Текст книги "Невиданные чудеса Дивнозёрья"

Призрак из Ольховки

Тайка готовила обед, когда скрипнула калитка. Небось Алёнка на ведьмовское занятие? Что-то рановато.

Но нет, это оказалась не Алёнка, а (Тайка не без труда припомнила имена гостей) Николаевна из Ольховки с внучком Антохой – хмурым вихрастым парнишкой лет двенадцати. Под глазом у Антохи синел-наливался свежий фингал.

– Расскажи всё ведьме, – баба Ира подтолкнула его в спину. Антоха дёрнул плечом, мол, отстань, и оценивающе уставился на Тайку. Во взгляде читалось недоверие.

– Я тебя в прошлом году в школе видел, – буркнул он.

– А я – тебя, – кивнула Тайка.

– И какая ж ты тогда ведьма?

– Думаешь, ведьмы в школах не учатся? Тем более она тут одна на три деревни, а до Хогвартса, знаешь ли, лететь далековато.

– До Хогвартса надо не на метле лететь, а на поезде ехать, – Антоха усмехнулся, его взгляд подобрел. Но стоило бабке требовательно тронуть внука за плечо, как тот снова надулся.

– Она хочет, чтобы я про призрака рассказал. Рассказываю: призраков не существует. Спасибо, до свидания.

– А кто ж тогда тебе фингал поставил? – фыркнула Николаевна. – Я, милок, всё своими глазами видела.

– Вот тогда сама и рассказывай свой бред, а меня не впутывай, – фыркнул Антоха.

– А вот и расскажу, – голос у Николаевны вдруг стал противным, таким ябедничают обычно. – В снежки они играли, Таюш. С семиклашками. Каждую зиму воюют, негодяи.

– Знаю, – кивнула Тайка. – Это, можно сказать, традиция. Помнится, директору школы в окно залепили – крику было!

– Вот и этому обалдую попали каменюкой.

– Не каменюкой, а ледышкой, – поправил Антоха.

– Ага, а ты скажи, кто её кинул!

Антоха покусал губу и нехотя признался:

– Приглючилось, что батя.

– Только батя его помер года три назад, – прошептала Николаевна, вращая глазами.

– Вот потому и говорю: «приглючилось».

– Но я-то его тоже видела!

– Да кого ты там видела? Мужика в похожем пальто! – Антоха чуть ли не кричал.

Тайка покачала головой, взяла Николаевну под локоток и отвела к окну.

– Вы уверены?

Та кивнула.

– Вот те крест! На моих глазах всё произошло. Расхохотался препогано – и кинул снежок. А Тошик дуется, потому что перед дружками стыдно за бабку. Когда зятька покойного увидела, визжала я, Таюш, как резаная. Зато призрака спугнула. Ты уж подсоби, а? Пущай он больше не является, не пужает нас.

– Помогу, чем смогу. А вы идите домой, выпейте чаю с ромашкой. И Антоху лишний раз не дёргайте – ему о бате явно вспоминать не хочется.

– Да кому ж хочется? – закивала Николаевна. – Дуралей мягкотелый был его папаша. Пить начал – оттого и помер рано.

– Ох… В общем, идите, я разберусь. Только оберег возьмите. Пусть Антон его носит, пока я всё не выясню.

– Ещё чего! – фыркнул подошедший Антоха.

– Будет носить, – Николаевна сунула бусики в руку внука, погрозила ему пальцем и снова повернулась к Тайке: – Не подведи, ведьма. Я уж тебя не обижу, отдарюсь за услугу, как прежде Семёновне отдаривалась. А знаешь, я ведь как чувствовала. Давеча сердце сдавило, аж мороз по костям пошёл. А фельдшер сказал…

Тайка поняла, что выпроводить говорливую бабульку будет непросто. Спасибо, Антоха помог:

– А ты утюг выключила, бабуль?

– Ох, батюшки-светы! – Николаевна всплеснула руками. – Всё, Таюш, мы побежали. Будь здорова!

Когда они ушли, Пушок вылез из-под стола, вспорхнул на подоконник и проводил гостей задумчивым взглядом.

– Ваше мнение, детектив? – улыбнулась Тайка.

Коловерша от такого обращения распушил хвост и выпятил грудь.

– А что тут думать? На место происшествия надо лететь, семиклашек опрашивать. Если призрак в самом деле был, наверняка его ещё кто-то видел.

– Я тут вспомнила, мне ба рассказывала про эту Николаевну. Ей вечно что-то мерещится, – вздохнула Тайка. – Может статься, Антоха прав, и никакого призрака в Ольховке нет.

– Ну тогда сделаешь какое-нибудь колды-балды, скажешь, прогнала. А бабка нам продуктишек отсыпет.

– Пушок! Врать нехорошо.

– А думаешь, если призрака не окажется, она поверит? Скажет, ведьма молодая, неопытная, не нашла.

– Непременно скажет, – Тайка погрустнела. Лучше бы им найти этого призрака. Тогда врать не придётся. – Ладно. Сперва осмотримся, а там решим, что делать.

– Я так сразу и сказал. Пообедаем – и вперёд!

Уж что-что, а обед Пушок готов был пропустить только в самом крайнем случае.

* * *

К школе они подошли в удачное время – как раз к концу уроков. Одноклассники Антохи принялись наперебой рассказывать, как было дело:

– Подошёл мужик какой-то. Тоха его увидел – аж побелел.

– Ага, и как заорёт: ату его, ребзя!

– Значит, вы первые начали в него снежками кидаться? – нахмурились Тайка.

Ребята, почувствовав её напряжение, начали юлить.

– Это всё Тоха, он первый кинул.

– А я вообще не кидал. Рядом стоял.

– Да подумаешь, пару раз попали. Отряхнулся – и пошёл.

– Мы же в шутку.

– Тохе, между прочим, сильнее досталось. Кто ж знал, что этот хмырь ему в глаз залепит?

– А этот мужик… он был на кого-то похож? – Тайка осторожничала, конечно. Скажешь ребятам про призрака – те в лучшем случае у виска пальцем покрутят.

– Не… но Тоха его точно знал. Кричал ему: «Проваливай!» И кое-что ещё похлеще.

– А куда потом мужик делся?

– Да кто ж его знает… Там как раз Тохина бабка прилетела, визжать начала. Мы – врассыпную, чтоб под горячую руку не попасть.

Тайка вздохнула и уже собиралась было уйти ни с чем, как вдруг её тронула за рукав Машенька, Антохина одноклассница. И взглядом показала, мол, давай отойдём.

– А правду говорят, что ты ведьма?

Интересное начало. Тайка кивнула:

– Угу.

Машенька огляделась по сторонам и зашептала:

– Ты только не смейся. Мальчишки такую кучу-малу устроили, что ничего не разглядели. А я в сторонке стояла, всё видела. Это дядя Вова был. Антошин батя.

– Но он же умер?

– Я не придумщица! – Машенька наморщила нос.

– Тише-тише, никто тебя не обвиняет. Ты уверена, что видела именно дядю Вову, а не кого-то похожего? Может, это был брат или какой-то родственник?

– Нету у него родственников. Я точно знаю, потому что мы их соседи. Антоша отца любил. Но как увидит пьяным, всегда нахохлится – вот так, – Машенька втянула шею, подняла плечи и глянула исподлобья. – И сегодня точно так же сделал. То значит, дядя Вова восстал из мёртвых, да? Он вампир?

В глазах Машеньки одновременно вспыхнули страх и восхищение. Пришлось её разочаровать.

– Нет, не вампир.

– Жаль. А то я вампиров люблю. В смысле читать про них. И сериальчики.

– Настоящие тебе не понравятся. Может, где-то на Балканах и водятся томные красавцы, а наши упыри – страшные.

– Но они всё-таки существуют, – улыбнулась Машенька. – А дядя Вова тогда кто?

– Это ещё надо выяснить… Спасибо, Маш. Ты очень помогла. Кстати, не знаешь, где дядя Вова умер? Не возле школы, случайно?

– Не, – Машенька мотнула головой, – дома. Удар его хватил. Мама сказала: пить надо было меньше.

Что ж, сведения Тайка собрала. Теперь нужно было посоветоваться с Пушком.

– Ну и где искать этого дядю Вову-призрака? Обычно они к месту гибели привязаны или к дому, где жили. Почему этот возле школы вьётся? И почему появился только сейчас, а не три года назад? – У Тайки было так много вопросов и так мало ответов. – Пушок, ты меня слушаешь вообще?

– Сыщик думу думает, – коловерша почесал ухо задней лапой. Наверное, для ускорения мыслительного процесса.

– И? Какие идеи?

– Антоха точно узнал призрака.

– А чего тогда отпирался?

– Может, при бабке не хотел признаваться. Оберег-то твой надел как миленький. Думаешь, я зря в окно смотрел, когда они уходили?

– Какой ты внимательный! Молодец, – Тайка погладила коловершу по голове, и тот замурчал.

– Мр-р-р, пр-р-ризвание такое у меня. Можно сказать, пр-р-рофессия. Сыщик должен быть наблюдательным. Значит, после полдника – к Антохе. Я же заработал на печенье с молоком?

* * *

– Сказал же: я не верю в призраков!

– А я не верю, что ты не веришь, – Тайка подставила ногу, чтобы Антоха не закрыл дверь, и обличающе указала пальцем на его грудь. – Оберег мой носишь.

– Может, мне просто нравится. Клёвая цацка.

– Бусики – немного не твой стиль. Слушай, я же помочь хочу.

Антоха на мгновение задумался, потом кивнул:

– Ладно, заходи.

Тайка с Пушком (невидимым, конечно) вошли, огляделись. Дом как дом. Житьё бедное, но многие и хуже живут. С виду всё хорошо и чисто, но если присмотреться, то заметишь и прорехи на ковре, и щербинки на печке, и вешалку на одном гвозде…

Своей комнаты у Антохи не было, только закуток за занавеской с самодельной двухэтажной кроватью и письменным столом. На стенах – музыканты с гитарами, в уголке – своя гитара: старая «ленинградка».

– Я его ненавидел, понимаешь? – ни с того ни с сего начал Антоха. – Так прямо ему и сказал: лучше бы у меня вообще отца не было, чем такой, как ты.

Столько горечи было в этих словах, что Тайка невольно вздрогнула.

– А он что?

– А ничего. Упал и захрапел, потому что под мухой был. А на следующий день помер, – Антоха шмыгнул носом. – Одного не понимаю, чего ему теперь-то от меня надо?

– М-м-м, а никаких батиных вещей тебе в последнее время не отдавали? Может, часы? Или ботинки какие-нибудь?

– Не-а. Ну вот кровать он своими руками сделал. Плотником был хорошим, пока не запил. Так я на ней с первого класса сплю.

– А на втором этаже кто?

– Брательник. Он щас в армии.

– А гитара чья?

– Батина. Но я на ней не играю. Лёнчик обещал научить, когда дембельнётся. Вот жду.

Тайка осмотрела закуток, надеясь найти что-нибудь подозрительное. Да хоть волшебный предмет из Навьего края… Но всё было чисто.

– Тай, спроси его, а не случалось ли в последнее время ещё чего-нибудь необычного? – муркнул ей на ухо Пушок.

Тайка передала вопрос, и Антоха задумался.

– В последнее время – нет. Вот разве что летом…

– А что было летом? – Тайка навострила уши.

– Да пошли с ребятами купаться. Потом у костра сосиски жарили, страшилки рассказывали. Ну, знаешь, как оно бывает. И кто-то ляпнул, мол, сегодня самая что ни на есть колдовская ночь, когда цветок папоротника ищут. Ну, я поржал, конечно. Говорю: двойка вам по биологии. Дураку же известно, что папоротник цвести не может. А они мне: душнила ты, Тоха, это же легенда. В общем, поцапались немного, и я свалил.

По дороге домой смотрю, в кустах что-то светится. Ну, думаю, ребята нарочно диод в траву сунули, чтобы девчонок попугать, и решил его подобрать. Пока продирался сквозь бурелом, уже почти рассвело. Диода не нашёл, зато нашёл цветок прикольный. Никогда раньше такого не видел. Ну и сорвал для гербария.

Тайка слушала Антоху и не верила своим ушам. Неужели этим летом парнишке посчастливилось найти настоящий цветок папоротника, который цветёт только в купальскую ночь? И этот юный натуралист его реально в гербарий сунул?

– Чего же ты сразу не рассказал?

– Да я только сейчас вспомнил. Училка у нас так и не проверила эти гербарии дурацкие. Только время зря потратил, – Антоха вздохнул. – Погодь, ща покажу.

Он достал с книжной полки альбом, вытер рукавом пыль с обложки и раскрыл. Страница была пуста.

– Э-э-э… я ничего не вижу, – Тайке не удалось скрыть разочарование в голосе.

– Клянусь, он там был, – Антоха в таком изумлении таращился в альбом, что Тайка ему поверила.

– Вот чудик, – с неприкрытой завистью фыркнул Пушок. – Цветок папоротника засушил. Ну почему такая классная штука опять не мне досталась? Да я бы такого загадал, ух! Счастья всем, и чтобы никто не ушёл обиженным!

– Но куда же цветок делся?

Антоха, думая, что вопрос задали ему, пожал плечами, но Тайка спрашивала Пушка.

– Сорванный цветок исчезает, только если загадать желание. Обычно люди сразу загадывают, но возможно, что наш ботаник-любитель слишком долго думал. Он же не знал, что ему в руки попало. А цветок когда услышал – тогда и исполнил. Вернул ему батю.

Выслушав эту версию в пересказе Тайки, Тоха возмутился:

– Фигня! Не хотел я его возвращения!

– Иногда мы сами не знаем, чего хотим… – начала было Тайка, но осеклась под негодующим взглядом мальчишки.

– Хочешь знать моё сыщицкое мнение? Даёшь очную ставку! – шепнул Пушок, щекоча ей усами ухо.

– Окей, – Тайка с вызовом глянула на Антоху. – Остался последний способ всё прояснить. Призовём призрака!

Потрясённый Антоха некоторое время молчал. Потом, совладав со страхом, ухмыльнулся.

– Пф! Делай что хочешь.

– Нет, ты не понял. Призывать придётся тебе. Ты же с ним связан.

– И как? Я ж тебе не Гарри Поттер, – Антоха судорожно сглотнул. Он пытался храбриться, но Тайка заметила, что парнишка побледнел, и постаралась успокоить его.

– Сначала сними оберег, а потом просто позови. Не бойся, я подстрахую.

– Я ничего не боюсь! – Антоха сорвал бусики, сжал кулаки, а потом, зажмурившись, выдохнул: – Эй, батя. Если ты тут, отзовись!

По комнате пронесся лёгкий ветерок, пошелестел страницами альбома, взметнул занавеску – и всё стихло.

Антоха бросил на Тайку отчаянный взгляд, и та кивнула, подбадривая.

– Давай ещё раз.

– Па-ап?! – позвал он громче.

И тут из воздуха соткался полупрозрачный бородатый дядька с добродушным лицом.

– Здравствуй, сынок, – голос призрака звучал хрипло и глухо.

Пушок вцепился когтями в Тайкино плечо и зашипел. Тайка приготовилась метнуть заклятие, но призрак и не думал нападать.

Понуро наклонив голову, он произнёс:

– Прости за ледышку. Я случайно. Хотел, понимаешь, в снежки с вами поиграть…

– Неужели ты научился извиняться? – процедил Антоха сквозь зубы.

– И за всё остальное тоже прости. Я был никудышным отцом.

– Правильно тебе мамка говорила: пить меньше надо! – Антоха сорвался на крик.

– Да, она была права. И ты прав, что кричишь. Я заслужил.

– Мы могли бы столько всего успеть! На рыбалку! И в город! На мопеде кататься! Снежную крепость слепить. Гитару эту дурацкую освоить! – по щекам Антохи текли злые слёзы.

– Пойдём, – шепнул Пушок Тайке. – Им надо поговорить.

– Но… – она хотела возразить, что оставлять Антоху наедине с призраком – плохая идея, но Пушок мотнул головой.

– Разве не видишь? Это не всамделишный призрак. Да и как бы он мог появиться три года спустя? Это пробуждённое к жизни воспоминание.

– Как ты поживаешь, сынок? – полупрозрачный бородач спланировал на табурет, а Пушок уже тащил Тайку к выходу, приговаривая:

– Уж поверь, Тая, я-то в призраках разбираюсь. Парню выговориться нужно. Простить и отпустить, понимаешь?

Далеко отходить они не стали – остановились за забором. Доносившиеся из окна обвинения вскоре стихли. О чём дальше беседовали отец с сыном, Тайка разобрать не могла, но, может, и к лучшему. Эти слова явно не предназначались для чужих ушей.

Но больше всего её изумило, что где-то час спустя из печной трубы выпорхнула птичка – небольшая, размером с галку – и быстро полетела к лесу. Тайка всего лишь разок моргнула, а птичка сделалась размером с воробья. В следующий миг она стала уже не больше мухи – а потом и вовсе исчезла.

– Что это было? – шёпотом спросила она у Пушка, и тот с важным видом пояснил:

– Птица-обида, конечно. Я видал их прежде. Тяжко жить, когда впустил такую пташку в своё сердце. Ещё хуже, когда вынужден держать в себе всё, что наболело. Думаю, это и было невысказанное Антохино желание: перестать злиться на отца и избавиться от чувства вины. Как только оно в мысль оформилось – сразу сбылось. Потому и папоротников цвет пропал.

Тайка на цыпочках прокралась к дому и заглянула в раскрытое окно. Антоха мирно спал на своей кровати и улыбался во сне. Возможно, завтра он будет думать, что встреча с отцом ему приснилась, но на душе станет намного легче…

Бывают вещи, которые уже произошли, и их не починишь даже силой самого могучего волшебства, но в наших силах изменить своё отношение к ним – пережить, отгоревать, простить – и двигаться дальше.

Тайка сама не заметила, как сказала это вслух, и Пушок кивнул:

– Всё так, Тая, всё так. Надо же, ты говоришь как совсем взрослая ведьма.

Но Тайка вовсе не чувствовала себя повзрослевшей. Только задумалась: а сколько таких детских птиц-обид она несёт в своём сердце? И не пора ли выпустить их всех на волю?

Новогодний слон

– У меня гениальная идея! – Тайку разбудил восторженный голос Пушка. – Мы будем играть в «Новогоднего слона»! Я тебя уже записал!

– Мы – это кто? – Тайка зевнула, протирая глаза спросонья.

– Ты, я, домовые, дикие коловерши, Марьянка-вытьянка… – Пушок принялся загибать когтистые пальцы. – Да, в общем-то, все наши, кто зимой не спит. Я в интернете прочитал, что это очень весело. Только представь: собираем бумажки с именами, перемешиваем в шляпе – и каждому достаётся имя того, кому надо приготовить подарок. Отличная же идея!

– А разыгрывать кто будет? Ты?

– Не, Марьянка, – Пушок скорбно пошевелил усами. – Она сказала, что я непременно мухлевать буду. Не доверяет, представляешь? Ну и пожалуйста, мне же мороки меньше. Я вообще по натуре стратег: моё дело придумать, а ваше – осуществить.

Признаться, Тайка понимала опасения вытьянки. Пушок если не подтасует, то непременно что-нибудь напутает. А так-то идея была и впрямь замечательная.

– А вручать «слонов» где будем?

– Так у Марьянки же, в заброшенном доме. Нарядим ёлку, пирогов напечём. Ну, то есть Марьянка напечёт. А ты салатик приготовишь, м-м-м? Оливьешечку?

– Приготовлю, – Тайка сладко потянулась. – Ты вот ещё что скажи, где наши друзья подарки-то возьмут? Они, между прочим, недешёвые. А откуда у домовых да коловершей деньги?

– Я и об этом подумал, – Пушок от избытка чувств запрыгал на одеяле. – Сделаем все подарки своими руками. Ну, то есть лапками. Важно же внимание, а не цена, правда?

– Правда, – кивнула Тайка. – Ты молодец, что всё это затеял.

У неё прямо настроение поднялось и руки зачесались порукодельничать. Но нужно было сперва дождаться розыгрыша, а то пока непонятно, для кого стараться.

Пушок же продолжал её тормошить:

– В общем, готовься. Сегодня вечером будем тащить бумажки. Всё, я полетел. Дел много. Надо всех предупредить, чтобы пришли!

Пушок спрыгнул с кровати и с громким мявом умчался прочь. А Тайку уже охватило предвкушение вечерней жеребьёвки, аж щёки раскраснелись. С ней порой бывало: вроде хорошего события ждёшь, а отчего-то нервничаешь…

Чтобы не маяться ожиданием, она занялась домашними делами. И к закату – а они зимой ранние – изба сияла любо-дорого взглянуть. Даже домовой Никифор разохался:

– Ну, Таюшка-хозяюшка, сама себя превзошла. Не умаялась ли, моя хорошая? Может, чайку те сделать али какавушку?

Тайка кивнула: кто ж по доброй воле от какавушки отказывается.

– Давай! Только чтоб с зефирками. Как раз до выхода успеем.

Замечательный, в общем, день получился.

И вечер оказался под стать…

* * *

После наступления темноты в заброшенном доме на краю Дивнозёрья собралась вся местная нечисть: домовые и домовихи с домовятами (некоторые аж из Ольховки пожаловали), а серый бандюган Дымок привёл свою крылатую стаю. С некоторыми дикими коловершами Тайка была знакома. Вон та чёрно-белая – Ночка, за которой Пушок увивался, пока Тучку не встретил. Рядом с ней толстяк – это балбес Жорка, пожиратель чужих шоколадок. А возле тёплой печки свернулся калачиком лысый Веник. В смысле Вениамин. Почему лысый? Да потому, что коловерша-сфинкс. Да, и такие бывают. Небось, холодно ему, бедолаге. Зима в Дивнозёрье суровая…

– Опаздываете, – Марьяна мягко пожурила их с Никифором. – Даже Пушок уже здесь.

– Прости-прости, – скороговоркой ответила Тайка, плюхаясь в любимое кресло.

Из-под скатерти помахала рукой кикимора Кира. Значит, и её сестрица Клара где-то рядом. Действительно, все в сборе.

– Сенька, нашёл шапку? – крикнула Марьяна.

– Несу-несу, – домовой выкатился из-за печки. Лохматый, чумазый, но, на удивление, трезвый.

– Где бумажки? А, вот же они. Это кто писал как курица лапой?

– Я не курица, – фыркнул Пушок.

– Значит, как коловерша лапой, – усмехнулась Марьяна. – Если кто-то не сможет прочитать, будешь сам расшифровывать свои каракули.

– Ой, мы ж не все читать умеем, – смущённо пискнула домовиха Фёкла, а её рыжая подруга Анфиса задрала нос:

– За себя говори! В моём прежнем селе все домовые были учёные, – а сама на Никифора косит, улыбается, косицу на палец накручивает.

И тот – смотрите-ка – тоже лыбится, грудь колесом выпятил. Надо будет спросить, когда уже помолвка-то?

– Жеребьёвка начинается! – громко объявила Марьяна и зашуршала бумажками.

Все коловерши одновременно навострили уши. Домовые ринулись к столу, некоторые даже принялись отпихивать друг друга локтями и ворчать «куда прёшь», пока Никифор на них не шикнул:

– Всем достанется, неча тут кучу-малу устраивать!

И Марьянка всех уважила, никого не обделила. Тайка взяла свою бумажку, развернула, щёлкнула Пушка по любопытному носу, чтобы не подсматривал. Подумаешь, интересно ему! Тайну надо блюсти!

О, ей попался Вениамин! Отлично. Уж ему-то Тайка знала, что подарить. Придётся, правда, найти спицы и вспомнить бабушкину науку, но лысому коловерше непременно нужен свитерок на зиму.

– Только никому не рассказывайте, слышите! – напутствовал Пушок всех участников «Новогоднего слона». – Иначе сюрприза не будет. А двадцать девятого декабря всех ждём на вечеринку.

– А почему двадцать девятого? – удивилась кикимора Кира. – Новый год-то тридцать первого.

– Да потому что Новый год – домашний праздник. Ни одного домового из избы не вытащишь. А мы заранее отметим. Это у людей знаешь как называется? Кор-пора-тив! Такая новогодняя традиция. Я в интернете читал, там всё написано. Будем петь-плясать, подарками обмениваться, пироги лопать до отвала, а потом спать лицом в салате.

– Смертные такие странные, – кикимора поцокала языком то ли удивлённо, то ли осуждающе. – Зачем в салате спать? Его есть надо!

– Потом съедим, – успокоил Пушок. – Чего добру зря пропадать? Но традиции надо блюсти. Потом наутро ещё принято всем рассказывать, кто что делал накануне.

– Нешто они сами не помнят? – ахнула Фёкла и покраснела. Она из домових была самая юная, оттого и стеснялась всего подряд. Особенно – своего писклявого голоска и тонких льняных косичек, торчащих в разные стороны.

– У людей память плохая, – с важным видом пояснил ей Пушок. – Поэтому они всё записывают в свои смартфоны. У Таи есть один. Так что будем записывать!

– А на балалайке можно играть на энтом вашем корапативе? – задумчиво пробасил Никифор.

– Нужно! Будешь у нас приглашённой звездой!

Они ещё долго обсуждали, что будут делать на «корапативе». Сеньку назначили барменом (всё равно из-под полы наливать будет, а так хоть сразу всем), Марьянку – ведущей. Пушка назвали массовиком-затейником, но тот с обидой в голосе заявил:

– Эх, темнота! Вообще-то, я ивент-менеджер!

Все разом притихли, осознавая незнакомое и такое величественное слово. Как вдруг в тишине раздался скрипучий голос Жорки:

– А это едят?

Тайка тихонько прыснула в кулак, но смеяться в голос не стала, чтобы не подрывать авторитет Пушка. Сам умничает – сам пусть и объясняет.

У неё в голове уже крутились идеи, какие цвета Венику пойдут да какой узор выбрать – чтобы вязать было несложно. Приятные мысли, предпраздничные хлопоты. Всё-таки молодец Пушок, что такое дело затеял!

* * *

А вы замечали, что декабрь всегда пролетает незаметно? Вроде только начался, а – оп – уже двадцатые числа и праздник на носу. А перед праздниками, как водится, куча дел…

Но уж к Тайному Санте Тайка всё-таки подготовилась заранее. Свитерок для Вениамина удался на славу – она сама не ожидала, что так здорово получится. И тепло, и нарядно. Перед походом к Марьянке Тайка упаковала его в подарочную бумагу. А ещё взяла кастрюльку с салатом и коробку шоколадных пирожных.

Когда они с Пушком и Никифором – все румяные с мороза – ввалились в заброшенный дом, там от гостей уже яблоку было негде упасть. И все такие счастливые, с горящими глазами. А под ёлкой – куча подарков!

– Наконец-то! Только вас все и ждали! Опять какаву пили, что ли? – Не дожидаясь ответа, Марьяна хлопнула в ладоши, и раздача праздничных «слонов» началась.

Веник пришёл в восторг и сразу же надел свой подарок. Тайка не ошиблась: бордовый и серый были ему к лицу. Ну, то есть к морде.

Для Пушка кто-то сшил одеялко из заплат: рыжих, коричневых и жёлтых – под цвет его шёрстки. Никифору досталась резная кружка для кваса. Ночка крутилась у зеркала, рассматривая новенький кулон с её именем. Жорка ел пахучие фрикадельки, увлечённо шурша фольгой…

Тайка добралась до ёлки чуть ли не последней, с замиранием сердца распаковала свою коробочку, и… ничего, представляете? Пусто. Никакого подарка. Ну что за глупые шутки?!

Наверное, она всхлипнула слишком громко, потому что Пушок тут же подлетел.

– Что случилось?

– Ничего. – Тайка сглотнула комок в горле. – Мне подарили пустую коробку.

– Не может быть! – ахнул коловерша. – Наверное, твой подарок украли!

– Зачем бы? Тем более тут все свои…

– Спокойно! Детектив Пушок тебе поможет! Тем более у меня есть главный подозреваемый.

– Кто?

– Жорка! Он вечно жрёт что-нибудь не то. Пойдём, допросим его.

* * *

– Да не копался я под ёлкой! – скрипуче возмутился Жорка в ответ на Пушковы обвинения. – И подарков не ел. Ну, окромя своего собственного.

Но главный детектив Дивнозёрья был непреклонен:

– Чем докажешь?

– А ты понюхай, – Жорка подставил лоснящуюся морду. – Чуешь? Фрикадельками пахнет. А чужими подарками не пахнет.

– Но мы ведь не знаем, что было там внутри. Может быть, тоже фрикадельки?

– Тогда бы и коробка ими пахла, а не картонкой.

– Он прав. Да и зачем кому-то дарить мне фрикадельки? – покачала головой Тайка. – Я и сама их приготовить могу.

– А я знаю, кто виноват! – вдруг выпалил Жорка. – Это Сенька! Ему поручили подарки разложить. Нашли кому! Все ж знают, что он не-благо-надёжный.

– Сам такой! – домовой Арсений выбрался из-под ёлки. С его плеча игриво свисала ленточка серпантина, на голове красовалась новая валяная шапка, почему-то надетая цветочком назад. – Мне чужого не надоть! Своего добра хватает.

– Не верю, – Пушок погрозил ему когтем. – Не ты ли у нас однажды ложечки спёр? Было ведь дело, а?! А ну, покажь, что у тебя в карманах!

– Не покажу! – Сенька выпятил нижнюю губу. – Но не потому, что скрал, а потому, что поклёп твой зело обидный.

– Ага-а! Тая, вяжи преступника. Сейчас мы из него твой подарок вытрясать будем.

– Печным застенком клянусь, не брал! – Сенька ударил себя кулаком в грудь (говорят, для домовых нет клятвы серьёзней). – Ложечки – то дело прошлое. Тогда да, был виноват. Извинился. Исправился. А кто старое помянет, тому глаз вон!

– Тая, он нам ещё и угрожает! – Пушок всплеснул крыльями.

Тут уже и музыка стихла, остальные гости перестали веселиться, прислушались. В толпе послышались шепотки:

– Ох, всыпать бы энтому Сеньке.

– Да-да. Шоб знал!

– И как только рука поднялась нашу ведьмушку обокрасть?

– Что деется-то, люди-нелюди добрые! В родном доме оболгать норовят! – На глазах у Сеньки выступили злые слёзы. Смахнув их, он засучил рукава. – Щас я вам сам всыплю по первое! И по второе! И компот!

Дело наверняка дошло бы до драки, если бы Тайка не прикрикнула:

– Тихо все! Не трожьте Сеньку. О презумпции невиновности не слышали?

– Чаво-о? – отозвался нестройный хор голосов.

Не слышали, конечно. Откуда бы?

– Детектив, объясните. Уж вы-то должны знать.

Пушок глянул на Тайку и буркнул сердито:

– Это типа нельзя никого обвинять, пока вина не доказана.

– Но как же ложечки?.. – почесала в затылке Анфиса.

– Ложечки не доказательство, а пятно на репутации, – вздохнула Тайка. – Бывает, оступишься однажды, а потом сложно отмыться. Сколько добрых дел ни совершай, а все твою ошибку припоминают. Несправедливо это. Сенька ведь не раз нам помогал. И когда упыри на Дивнозёрье напали, и когда у меня часоглоты завелись: ну, те, с которыми вжух – и времени ни на что не хватает… Так что прекращайте расследование. Немедленно! У нас пироги стынут, оливье греется.

– Но как же твой подарок? – ахнул Пушок.

– Для меня лучший подарок – это вы, мои друзья. Давайте все ссоры и взаимные обвинения оставим в уходящем году. Нечего их с собой в новый тащить.

Все одобрительно закивали, Сенька шмыгнул носом и улыбнулся Тайке, мол, спасибо. Никифор прошёлся по струнам балалайки, готовый продолжать веселье.

А Тайка тихонечко спросила у Марьяны:

– Не помнишь, кто мне должен был «слона» дарить? Хоть узнать бы, что там было…

Марьяна открыла рот, но ответить не успела: дверь вдруг распахнулась, и в дом влетела запыхавшаяся Фёкла.

– Простите-простите-простите, – запричитала она.

– Так ты же вроде с самого начала здесь была, – удивилась Марьяна. – Я и не заметила, что ты уходила.

– Да я тайком выскользнула, шоб никто не видел. Но теперь всё равно придётся признаться… ох я и растяпа! Коробочку запаковала, а подарок положить забыла. Ужо здесь будучи, поняла, что самое главное-то дома оставила, – аж сердце зашлось. Ух я и бежала… – Фёкла утёрла пот со лба и протянула Тайке прозрачный смоляной шарик с засушенным четырёхлистным клевером внутри. – Держи, ведьма, это тебе на удачу. С Новым годом!

– Ой, спасибо! – Тайка прижала подарок к груди, уже предвкушая, как повесит шарик на ёлку.

Хорошо, что всё выяснилось! Сеньку, конечно, хлопали по плечу, извинялись. Даже Пушок, и тот смущённо промурлыкал:

– Ты это… не серчай. Сам понимаешь – детективу положено строгим быть. Ну, перегнул, бывает. В общем, с меня бутылочка медового сбитня – и мыр? Ой, то есть мир.

– Лады. Дай пять! – Сенька, к счастью, был характером отходчив, и праздник продолжился.

Марьяна пела, Никифор подыгрывал, кикиморы отбивали босыми ступнями ритм, а коловерший хор дружно подмявкивал на каждом припеве.

За окном валил снег, но в хорошо протопленном доме было тепло, пахло ёлкой, мёдом, пирогами и любимым Марьяниным чабрецом. Все беды и невзгоды остались за порогом, сегодня им в Дивнозёрье ходу не было.

Тайка тоже пела вместе со всеми и, украдкой поглядывая на свой подарок, думала: пусть нам всем повезёт и наступающий год будет лучше уходящего. Слышишь, госпожа судьбопряха? Ну очень надо!