Текст книги "Под небом Парижа"

Я смотрю ему в глаза. Кристально-голубые и такие красивые. Марион, прекрати, одергиваю я себя и натягиваю улыбку.

– Весело… – уклончиво отвечаю я.

– Мари мечтала, что ты встретишь там представителя королевской семьи и выскочишь замуж после окончания университета.

– В наше время мало кто выскакивает замуж после окончания университета, и я считаю, что это очень даже правильно.

– Антуан говорил ей то же самое, – с улыбкой рассказывает Алекс.

– Плюс ко всему представители королевской семьи не совсем в моем вкусе.

Он с любопытством посматривает на меня.

– Это еще почему?

– Дико скучно… А я – любитель круто провести время.

– А был не представитель королевской семьи, с которым ты весело проводила время?

– Были, – киваю я. Специально использую этот глагол во множественном числе. – В этом смысле студенческая жизнь мне пришлась по душе. Но не то чтобы это тебя касалось.

Я смотрю, как он умело пользуется палочками. Красивые руки с длинными пальцами грациозно держат их в пальцах и подхватывают еду. Алекс делает глоток из бутылки. Вид у него такой, словно он хочет что-то сказать, но думает, стоит ли.

– Именно поэтому я и не звонил, – неожиданно признается он. – Не хотел портить тебе веселье.

Я замираю, теряясь, и не знаю, что ответить. Внутри меня опять просыпается дикая злость по отношению к нему. Ничего не могу с собой поделать! Так хочется накричать на него, сказать: «А я ждала! Ждала твоего звонка, хотела услышать твой голос, ты, трус!» Но я подавляю это желание изо всех сил. Стараюсь сохранять спокойное выражение лица, хотя ощущаю, как вспыхнули щеки от его признания.

– Думаю, нам стоит молча доесть и вернуться к работе, – шепчу я хриплым голосом, он не слушается. Слишком сильны эмоции. Я снова берусь за еду.

Алекс молча кивает и тоже опускает взгляд. Между нами ощущается напряжение, повисает недосказанность. Его кабинет не помогает в этой ситуации. Александр будто читает мои мысли и тихо говорит:

– Столько воспоминаний… – Он замолкает, словно спотыкается о слова и жалеет, что произнес это вслух.

– Я пойду работать, – подрываясь с места, сообщаю я.

– Ты не доела.

– Я больше не хочу, – на лету бросаю я.

Общаться с ним сложнее, чем мне хотелось бы… Валентин прав, это как игра с огнем.

Следующий час мы не разговариваем, а чтобы тишина не казалась гнетущей, Алекс включает музыку. Она шумит на фоне, заполняя пространство, в то время как мы с ним похоронены в бумагах.

– Марион, время – одиннадцатый час… Давай доделаем остальное завтра.

– Я только хотела предложить, у меня самой уже голова не варит.

Я начинаю складывать листы, убирать их обратно в папки.

– Брось, завтра все равно опять вытряхивать.

– Нет-нет, я не хочу завтра утром начинать рабочий день с ухмылки Натали и ее нравоучений.

– Оставь. – Алекс ловит мою руку и забирает из нее документы. – Плевать, что думают другие люди.

Я поднимаю голову и смотрю ему прямо в глаза. Без каблуков я едва дохожу ему до плеча.

– А с каких пор тебе наплевать на чужое мнение?

Он резко отпускает меня и отворачивается.

– Пошли, я отвезу тебя домой.

Алекс снимает свой пиджак с моего стула и надевает. Поправляет воротник рубашки… Я понимаю, что пялюсь на него, поэтому сажусь на стул и тянусь за туфлями. Мой телефон на столе начинает трезвонить. Поднимаю голову, Алекс бросает взгляд на экран и хмурится, поджав губы.

– Валентин, – нехотя говорит он и толкает трубку в мою сторону. Я ловлю мобильник и отвечаю.

– Что-то случилось?

– Нет, почему спрашиваешь? – кричит на том конце Вал, стараясь перекрыть громкую музыку.

– Ты звонишь, а не пишешь.

– Просто решил, так будет быстрее. Приходи ко мне, отпразднуем твой приезд!

Алекс не двигается с места. Мне кажется, он пытается уловить суть нашего разговора.

– Я немного устала… – пытаюсь возразить. Идти на тусовку сейчас вообще не хочется.

– Здесь Лео, Эль и Квантан! Приезжай, Марион. Эль планировала забрать тебя из дома, но они с Квантаном были в этом районе и решили не делать крюк!

– Я правда устала.

– Не будь занудой, Лео завтра уезжает в Тулузу! Вы должны хотя бы увидеться.

Я никогда не была особо с ним близка, но в школе мы крутились в одной компашке. Хоть поздороваюсь с ним.

– Ладно, – нехотя соглашаюсь я, – но только я не останусь надолго. А вы где именно?

– В клубе, адрес вышлю эсэмэской.

– Ты же сказал приезжать к тебе.

– Ко мне – это в клуб, в котором я работаю.

– Разве они не закрыты?

– Пока открыты. Ключевое слово «пока», поэтому тащи сюда свой зад. Повеселимся.

– Высылай адрес, Вал.

Я кладу трубку и надеваю туфли. На телефон мгновенно приходит сообщение с адресом.

– Я не поеду домой, так что поезжай без меня, я закажу «Убер».

– Я подброшу тебя. Куда едешь?

– К Валентину в клуб.

– Что? – Алекс сразу же меняется в лице и смотрит на меня, как на ненормальную. – Какой клуб в пандемию?

– Ты не будешь читать мне нотации.

– Еще как буду. Понятное дело, у Валентина мозгов нет. Это не удивляет, но ты-то куда прешься?

– Клубы открыты, значит, туда можно ходить.

– Нет, нельзя. Не тогда, когда тридцать пять тысяч новых случаев каждый божий день, Марион.

– Я хочу отпраздновать свой приезд. И я не спрашиваю твоего разрешения.

Алекс бормочет под нос ругательства.

– Я не повезу тебя туда.

– Тогда я вызову такси.

– Тебе завтра с утра на работу! Кто ходит в клуб в будний день?

– Мы, и видишь, как хорошо. Это значит, там будет мало людей и твои переживания напрасны!

Я беру телефон в руки и захожу в приложение «Убер».

– Нет, не заказывай. Так и быть, отвезу тебя.

– Я не хочу ехать с тобой.

Он вырывает у меня из рук мобильник.

– Какого черта?

– Я сказал, что отвезу тебя, – гневно произносит он.

– Верни телефон, Алекс!

– Я отдам тебе его в машине.

– Не будь идиотом!

– Говорит человек, который намылился в клуб во время эпидемии!

Алекс кладет мой телефон во внутренний карман пиджака и разворачивается к выходу.

– Пока-пока, Марион. Боюсь, выбор у тебя невелик. Либо едешь со мной, либо остаешься без телефона.

Конечно, я иду вслед за ним – не планирую оставаться без телефона. Но гневно обещаю себе отомстить ему за подобную наглость. Его машина припаркована прямо перед офисом, красивая, черная «Ауди-TT». Он открывает ее одним кликом и как ни в чем не бывало садится. Я так зла… Запрыгиваю на соседнее сиденье и выставляю руку.

– Отдавай.

Александр нажимает на газ, и машина трогается с места.

– Подождешь.

– Алекс, я сказала, отдай!

Он едет в сторону Порт-д’Отей. Прямо к выезду из города.

– Куда ты меня везешь? Ты обещал отвезти в клуб!

– Ты не едешь ни в какой клуб.

– Алекс, это не смешно.

Он разгоняется и молчит. Десять минут – и мы выезжаем из Парижа и несемся по трассе.

– Ты совсем спятил.

Алекс не отвечает, просто едет себе с таким видом, будто ничего не происходит. Чем злит меня еще больше. Мой телефон звонит, этот наглец достает его из кармана своего пиджака и, глянув на экран, отвечает и ставит на громкую связь:

– Ты, мать твою, совсем охренел? В какой чертов клуб ее зовешь?

– А ну отдай телефон, сумасшедший! – кричу я и пытаюсь вырвать у него из рук трубку, но он перекладывает его в другую руку, и я не могу дотянуться до мобильника.

До меня доносится смешок Валентина.

– Алекс, я тоже не очень-то рад тебя слышать, передай телефон хозяйке…

– Завтра поговоришь с ней. И если еще хоть раз в твою больную голову придет идея потащить ее в эпицентр заражения, я не знаю, что с тобой сделаю, понял?

– Эль, прошу, скажи своему брату, что мода на альфачей канула в Лету.

– Эль тоже там? Да вы что, вообще все без мозгов?

Алекс выключает телефон и бесцеремонно кидает его на заднее сиденье. В салоне темно. Одна часть меня хочет убить Алекса прямо здесь и сейчас. Другая успокаивает и говорит сделать это чуточку позже, не тогда, когда он за рулем, а я с ним в одной машине.

– Больной! – от души заявляю я.

– Безмозглая, – спокойно парирует он.

– Куда ты, черт бы тебя побрал, меня везешь?

– Переночуем в Нормандии у бабушки Элеонор.

– Туда ехать два часа.

– Мы никуда не спешим, – нагло заявляет Алекс.

– Ты, может, забыл, но завтра нам на работу, – произношу я таким тоном, словно разговариваю с трехлеткой.

– Это ты забываешь, – он копирует мой снисходительный тон, – что я решаю, кто и когда приходит на работу.

– Самовлюбленный засранец.

– Истеричка.

– Я?! Я истеричка? Кто везет меня в другой город, лишь бы я не встретилась с Валентином?!

– У меня нет никаких проблем с тем, что ты встречаешься с Валентином. Хоть пожени́тесь! Только дождитесь окончания пандемии и потом организовывайте вечеринку…

– И поженимся, Алекс! Валентин мечтает, чтобы ты стал его свидетелем на нашей свадьбе!

– Боюсь, не приму эту честь…

– Это еще почему? Разве тебе не плевать?

– Как-то неприятно быть свидетелем жениха, когда спал с невестой… Не мой стиль, Марион.

Это удар ниже пояса. Ощущение, словно на меня вылили ушат холодной воды.

– Прости, я не хотел. Само вырвалось, – бормочет он себе под нос. Видно, что Алекс дико нервничает: челюсть напряжена, брови сошлись на переносице.

– Ты ублюдок, – тихо шепчу я.

– Ты выводишь меня из себя. Рядом с тобой мне сложно сдерживаться.

– Ах, так теперь это моя вина, что ты конченый ублюдок! – Я не выдерживаю и бью Алекса по руке.

– Я за рулем, – строго напоминает он.

– Мне плевать, ясно?! Разворачивайся обратно в Париж! Я никуда с тобой не поеду!

Я вновь бью его по руке… И еще раз, а затем – еще раз. Со всей силой, что есть во мне.

– Ты просто конченая тварь!

Он включает аварийку и сворачивает на обочину. Я не могу остановиться. Продолжаю колотить его что есть силы. Дыхание сбивается, ладони горят. Но я так зла на него, что не могу успокоиться. Алекс ловит мои руки и крепко сжимает в своих.

– Хватит, – шепчет он.

У меня наворачиваются слезы. Я сдерживаюсь, сжимаю челюсти и подавляю истерику. Никогда в жизни я не буду плакать перед ним. Никогда в жизни я не покажу ему свою слабость.

Его лицо в сантиметре от моего. Его дыхание смешивается с моим. Злость в его глазах – прямое отражение моей собственной. Так же, как и замешательство, и тяга. В его взгляде полыхает целая буря эмоций, и она сносит меня. Помнится, я мечтала заглянуть под маску его равнодушия. Я мечтала увидеть эмоции, понять, что он чувствует. И то, что я вижу сейчас, сбивает меня с толку. Марион, не смей, повторяю я про себя. Соберись, слабачка! Я высвобождаюсь из рук Алекса и отползаю на самый край сиденья.

– Отвези меня домой, – твердо произношу я.

Руки дрожат, я сжимаю их в кулаки, чтобы скрыть дрожь. Алекс молча включает двигатель и выводит автомобиль обратно на трассу. Тишина в салоне настолько тяжелая и гнетущая, что я боюсь даже пошевелиться. Телефон Алекса начинает звонить, и он отвечает, вновь включив громкую связь.

– Братец, где Марион?

– Зря ты мне сейчас позвонила. Я еле сдерживаюсь, чтобы не выдать тебе все, что думаю о вечеринке в разгар пандемии, Эстель!

– Не будь занудой, мы в отдельной комнате, в клубе работает Вал. Он организовал все по высшему разряду.

– Лучше возвращайся домой. Твой парень наверняка тебя ждет.

– Квантан здесь со мной, Алекс, – со злостью отвечает Эль.

– Я за вас рад.

– Привези Марион.

– Пока, Эстель.

– Не смей бросать трубку, пока разговариваешь со мной! – грубо рявкает она и, сделав вдох, меняет интонацию: – Алекс, приезжай сам тоже. Я скучаю по тебе. Давай развеемся? Будет весело! Я обещаю!

Она произносит эти слова с надеждой, с нескрываемым желанием провести с ним время вместе. Поговорить, пообщаться. Эль и Алекс были очень близки до появления Квантана. Я знаю, что она действительно скучает по брату. Только вот брат у нее – упрямый баран.

– Эль…

– Алекс, пожалуйста. Когда вообще последний раз ты был в клубе?

– Не сегодня, Эль. Как-нибудь в другой раз.

– Ты всегда так говоришь, – обиженно пыхтит Эль в трубку и сбрасывает вызов.

Алекс тяжело вздыхает. Я разглядываю его. Он смотрит прямо на дорогу, обе руки крепко держат руль. Выражение лица серьезное, челюсть напряжена.

– Она тебя любит больше всех на свете. Но и ее каким-то образом ты бесконечно обижаешь.

– Может, ей не стоило путаться с Квантаном Делионом? Не думаешь?

– Какой же ты эгоист. Она должна разорвать с ним отношения ради тебя?

– Марион, как видишь, я не ставлю ей ультиматумов.

– Но ты ее избегаешь.

Алекс качает головой.

– Я не избегаю ее. Просто не люблю клубы.

– Конечно… Вот скажи мне, когда ты там был последний раз? Уверена, до карантина это случалось довольно часто. Мог бы хоть раз Эль с собой позвать. Поговорить с ней, побеситься, повеселиться. Она же скучает… но ты бессердечен.

– Придержи такие громкие заявления. Я был там последний раз с тобой.

– Мы с тобой не ходили по клубам.

– Один раз было дело.

Я замираю и еще глубже вжимаюсь в кресло.

– Ты имеешь в виду, – запинаюсь, – что не был в клубе последние шесть лет?

– Я же сказал, что не люблю их, – произносит Алекс обыденным тоном.

– Ты специально сейчас напомнил мне про тот вечер?

– Ты спросила, я ответил. Никакого скрытого смысла, Марион.

Я отворачиваюсь от него, уставившись в окно, и закрываю глаза. Воспоминания о том вечере всплывают в сознании, и мне никак от них не убежать…

Когда мне было пятнадцать лет, Алекс встречался с девушкой, которую звали Мано. Она мне сразу не понравилась. Хоть внешность у нее было просто ангельской. Большие голубые глаза, светлые волосы, очень стройная, даже миниатюрная, прямо действительно – ангел во плоти. Все равно в ее взгляде я замечала что-то отталкивающее, что-то очень расчетливое и неприятное. Она всегда задевала меня, когда никто этого не видел. При каждом удобном случае напоминала мне, что я в этом доме – падчерица, а затем, при Алексе, тут же расхваливала меня и мое чувство юмора, когда я отвечала ей колкостью. В день нашей первой встречи я осознала, что такое ревность. Возможно, в тот момент я не понимала, откуда она взялась. Однако когда я видела, как Алекс обнимает Мано, целует ее, смешит, мне становилось не по себе. Разумеется, во мне говорили мои комплексы, и, так как Алекс своим поведением успел убедить меня в моей исключительности и значимости, мне было неприятно, что есть еще одна мадам, которой он уделяет свое внимание. Мано стала неотъемлемой частью нашей жизни, каждой бочке затычка. Она перла вперед словно локомотив, не давая свободно вдохнуть. Но не всегда. Порой Мано казалась легкой как перышко, она шутила, вся светилась, и рядом с ней было приятно находиться. Но очень скоро я поняла, что это – своеобразная роль. Именно этой ролью она подцепила Алекса и играла ее часто, чтобы он не успел очухаться и увидеть ее истинное лицо. Но, мне кажется, женская природа позволяет нам на некоем интуитивном уровне чувствовать подвох, ложь и узнавать стерву даже в ангельском обличии. У мужчин эта врожденная интуиция немного притуплена, а у Алекса, как я смогла убедиться, и вовсе отсутствовала напрочь.

Порой мне хотелось встряхнуть его и сказать: «Открой глаза, осел! Тебя обводят вокруг пальца, как последнего идиота!»

Но, разумеется, я этого не делала. Я тихо наслаждалась семейными ужинами, придумывала заранее шутки, чтобы впечатлить Алекса, и всячески старалась как можно больше времени проводить за разговорами с ним. Александр был отменным рассказчиком, в семье ходила поговорка, что даже если он сходит в магазин за хлебом, то преподнесет это настолько грандиозно и смешно, что мы все повалимся от хохота, держась за животики. А еще Алекс всегда был очень любознательным, а я – любопытной. Он мог рассказывать мне про мифы Древней Греции, Вторую мировую войну, военные кампании Римской империи, и я впитывала каждое слово его историй. Мне с ним было хорошо, комфортно, уютно и до чертиков интересно.

Как-то я услышала, что Алекс с Мано обсуждали новый ночной клуб в Париже. Мано то и дело касалась Алекса, и мне было неприятно на все это смотреть, но я решила отбросить ревность и попытаться поучаствовать в разговоре.

– Чем этот клуб отличается от других? – спросила я как бы между делом.

И если Алекс никогда не общался со мной так, словно я слишком маленькая, Мано при любом удобном случае это подчеркивала. Тот вечер не стал исключением, и, высокомерно сверкнув глазами, она заявила:

– Ты все равно не поймешь. В скольких клубах ты успела потусить, мелкая?

Последнее слово было произнесено наигранно весело, словно она не унижает меня, а всего лишь сюсюкает с трехгодовалым ребенком. Меня это задело, было ощущение, что я какая-то отсталая, маленькая, глупая.

В тот же год к нам переехала Эстель. Родная дочь Антуана, родная сестра Алекса и моя сводная сестра по совместительству. Когда я увидела ее и то, как Антуан обнимает родную дочь, я испытала такой сильный укол зависти, какого не чувствовала никогда. За три года жизни с Антуаном я очень к нему привязалась. Он никогда не скупился на добрые слова и поддержку. К этому оказалось легко привыкнуть и сложно захотеть делиться. До ее приезда все внимание домочадцев было сосредоточено на мне, с появлением Эстель ситуация сразу же кардинально изменилась. Эль всю жизнь прожила в Штатах и лишь на каникулы приезжала во Францию. И если бы ее мама и отчим не решили пожить какое-то время в Индии, она бы никогда к нам не переехала и я бы оставалась единственным ребенком в семье. Звучит, может, и жалко, но мне, как девочке без отца, поначалу было очень сложно довериться Антуану. Но я это сделала, и мне стало очень страшно, что с приездом его родной плоти и крови он забудет обо мне и его отношение изменится. Антуан, конечно, не думал ни о чем таком, он переживал, как его дочь освоится, Александр никак не мог нарадоваться, что может увидеть сестру, когда ему вздумается. Мама была нейтральна и больше уделяла внимания процедурам против старения, потому что подходила к сорока пяти годам и было видно, что ее это изрядно пугает. Меня все злило. Я даже толком не могу найти оправдания своей злости, но она клокотала внутри, и я ничего с этим не могла поделать. Я стала грубить, капризничать, таким образом надеясь на каплю внимания со стороны домашних. Но они все больше от меня уставали и старались держаться на расстоянии.

Как-то раз я изучила интернет-страничку клуба «Потерянный рай». Тот самый клуб, о котором говорили Мано и Александр. Тот самый клуб, в который можно попасть после восемнадцати лет. Вход стоил баснословные сорок евро, но для девушек в красном платье – бесплатно. Я подбила свою школьную подругу Ноэми, убедив, что мы обязаны попасть в клуб, о котором говорят все тусовщики Парижа. Ноэми была знатной оторвой. В пятнадцать лет скуривала по пачке сигарет в день, обсуждала секс с парнями и скупала шмотки в бутиках «Луи Виттон» на деньги своего папочки, как нечего делать. Почему я дружила с ней? Она всегда была в центре внимания, а это означало, что, находясь рядом с ней, я тоже буду. К пятнадцати годам я сильно вытянулась. Это произошло очень резко, словно в один день я метр с кепкой, а в другой все мои вещи стали мне коротки и малы. У меня появилась грудь полного второго размера, и я обнаружила, что косметика творит чудеса. Мама же никогда не была строгой родительницей, которая желает, чтобы ее чадо навсегда оставалось маленьким. Напротив, она всячески помогала мне с выбором вещей, которые бы подчеркивали мои плюсы. В тот вечер мы собирались у Ноэми. Я сказала маме, что у нас девичник с ночевкой. У Ноэми дома я надела ярко-красное шелковое мини-платье и блестящие босоножки на маленьком каблуке, потому что на шпильках ходить еще не умела. Распустила густые каштановые волосы, такие длинные, что они полностью закрывали мне спину, ярко-красным блеском подчеркнула губы, а черным карандашом обвела огромные зеленые глаза. Я выглядела до ужаса вульгарно, даже нелепо для пятнадцатилетней девочки, которую, к слову, во мне бы никто и не признал. Я тянула на все двадцать, а то и двадцать пять лет. Ноэми была от меня в восторге, я и сама была счастлива увидеть в зеркале кого-то настолько взрослого. И, приосанившись, уверенно подмигнула своему отражению. Наконец на меня не смотрела маленькая несуразная девочка, которая не нужна даже собственному отцу. Я заглядывала себе в глаза и видела уверенную, сексуальную девушку, которой никто не нужен и она сама по себе.

Звучит смешно, правда? Только за фасадом уверенной и сексуальной барышни находилась все та же прежняя я. Которая нервно теребила короткий подол платья, стараясь спустить его пониже, и которой тихий неуверенный внутренний голосок нашептывал, что она все это зря затеяла.

Но отступать было поздно. Ноэми каким-то чудом достала нам фальшивые удостоверения личности. Судя по тем данным, что были вписаны, меня звали Аннет Варкан и мне было добрых двадцать два года. Сама Ноэми тоже оделась в красное платье, которое едва прикрывало ей зад, и, выкурив две сигареты подряд, была готова к штурму клуба.

Мы оказались в шикарном клубе, на стенах которого были выписаны цитаты из «Потерянного рая» Мильтона. Если бы не надписи, свидетельствующие об авторе этих строк, мы бы, конечно, об этом не узнали. Мы делали селфи на фоне понравившихся цитат. Мне они показались пафосными, но Ноэми была в восторге. Сделав сотую фотографию напротив цитаты «Better to reign in Hell than serve in Heaven»[11]11
  «Лучше быть властителем Ада, чем слугой Неба» (англ.).


[Закрыть], мы кое-как привлекли внимание занятого бармена и заказали напитки. Все пошло наперекосяк, я выпила водку с газированной водой, затем виски с колой. Потом опять водку и после этого опять виски, затем какой-то коктейль, название которого я уже и не вспомню. Музыка гремела у меня в ушах, я танцевала, чувствуя, как пот стекает по спине и волосы на затылке становятся влажными. Все помещение ходило ходуном, и я закрывала глаза, чтобы не закружиться вслед за ним и не упасть. В те редкие мгновения, когда я их открывала, то видела Ноэми в обнимку с кем-то и огни светомузыки, играющие на ее теле. Меня саму то обнимали, то отпускали. Я чувствовала то одно прижавшееся ко мне тело, то другое. Кто-то что-то кричал мне в ухо, я не слышала слов из-за грохочущих басов, но ответить, попросить повторить не могла, потому что язык заплетался. Я чувствовала себя странно и на каком-то бокале и вовсе перестала считать выпитое. Ощущение было такое, будто я наконец расслабилась. Тиски, в которых я сама себя держала, и моя неуверенность ослабли. Мне нравилось это чувство, нравилось прыгать в такт музыке, нравилось быть до такой степени свободной и не ловить назойливых мыслей в голове. Мыслей, которые бесконечно сопровождали меня и повторяли мне, что я ничего не стою, что даже мой родной отец не хотел, чтобы я появилась на свет, наверное, потому, что я такая некрасивая, несуразная и никчемная.

Полнейший идиотизм, но мне в пятнадцать было крайне сложно осознать собственную тупость.

В какой-то момент я почувствовала чей-то рот на своем и немного напряглась. Но парень был аккуратен, он постарался без напора раскрыть мои губы, и я, подумав: «А почему бы и нет?», ответила на его поцелуй. Мы начали целоваться под музыку, я чувствовала его прикосновения на своем теле. Он трогал меня всю, но мне не было неприятно, скорее любопытно. Он был нежен, от него приятно пахло, и это оказались абсолютно новые для меня ощущения. Вот так танцевать с кем-то, прижимаясь своей грудью к его, и чувствовать под пальцами сильное мужское тело… Мне казалось, что все хорошо, да и что может быть плохого в поцелуях и танцах?

Но в тот момент, когда он повел меня по коридору в другое помещение, я стала осматриваться в поисках подруги. Ее, конечно, нигде не было. Опьяненный мозг отчаянно старался работать, но сквозь пелену, охватившую его, начать соображать было слишком сложно. Парень привел меня в пустую комнату с одним диваном и столом, на потолке сверкал маленький диско-шар. Я цеплялась за детали, стараясь сфокусироваться, но мне это не удавалось. Мой спутник опустил меня на диван. Парень вел себя не грубо, я попыталась разглядеть черты его лица, он показался мне симпатичным: короткие темные волосы, тонкие губы, обычный нос, цвет глаз я разглядеть не могла. Он улыбнулся мне довольно обаятельной улыбкой и не выглядел опасным. Напротив, он делал все мягко, аккуратно, без каких-либо грубых движений, даже ласково. У меня не оказалось и секунды, чтобы по-настоящему оценить ситуацию и испугаться.

Но когда я почувствовала тяжесть его тела на себе… я очень испугалась. Он коленом раздвинул мне ноги, словно делал так уже миллион раз, и оказался прямо на мне. Мое сердце сжалось от страха, и я вся оцепенела. Постепенно он начал задирать подол моего короткого платья и трогать то, что никто никогда не трогал. Я уперлась руками ему в грудь. Сла́бо. Я едва могла сопротивляться, силы были практически на исходе, и он сделал вид, что не заметил моей жалкой попытки. А может, и правда не заметил, ведь он просто-напросто наклонился и, поцеловав мое плечо, тихо прошептал:

– Ты очень красивая.

Я замерла, полностью растерявшись, не в состоянии сконцентрироваться из-за переизбытка алкоголя в крови, но до одури напугавшись и от страха цепенея еще сильнее. Я понимала, что должно случиться дальше. Но мне каким-то странным образом казалось, что все происходящее нереально. Будто это все лишь сон, я проснусь, парень сверху исчезнет, и все будет нормально. Его руки все еще изучали изгибы моего тела, я не шевелилась, а лишь ждала, когда все закончится. Мне хотелось, чтобы голова перестала быть такой тяжелой, а рассудок стал ясным. Мне хотелось, чтобы движения его рук прекратились, так же, как и поцелуи, на которые я отвечала скорее по инерции, чем из искреннего желания.

Он будто ждал, когда я расслаблюсь и успокоюсь, потому что не торопил события. Продолжал касаться меня, даже толком не раздевая, как вдруг в комнату неожиданно влетели несколько человек и, замерев на пороге, громко заржали. Было темно, мои глаза были полуприкрыты, но в одном из вошедших я узнала Алекса. У него на шее висела неизвестная мне девушка, он продолжал отпускать шуточки и даже со смешком спросил:

– Мы их прогоним или разрешим закончить начатое?

В тот момент я была уверена, что вижу сон. Я смотрела на Алекса и не могла до конца осознать, что он реален.

Парень на мне приподнялся на локтях и раздраженно ответил:

– Алекс, мать твою, выйди вон.

Последовал еще один взрыв смеха. Громкий, недовольный голос парня показался мне слишком реальным, слишком шумным. Я попробовала открыть рот, но получилось не сразу. Я словно выныривала из какого-то неизвестного для себя состояния. Смотрела на Алекса, и больше всего на свете мне хотелось оказаться рядом с ним и быть в безопасности. Я набрала в легкие как можно больше воздуха и между спорами и шуточным переругиванием послышалось мое тихое, неуверенное и чертовски напуганное:

– Алекс, помоги.

Даже парень надо мной замер и заглянул мне в глаза. Он тут же резко сел, словно ошпаренный, и посмотрел на меня изучающе. В его взгляде читалось явное непонимание. Я же была не в силах даже приподняться. В комнате на секунду повисла гробовая тишина, и лишь музыка из зала била басами по стенам и мебели. Тогда я даже не задумалась о том, как мне повезло, что Алекс оказался там в тот момент, я ведь даже не была уверена, что это действительно он. Александр в считаные секунды оказался возле меня и тоже в неверии пробормотал:

– Марион?

Он опустил подол моего платья, прикрывая трусики, и немного приподнял, а я заплакала. Весь ужас и страх, что до этого момента ютились лишь на задворках моего сознания, в одну секунду обрушились на меня.

– Ян, ты, мать твою, что творишь? – хватая парня за рубашку, прорычал Алекс.

Но парень тоже выглядел напуганным и сбитым с толку.

– Я сам ниче не понял, – качая головой, ответил он, не сводя с меня глаз. – Я ее не принуждал, она сама со мной пошла, – хрипло проговорил он, стараясь защититься.

– Ей всего пятнадцать, ты не видишь, что перед тобой ребенок?!

Откровенно говоря, в своем красном платье и с ярким макияжем я не была даже отдаленно похожа на ребенка.

Ян, нахмурившись, бросил Алексу:

– Да ладно? Пятнадцать? Ты несерьезно…

Алекс толкнул его к стене.

– Более чем серьезно.

– Алекс, говорю тебе, она сама со мной пошла! Я, мать твою, в клубе! Вход пятнадцатилетним сюда воспрещен! Откуда мне было знать?!

– Меня сейчас стошнит, – подала я голос, и все содержимое моего желудка оказалось на полу.

– Я с тобой потом поговорю, – грубо бросил Алекс Яну и подошел ближе ко мне. Он снял пиджак и накинул мне на плечи, после поднял на руки и вынес из клуба через черный ход. Именно находясь в его крепких руках, разглядывая полузакрытыми глазами его лицо, слушая его тяжелое дыхание, вдыхая его мятно-древесный запах, я поняла, что безумно его люблю. Люблю так сильно, как никого никогда не любила. В его объятиях было безопасно и спокойно, и я знала, что весь мир мне нипочем. Алекс аккуратно уложил меня на заднее сиденье своей машины.

– Только, пожалуйста, не домой, – прохрипела я, и он аккуратно погладил меня по голове.

– Я отвезу тебя к себе. Не переживай.

Я свернулась калачиком на заднем сиденье, уткнувшись носом в его пиджак, вдыхая его запах, и провалилась в сон. Я помню все обрывками… Когда мы приехали, Алекс вновь взял меня на руки, после помог умыться, переодеться и уложил в свою постель, сам же, скорее всего, пошел спать на диван в зале.

Утром я проснулась с дикой головной болью и пересохшим горлом, на прикроватной тумбочке меня ждала таблетка и бутылка воды. Я жадно выпила почти всю воду, а затем услышала аккуратный стук в дверь.

– Входи, – неуверенно откликнулась я, понимая, что на мне майка Алекса и вряд ли я могла самостоятельно снять платье. Дверь открылась, и он вошел в комнату. Я не могла смотреть ему в глаза, настолько мне было стыдно от осознания того, в каком виде он нашел меня… Такого стыда я не испытывала ни разу в жизни. Так горько мне не было еще никогда.

– Эй, ты как? – шепотом спросил Алекс, и в этом тихом мужском, с хрипотцой, голосе чувствовалось столько тепла, что мне стало еще гаже. Ведь я не заслужила этого участливого тона.

– Бывало и лучше, – набравшись смелости, ответила я, и Алекс присел рядом со мной на постели.

– Послушай, Марион. – Он замолчал, будто подбирая правильные слова. – Ты не должна бояться рассказать мне всю правду. Если тебя вчера принудили к тому, чего ты не хотела, просто скажи, и я со всем разберусь.

В глазах у меня собрались слезы, и я отчаянно начала их тереть, чтобы они предательски не покатились. Я ненавидела демонстрировать свою слабость.

– Ты видел, как я вчера была одета? – хрипло сорвалось с моих губ. – Я сама во всем виновата.

Алекс поймал меня за подбородок, и от неожиданности я опустила руки. Он заставил меня посмотреть ему прямо в глаза.