Текст книги "Невиданные чудеса Дивнозёрья"

Мара Моревна посмотрела на Тайку ласково, но как-то снисходительно, как на маленькую.

– Кажется, им всё-таки удалось тебя провести, деточка. Клубочек судьбы сам разъединится в тот момент, когда Лисавета и Врана захотят прекратить своё вечное состязание и пойти разными путями. Но пока им обеим это доставляет удовольствие, нити будут сплетаться только крепче. Понимаешь?

Немного подумав, Тайка кивнула.

– Кажется, да. Это как Пушок, который всё время говорит, что ненавидит пёсье племя и фырчит на собак. Но я сама видела, как он для соседского Снежка косточки откладывает.

– Ах ты! – коловерша раздулся, как шарик и возмущённо заклекотал – Это всего один раз было! Потому что псина помогла в расследовании и заслужила. А вообще я его терпеть не могу!

– Я больше тебе скажу, – Мара Моревна понизила голос до шёпота. – Если кто-то попробует обидеть Лисавету, Врана выклюет глаза негодяю. И Лисавета за Врану рожу расцарапает. Бывали случаи… а в остальном они, конечно, как ворона с лисицей.

– У нас говорят: как кошка с собакой, – улыбнулась Тайка.

– Что ж, мне пора возвращаться к работе. Ковёр судьбы сам себя не соткёт. Ещё увидимся, – Мара Моревна обняла её на прощанье и пропала.

А поляна вновь позеленела – ведь лето ещё не кончилось. Вот тебе и вся аномалия.

– Что ж, дело сделано. Нам пора просыпаться. – Тайка повернулась к Пушку. – Хорошо, что Врана и Лисавета не враждуют по настоящему, правда?

– Да-да, конечно, – коловерша отозвался не сразу отозвался, поэтому Тайка не могла не спросить.

– О чём задумался?

– Да так… о кошках и собаках, о соперничестве и о противоположностях, которые сходятся.

– Может, вы теперь со Снежком поладите? – Тайка попыталась погладить Пушка, но тот увернулся из-под руки.

– Пф! Придумаешь тоже! Никогда этому не бывать! Да как тебе такое вообще в голову пришло? Ненавижу пёсье племя!

Даже после пробуждения коловерша ещё некоторое время фырчал и возмущался. Тайка не спорила, только улыбалась тайком. Теперь-то она знала, что дружба и забота порой могут принимать самые причудливые формы. Но поступки говорят за нас лучше всяких слов – поэтому Врана с Лисаветой однажды непременно сплотятся против общего врага, и Пушок после обеда вновь отложит для Снежка немного сладких косточек. А мелкие разногласия – это ерунда. Со всеми бывает.

Там, где рождаются сказки

– Тая, я такое придумал! – Пушок вынырнул из-под стола, словно чёртик из табакерки. – Буду писать мемуары!

От этого заявления Тайка чуть чаем не подавилась.

– А не рано ли? Мемуары старички пишут, когда жизнь уже прожита.

– Неправда твоя! Мемуары хороши в любом возрасте. Вот скажи мне, кто ещё запишет наши с тобой приключения? Да так, чтобы всё верно-достоверно?

– Ну, хорошо, – Тайка знала, что, если коловерше что-то взбрело в голову, его не переубедишь. – А читать-то их кто будет?

– Как это кто? Наши друзья. Нечисть дивнозёрская, духи лесные да водные.

– Только большинство из них грамоте не обучены.

– М-да, это проблемка, – Пушок почесал в затылке. – О, я придумал! Можно устраивать совместные чтения. Все собираются, пьют чаёк и слушают меня.

– Звучит неплохо, – признала Тайка. – Мне кажется, нам давно не хватало чего-то такого объединяющего.

– Во-от! Тем более осень пришла – самое время книжки читать. Можно у нас на чердаке собираться. Оттуда давно пора выкинуть старый хлам.

– А почему не у Марьяны в заброшенном доме?

– Ты не понимаешь, Тая, – Пушок наставительно поднял коготь. – У Марьяны – это клуб. Вроде как дом культуры. А у нас будет изба-читальня.

– Ладно, тебе виднее.

– Ур-ур-ра! Тогда замётано. Скажи всем, пусть приходят на следующих выходных.

– А ты написать-то успеешь, писатель? – усмехнулась Тайка.

Коловерша гордо выпятил пушистую грудь.

– Обижаешь! У меня уже четыре главы и пятая на подходе.

Вот это было неожиданно. Пушок вечно всё делал в последний момент, а тут подготовился заранее. Вдохновение настигло, не иначе.

– Окей, я пошла разбирать чердак, – вздохнула Тайка.

Ей совсем не хотелось заниматься уборкой в свой законный выходной, но чего не сделаешь ради друга и его творческой реализации?

* * *

В следующую субботу вечером в Тайкину избу набилась толпа. Такого аншлага не бывало с тех пор, когда в Дивнозёрье закрылись вязовые дупла и все прибежали за помощью к ведьме. Тогда их лица выглядели растерянными и испуганными, зато сейчас – воодушевлёнными, с горящими глазами.

Кого только здесь не было: мавки-хохотушки, беспокойные лесавки, тихие сосредоточенные бродницы, озорные кикиморы, пара овинников. Даже полуденница – и та пришла.

Домовой Никифор, взглянув на это дело, крякнул:

– Да тут не чайник надо ставить, а цельное ведро, чтобы на всех хватило.

Гости всё прибывали и прибывали. Тайка только глазами хлопала:

– Откуда их столько?

– А это мр-р-реклама, – пояснил довольный Пушок. – Мы с дикими коловершами по лесу листовки расклеили.

– Так нечисть же читать не умеет!

– А мы с картинками. Типа и комикс, и афиша. Здорово я придумал?

– И сколько теперь бумажек в лесу валяется? Леший вам хвосты пообрывает.

– Пообрываю, – пробасил из-за Тайкиного плеча Гриня, лёгок на помине.

Но Пушок не испугался.

– Гринь, не сердись. Мы завтра всё уберём. Тебе самому разве не охота про свои приключения послушать?

– Охота, – признался леший.

– Во-о-от. А как бы ты узнал о совместных чтениях, если бы не наши афиши?

– Ладно. Коли уберёте…

– А ты нам на будущее выдели несколько деревьев, на которых можно новости вывешивать. Будет информационное дупло! То есть, я хотел сказать, табло.

– Ежели понравятся мне твои сказки, будет тебе дупло. А не понравятся – так можно и в табло, – хохотнул леший. – Чаю-то у вас наливают?

– Ох, где ж мы столько чашек возьмём, – всплеснула руками Тайка.

Но оказалось, Пушок предусмотрел и это.

– Доставка посуды! – с порога раздался звонкий голос Марьянки-вытьянки. – Сенька, ирод, не урони кастрюлю, в ней пончики.

– Я не виноват, это меня Дымок под руку толкнул. У-у-у, бандит.

Серый коловерша в ответ возмущённо фыркнул:

– Надо же проинспектировать.

– А ты кто такой, чтобы испек-ти-ро-вать? Испекарь, что ли? Ты эти пончики пёк? – вскинулся Сенька.

– Мы с пацанами – охрана, – важно заявил Дымок. – Пушок сказал, у всякой вечеринки должон быть фейс-контроль.

– Чаво?

– Проверка такая. Кто таков? Чё несёшь? А вдруг у тебя пончики отравленные?

– Ты сам-то чё несёшь? – обиделся Сенька. – Наши пончики самые лучшие!

– Дык не попробуешь – не узнаешь.

– А ну тихо все! – Пушок взлетел на спинку старого дивана. – Артист на сцене!

Никифор вынес тетрадь, исписанную крупными корявыми буквами, и положил перед коловершей. Тот прочистил горло и громко, с выражением начал читать:

– Это ещё в стародавние времена было – при прежней ведьме. Пропали у Таисьи Семёновны очки. Можно подумать, ерунда. Что такое очки? Предмет маленький, незначительный. Да только из-за этого всё Дивнозёрье оказалось в большой опасности. Ведь ведьма без них дальше своего носа не видит, а значит, и выполнять свои ведьминские обязанности не может. Но, к счастью, был у неё верный коловерша…

Тайка украдкой всхлипнула. Ох, как же она соскучилась по бабушке. И не она одна. Вон у Никифора тоже глаза заблестели.

– Складно пишет наш пострел, – шепнул он, утирая нос рукавом.

Гости, затаив дыхание, слушали, как сплетается история. После очков Пушок принялся рассказывать о том, как они искали в заброшенном доме призрака, а обнаружили щенка симаргла. Потом – как нашли Жар-цвет и спасли горлицу от упыря. Вот только… Тайка не сразу поняла, в какой момент начались расхождения. Вроде по событиям всё верно, не подкопаешься. Но все хорошие идеи Пушок приписывал себе. Именно он всегда первым оказывался на месте и щёлкал любые задачки как орешки.

Но, несмотря на эти литературные допущения, Тайка не стала прерывать рассказчика. В конце концов, это же его мемуары.

Тем временем Пушок заливался соловьём:

– И вот героический коловерша поймал Киру за шкирку и говорит: что ж ты делаешь, кикимора окаянная! Разве можно у полуденницы пояс воровать? За это у нас в Дивнозёрье положено суровое наказание.

– Ах вот кто это был! – полуденница Поля резко вскочила и – ой! – треснулась затылком о скошенный чердачный потолок.

– А чё сразу я? – заверещала Кира. – Не было такого! И вообще, это всё Клара!

Кикиморе повезло, что она сидела далеко от полуденницы и той пришлось бы долго продираться сквозь толпу, чтобы схватить воришку.

– Ужо найду потом! – Поля угрожающе потрясла серпом.

– Дурацкие у тебя сказки, – Кира показала Пушку язык. – Пойду-ка я отседа подобру-поздорову.

Вместе с ней ушли несколько кикимор – то ли из солидарности, то ли из-за страха перед Полей: вон она какая грозная! Прочие же слушатели стали подбадривать коловершу:

– Что там дальше было? Рассказывай, не томи!

И он, сияя, продолжил:

– А вот ещё было дело: завёл наш леший себе мобильник. Для отсталых поясняю: это такая штуковина из мира смертных, для передачи писем, фотографий…

– Как вязовые дупла? – деловито уточнил банник Серафим.

– Намного лучше! Но пришла беда – мобильник-то украли. Пригорюнился наш Гриня. Что же делать? Разумеется, обратиться к лучшему детективу Дивнозёрья и ведьме, его помощнице…

Где-то на задних рядах послышались всхлипывания. Потом – сдавленные рыдания.

– Что происходит? – насупился Пушок.

– Простите. – Водяница Веселина вскочила и, размазывая слёзы, принялась проталкиваться к выходу, бормоча: – Ох, позор, карасики-пескарики, какой позор!

– Зря ты про энто дело вспомнил, – пожурил коловершу Гриня. – Мы же всё выяснили тогда. Веселинка хорошая и мобильник взяла случайно. По дурости, так сказать.

– Ты мне только что всю интригу испортил! – Пушок захлопал крыльями. – Кому интересно слушать детектив, когда заранее известно, кто преступник? Знаешь, как это называется? Спойлер! Так нечестно!

– А Веселинку позорить честно? Знаешь, не хочу я больше твоих рассказов! Потому что сплетник ты. Головой сперва думать надо, а потом языком молоть, – Гриня в сердцах стукнул кулаком по стене так, что дрогнули брёвна. – Шиш тебе, а не афиши на моих деревьях. Понял?

Леший, шумно сопя, затопал вниз по лестнице. Когда его шаги стихли, Пушок выдохнул:

– Уф… Так я продолжу?

– Да поздно уже, спать пора, – подал голос Сенька. – Давайте по домам, ребятушки?

Другие домовые закивали. Все, кроме Никифора. Он ведь и так уже был дома.

– Неужели вам тоже не понравилось? – На Пушка было жалко смотреть: он прижал уши, опустил усы.

– А кому понравится, коли ты Сеньку при всех алкашом чихвостишь? А про его помощь не упомянул даже. Кто с вами заклинанием от часоглотов поделился, а? – Марьяна подхватила опустевшую кастрюлю и пошла к выходу. Напоследок ещё обернулась и припечатала: – Фу таким быть.

Гости начали вставать, прощаться. У лестницы образовалось небольшое столпотворение. Когда засобирались даже дикие коловерши, Пушок дрогнувшим голосом крикнул им вслед:

– И вы туда же? Только не говорите, что вам тоже пора спать. Мы же с вами ночные создания.

– Ты вроде умный, но порой дурак дураком, – скривила мордочку Ночка. – Мог бы и сам догадаться, что не так.

– А вот это знаешь как называется? Пассивная агрессия!

– Активную мы тоже могём, – Дымок махнул лапой, метя Пушку в ухо, но тот ловко увернулся.

– Ребят! Ну вы чего?

– Не понимаешь? У ведьмы своей спроси, почему ей за тебя стыдно. Вон она какая красная сидит.

– Ой, ну и валите! – Пушок отшвырнул свою тетрадку. – Ничего вы не понимаете в литературе! И вообще в искусстве!

– Да тут не в литературе дело… – начала было Тайка, но Пушок, презрительно фыркнув, вылетел в слуховое окно.

– Не переживай, Таюшка-хозяюшка, – домовой Никифор погладил её по плечу. – А то не знаешь нашего пострела. Одумается – вернётся.

– Надеюсь…

– А что, продолжения не будет? – пропищал кто-то из юных мавок. Остальные зашикали на неё и подтолкнули в спину.

– Идём-идём.

Когда на чердаке остался только Никифор (а также гора грязной посуды, крошки, фантики от конфет, сухая трава и болотная тина с отпечатками чьих-то пяток), Тайка со вздохом огляделась в поисках швабры и тряпки.

– Иди-ка лучше спать, хозяюшка, – домовой заслонил швабру широкой спиной. – Утро вечера мудренее. Я сам всё приберу.

Согласиться сразу Тайке не позволила совесть.

– Но тут так грязно. Ты же всю ночь провозишься.

Никифор в ответ лишь улыбнулся:

– Как там грится? Искусство требует жертв!

* * *

На следующий день Пушок не вернулся, Тайка начала было волноваться, но её успокоил Дымок:

– Жив-здоров наш писака. Сидит на дубочке за Жуть-рекой, то рыдает в три ручья, то синицам на жизнь жалуется.

– Тогда не будем его трогать, – решила Тайка.

Чтобы Пушок не оголодал, она каждый день приносила еду в коробочке и оставляла неподалёку. Коробочки исправно пустели. И вот наконец спустя три дня коловерша соизволил явиться. Его левый глаз выглядел припухшим, и Тайка ахнула:

– Тебя что, пчела укусила?

– Нет, Дымок. Но я его тоже в ответ цапнул.

– Подрались, значит… Может, помазать чем? Или давай пошепчу?

– Не надо. Будет мне наука.

Похоже, за эти дни от состояния оскорблённой невинности Пушок успел перейти к самобичеванию.

– Тебе бутерброд с колбасой сделать или с вареньем?

– У меня нет аппетита.

Ой, а вот это было уже серьёзно.

– Ты не заболел? – Тайка потянулась, чтобы потрогать его нос, но Пушок отпрянул.

– Я эта… ненадолго зашёл. Соберу вещи – и адью.

– И куда это ты собрался?

– Куда глаза глядят. Всё равно мне в Дивнозёрье больше жизни нет. Все меня ненавидят.

– Эй! Я вот не ненавижу.

– Ну, ты – это ты. А остальные? Никифор даже встречать не вышел.

– Так его дома нет. Он домовиху Анфису на свидание пригласил. К вечеру вернётся. И очень расстроится, если ты уйдёшь, не попрощавшись.

– На самом деле я не хочу уходить, – Пушок опустил виноватую мордочку. – Наворотил я дел, да?

Тут уж Тайка взяла его на ручки и крепко-крепко к себе прижала.

– Все совершают ошибки. Но ошибка – это ещё не конец света, понимаешь?

– Ага, как же! Ты сама слышала, что Гриня сказал. Сплетник я. Дымок говорит, что я – стукач. Ночка обозвала задавакой… Я сперва думал, что это они от зависти. Критикуют, потому что у меня есть литературный дар, а у них нет. Но потом посидел на дубке и многое понял.

– И что же ты понял? – Тайка гладила его, гладила. Вскоре Пушок разомлел и сам начал тыкаться мордочкой в её ладонь.

– Если довелось узнать чужой секрет, не разбалтывай. И не принижай друзей, чтобы казаться лучше на их фоне… Я не хотел никого обижать, Тай. Веришь? А чужие заслуги себе приписал потому, что просто увлёкся. Я больше не буду. И писать тоже не буду. Хлопотное это занятие. Вреда от него больше, чем пользы.

– Ты кое-где перегнул палку, но вообще-то у тебя здорово получается. Все слушали с раскрытыми ртами.

– Правда? – просиял Пушок. – Тая, а если вдруг… ну, гипотетически… я решу снова попробовать, ты будешь моим редактором?

– Конечно. Но сперва ты должен помириться с Веселиной, Сенькой, Кирой и остальными.

– Я завтра же слетаю к каждому и извинюсь, – Пушок ударил себя лапкой в грудь.

* * *

Так он и сделал. И, конечно, его простили. Потому что одна ошибка – это ещё не конец света. А народ в Дивнозёрье хоть вспыльчивый, но отходчивый. Да и красноречия Пушку было не занимать. Он даже полуденницу Полю уболтал не трогать кикимор. Мол, зачем ворошить прошлое, если пояс вернули?

– Ты молодец, – сказала ему Тайка за ужином. – Признавать ошибки – не стыдно. Гораздо хуже упорствовать, когда не прав. Или бежать от проблем.

– Ох, да. Хорош бы я был, если бы ушёл из Дивнозёрья, – Пушок наворачивал пироги с удвоенным аппетитом.

– Так что, устроим новые чтения?

– Нет-нет, и не уговаривай, – коловерша аж закашлялся, выплёвывая крошки.

– А шо так? Мавки вона уже интересовались, когда продолжение, – Никифор попытался его подбодрить, но тщетно. Пушок только мотал головой и твердил что-то похожее на «большеникагда».

Но Тайка не сдавалась. Отыскала на чердаке помятую тетрадку и взялась за редактуру. Разбирать почерк коловерши было непросто, но мало-помалу дело продвигалось.

А в конце месяца к ним без предупреждения нагрянул Леший со свёртком под мышкой и пробасил с порога:

– У меня тут это… плакатики, в общем. Попросил Катерину распечатать. Как вам? Может, развесим?

В свёртке оказались афиши. Цветные, краше прежних.

– Смерти моей хотите, – закатил глаза Пушок. – Если что-то пойдёт не так, второй раз я не переживу.

– Держись, Пушище! – на подоконнике нарисовался бандит Дымок. – Кстати, охрана-то нужна? Мы с ребятами могём, если чё.

– Да у меня редактура не готова!

– А вот и нет, – жестом фокусника Тайка достала тетрадку. – Но если ты не хочешь, мы не настаиваем.

– Вообще-то, хочу, – Пушок решительно тряхнул головой. – Страшно, да. Но нельзя же всю жизнь бояться из-за одной неудачи?

* * *

На исходе третьего дня избу снова наводнили гости. Конечно, были и такие, кто, памятуя прошлый раз, не хотел идти, но с ними поговорили Тайка с Гриней и убедили дать Пушку второй шанс.

Многие пришли с гостинцами, чтобы поддержать коловершу. Марьяна опять напекла пирогов и пончиков, лесавки притащили два туеска – с ягодами и орехами, кикиморы вывалили на стол спелые яблоки, а Сенька протянул Пушку запотевшую флягу.

– Энто я тебе компот удачи сварил. Чтобы ты, сталбыть, не боялся.

Коловерша чуть не прослезился:

– Спасибо, друзья!

Он подождал, пока все рассядутся, раскланялся и начал:

– Тайкину бабушку за глаза называли ведьмой. А в лицо, конечно, Таисьей Семеновной. Здоровались, улыбались, приносили гостинцы, но, выходя за калитку, все равно трижды сплевывали через левое плечо…

Весь чердак пропах медовыми пирогами и яблоками. В подсвечниках тихонько потрескивали свечи. Гости слушали, затаив дыхание. Мало-помалу голос Пушка окреп, волнение ушло. Он то рычал, как упырь, то квакал, как царь болот Мокша. Даже гавкнул, когда пришлось изображать симаргла. Артист!

Тайка смотрела на него и гордилась. Ишь, мурлычет-заливается – ну чисто Кот-Баюн! А ещё ей вдруг подумалось: как же им всем повезло встретиться здесь, в Дивнозёрье – в самом волшебном месте на земле, – там, где рождаются сказки.