Текст книги "Ковчег спасения. Пропасть Искупления"
Автор книги: Аластер Рейнольдс
Жанр: Зарубежная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 32 (всего у книги 99 страниц) [доступный отрывок для чтения: 32 страниц]
Глава двадцать шестая
Нападения никто не ожидал. Недели напролет Клавэйн готовился к грядущей беде, и, как оказалось, напрасно. То, что было ему известно о «Паслене», вряд ли могло помочь. На борту военного субсветовика находились универсальные фабрики, способные произвести любое оружие, какое только придет в голову заказчику, и в кратчайший срок, успевая за стремительно меняющимся ходом боя. Словно обезумевший творец игрушек, Скади могла воплотить чернейшую из фантазий в считаные часы и затем обрушить ее на врага.
«Свет Зодиака» достиг половины скорости света. Релятивистские эффекты уже невозможно было игнорировать. На Йеллоустоне проходило сто минут, а на «Свете Зодиака» лишь шестьдесят восемь. Чем ближе к скорости света, тем сильнее растянется время. Пятнадцать лет йеллоустонского времени сожмутся в четыре года корабельного. А если увеличить ускорение, то субъективное время можно сжать и сильнее.
Однако половина скорости света – это не так уж и много, в особенности если имеешь дело с врагом, движущимся почти с тем же ускорением, что и ты. Выпущенные Скади торпеды проносились мимо «Света Зодиака» на скоростях максимум в несколько тысяч километров в секунду. Большими такие скорости можно счесть лишь по меркам локальных внутрисистемных войн. И хотя было непросто засекать снаряды, пока они не приближались на критическое расстояние, опасность попадания оставалась минимальной. Лобовое столкновение с такой торпедой способно превратить в руину целый субсветовик. Но Скади не имела возможности запустить настолько плотный рой, чтобы «Свет Зодиака» не смог заблаговременно увернуться. Даже если она разберет бо́льшую часть «Паслена» и пустит на торпеды, поразить цель вряд ли сумеет. Клавэйн обнаружит такую угрозу вовремя и уклонится без труда.
Однако Клавэйн и его советчики ужаснейшим образом просчитались.
Выпущенный «Пасленом» объект двигался значительно быстрее, чем они ожидали. Из-за релятивистских искажений обычная интуиция подводила. В самом деле, житейская мудрость гласит: направь друг на друга два объекта, несущиеся почти со скоростью света каждый, и получишь скорость сближения чуть меньше удвоенной скорости света. Но теория относительности, многократно подтвержденная и проверенная, утверждала: сближаться объекты будут со скоростью меньшей, чем скорость света. И скорость взаимного сближения двух объектов, движущихся в половину скорости света каждый, составит не целую скорость света, а лишь четыре пятых ее. Так уж устроена Вселенная, и человеческий разум никак не может понять на интуитивном уровне ее законы.
Доплеровское эхо от приближающегося объекта указывало на колоссальную скорость сближения – восемьдесят процентов скорости света. То есть объект двигался к Йеллоустону, развив половину скорости света, имел круглую форму и размером обладал поразительным, больше тысячи километров в диаметре. В то же время детекторы массы его не замечали.
Если бы траектория «Света Зодиака» упиралась в центр объекта, столкновение оказалось бы неизбежным. Но траектория проходила в двенадцати километрах от края, и аварийный автопилот корабля произвел маневр уклонения.
Это и погубило пятую часть экипажа.
Предупредив лишь за секунды, автопилот дернул корабль в сторону на ускорении пять g. Те, кто находился подле сидений, смогли усесться и пристегнуться. Система амортизирующих ремней смягчила рывок. Те, кто находился подле роботов, смогли воспользоваться их защитой. Кое-где стены корабля были способны деформироваться, смягчая удар для врезавшихся в них тел. Но так повезло далеко не всем. Те, кто тренировался в больших трюмах корабля, погибли все до единого. Многих убили незакрепленные машины, включая Тень и двух его помощников. Большинство гиперсвиней, готовивших снаружи подвески для оружия, рывком смело в космос. Никого из них не удалось потом найти.
Повреждения субсветовика оказались не менее тяжелыми. Его конструкция не рассчитана на подобные рывки. В корпусе появилось множество трещин и надломов, в особенности на лонжеронах двигателей. По оценке Клавэйна, требовался как минимум год ремонта, чтобы просто вернуться к прежнему состоянию. Не меньше пострадала и внутренность корабля. Даже «Буревестник» так дернулся в стапельных захватах, что вся работа Ксавьера мгновенно пошла насмарку.
Но Клавэйн напомнил себе: могло быть и гораздо хуже. Если бы торпеда попала в цель, энергия удара на релятивистской скорости разорвала бы корабль на части в мгновение ока.
«Свет Зодиака» едва не столкнулся с солнечным парусом – наверное, одним из многих сотен, выпущенных Скади. Парус этот был практически мономолекулярным слоем материи, растянутой до предельной тонкости, но с искусственно усиленными молекулярными связями. Наверное, паруса разворачивались в удалении от «Паслена», чтобы их не сжег выброс. Наверняка и структура их была оптимизирована для максимальной прочности.
На развернувшийся парус Скади направляла лучи лазеров, потому и виделся испускаемый «Пасленом» когерентный свет. Давление света тормозило огромные, почти ничего не весящие паруса с ускорением в сотни g, затем столь же быстро разгоняло. Хорошо сфокусированные лазеры продолжали ускорять парус и направлять его к «Свету Зодиака». Скади неплохо вычисляла положение вражеского корабля и могла нацелить парус с изрядной точностью.
Как всегда в бою, в дело вступила теория вероятности. Бог знает сколько парусов пролетело рядом, пока наконец не появился летящий прямо в лоб. Возможно, тактика Скади и не имела больших шансов на успех, но Клавэйн, хорошо знавший эту женщину, не сомневался: она считала шансы достаточно высокими.
А значит, парусов уже летит немало.
Поэтому даже в то время, когда исправлялись наихудшие повреждения, Клавэйн с группой специалистов придумывал контрмеры. Моделирование показало: можно выстрелами разорвать парус, пробить дыру, достаточную для субсветовика, но это требует раннего обнаружения, которого невозможно достичь с имеющейся аппаратурой «Света Зодиака». Также нужно оружие для пробивания дыр, но программа установки артсистем на корпусе сильно пострадала при ударе. В качестве экстренной временной меры придумали послать вперед шаттл, чтобы летел в сотне тысяч километров от звездолета и сметал препятствия. Выбранный шаттл развинтили до голого скелета. Его периодически приходилось заправлять антиматерией с помощью другого шаттла, базировавшегося в трюме корабля. Но полеты туда и обратно плюс заправка обходились дорого. Самому «Свету Зодиака» антиматерия не требовалась, но ее следовало приберечь для операций в системе Дельты Павлина. Клавэйн согласился израсходовать половину запаса на снабжение шаттла, что давало сотню дней на поиски лучшего решения.
В результате удалось найти довольно простой выход. Пусть одного паруса хватает, чтобы разрушить субсветовик, так ведь и на разрушение самого паруса достаточно другого паруса. Бортовые фабрики могли производить солнечные паруса, для этого не требовалось сложных нанотехнологий. И размерами эти изделия не должны были равняться с парусами Скади, и требовались не сотни их, а единицы. Корабельные противометеоритные лазерные установки, хотя и неэффективные как оружие, могли после небольшой доводки разгонять парус. Посланникам Скади требовалось ускорение в сотни g, мономолекулярным щитам Клавэйна хватало и двух.
Новое изделие назвали щитовым парусом. Сделали его за девяносто пять дней – остался резерв на случай уничтожения первого. В любом случае из-за воздействия космической пыли время жизни паруса было велико. И чем ближе скорость звездолета к световой, тем короче это время. Но паруса можно было менять на всем пути до Ресургема, потратив на это не более процента корабельной массы.
Когда щит встал на место, Клавэйн вздохнул с облегчением, отдавая себе отчет в том, что они со Скади на ходу меняют правила звездных войн. Прошлый раунд выиграла Скади, сократив на двадцать процентов экипаж Клавэйна, но он придумал оборонительную тактику, аннулировавшую шансы противника на успех. Впрочем, это ненадолго: она наверняка следит за непрерывным потоком чужих фотонов. Вполне вероятно, что анализ даже столь скудных данных приведет ее к правильному выводу, даже если она еще не отправила назад, навстречу погоне, дронов с высокоточными датчиками. Скоро она изобретет что-нибудь еще, непредсказуемое и грозное.
Так что следует быть начеку и надеяться на испытанную верность удачи.
Скади и ее эксперты по вакууму, Моленка и Жаструзяк, сидели в зоне подавления инерции, в самой сердцевине «Паслена». Доспехи Скади неплохо справлялись с изменениями физиологии, но все же ненормальность ощущалась. Было не по себе. Мысли и настроения до жути стремительно сменяли друг друга, словно ускоренные киношные облака. Скади в одно мгновение перемещалась из радости в ужас и тотчас возвращалась обратно, словно то и другое было всего лишь полюсами одного душевного состояния. Она ощущала всплески эмоций, каких раньше и не знала за собой. И дело не только в том, что перемены в инерции влияли на химикалии, производимые скафандром для обеспечения жизни хозяйки, но и в том, что поле влияло на передачу сигналов в мозгу, на его сложную физиологию.
Моленка встревожилась:
– Вы и в самом деле хотите три g?
– Иначе не приказала бы развить их.
Над головой смыкались черные стены подавляющих инерцию машин. Казалось, все трое сочленителей сидят на корточках в пещере, вымытой в черном камне тысячелетним спокойным током подземной воды. Скади ощущала страх техника. В самом деле, механизмы работают стабильно, к чему мешать им?
– Это не требуется, – упорствовала Моленка. – Клавэйн нас не догонит. Два g он еще способен выжать из корабля, но только за счет чудовищных потерь, если сбросит все, кроме жизненно необходимого. Он непоправимо отстал. Ему нас не догнать.
– Да, я хочу, чтобы вы ускорили мой корабль! – повторила Скади. – Я хочу видеть реакцию Клавэйна. Попробует ли он выжать тягу, равную нашей?
– У него не получится.
Скади протянула стальную руку и погладила Моленку под подбородком острым пальцем. Одно движение – и упрямицу можно раздавить в мелкую серую пыль.
– Выполняйте приказ, а там и увидим, на что он способен.
Конечно, Моленка и Жаструзяк не обрадовались, но Скади была к этому готова. Протесты пары ученых давно стали своеобразным ритуалом, и завершался он всегда одинаково. Немного терпения, и специалисты неизменно подчинялись ей.
Чуть позже Скади ощутила разгон до трех g. Немало для человека. Глаза вдавливаются в орбиты, нижняя челюсть – словно отлита из чугуна. Благодаря доспехам перемещаться труда не составляет, но искусственность тела ощущается гораздо сильнее прежнего.
Грохоча металлическими ногами по полу, она направилась в каюту Фелки. Скади не испытывала к ней ненависти и даже не винила ее за ненависть к себе. Едва ли можно упрекать человека за нехорошие ответные чувства, если пытаешься убить того, кто ему близок. Но Фелка должна признать, что покончить с Клавэйном совершенно необходимо. Лишь сочленители имеют право владеть «адским» оружием. От этого зависит выживание сочленителей. Иное мнение означает измену Материнскому Гнезду. Скади не может рассказать про голос Ночного совета, управляющий ее поступками, но важность экспедиции должна быть совершенно очевидной для Фелки и без упоминания о тайных приказах.
Двери в каюту были закрыты, но Скади имела неограниченный доступ к любой части корабля. Тем не менее она вежливо постучала, выждала пять секунд и вошла, не дожидаясь ответа.
– Фелка, что ты делаешь?
Та сидела на полу, скрестив ноги. Казалась спокойной, расслабленной. Ничто в ее позе не выдавало напряжения, неизбежного при ускорении в три g. Одета она была в тонкую черную пижаму и потому казалась бледным подростком.
Вокруг лежало несколько десятков небольших белых прямоугольников, на каждом – черно-желто-красные рисунки и символы. Скади раньше видела такие прямоугольники, но где и когда – не помнила. Они располагались идеальными дугами, лежали на лучах, исходящих от Фелки. Та передвигала карты с места на место, будто исследуя разные конфигурации некой огромной абстрактной структуры.
Скади нагнулась, подняла карту, рассмотрела. Ровный кусок пластика, обратная сторона пуста.
– А, наконец-то узнала, – послала она мысль. – Такой игрой развлекаются в Городе Бездны. В колоде пятьдесят две карты, по тринадцать на каждый символ – по числу часов на циферблате, принятом на Йеллоустоне.
Скади вернула карту на место. Несколько минут Фелка продолжала молча перекладывать прямоугольники. Скади терпеливо ждала, слушая скольжение кусков пластика друг по другу.
– Эта игра гораздо древнее, – сообщила Фелка.
– Но я же не ошиблась? В Городе Бездны правда играют в нее.
– Этими картами можно играть во много игр.
– А где ты их взяла?
– Попросила корабль, он сделал. Я помню обозначения.
– А рисунки? – Скади указала на бородатого мужчину. – Этот похож на Клавэйна.
– Просто карточный король, – равнодушно ответила Фелка. – Рисунки я тоже вспомнила.
Скади присмотрелась к другой карте, где изображалась длинношеяя, царственно выглядящая женщина в облачении, напоминавшем церемониальные доспехи. Подумала: «А эта похожа на меня».
– Фелка, зачем? – спросила она. – Какой смысл в перемещении карт? Число перестановок конечно. Твой единственный противник – слепая случайность. Я не понимаю, чем может привлечь эта игра.
– Само собой, не понимаешь. – Фелка снова шаркнула карту о карту.
– В чем цель игры?
– В поддержании порядка.
– Значит, никакого выигрышного финала? – Скади, не удержавшись, хохотнула коротко и резко, будто пролаяла.
– Это не вычислительная задача. Цель – сам процесс игры. Остановка в ней – всегда неудача.
Фелка прикусила губу, словно ребенок, возящийся с трудной раскраской. И вдруг молниеносными движениями переместила шесть карт, кардинально преобразив общий рисунок. Скади и представить не могла, что такая перестройка возможна при столь малом изменении.
– А, понимаю… Это Великая Марсианская Стена?
Фелка глянула на нее, но не ответила. Снова молча углубилась в созерцание.
Скади знала, что не ошиблась. Занятие Фелки нельзя назвать просто игрой – это суррогат заботы о Великой Стене. Огромное сооружение уничтожили четыреста лет назад, но оно сыграло настолько важную роль в детстве Фелки, что та при малейшем стрессе погружалась в детские воспоминания.
Скади разозлилась. Опустилась на колени и разметала карточный узор. Фелка замерла, ее рука застыла над тем местом, где была карта. Она недоуменно посмотрела на Скади и, как обычно, оформила мысль-вопрос равнодушно, невыразительно и кратко:
– Почему?
– Фелка, послушай меня! Не нужно этим заниматься! Ты одна из нас. Нельзя покидать остальных лишь потому, что Клавэйна с нами нет.
Фелка жалко заметалась, пытаясь разложить карты. Но Скади схватила ее за руку:
– Нет! Прекрати. Нельзя прятаться в прошлое. Я этого не позволю. – Скади подтянула ее к себе, глянула в лицо. – Фелка, дело не только в Клавэйне. Я понимаю: он значит для тебя многое. Но ведь Материнское Гнездо значит больше! Клавэйн всегда был аутсайдером. Но ты наша до мозга костей. Ты нужна нам, и не такой, какой была в прошлом. Ты нам потребуешься нынешняя!
Но когда разжала пальцы, Фелка так и осталась сидеть, потупившись. Скади встала, отошла. Она понимала, что поступила грубо, даже жестоко. Но и Клавэйн бы сделал то же самое, обнаружив Фелку прячущейся в детские воспоминания. Великая Стена – бессмысленный всепожирающий бог. Пусть и давно мертвый, он затягивает в себя и опустошает душу.
Фелка снова принялась раскладывать карты.
Скади шла по пустынным коридорам «Паслена», толкая перед собой гроб-контейнер с телом Галианы. Доспехи двигались осторожно, с похоронной торжественностью переставляя ноги. Стопа грохотала, опускаясь на пол, и завывали гироскопы, стремясь удержать механическое тело в новом положении. Вес собственной головы жестоко давил на верхний позвонок обрубленного спинного хребта. Язык лежал кучей обмякших мускулов и не желал двигаться. Кожа лица обвисла, щеки будто оттягивало вниз невидимым грузом. Исказилось поле зрения – глазные яблоки деформировались от искусственной гравитации.
Сейчас «Паслен» обладал лишь четвертью прежней инертной массы. Три четверти подавило поле, распространившееся от кормы до середины корпуса. «Паслен» шел на четырех g.
Скади редко заходила в зону поля. Физиологические эффекты, даже смягченные за счет работы доспехов, переносились с трудом. Зона не имела четко очерченной границы, но воздействие поля на определенном расстоянии от генераторов спадало очень резко. И его геометрия отличалась от идеальной сферы: имелись щели и скважины, выросты и отдельные пики там, где поле интерферировало с локальными изменениями корабельной плотности. Причудливая топология самих генераторов тоже влияла на него. Иногда с перемещением генераторов перемещалось и поле, что вполне согласуется со здравым смыслом. Но порой казалось, само поле заставляет машины двигаться.
Эксперты по вакууму только делали вид, что понимают происходящее. У них имелся лишь набор эмпирических правил, описывающих, что произойдет как отклик на то или другое действие. Но правила эти работали только для определенных параметров. На них не приходилось жаловаться, пока инертная масса не уменьшилась наполовину. Но при уменьшении на три четверти они лишь дезинформировали. Иногда сложные и хрупкие квантовые детекторы, размещенные повсюду на корабле, регистрировали странные возмущения поля: оно могло вдруг на микросекунду распространиться на весь «Паслен».
Скади убедила себя, что способна ощущать эти микросекундные скачки. При двух g они случались редко. Теперь же происходили три-четыре раза в день.
Она закатила гроб в лифт и поехала вниз, к границе поля. Сквозь окошко контейнера виднелась нижняя челюсть Галианы. На ее лице застыло выражение бесконечного спокойствия, уверенности. Скади радовалась тому, что вовремя додумалась доставить на борт тело Галианы и сумела настоять на своем, хотя единственной целью ее экспедиции являлись поиски Клавэйна. Даже и до экспедиции Скади смутно подозревала о возможности ухода в глубокий космос, когда, быть может, придется просить у Галианы опасного совета. Труд небольшой – привезти криокапсулу на борт. Главное, набраться мужества для общения с тварью, угнездившейся в теле женщины.
Скади втолкнула контейнер в чистую белую комнату. За спиной неслышно закрылась дверь. Помещение было заполнено аппаратурой, как будто сделанной из полупрозрачных скорлупок. Отчетливо они виделись только во время движения. Техника была древней, и ухаживали за ней крайне аккуратно еще со времени ранних экспериментов Галианы на Марсе. Привезти ее на борт «Паслена» тоже труда не составило.
Скади открыла контейнер с Галианой. Подняла температуру трупа на пятнадцать милликельвинов, затем включила полупрозрачную аппаратуру. Части ее закачались, замелькали над телом, не касаясь кожи. Зажужжав сервомоторами, Скади поспешно отшатнулась – в присутствии работающей бледной машины всегда становилось не по себе, от нее прямо-таки веяло чем-то фундаментально опасным, угрожающим. Поэтому ее использовали очень неохотно. И в тех редких случаях, когда все-таки использовали, машина калечила разум решившихся открыться ей.
На сей раз Скади не собиралась использовать возможности машины полностью. Для этого еще не пришло время. Она хотела лишь поговорить с волком, каковая задача требовала лишь немногих аппаратных возможностей: чрезвычайной чувствительности, способности выделить и усилить предельно слабый сигнал, затерянный в хаотическом шуме дремлющей нервной системы. Выяснять, возможен ли контакт разумов посредством квантовой суперпозиции, Скади не собиралась – для того потребовался бы повод куда серьезнее нынешнего. Так что видимых причин для беспокойства не было.
Но Скади знала, на что способна машина, – и одно это рождало тревогу и страх.
Сочленитель приготовилась. Индикаторы температуры показали: Галиана согрелась в достаточной мере, чтобы проснулся волк. Машина зарегистрировала обычный набор химических изменений и колебаний электромагнитного поля, показывающий, что Галиана начала мыслить.
Скади закрыла глаза. Восприятие резко изменилось, все чувства будто встряхнуло на мгновение. Затем возникла иллюзия кружения, дезориентация. Мир изменился. Скади стояла на небольшом плоском камне – его едва хватало для ног. Вокруг торчало из серой воды много подобных камней, соединенных острыми, бугристыми скальными гребнями – словно пешеходный мостик над мелководьем. Плыла дымка, через пятнадцать-двадцать метров все терялось в ней. Воздух казался свежим и влажным, пах солью и чем-то напоминающим гнилые водоросли. Скади задрожала, плотнее запахнула черный халат, надетый прямо на голое тело. Она стояла, поджав пальцы босых ног, стараясь уместить их на холодном камне. Ветер трепал пряди черных волос, они мелькали перед глазами. Скади убрала их со лба. Обнаружила вдруг: гребень на голове исчез! Она охнула от удивления. Волк восстановил ее прежнее человеческое тело. Вдали разноголосо рокотали океанские волны. Бледное серо-зеленое небо над головой сливалось с туманом, стелющимся на море. Скади затошнило.
Первые неуклюжие попытки общаться с волком были устными, с использованием речи Галианы, и потому очень медленными, односторонними по сравнению с прямой связью между умами. Потому Скади согласилась встретиться с волком в виртуальном пространстве, в трехмерной симуляции, куда погрузилась полностью.
Обстановку и правила выбрал волк. Он создал виртуальное пространство и поставил условием входа строгое следование им. Скади могла бы наложить поверх свою симуляцию, но боялась, что в результате упустит какую-нибудь важную деталь.
Лучше уж играть по его правилам, хоть при этом ты и не контролируешь ситуацию. Но пассивность и слабая позиция в данном случае – палка о двух концах. Нельзя безоговорочно доверять любым словам волка – но ведь где-то за ним и сама Галиана. А та узнала многое, потенциально очень полезное для Материнского Гнезда. Главное в игре – отличить волка от той, на чьем мозге он паразитирует. Ведь Галиана может прорваться наружу в любой момент, пусть и ненадолго.
– Я здесь! – объявила Скади. – Где ты?
Рев прибоя усилился. Ветер растрепал волосы, швырнул на лицо. Шагнуть вперед страшно – вокруг столько острых камней. Но внезапно туман впереди раздвинулся, и на пределе видимости объявилась туманно-серая фигура. На человеческую она походила лишь в общих чертах, деталей было не разобрать – вокруг непрерывно клубился туман, то уплотняясь, то расходясь в стороны. Там мог быть вовсе не человек, а истрепанный непогодой обрубок дерева. Но Скади ощущала присутствие чужого – и знакомого – разума, холодного, безжалостного и целеустремленного. Интеллект, полностью чуждый совести, не знающий собственного «я», лишенный эмоций – голая способность к анализу.
Далекий рокот прилива сложился в слова.
– Скади, чего ты хочешь от меня сейчас?
– Того же, что и раньше.
– Говори со мной вслух!
Она безоговорочно подчинилась.
– Я хочу того же, что и всегда: совета.
– Где мы? – пророкотал прилив.
– Я думала, ты уже это понял.
– Я не то имел в виду. Где ее тело?
– На субсветовике. В космосе, на полпути между Эпсилоном Эридана и Дельтой Павлина.
Интересно, как ему удалось понять, что он больше не в Материнском Гнезде? Может, удачная догадка? Но разве эти волки когда-нибудь действовали наугад?
– Ты это знаешь. Наше оружие обнаружилось у Ресургема. Мы должны вернуть его до прихода черных машин.
На мгновение очертания фигуры стали резче. Обозначилась длинная морда, темные песьи глаза, влажно блеснул клык.
– Ты должна понимать, что у меня нет причины помогать тебе.
– Но почему? – спросила она, стараясь плотнее запахнуть халат.
– Ты знаешь почему. Я малая часть того, чему ты постараешься помешать «адским» оружием.
– Не хочу спорить. Я пришла за помощью и советом. Волк, у тебя два пути. Первый – позволить оружию попасть в руки тех, над кем у тебя нет никакой власти. Второй – помочь мне. Надеюсь, логика очевидна. Не лучше ли, если пушки достанутся тем, кого ты знаешь, с кем уже установил контакт?
Небо слегка прояснилось, сквозь бледно-зеленую туманную дымку пробилось серебристое солнце. Лучи заплясали на гребнях, соединяющих камни, на поверхности мелких бассейнов между ними, очертив картину, более всего напомнившую Скади срез мозговой ткани. Затем туман сомкнулся опять и вокруг стало еще мрачнее, холодней и опаснее.
– Что за совет тебе нужен?
– Меня преследует корабль. Сидит на хвосте с тех самых пор, как мы покинули Йеллоустон. У нас есть аппаратура, подавляющая инерцию. Наша инертная масса сейчас составляет лишь четверть от начальной. Но корабль не отстает, как будто и у него такая же аппаратура.
– Кто ведет этот корабль?
– Клавэйн, – ответила она, с большим интересом наблюдая реакцию волка. – То есть я практически уверена в том, что это он. Клавэйн дезертировал из Материнского Гнезда, я попыталась беглеца вернуть. Близ Йеллоустона он смог ускользнуть от меня. Захватил корабль ультранавтов. Но где он спрятал противоинерционную технику, я даже не представляю.
Кажется, волк встревожился. Вокруг него заметался туман, в моменты прояснения отчетливо виделось, как его фигура корчится.
– Пыталась ли ты его убить?
– Да, но не вышло. Он очень искусен и упорен. Я надеялась хотя бы его задержать – и не смогла.
– Ну, так это же Клавэйн, – проговорила фигура.
Подумалось, что такие слова могла произнести Галиана.
– Скади, а что предлагает твой драгоценный Ночной совет?
– Увеличить ускорение.
Фигура почти растворилась, затем уплотнилась снова.
– А если Клавэйн не отстанет? Задумывалась ли ты, что будет тогда?
– Это невозможно!
– Скади, нужно здраво учитывать все варианты. Следует принимать в расчет даже невероятное. Способ оставить его далеко позади есть. Вопрос в том, отважишься ли ты.
– Я не хочу… Не знаю как… даже представления не имею. – У Скади кружилась голова, ноги едва держались на гладком камне. Края гребня выглядели острыми, способными распороть кожу. – Мы не знаем, как поведет себя аппаратура в этом режиме.
– Но разве ты не хочешь узнать? – В голосе волка послышалась насмешка. – Неужели «Пролог» не покажет тебе все нужное, не даст знание?
– Чем сложнее и экзотичнее технология, тем труднее интерпретировать относящиеся к ней послания «Пролога».
– Но я могу помочь тебе.
– Помочь с «Прологом»? – спросила Скади с подозрением.
– Наши разумы связаны. Я не вижу препятствий для перехода к следующей стадии эксперимента. Мой разум профильтрует и осмыслит полученную в «Прологе» информацию. А после обработки я смогу показать тебе, что требуется для перехода к четвертому состоянию квантового вакуума.
– Вот так просто? Ты помогаешь мне, чтобы я гарантированно получила «адское» оружие?
– Именно! – Голос волка прозвучал игриво, в сумраке мелькнул клык. – Но, конечно, это дельце мы провернем не вдвоем.
– То есть?
– Приведи ко мне Фелку!
– Но…
– Приведи, или я помогать не стану!
Скади заспорила, хоть и знала, что бесполезно препираться с черной машиной. В конце концов придется согласиться с волчьими требованиями. Туман сомкнулся опять, и ощущение мощного, хищного чужеродного разума пропало – будто выключили фонарь. Скади осталась в одиночестве, дрожа от холода, слушая медленный стон уходящего отлива.
– Не-ет…
Туман сделался плотным, вода в бассейне у ног поднялась, все завертелось – и Скади вновь оказалась в тесной клетке своих доспехов, на борту «Паслена». Искусственное тяготение давило невыносимо. Скади провела пальцем по металлическому бедру, вспоминая, как ощущалась живая плоть, как холодил подошвы пористый камень. В душе всколыхнулись тоска, страх и сожаление, и болезненное желание снова обрести нормальное человеческое тело. Но впереди предстояли дела, не оставляющие места сантиментам. Скади подавила эмоции, оставив лишь крошечную толику гнева.
Этот гнев в ближайшие дни, несомненно, поможет ей.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?