем это Вы занимаетесь в рабочее время, Дугина? – спросил он с упрёком. – У Вас дети не спят, пока я отводил Кима в палату, с каждой койки слышал возню и шёпот! Одна только Вы, сидите тут, и ничего не слышите, ни за кем не смотрите. Может, мне самому сюда сесть?

– Олег Евгеньевич, я… – растерялась Елена, но тот не дал ей закончить.

– Кашина опять размотала бинт? – осведомился он. – Ведите её тоже на перевязку!

В это время, всего в двух кварталах от них, ночной сторож, охранявший элитные гаражи при жилом комплексе «Сказка», сидел в своей остеклённой охранной будке, беседуя с мальчиком, которого сегодня нашёл на Заречной. Он, как никто другой, понимал, что ребёнок этот оказался там не случайно, и что, скорее всего, был вовсе не человеком, а кем-то иной природы.

– Так твоё имя Тонис? – переспросил он. – И твоё тело есть воплощённая мысль, слившаяся с сильными негативными эмоциями… А душа и сознание? Как они у тебя оказались? Ты ведь не бездушный голем, а личность, ведь так?

– Я город, – ответил тот. – Моя душа была приглашена сюда, ещё до того, как обрела это тело.

– Душа города? Тониса-Гераклиоса, о котором думал тогда мой сосед, и о котором мы с ним говорили почти весь вечер? – наконец понял его собеседник. – Хочешь сказать, города такие же одушевлённые и разумные существа, как и мы?

– Не совсем такие же, – уточнил Тонис. – Мы похожи на вас, своих создателей, ровно настолько, насколько вы, люди, похожи на своего.

– Нам очень далеко до божественного совершенства! – признал дед, не кривя душой.

– А нам – до человеческого, – улыбнулся мальчик. – Но к нему можно и нужно стремиться всю эту жизнь. Для того она и была мне предложена.

– Кем предложена?

– Судным, – пояснил Тонис. – Он пригласил мою душу, а тело соткали люди. Кстати, мне следует Вас поблагодарить за него… Это очень красивое и здоровое тело, а главное, без заложенных в нём стереотипных следов. Оно получилось таким, благодаря вашим представлениям обо мне, так что, я Ваш должник. И огромное Вам спасибо!

Старик был поражён услышанным, хоть морально и был готов к тому, что этот мальчик может являться какой-нибудь сущностью. Он ожидал чего угодно: появления стриг, кикимор, эриний, но только не городов, вернувшихся с того света! Ему требовалось время, чтобы это переварить.

– Я же мечтал найти какой-нибудь Древний город, – тихо произнёс он. – Нашёл. Только вот, что мне теперь делать с тобой, Тонис-Гераклиос?

– Просто Тонис, – пожал ему руку мальчик.

Сорока, тем временем, уже добралась к своим и, преодолев лестницу, бросилась Чёрту на шею.

– Ты с чего такая счастливая? – удивился тот. – Где гаввах?

– Сначала послушай, что я узнала! – защебетала Сорока, не успев ещё отдышаться. – Человеком, вызвавшим такой мощный выброс гавваха, оказался подросток. Мальчишка.

– И, что с того? – не понял Чёрт, отталкивая её от себя.

– Думаю, проклятье уже настигло его, он серьёзно поранил ногу, – продолжала та.

– Так ты упустила сгусток такой спелой обиды?! – рассердилась Анчута – Чему же ты радуешься?

– Только представь, – пояснила Сорока. – Если этот мальчишка довёл одного человека до такой бури негативных эмоций, сколько в нём желчи было уже тогда! А теперь, заражённый гаввахом, он сможет послужить нам в десятки, в сотни раз лучше! Заполучив его, мы получим не один, а тысячи таких сгустков! Это ещё лучше, чем просто скормить бездне его одного!

– Ты и его собираешься завербовать к нам? – удивился Чёрт.

– Думаю, это будет не трудно, – поддержала Сороку бабушка. – Твоя невеста права, проклятые во все времена были умельцами рушить чужие планы. Подумай, сколько надежд и мечтаний мы разобьём с его помощью, сколько это принесёт разочарований и слёз! Может, даже удастся довести кого-нибудь до самоубийства.

– А главное, он такой невинный на вид, – добавила та, воодушевившись её поддержкой. – Самый обыкновенный мальчик, на какого с роду и не подумаешь, будто он способен причинять людям настолько сильную душевную боль! Зачем нам ещё какие-то новые братья, когда есть такой талант?

– Ну, что ж, может, на что и сгодится, – согласился Чёрт. – А скормить его бездне мы всегда успеем.

Его бабушка, поглядев на часы, поправила на плечах платок, и сгорбила спину.

– Анчута, принеси мне тросточку и золотые серёжки, – попросила она дочку. – Пойду, по тёмным улочкам поброжу. Может, кто захочет ограбить старушку, хоть перекушу перед сном.

Та сразу же удалилась к себе в ломбард, испытав гордость за маму.

– Ходи поближе к вокзалу, – подсказала она, вернувшись с тростью и большими старомодными серьгами, в виде шаров. – Там особенно много шпаны разбойничает.

– Хорошо, дочка, учту, – кивнула ей та. – А завтра с утра, мы со Славиком и Сорокой постараемся этого мальчика выудить как-нибудь в наши недобрые руки.

– Тогда, до встречи у детской больницы, – обрадовалась Сорока.

– Завтра, в 10 часов утра, – уточнила старушка.

Чёрту эта затея не слишком нравилась, но спорить со своей бабушкой он, сказать по правде, не смел. И всё же, его чутьё явно подсказывало, что всё это какая-то большая ошибка. Поэтому, он решил дождаться в подземке деда, и выяснить, может, ему что-нибудь удалось узнать. Чёрт уже достаточно давно знал этого старика, чтобы понимать – если тому взбрело в голову искать гаввах в другом месте, значит, он его там несомненно искал, и не исключено, что нашёл.

В одиннадцатом часу, когда на моих улицах уже умолк транспорт, погасли огни магазинов и многие окна в домах, на улице Храмовой проснулся от сильных болей в груди пожилой иерей. Матушку Ксению тоже разбудили его тихие стоны.

– Коля, – прошептала она, зажигая бра. – Что такое с тобой? Лежи, сейчас принесу лекарство.

Валокордин старику давно уже не помогал, поэтому, в домашней аптечке всегда имелись те, новые таблетки, с моего фармзавода. Никто из моих сердечников точно не знал их состав, но все они очень хвалили это чудодейственное и недорогое лекарство. Порывшись в ящике, и не найдя там спасительный препарат, Ксения поискала его на полках серванта. Но всё, что ей там удалось обнаружить, это коробочку с пустой упаковкой из-под тех самых таблеток.

– Беда… – протянула она со вздохом.

– Что за беда, матушка? – спросил Иван, разбуженный шорохом и вознёй в прихожей.

– Ой, Ванечка, отцу твоему с сердцем плохо, а эти синенькие драже, которые ему так хорошо всегда помогают, закончились, нет ни одной! – объяснила та. – Я сейчас в «скорую» позвоню, а то, он так мучается, не приведи Бог, оставит меня вдовой на старости лет.

Я не мог оставаться в стороне и подал Ивану световой сигнал на висевшую в прихожей пиру. Та замигала яркими белыми вспышками. «Судный?» – догадался Крепцов и, прикрыв пиру кофтой, быстро унёс её в зал, где разместили на ночь его и Сияна.

– Ян, проснись! – потормошил он спящего мальчика. – У батюшки опять сердце давит, лекарств в доме нет, а твоя сумка явно хочет нам что-то сказать.

Тот подскочил, как ужаленный.

– У меня в ней есть исцелента, – пояснил он Ивану, уже развязав пиру, и засовывая в неё руку.

– Какая ещё исцелента? – не понял Крепцов. – Очередное ваше устройство?

– Да, – кивнул мальчик. – Световолоконная лента, способная быстро заживлять любые раны при непосредственном с ними контакте. Только вот… Сердце, это же внутренний орган.

Он вынул из сумки длинную белоснежную ленту, свёрнутую в рулон и показал диакону.

– И что, нет никаких других вариантов? – спросил Крепцов. – Для исцеления внутренностей?

– Вообще-то, есть, – смекнул мальчик. – Ты говоришь, батюшке нужно какое-то там лекарство?

– Не какое-то, а его синенькие драже, – пояснил Иван.

– А что-нибудь, кроме цвета и формы, о нём известно? – уточнил Сиян, уже доставая из сумки какую-то белую ткань, похожую на каравайное полотенце, с вышитыми на нём узорами.

– Ещё, название, – ответил Крепцов, показав ему пустую коробочку из-под таблеток.

– Самобранке оно без надобности, – заверил его Сиян. – Она может материализовать только то, о чём у вас имеется полное представление. А если что-то упустить, этого в её продукте не будет.

Иван немного подумал, затем взял у него самобранное полотенце, и развернул его на диване.

– Эффект плацебо никто не отменял, – твёрдо произнёс он. – Пусть сделает драже, да хотя бы из мела, покрытого сладкой глазурью синего цвета. Такие же, как на упаковке. А я пока сбегаю в круглосуточную аптеку, за настоящим лекарством.

Сиян не вполне понял, о чём он говорит, но всё же, коснулся ладонью узора на самобранке, не сводя глаз с нарисованных на упаковке синих драже. На полотне тотчас же появилась пара таких приплюснутых шариков, нужного размера и цвета.

– Внутри просто мел, – предупредил он Ивана.

– Ничего страшного, – улыбнулся тот. – Даст Бог, подействуют. Хотя бы, помогут выиграть время, а там уже, я вернусь из аптеки. Найти бы ещё её здесь!

– Судный, – обратился ко мне Сиян, настойчиво потянув за шнурок пиры. – Где у тебя ближайшая к нам круглосуточная аптека?

– На проспекте Науки, возле автовокзала, – ответил я. – С торца 23-го дома.

– Спасибо, – кивнул Иван, и поспешил обуваться.

Матушка Ксения, видя, что он собирается уходить, очень обеспокоилась.

– Куда ты собрался, Ванечка? – спросила она. – Я в «скорую» звонила, но у них все линии заняты.

– Продолжайте звонить, матушка, – ответил Иван. – А я до аптеки.

– Останься, – упрашивала его Ксения. – Лучше помолись со мной вместе о батюшке, а в аптеку вон, Яшка пусть сбегает, у него ноги шустрей.

Сиян уже сложил самобранку и исцеленту обратно в сумку и вышел из зала с ней на плече, и с синенькими пилюлями на ладошке. Положив их на блюдце, он вслушался в разговор.

– Матушка, время позднее, – напомнил Иван. – Как можно послать ребёнка одного, ночью?

– Ну, ещё не ночь. Вечер, – возразила на это Ксения. – Это недалеко, да и Яша уже не маленький.

– Я схожу, – согласился Сиян. – Не волнуйтесь, у меня не получится заблудиться.

Матушка Ксения дала ему денег, и коробочку из-под лекарства, которое нужно было купить. Но Крепцов всё же не хотел отпускать его одного, и вышел с ним на крылечко, когда тот обулся.

– Ты уверен, что всё будет в порядке? – переживал он за мальчика.

– Я возьму пиру и, если что, спрошу дорогу у Судного, – успокоил его Сиян. – Ещё, у меня есть это.

Он показал диакону свой нательный крест, затем, сжал его в кулаке, и тотчас же растворился в воздухе, на глазах у Ивана.

– Да, я и забыл, что ты не просто десятилетний мальчик, – вздохнул тот. – Что же, беги в аптеку, только осторожнее переходи улицу! Как я тебя учил…

– Ладно, – обнадёжил его Сиян, вновь возникнув из пустоты, и поправив на плече ремень сумки.

Я следил за тем, как его мальчишеская фигурка в штанах и длинной белой рубашке проворно шмыгнула на угол пересечения улиц. На другой стороне проспекта горела яркая вывеска моей круглосуточной аптеки и Сиян, добежав до пешеходных полос, устремился туда.

– Мне вот такое лекарство, – попросил он аптекаря, протянув деньги и коробок с названием.

Тот принёс две упаковки, насыпав ему в ладонь горстку монет на сдачу.

– Хорошая всё-таки вещь, – улыбнулся он мальчику. – Сам его принимаю, не лекарство, а чудо!

– А из чего его делают? – поинтересовался тот. – Что внутри этих таблеток?

– А ты расковыряй одну пилюлю, и погляди, – подмигнул провизор.

Наверное, из детского любопытства, Сиян присел на большой низкий подоконник в аптеке, и прямо там вскрыл одну из коробочек. Вынув из упаковки пилюлю, он попытался разломить её пальцами, но та была слишком твёрдой и гладкой. Тогда, на свой страх и риск, он надкусил сладкую оболочку резцом, и она тотчас рассыпалась. Взяв в руку надкушенную таблетку, Сиян увидел, что внутри настоящего лекарства был тот же мел. Коснувшись начинки языком, он лишь убедился в этом.

– Подействовали, значит, наши пилюли, – догадался Сиян. – И батюшке, наверняка, полегчало.

Убрав упаковки с лекарством в сумку, он поспешил обратно, к домику Николая и Ксении. Но, едва перейдя улицу, услышал из подворотни голос пожилой женщины.

– Негодяи! – верещала во тьме старушка. – Наркоманы, воры проклятые!..

Не раздумывая, Сиян поспешил на крик. Клянусь, я мигал ему пирой, так ярко, как только мог, но он лишь сказал мне на это: «Не сейчас, Судный!».

Во дворе дома двое парней схватили хрупкого вида бабушку в светлом пуховом платке под косицей. Один держал её, обхватив руками, а второй пытался снять с неё золотые серьги.

– Оставьте в покое женщину! – крикнул им обоим Сиян, подбежав к грабителям.

– Топай домой, к мамке, – усмехнулся один из них, смерив взглядом мальчика.

Но тот не намерен был отступать. Он быстро вынул из сумки ледяную свечу, подул на неё, и над фитилём ярко вспыхнуло пламя. Всё вокруг тотчас стихло, замерла в полёте носимая ветром листва, бандиты замерли, точно восковые фигуры, а с ними и бабушка. Сиян подошёл ближе, и коснулся кисти её руки, отчего старушка в миг ожила и зашевелилась.

– Выбирайтесь из его хватки, – сказал ей мальчик. – Когда мы уйдём, они отомрут, стоит лишь свету этого пламени скрыться для них из виду.

– Не иначе, ты ангел? – спросила та, высвобождаясь.

– Нет, бабушка, – смутился Сиян. – Просто у меня в руке этот прибор, хронояр называется. Хотите, я провожу Вас до дома?

Переживая за своего доверчивого собрата, я снова принялся подавать ему световые сигналы. Но он не ответил мне, боясь вызвать ещё больше вопросов у женщины, которая и без того, была напугана.

– Так я ведь плетусь, медленней черепахи, – вздохнула бабушка. – А ты, наверное, спешишь.

– Уже нет, – улыбнулся Сиян. – Пойдёмте. Только, нам нужно бы скрыться, чтобы эти разбойники нас не догнали, когда хронояр перестанет освещать их фигуры.

Отойдя от них на безопасное расстояние, он затушил ледяную свечу, сунув обратно, отпустил руку бабушки и достал из-под ворота крестик. А когда собирался взять её за руку снова, чтоб вместе с ней скрыться от нежелательных глаз, то увидел, что его пожилая спутница уже бежит прочь без оглядки.

– Меня-то чего бояться? – недоумевал мальчик, как вдруг услышал ответ за своей спиной.

– Вот тут ты прав, бояться нужно тебе, – произнёс позади него один из тех самых грабителей.

Сиян тут же сжал в кулаке свой нательный крест и исчез. Парень лишь ухмыльнулся, дыхнул сигаретным дымом перед собой и, увидав силуэт мальчика, принялся его колотить. Закрываясь от его рук, тот нечаянно порвал шнурок и выронил крестик, сразу став видимым для этих двоих ребят. Тогда, второй, подойдя к нему сзади, выхватил сумку, и толкнул мальчика на траву.

– Валим, – сказал он подельщику. – Хоть телефон-то, у него в сумке есть.

Сиян не успел подняться, как они скрылись с его сумкой за домом, юркнув в соседний двор. Вставая с травы, он нащупал под ладошкой свой крестик, взял его в руку, и незримым поспешил со всех ног за ними. Но, сколько бы ни метался по тёмным дворам, нигде не мог отыскать, ни следов своей сумки, ни её похитителей.

Дед, охранявший элитные гаражи поблизости, неожиданно для себя заметил возню за кустом кленовника, росшего у забора, недалеко от кирпичного гаража. Оставив Тониса в будке, он взял фонарик и пошёл поглядеть, что там делается. Увидав в тени гаража двух парней, роющихся в каком-то рюкзачке ярко-белого цвета, он громко прикрикнул на них, направив им в лица луч фонаря. Те, бросив сумку, немедля же скрылись за дырой порванной сетки-рабицы.

– Ох, ворьё поганое! – выругался охранник, поднимая с земли сумку, из которой торчало белое расшитое полотно. – Знать, у какой-то девчонки отобрали, негодники!

Собрав разбросанные по кустам вещи, похожие на какие-то поделки из дерева и стекла, дед сложил их все в сумку и понёс к себе в будку, желая рассмотреть их получше, уже при свете.

– Глянь, Тонис, – сказал он мальчику. – Уличные хулиганы отобрали у какой-то девочки сумку с её рукоделием, и бросили в гаражах. Смотри, тут у неё и полотенчико, и шкатулка, и ленточка, и такое красивое зеркало. Что если позвонить в милицию, пусть вернут девочке её вещи!

Любуясь зеркалом в изящной белой оправе, он уже набирал номер, как вдруг увидел вместо своего отражения милицейский участок, тот самый, в который собирался звонить. За столом в кабинете сидела молодая светловолосая женщина, а перед ней стояла эта самая сумка. Тут, дед вдруг понял, что видит в зеркале то, как будут разворачиваться события в обозримом будущем, если он сейчас сообщит о своей находке.

– Занятная штука, – смекнул он, медленно положив телефонную трубку.

К тому времени, Сиян вернулся в дом иерея ни с чем. У калитки его встретил взволнованный диакон. Увидав мальчика, в испачканной о траву рубахе, со ссадинами на виске и обеих руках, и без сумки, он сразу понял, что за несчастье с ним приключилось, и почему тот так задержался.

– Подожди, я возьму свой паспорт, – без лишних расспросов сказал он Сияну. – Тут неподалёку есть милицейская будка, пойдём сейчас же туда.

– Как батюшка Николай? – побеспокоился тот. – Ему полегчало?

– Да, давно уже, – ответил Крепцов. – Сразу, как только принял те пилюли из мела.

Сиян сдержанно рассмеялся, несмотря на недавнее потрясение, досаду и боль.

Лейтенант Волюка сидел на своём посту, от скуки выкладывая радугу из мармеладных конфет на листке бумаги. Когда к нему постучался Крепцов, он быстро прикрыл своё творчество свежей газетой и, пыхтя, поднялся со стула.

– Здравствуйте, – поприветствовал его Иван, без приглашения забираясь в постовую будку.

– Здравия желаю, – растерянно произнёс Нил Иванович. – Вы ко мне…

– К Вам, – не дал договорить лейтенанту Крепцов, и позвал Сияна. – Проходи давай, ну же!

Тот вошёл следом за ним, и прикрыл позади себя дверь.

– И что вас ко мне привело? – поинтересовался Волюка.

– Понимаете, у моего… племянника, Яна, только что отобрали на улице сумку, – объяснил Иван, показав глазами на мальчика. – Он рассказал мне по дороге, что нападавших было двое, и они…

– Стойте, стойте, – притормозил его Нил Иванович. – Для начала, как вас обоих зовут.

– Ой, простите, – смутился Иван. – Я просто не на шутку взволнован!

– Присядьте, – предложил ему стул лейтенант. – А теперь по порядку.

По порядку рассказывать обо всём оказалось куда сложнее, чем Крепцов мог предполагать. Хотя, ему ли было жаловаться? Это ведь у Волюки сейчас голова шла кругом от их ответов.

– Град Яков Георгиевич, верно? – уточнил он у мальчика. – Так у тебя в сентябре день рождения или в мае? Ты что, два раза в год торт со свечами ешь?

– Вы имеете в виду пасхальные куличи? – не понял его Сиян.

– Нет же, торты… Ну, ладно, – вздохнул лейтенант. – Ещё раз, какого ты года рождения?

– Шесть тысяч шестьсот семьдесят третьего года, – повторил тот. – Меня тогда основали 1 мая, а окончательно построили спустя три года, 30 сентября.

– Брр-р! – отряхнулся Волюка. – Как понять, основали? Что значит построили?! Город ты, что ли?

– Град, – поправил его Сиян.

Лейтенант так и лёг лицом прямо в газету, уже пропахшую мармеладом.

– Компот мне свидетель, вы меня с ума сведёте сейчас! – изнеможённо простонал он.

– При всём уважении, Нил Иванович, – поторопил его Крепцов. – Нам обязательно нужно найти эту пропавшую сумку! Белую, коническую, как рюкзачок со шнурочком, только на одной лямке.

– Эх, мармелад, да не в лад, – махнул тот рукой. – В этой вашей сумке было что-нибудь ценное?

– В ней всё ценное, – заверил его Сиян. – Как и она сама.

– А если подробнее? – уточнил у него Волюка.

– Самую большую ценность представляло теремное зерно, – сказал мальчик. – Остальные вещи намного проще.

– Какое-какое зерно? – переспросил лейтенант.

– Теремное, – повторил Сиян – Очень сложный прибор на основе древатина. Клетки древатина делятся по заданным параметрам, с большим ускорением. Древатиновое устройство – результат многолетней работы моих мастеров, оно очень ценное! Очень!

– Я сразу так и подумал, – кивнул Волюка. – А что ещё было в той сумке?

– Лист видения, зеркало последствий, серьги-неразлучницы и путеводный клубок, – перечислил мальчик. – Хронояр был, но совсем простенький, детский. По виду, как ледяная свечка.

Нил Иванович быстро записал это на листке с его слов.

– Волшебная палочка была? – поинтересовался он.

– Там вообще не было ничего волшебного, – улыбнулся мальчик. – Только техника, и в основном простая, из светонитей. Как, например, исцелента, самобранная скатерть, да и сама пира.

– Ты сказал самобранная скатерть? – оживился Волюка.

– Ну, да, это такой бытовой прибор, – ответил Сиян. – Но я очень переживаю, что все эти вещи попали в недобрые руки.

– Ещё бы, – с пониманием произнёс лейтенант. – Если б у меня скатерть-самобранку украли, я бы и сам переживал! А вот ты скажи, на этой скатерти, где-нибудь написано было, что она самобранная?

– Нет.

– А к другим приборам, какие-нибудь инструкции прилагались?

– Только к зерну… А к другим – зачем? Они же простые, с ними и ребёнок легко управится!

Лейтенант приподнял газету, достал из-под неё мармеладную конфету, и протянул мальчику.

– Это что? – не понял Сиян.

– Мармелад, – пояснил Нил Иванович.

– А для чего он? – недоумевал мальчик.

Волюка заулыбался.

– То-то и оно, дружок! – произнёс он. – А откуда грабителям знать, для чего эти твои штуковины?

Съев мармелад, Волюка поднялся с места, и нашёл на полке фонарик.

– Вот, возьми, – предложил он мальчику. – Это тоже очень полезный прибор. Походи с ним по кустам, по помойкам, и поищи там украденные у тебя вещи.

Сиян с недоверием поглядел на неизвестный ему предмет.

– Ты, наверное, думаешь, я смеюсь над тобой, и тебе не верю? – догадался Волюка. – А я верю. Всему, что ты рассказал! И про то, что ты из 6673 года, и про технологии далёкого будущего… У меня ведь, у самого, в 10 лет была такая вот технология. Прибор для чтения мыслей учителя на контрольной. Я, помнится, сам его тогда сделал, из проволоки и телевизионной антенны.

– И он работал? – поинтересовался Сиян.

– Конечно, работал! – заверил его Нил Иванович. – А как бы я без него контрольные на «отлично» писал? Когда тебе 10 лет, у тебя всегда всё исправно работает! Вот только моя мама тогда его выбросила, не поняв, что это такое. Невежественные взрослые, зачастую, не знают назначения всех хитроумных устройств, которые изобретают мальчишки. И просто выбрасывают.

Поблагодарив лейтенанта, Иван Крепцов и Сиян вместе отправились в те дворы, в которых скрылись похитители пиры. Обойдя с фонариком все мусорные баки и урны, они принялись за кусты, под которыми тоже валялось немало мусора. Наконец, добравшись до гаражей, решили поискать там. Сторож сразу приметил людей с фонариком, рыскавших по кустам на территории кооператива.

– Эй, эй! – окликнул он их, выбежав из своей остеклённой будки. – Что Вы здесь ищете?

– Сумку, – деловито ответил Сиян, даже не поздоровавшись.

– Какую такую сумку? – спросил охранник, уже догадавшись, что это, не иначе как хозяева тех необыкновенных предметов.

– А Вы не видели тут только что двух молодых людей, с белой сумкой? – осведомился Крепцов.

– До вас, здесь не было ни души, – заверил их дед. – Только собаки бродячие шастали.

– Ясно, – вздохнул Иван. – Что ж, извините за беспокойство.

Проводив их до ворот, старик вернулся в охранную будку, где Тонис играл с самобранной скатёркой. На ней уже было немало привычных ему вещей: всевозможные стрелы и греческий ратный лук – мечта любого мальчишки его эпохи. А также, золотые монеты, жуки и бабочки.

– Я пытался сделать живого жука-скарабея, – сказал он деду. – Но у меня получился мёртвый. А когда я разломал его, то не нашёл ничего внутри.

– А ты до этого знал, что внутри у жука-скарабея? – спросил тот у мальчика.

– Нет, – признался Тонис. – И что делает его живым, для меня тоже загадка.

– Интересно, – протянул дед, покрутив пальцем свой длинный ус. – Вот, и для меня тоже загадка, из чего Чёрт делает мне лекарство. Если бы я знал состав, то, с помощью этого полотна, мог бы легко получить свободу. Но придётся, видимо, получить лишь награду от Чёрта, в виде всего двух-трёх ампул, за мою сегодняшнюю находку. Это какие же у него будут возможности, попади ему в руки зеркало, уберегающее от ошибок?