Текст книги "Философия гостеприимства Four Seasons. Качество, сервис, культура и бренд"

В 1960 году мы втроем отправились на ежегодную выставку New York Hotel Show в поисках новых идей. Мы бродили по выставке, изучали брошюры и буклеты, собирали информацию и расспрашивали людей.

Одним из участников выставки был Том Ли, известный американский дизайнер интерьера, который сидел перед рекламным стендом «Комната завтрашнего дня». Стенд представлял собой довольно любопытное зрелище. Выразив свое восхищение работой Тома, мы рассказали, что планируем открыть отель в Торонто, и спросили, не хочет ли он заняться оформлением его интерьеров.

Я показал ему наши эскизы. Он взглянул на них и сказал, что с удовольствием возьмется за эту работу. Так Том стал нашим дизайнером интерьера.

Наше внимание привлек и еще один рекламный стенд, там была представлена спальня, оформленная Эллиотом Фреем. У стены стояла двуспальная кровать, а перпендикулярно к ней что-то вроде кушетки. Между ними находился угловой стол, – он превращался в изголовье кушетки, если вы немного отодвигали ее. Когда вы входили в такую комнату, она напоминала гостиную. Это было свежая идея, и мы решили взять ее на вооружение.

Мы побывали на лекции о гостиничном бизнесе, которую прочел Фред Мино, генеральный директор известной консалтинговой фирмы Horwath and Horwath, и обсудили наши планы по созданию мотеля с еще одним консультантом, Стивом Бренером. К сожалению, у нас не было средств, чтобы оплачивать работу консультантов, но я решил, что эти контакты могут пригодиться в будущем, если в конце концов у меня появится свой отель. В целом время, проведенное на New York Hotel Show, было потрачено с пользой.

Теперь наш проект был на таком этапе, когда нам требовался архитектор. Мой друг Питер Дикинсон оказался в это время в Канаде. Он был одним из лучших в стране архитекторов, но его услуги были слишком дороги для нас.

Я отправился к нему и сказал: «Питер, я собираюсь строить мотель. Но мне не нужен архитектурный проект, который обычно заказывают твои клиенты. Мне не нужны технические условия. Мне не нужен надзор за ходом строительства. Мне нужно одно – проектная документация, которая позволит получить разрешение на строительство».

В то время под началом Дикинсона работало немало толковых молодых людей. Одним из лучших был Питер Уэбб. «Пусть на тебя поработает Питер, – сказал он. – Это обойдется тебе не слишком дорого».

Я рассказал Питеру Уэббу о внутреннем дворе, который так понравился нам в Финиксе, и он разработал для нас проектный план, который был прост, оригинален и продуман до мелочей. Одним словом, это было настоящее сокровище. Я считаю, что работа Питера стоила куда больше, чем взял с нас Дикинсон.

Что касается ландшафтной планировки, я помнил то, о чем подумал в Лас-Вегасе: при амортизации здания ландшафтная архитектура дорожает, маскируя приметы его старения. Мы учли это обстоятельство, работая над проектом. Однако нам приходилось считаться с канадским климатом, и я сказал нашему ландшафтному архитектору Остину Флойду: «Нам нужно придумать что-то интересное на зиму».

Во всех номерах мотеля по проекту были балконы, выходящие во двор. Немного поразмыслив, Флойд пришел ко мне и сказал: «На Рождество мы установим на каждом балконе елку с лампочками, которые будут освещать внутренний двор. Когда праздники закончатся, мы поставим эти елки во дворе перед столовой и соорудим там нечто вроде снежной крепости, которую зальем водой». Так мы и сделали. Это выглядело очень эффектно. Остин виртуозно воплощал в жизнь наши замыслы, создавая атмосферу, которая впоследствии помогла отелю добиться успеха.

Вскоре мы начали подыскивать управляющего. Я отправился в Westbury Hotel, ныне Courtyard Marriott, чтобы поговорить с Джо Стэнбери, генеральным менеджером лучшего на тот момент отеля Торонто. Я рассказал ему о нашем проекте и спросил, нет ли у него на примете кого-нибудь подходящего для управления небольшим мотелем.

«У меня есть тот, кто вам нужен, – сказал он. – Иэн Манро. Он шотландец, приехал из Англии повидаться с братом и хочет остаться. Пока ему пришлось устроиться на первую попавшуюся работу».

Иэна взяли на работу в маленький отель в центре Торонто, не лучшее место для бывшего генерального менеджера, в послужном списке которого были самые фешенебельные отели Англии и Treetops Hotel в Кении, где останавливалась королева Великобритании. У него были все необходимые дипломы и рекомендации, а наше предложение оказалось как нельзя кстати для него. Это было еще одним удачным стечением обстоятельств.

Иэн был крупным, довольно молодым человеком с приятной внешностью и, судя по внушительным размерам его талии, любил вкусно поесть. Он был общительным, жизнерадостным и знал об отелях все, чего не знали мы. Когда мы познакомились, на нем были брюки в полоску, которые выглядели очень официально. На первый раз я не сказал об этом ничего, но, когда он поступил к нам на работу, я предупредил его:

– У меня есть только одно условие. Никогда не появляйтесь в мотеле в брюках в полоску. Просто носите костюм.

– Чем вам не угодили мои брюки? – спросил он. – Они смотрятся вполне прилично.

– Не в таком отеле, как наш, – ответил я. – Нам нужно качество, а не формальности.

Он согласился, хотя позднее, когда я предложил, чтобы наши носильщики работали в трикотажных джемперах, что подчеркнуло бы неформальную атмосферу, он твердо сказал: «Так мы зайдем слишком далеко!»

Иэн, как и я, не хотел, чтобы наш отель выглядел претенциозным, и мы решили, что нашим ориентиром будет непринужденная элегантность. И хотя мы старались не допускать повышения издержек, располагая достаточно скромными средствами, Иэн сумел создать в нашем отеле атмосферу доброжелательности и благополучия, неизменно демонстрируя высокий профессионализм. Это ощущалось и в том, как он встречал каждого гостя, как бы тот ни был одет, и в том, как он нанимал персонал и учил своих подчиненных быть приветливыми и расторопными. Поэтому, когда люди говорили мне: «Ты не знаешь гостиничного бизнеса» – я отвечал: «В этом нет необходимости. У меня работает тот, кто в нем разбирается».

Мы очень сдружились с Иэном. Все, что я узнал об управлении отелем, я узнал от него, хотя, экономя каждый доллар, я создавал массу помех для его работы. К примеру, я не мог понять, почему его секретарь не может одновременно выполнять обязанности телефонного оператора.

– Она все равно сидит на телефоне, – сказал я. – Почему она не может при необходимости принимать сообщения? Зачем нам второй человек?

– Прошу вас, – промолвил он, окидывая взглядом свой крохотный кабинет. – Оставьте мне хотя бы секретаря.

Мы с Иэном часто сидели здесь и беседовали, обсуждая идеи, которые могли при минимуме затрат сделать наш отель непохожим на другие. Коммерческая реклама была нам не по карману, и мы сделали ставку на кухню, рассчитывая, что, побывав в нашем обеденном зале, люди будут рассказывать о нем друзьям и знакомым, привлекая новых клиентов. В конечном итоге мы решили, что будем подавать лишь одно блюдо – ростбиф, но это будет лучший ростбиф в городе, а традиционное меню останется только в кафе. Изучив обстановку с помощью Эдди Крида, который тоже любил поесть, мы нашли в Чикаго компанию, которая продавала превосходную говядину (скот специально откармливали кукурузой).

Присматриваясь к тому, что происходит в разных отелях, я обнаружил, что в большинстве из них полотенца были такими тонкими, что вы могли хорошенько вытереться, лишь использовав две или три штуки. Мы оставляли в номерах большие банные полотенца и плотные хлопчатобумажные полотенца для рук. В отеле нашего уровня подобное было в новинку, и здесь мы оказались одними из первых.

Поскольку я рос вместе с сестрами, я изучил кое-какие женские привычки. Я знал, что они не любят мыть волосы мылом и, отправляясь в поездку, берут с собой маленькую бутылочку шампуня. Поэтому во всех номерах мы оставляли шампунь. И это тоже было нововведением. Сегодня вы не найдете ни одного отеля в мире, где в ванной нет шампуня.

Наш отель должен был вот-вот открыться, когда Мюррей, который знал толк в рекламных акциях, предложил: «Давайте устроим благотворительное мероприятие в пользу Симфонического оркестра и оперы Торонто. Когда я был Нью-Йорке, там устроили потрясающую выставку под открытым небом, куда пришли тысячи людей. У нас в Торонто сотни художников, которым негде выставить свои работы. Давайте уберем машины с автостоянки, чтобы они могли развесить там свои картины».

Мы договорились с владельцем автосалона через дорогу, который позволил нашим гостям припарковать машины на его территории, и несколько сотен художников выставили свои произведения на нашей автостоянке. Жители Торонто не видели ничего подобного, и выставка пользовалась огромным успехом. Мы устраивали ее в течение восьми лет, и каждый раз от желающих посетить ее не было отбоя. Теперь такие выставки проводятся перед зданием городского совета. Со временем они стали крупнейшими экспозициями под открытым небом в Северной Америке.

Свою лепту в кампанию, развернутую Мюрреем, внес и Эдди. Для этого он взял список клиентов магазина Creeds, который включал значительную часть социальной элиты Торонто, и пригласил их на открытие отеля. Это обеспечило нам рекламную поддержку со стороны Зены Черри, которая вела светскую хронику в Toronto Telegram, и множества именитых горожан, явившихся на церемонию открытия, что пошло на пользу не только симфоническому оркестру, опере и художникам, но и нам самим.

Отель открылся в 1961 году, и мы сделали все, чтобы это событие получило широкий резонанс, но вскоре у нас появилась еще одна возможность для рекламы. Прямо напротив нас, на другой стороне улицы, находился центральный офис Канадской радиовещательной корпорации – Canadian Broadcasting Corporation, или CBC, который сотрудники этой компании почему-то называли «Кремль». Один из ее штатных сотрудников, Элвуд Гловер, вел популярную ежедневную получасовую программу под названием «Встреча за ланчем» (Luncheon Date). Он был приятелем Мюррея, и тот предложил ему проводить беседы с гостями в нашем обеденном зале, что обеспечило бы ему реакцию и аплодисменты живой аудитории. Эта идея понравилась радиожурналисту и руководству CBC, и Гловер начал вести свои передачи, расположившись за угловым столиком в ресторане отеля, где стали появляться звезды шоу-бизнеса из Канады, США и Европы.

Программа Гловера становилась все лучше и лучше и со временем превратилась в часовое телевизионное шоу, которое одновременно транслировалось по радио. Мы выделили для него место в вестибюле, где обустроили нечто вроде кабаре, поставив сцену и столики. Ежегодно в течение тринадцати лет в программах Гловера участвовало около 2000 человек, среди которых были знаменитости театра и кино, эстрады и оперы.

Гловер был не единственным, кто явился к нам с другой стороны улицы. Сотрудники и гости CBC с удовольствием заходили к нам посидеть после рабочего дня. Вскоре после открытия отеля произошел довольно странный случай. Из здания CBC вышла молодая женщина, которая пересекла улицу и прошествовала к бассейну, где было довольно людно. Она сняла одежду и, оставшись абсолютно голой, прыгнула в воду и проплыла бассейн во всю длину туда и обратно. После этого она взяла свою одежду, пересекла внутренний двор, вышла в вестибюль – с ее тела стекали капли воды – и исчезла на другой стороне улицы.

В газете появился заголовок: «Нагая и пропавшая» (The Naked and the Fled) – аллюзия на название книги Нормана Мейлера «Нагие и мертвые» (The Naked and the Dead). Никто так и не узнал, кем была эта женщина. Наверное, ближе всех к истине были те, кто решил, что это молодая актриса, восходящая звезда. Этот случай стал для нас отличной рекламой, и несколько дней те, кто заходил к нам поужинать, зорко следили за происходящим, надеясь, что спектакль повторится.

Таким образом, наш подход к маркетингу оказался эффективнее самой дорогой рекламы. Благодаря CBC Four Seasons не только быстро завоевал широкую популярность, но и стал приносить прибыль, которая превзошла все ожидания. Начало деятельности маленькой, никому не известной компании оказалось на удивление успешным.

Часть II
Путь наверх

Не стоит быть как все.

– Бернард Барух

Глава 5
Мюррей, Эдди и Иззи

Наш второй отель был еще большей авантюрой, чем первый. Я продолжал вкладывать средства в дело, о котором, в сущности, не имел представления, ведь моим основным занятием по-прежнему было строительство жилых домов. Но еще до того, как Four Seasons стал приносить неплохую прибыль, я начал присматривать место для нового отеля.

Мюррей, Эдди и я по-прежнему собирались вместе, обсуждая идеи, связанные с отелями, но уже не так часто, как раньше. Мюррей планировал создать сеть аптек, а Эдди вплотную занялся семейным бизнесом – розничной торговлей дорогой одеждой.

Как-то раз, когда Мюррей ехал на север в новую аптеку, которую он открыл в Дон-Миллз, он увидел на углу Лесли и Эглинтон-авеню свободный участок земли с табличкой:

ПРОДАЕТСЯ

16 акров

Дж. Дж. Фицгиббон

Он немедленно развернулся, что стоило ему штрафа за нарушение правил, и помчался назад, чтобы сообщить об этом Эдди и мне. Мы поехали туда, побродили по участку и осмотрелись: 16 акров земли, – поле и лес – по соседству с парком. На участке был небольшой холм – отличное место для отеля. Впрочем, у него были и свои недостатки: рядом пролегали железнодорожные пути, а значит, здесь грохотали поезда, а через дорогу была мусорная свалка. Единственным зданием поблизости был офис IBM.

Я отметил эти недостатки, но видел и достоинства участка, и внутренний голос подсказывал мне, что здесь нас ждет успех. Мне нравилась эта земля.

Понравилась она и Мюррею, однако Эдди не впечатлился.

– Если мы думаем о Торонто, – сказал он, – то это настоящая глушь.

– Ничего подобного, – возразил Мюррей. – Это географический центр метрополии. В радиусе пяти миль свыше тысячи предприятий. Это место не зря называют Золотой милей. Сейчас здесь тихо и безлюдно, но здесь будет кипеть жизнь.

Эдди был по-прежнему настроен скептически, и на то были свои причины. На несколько миль вокруг было пусто. Мюррей, несомненно, сильно приукрасил ситуацию, хотя то, что он говорил, вполне могло позднее оказаться правдой. И все же я интуитивно чувствовал, что этот участок просто находка, и, когда Мюррей заявил, что он знает сына Дж. Дж. Фицгиббона из компании Famous Players, который продает эту землю, я сказал ему: «Тогда действуй. Поинтересуйся, можем ли мы купить ее».

Оказалось, что Фицгиббон приобрел эту землю, чтобы построить в Торонто телевизионную станцию, но не сумел получить лицензию и был готов уступить участок нам.

Эдди по-прежнему сомневался, стоит ли овчинка выделки. «Давайте проведем маркетинговое исследование, – сказал он. – Проверим, как пойдут дела у отеля, расположенного в таком месте». И мы заказали такое исследование, вывод из которого был однозначным: надо браться за дело.

Теперь я мечтал об отеле нового типа: курорт в городской черте на 200 номеров с бассейном и внутренним двором, окруженный парком. Однако у большинства тех, с кем я говорил об этом, мои планы не вызывали особого воодушевления: они считали мою затею бесперспективной, поскольку отель будет расположен слишком далеко от города.

Я отвез на участок Розали, чтобы узнать ее мнение, которое я всегда ценил. Она, как обычно, поддержала меня. Лишь много позднее Розали призналась мне, что, когда она увидела вереницу грузовиков, тянущихся к мусорной свалке, офис IBM, который одиноко маячил неподалеку, и грохочущие поезда за участком, внутренне она приготовилась к тому, что вскоре мы лишимся своего первого дома, а ей придется устроиться на работу. Поскольку у нее на руках было трое маленьких детей и она была беременна четвертым, эта перспектива показалась ей не слишком привлекательной.

Несмотря на скептицизм Эдди, я решил не отказываться от своей затеи. С моей точки зрения, у меня была лишь одна проблема, хотя и весьма серьезная. Как построить отель на двести номеров при полном отсутствии денег?

Это не было преувеличением. Мои заработки едва покрывали растущие расходы нашей семьи. У Мюррея и Эдди не осталось свободных средств, которые они могли вложить в дело. А заимодавцы вроде Макса Таненбаума дали ясно понять, что не желают и слышать о гостиничном бизнесе. Чтобы построить отель, мне требовалась ссуда не на 70 процентов, как обычно, а на все 100. К тому же теперь задача раздобыть эти деньги целиком и полностью ложилась на мои плечи. Мюррей и Эдди не представляли, сколько потребуется средств. Они знали, что мы можем получить ипотечный кредит и банковскую ссуду, как делали раньше, и предполагали, что это покроет наши расходы в полном объеме. Они понятия не имели, с каким дефицитом средств мы столкнемся, если дела у отеля пойдут не лучшим образом (а ведь в этом случае размеры убытков были бы таковы, что я оказался бы в долгах до конца своих дней).

Я отправился в Bank of Nova Scotia и поговорил с сотрудником, который в свое время выдавал нам ссуду на Four Seasons. Он выслушал мою просьбу и покачал головой. «Это не в моей компетенции, – сказал он. – Речь идет о слишком крупной сумме. Вам придется обратиться в головной офис».

Он организовал для меня встречу с Клиффом Эшем, заместителем генерального управляющего банком, и в назначенный день я отправился к нему. Его офис имел весьма внушительные размеры: он был куда просторнее, чем все то, что я видел до сих пор.

Не тратя времени попусту, он сразу перешел к делу.

– Зачем вы пришли? Сколько вы хотите?

– Вы позволите мне рассказать о нашем проекте поподробнее? – спросил я.

– Я знаю, что вы разбираетесь в том, что делаете, – сказал он. – Чем я могу вам помочь?

Я не привык к подобному обращению и все же рассказал немного о предыстории моей затеи: что я уже сделал и что планировал делать.

– Сесил Форсайт из Great-West Life даст нам часть средств, а если дело пойдет на лад, добавит еще. Поэтому сейчас нам нужно, – произнеся эти слова, я почувствовал, что у меня перехватило дыхание, – 600 000 долларов.

Это был эквивалент 4 миллионов долларов на сегодняшний день.

Он не спросил, почему я уверен, что Great-West Life согласится вложить в проект часть своих средств. Он не поинтересовался объемами моих кредитных резервов. Тогда как, впрочем, и сейчас в Bank of Nova Scotia смотрели прежде всего на человека, и лишь потом – на балансовые отчеты. Он просто сказал:

– Хорошо.

– И это все? – спросил я.

– Это все, – подтвердил он.

Практически так же отнеслись к делу Сесил Форсайт, ипотечная компания и мои рабочие. Никто из них не сомневался, что я сумею воплотить свои планы в жизнь. Все они верили в меня.

Я поделился идеей отеля-курорта с Питером Дикинсоном, и он вновь поручил работу над моим проектом Питеру Уэббу. Уэбб спроектировал здание Y-образной формы – три этажа, двести номеров. Но с архитектурной точки зрения оно показалось мне невыразительным.

Я вновь позвонил Дикинсону и обнаружил его в больнице. Оказалось, что недавно он узнал, что у него рак, но до сих пор молчал об этом.

Я выразил ему свое сочувствие, а потом сказал, что проект Уэбба никуда не годится. «Люди будут приезжать сюда отдохнуть. Нам нужно что-то привлекательное. Нечто столь необычное, чтобы жители Торонто и соседних городов были готовы ради этого отправиться в Норт-Йорк. Кроме того, нам нужна возможность расширяться, ведь у нас 16 акров земли, на которой можно строить в будущем».

Питер знал, что я не потяну его расценки. Тем не менее он сказал: «Дайте мне время подумать». Мы были друзьями, и он просто пошел мне навстречу.

Когда Питер опять пригласил меня к себе в больницу, он открыл альбом для эскизов и показал то, что позднее превратится в отель Inn on the Park: два длинных крыла, острые выступы, напоминающие нос корабля, и шестиэтажный центральный корпус. Здание выглядело великолепно, свежо и современно.

– Это не моя идея, – сказал он. – Это придумал Фрэнк Ллойд Райт. Все построено на углах в 60 и 30 градусов. Вы сказали, что, вероятно, отель придется расширять. Эти углы дадут вам такую возможность.

– Питер, – промолвил я. – Это потрясающе.

Когда я увидел Питера Дикинсона вновь, рак уже успел сделать свое дело. Было горько видеть, как этот еще недавно крепкий и рослый человек, которому не было и 40, умирает на пике своей карьеры.

Питер Уэбб, которому он поручил доработать свою идею, сказал мне, что не может закончить проект, поскольку фирма прогорела и прекращает свою деятельность.

– Нет, Питер, – сказал я. – Не бросай это.

– О чем вы? – спросил он. – Теперь мне придется искать работу.

– Но почему бы тебе и твоим товарищам не взять дело в свои руки? Ведь вы архитекторы.

– Но у меня нет офиса, Иззи.

– Так возьми его в аренду.

И Питер Уэбб, Борис Зерафа и Рене Менкес организовали свою собственную фирму. Они сняли офис на втором этаже, смастерили импровизированные чертежные столы, уложив двери на строительные козлы, и продолжили работу над проектом нашего отеля, за что я еженедельно выплачивал им зарплату. Эти деньги помогли им преодолеть первые трудности.

К тому времени я и сам испытывал немалые трудности. Нам не хватало около миллиона долларов на строительные работы, и я начал сомневаться, что сумею убедить Сесила Форсайта увеличить наш кредит на такую огромную сумму. Но он был моей единственной надеждой, и я отправился к нему. И поскольку доходы от Four Seasons оказались выше ожидаемых, он согласился увеличить размер ссуды.

Строя наш первый отель, я думал прежде всего о наших клиентах. Чего им хочется больше всего? У меня почти не было опыта в гостиничном бизнесе, но я знал, чего хочется большинству людей – тишины в номере, крепкого сна ночью и бодрящего душа по утрам.

Решающую роль играло отсутствие шума. Помня об этом, я сделал то же самое, что и в своем первом отеле, – позаботился о том, чтобы трубы в комнатах не касались бетонных стен, а в стенах не было сквозных розеток: это позволяло обеспечить гостям тишину и покой.

Я опробовал матрасы из вспененного материала, которые только-только появились на рынке, нашел их довольно удобными и положил их во всех номерах. Я понимал, что получить удовольствие от душа можно лишь при хорошем напоре воды и удачной душевой лейке. Я пересмотрел все, что было в продаже, и нашел надежные самоочищающиеся лейки Sloan Act-O-Matic.

В проекте Уэбба, Зерафы и Менкеса были воплощены все мои мечты. Он в точности соответствовал эскизу Питера Дикинсона: шестиэтажное здание в центре, а по бокам два двухэтажных крыла оригинальной формы, обрамляющих внутренний двор с большим плавательным бассейном, отдельным бассейном для ныряния, двумя теннисными кортами, цветниками и променадом, который зимой можно было залить водой, превратив в каток. Кроме того, на территории отеля было несколько бесплатных автостоянок.

Здание отеля притягивало взгляд: натуральное дерево, камень и стекло, размашистые горизонтальные линии, контрастирующие фактуры. Оно выглядело одновременно сдержанным и роскошным, эффектным и умиротворяющим. Кроме того, проект позволял пристраивать новые номера, не нанося ущерба дизайну или ландшафту.

Это был первый заказ, выполненный компанией, известной ныне как WZMH Group, которая стала одной из ведущих архитектурных фирм Канады и имеет офисы в Далласе, Бостоне, Денвере и Нью-Йорке. В числе ее работ здания, отмеченные наградами в Голландии, Франции и Китае. Я до сих пор привлекаю ее сотрудников к реализации наших проектов.

Готовясь к открытию нового отеля, я попросил Иэна Манро подыскать другого управляющего для Four Seasons, а самому взять в свои руки бразды правления новым отелем, который мы решили назвать Inn on the Park. Я знал, что Иэн сумеет создать здесь непринужденную и в то же время изысканную атмосферу, к которой мы всегда стремились.

И вновь мы задумались о том, что позволит нам обойти конкурентов. Муниципалитет согласился перенести свалку в другое место, и теперь отель окружала живописная парковая зона. Мы выдавали напрокат велосипеды и карты окрестностей для любителей пеших походов.

Мы обсудили вопрос о курении, поскольку табачный дым нередко досаждает некурящим. «Мы могли бы выделить несколько этажей для некурящих и тем самым создать для гостей дополнительные удобства», – предложил я. Так мы и сделали, и это положило начало подобной практике во всемирном масштабе.

Мюррей, Эдди и я знали человека по имени Ллойд Персиваль, инструктора по физической подготовке в школе Don Mills Collegiate. Первопроходец по натуре, Ллойд был весьма заметной фигурой в канадском спорте. Работая тренером по легкой атлетике, он взрастил больше чемпионов, чем кто-либо другой в истории Канады. За пять лет он подготовил двух чемпионов мира, двух чемпионов Америки и 37 чемпионов Канады. Он создал популярную радиопередачу Sports College на радио CBC, которая привлекла к занятиям физкультурой и спортом около миллиона человек. Он получил звание «Мистер Фитнес», писал статьи и брошюры и неустанно пропагандировал новаторские идеи – аэробику, диеты на базе учета калорий, тренировку мышечных чувств и изометрические упражнения. Он настолько опередил свое время, что правительственные чиновники, которые занимались вопросами здравоохранения, спрашивали у него совета.

Каждое утро я занимался физическими упражнениями, чтобы поддерживать себя в форме, и знал тех, кто хотел бы присоединиться ко мне, и мы спросили Ллойда, не согласится ли он поработать в фитнес-клубе отеля. Поначалу он колебался, но в марте 1963 года на церемонии открытия отеля объявил, что в Inn on the Park начнет работать первый в мире Институт фитнеса. «Гости отеля, местные жители и предприниматели, – сказал он репортерам, – смогут поддерживать себя в хорошей физической форме, занимаясь по индивидуальным программам, разработанным на основе последних научных достижений».

Персиваль создал нам отличную рекламу на несколько лет. Однако, резко критикуя тренеров, работавших по старинке, он нажил немало врагов, которые в 1966 году обвинили его в том, что он дает спортсменам запрещенные препараты. После разбирательства дела региональное подразделение Канадского объединения спортсменов-непрофессионалов (Amateur Athletes Union) в Центральной Онтарио приняло решение о том, что Персиваль вправе вести тренерскую работу. Однако предъявленные обвинения не были сняты, и подразделение обратилось за поддержкой к президенту AAU, но тот отклонил жалобу. Тогда Персиваль возбудил иск против регистрационного комитета в верховном суде Онтарио, обвинив его членов в распространении клеветнической информации.

В статье «Спортсмены и лекарственные препараты: Ллойд Персиваль против Крозерса, 1966 год» (Athletes and Pills: Lloyd Percival and the Crothers Controversy of 1966) Джон Смарт писал, что сведения об исходе этого дела неоднозначны. В конечном итоге дело было урегулировано без судебного разбирательства на основании ряда свидетельских показаний. По-видимому, договаривающиеся стороны обязались не разглашать условия урегулирования. Большинство комментаторов предполагали, что Персиваль был реабилитирован. Мне было очень жаль его, но все, что я мог сделать, – это выразить ему свое сочувствие. Когда ты слишком сильно опережаешь свое время, твой путь тернист, и нужно иметь твердый характер, чтобы справиться с этим.

Перебравшись в Inn on the Park, Ллойд любил повторять, что наш тренажерный зал – единственный в Канаде, где ковролином покрыта вся площадь пола, и называл меня «мой щедрый лендлорд». Его теория фитнеса представлялась мне весьма убедительной: Ллойд уделял основное внимание не наращиванию силы и скорости, а координации движений, он считал, что все тело должно работать, как винтовая пружина. Меня он записал на программу круговой тренировки. Первый круг, который включал около десятка упражнений, надо было выполнять в максимальном темпе. Научившись выполнять их за шесть с половиной минут, что было для меня пределом, я перешел ко второму кругу, который занимал чуть менее десяти минут, а затем к третьему, на который у меня уходило как минимум 19 минут. Этот метод помог мне достичь пика физической подготовки и даже теперь позволяет оценить, в какой я форме.

Еще одно упражнение состояло в том, чтобы быстро взбираться и спускаться по перфорированной стене с утяжелителями на талии, подтягиваясь одной рукой, – упражнение, которое требует одновременно силы и координации, что соответствует принципам работы человеческого тела.

У Ллойда был своеобразный взгляд на традиционные методы лечения. Он считал, что сломанную руку или ногу не следует помещать в гипс, поскольку из-за этого атрофируются мускулы. Однажды, сломав лодыжку во время катания на лыжах в Европе, я не позволил доктору наложить гипс и последовал совету Ллойда, ограничившись повязкой на месте перелома. «Используйте ногу в меру своих сил, – сказал Ллойд. – Человеческий организм защищает себя с помощью болевого порога». И он оказался прав. Моя лодыжка зажила в точном соответствии с его прогнозами.

От него я услышал еще одну любопытную вещь. Он считал, что тот, кто всю жизнь поддерживает себя в физической и интеллектуальной форме, никогда не утратит полового влечения. Разве можно дать лучший совет тридцатидвухлетнему мужчине, который всегда загружен делами? Теперь я могу подтвердить на личном опыте: он знал, о чем говорит.

Сегодня взгляды Персиваля распространены повсеместно. Никому и в голову не приходит планировать создание отеля, где нет фитнес-центра или оздоровительного клуба. Но благодаря Ллойду Персивалю, который позднее умер от рака легких из-за курения, отель Inn on the Park стал первым, и это было еще одним новым словом в гостиничном бизнесе.

Поскольку свободная продажа крепких спиртных напитков была запрещена, мы построили большую пивную, которую позднее сменил дансинг, где можно было выпить и потанцевать под музыкальные записи: эту идею Эдди позаимствовал во Франции. Это был еще одно крупное достижение (я имею в виду число желающих потанцевать, а не потраченные ими средства).

Наш отель занимался ресторанным обслуживанием отдыхающих, но запрет на продажу алкоголя не позволял нам подавать коктейли, что ощутимо снижало нашу рентабельность. Однако Фред Айзен, муж моей сестры Беатрис и партнер Max Sharp & Son, имел связи в муниципалитете и сумел вместе со своими коллегами организовать референдум, который положил конец запрету на продажу спиртных напитков в Норт-Йорке.

Хотя дансинг пользовался огромной популярностью, он практически не приносил прибыли, и мы решили закрыть его. Вместо него в том же помещении был открыт клуб Café de l’Auberge, где можно было поужинать и потанцевать. По совету Эдди Крида мы пригласили группу, исполняющую латиноамериканскую музыку – в ту пору она превратилась в повальное увлечение, – и стали подавать лучшую еду в городе. Вскоре Café приобрело широкую известность: сюда приходило поужинать и потанцевать так много людей, что столики иногда заказывали за пару месяцев.