Текст книги "Атрибуция, диссонанс и социальное познание"

Люди в целом приписывают причины, мотивы и итоги своих действий как внутренним, так и внешним причинам и факторам. Это общая закономерность. Но мы уже видели, что существуют важные отклонения от этой общей закономерности и они настолько устойчивы, что превращаются чуть ли не в закономерности психической жизни.

Эти отклонения выступают как индивидуальные различия атрибутивных процессов. И вполне закономерно предположить, что они обусловлены другими психическими явлениями и механизмами.

Есть люди, которые, добиваясь успеха или потерпев поражение, пользуются преимущественно внутренними атрибуциями, тогда как у другой части людей наблюдается обратная тенденция: причины своих действий и их результаты они преимущественно локализуют во внешнем мире, т. е. осуществляют внешние атрибуции. Каковы причины этих существенных различий? Одно из предположений состоит в том, что у таких людей неодинаковый локус контроля. Как известно, понятие «локус контроля» внес в психологию Джулиан Роттер. Он различает внешний и внутренний локусы контроля: а) люди с внешним локусом контроля считают, что их поведение в основном обусловлено внешними силами, и от их воли и желания мало что зависит; источники вознаграждения, по мнению этого типа людей, в основном находятся (локализуются) вне личности; человек, с их точки зрения, не является хозяином своей судьбы (эту разновидность локуса контроля я называю внешним фатализмом); б) люди с внутренним локусом контроля убеждены, что сами являются хозяевами собственной судьбы. Основные причины своих действий, успехов и неудач они видят в себе (это явление можно назвать внутренним фатализмом).

Те, кто для оправдания своего поведения ссылается на судьбу и счастье («везение»), ищет внешние причины. Каждый на основе своего личного опыта формирует обобщенные ожидания относительно того, какими (внешними или внутренними) факторами преимущественно обусловлены его действия и их результаты (см.: Rotter, 1966).

Здесь можно предложить целый ряд новых идей. 1) Я думаю, что концепция Роттера обобщенных ожиданий представляет значительный интерес как для теории атрибуции, так и для психологии личности и социальной психологии. Я утверждаю это исходя из того, что представление об обобщенных ожиданиях может стать одной из основ психологической теории надежды, которая, как я показал выше, должна, в свою очередь, стать основой для объяснения многих психических явлений, которые до сих пор пытаются объяснить исключительно с помощью простых атрибуций. 2) Я полагаю также, что представление об обобщенных ожиданиях различных видов может стать основой для создания типологии людей. В какой-то мере Роттер это уже осуществил. Вспомним также, что этим психологом создан тест для измерения внутреннего и внешного локусов контроля личности.

Концепция Роттера была проверена на контингенте больных и страдающих людей. Оказалось, что те из них, кто принадлежит внутреннему типу (интерналы), старались узнать причины своей болезни и делали все, что от них зависело, для своего лечения. В то же время «экстерналы» – фаталисты в традиционном смысле слова (внешние фаталисты – в моей терминологии). Они считают, что поскольку от них ничего не зависит, то не стоит прилагать усилий: все равно ничего не изменится.

Предполагается, что пожилые люди становятся бездеятельными не потому, что их познавательные способности ослаблены, а по иной причине: у них с возрастом формируется тип экстернала, и они приходят к выводу, что ничего не могут изменить. Вследствие этого у них возникает чувство или комплекс беспомощности. Убеждение в том, что в мире ничего нельзя изменить, иногда выдается как выражение мудрости.

Более того, с возрастом у громадного числа людей формируется целая идеология, в центре которой – внешний локус контроля. Это очень интересный предмет исследования для психологической танатологии. Причем интересно, что с возрастом внешний фатализм как идеология и как комплекс (стереотип) поведения парадоксальным образом сочетается с усиливающейся интроверсией (во всяком случае у значительной части людей).

Известно также, что с возрастом у личности усиливается интроверсия. Возникает вопрос: существует ли связь между двумя важными измерениями личности: «интроверсией – экстраверсией» и «внешним локусом – внутренним локусом» контроля? Возможно ли сочетание самоизоляции личности как поведенческого выражения интроверсии с внешним локусом контроля, а значит – с пассивностью, беспомощностью и с ожиданием благ от внешних источников? Это интересные проблемы, и они нуждаются в дальнейших исследованиях. Отмечу, что взаимосвязь старения и локуса контроля уже привлекла внимание психологов (см.: Langer, 1981).

ПРОБЛЕМА

Взаимосвязи между атрибуциями личности и ее самосознанием – глубокие и многосторонние. При обсуждении нескольких проблем, в том числе проблемы формирования таких типов личностей, как «храбрые назары» и «культики», я уже показал, что атрибуции различного происхождения играют значительную роль в формировании самосознания таких лиц.

Существенны и обратные воздействия: уже сформированная я-концепция личности оказывает воздействие на характер атрибуций личности вообще, и самоатрибуций в особенности. Я полагаю также, что кроме общего воздействия я-концепции на процессы объяснения своего и чужого поведения, подструктуры этого образования (я-образы) могут оказать на характер атрибуций специфическое воздействие. Подобное специфическое воздействие оказывают также ситуативные я-образы личности. Все эти аспекты проблемы необходимо исследовать на основе современных представлений о структуре и функциях самосознания (мою концепцию самосознания см.: Налчаджян, 1988, гл. 4; Психология самосознания, 2000). Но начать надо с обобщения и истолкования того, что уже сделано теми исследователями, которых интересовали взаимные влияния самосознания (и само-осознания) и атрибутивных процессов.

УРОВЕНЬ САМОСОЗНАНИЯ И АТРИБУЦИИ

Американские психологи Дювал и Виклунд поставили перед собой цель выяснить, какое влияние на атрибуции человека при остальных равных условиях оказывает уровень само-осознания этого индивида (Duval, Wicklund, 1973).

Отметим, что в некоторых трудах (см., напр.: Хекхаузен, 1986, ч. 2, с. 101; и др.) английское слово «self-awareness» ошибочно переводят как «самосознание». На самом деле оно означает ситуативное самоосознание, т. е. то, какие аспекты личности и ее поведения осознаются в данной ситуации. Вполне понятно, что как объем, так и уровень подобного самоосознания, т. е. ситуативного я-образа, – динамичные явления.

Упомянутые выше американские авторы провели следующий эксперимент. В качестве способа усиления самоосознания они избрали способ интенсификации внимания испытуемого к себе. С этой целью они направили на испытуемого телекамеру и позволили видеть себя в зеркале. Оказалось, что при высоком уровне самоосознания наблюдается четкая асимметрия атрибуции успеха или неудачи.

Данный фактор является, по-видимому, одним из главных среди тех, которые оказывали влияние на характер и динамику атрибуций, поскольку усиление самоосознания оказывает подобное влияние независимо от того, ожидает индивид успеха или неудачи (см.: Duval, Wicklund, 1973; Хекхаузен, 1986, ч. 2, с. 101). При усилении самоосознания более четко проявляется асимметрия атрибуций, которая состоит в том, что успех приписывается собственным качествам, а неудача – ситуативным факторам. Отсюда можно делать вполне вероятный вывод о том, что подобная тенденция должна быть более сильной у эгоцентрических и эгоистичных людей.

Данную проблему исследовали и другие психологи. Из полученных данных видно, что при низком уровне самоосознания указанная выше асимметрия атрибуции выражена значительно слабее. Совершенно однозначные результаты получены Стивенсом и Джонсом (Stevens, Jones, 1976), которые исследовали атрибуции и самоатрибуции успеха и неудачи.

«СО СТОРОНЫ ВИДНЕЕ»

Возможно, что феномен, которому посвящен данный раздел, было бы целесообразнее рассмотреть в главе о процессуальности атрибуции. Но он касается взаимосвязи самосознания и атрибутивных процессов, и я решил включить данный материал в настоящий параграф.

Исследования показали, что самоатрибуции чаще, чем гетероатрибуции, отклоняются от формально-логических способов обработки информации. В автоатрибуциях преобладают те приписывания, в которых сильна личностная, субъективная мотивация, направленная на сохранение самоуважения и на общее укрепление я-концепции. В результате этого мы в большей степени способны рассуждать объективно о других, чем о себе.

Субъективная тенденциозность самоатрибуций личности усиливается под влиянием неудач, неблагоприятных социальных сравнений с теми, кто добился бо́льших успехов, а также при целом ряде других типов фрустраций.

Данную закономерность народная психология уже выразила, например, в таком изречении: «Со стороны виднее» и т. п. Однако есть многочисленные отклонения от этого общего правила, поэтому проблема требует тщательных исследований (которые в определенной степени и осуществляются в современной психологии). Хекхаузен следующим образом обобщил результаты исследования данного феномена: «При самоатрибуции рациональность суждений искажается служащими самооценке тенденциями, особенно при наличии опыта, наносящего ущерб самооценке, и тогда, когда нет оснований ожидать, что собственная атрибуция будет подвергнута другими критической проверке»(Хекхаузен, 1986, ч. 2, с. 102).

САМОУВАЖЕНИЕ, САМООЦЕНКА И САМОАТРИБУЦИИ

(«Я сам виноват»)

Мы уже видели, что самооценка оказывает сильное мотивационное влияние на самоатрибуцию, способствуя ее отклонению от пути рациональной обработки информации о себе, своих успехах и неудачах, а также информации о результатах социального сравнения.

Но я-концепция личности, кроме общей самооценки, содержит еще очень много других блоков и элементов, и психологов интересует вопрос о том, какое влияние оказывают они на самоатрибуцию отдельно или в сочетании с другими элементами самосознания.

Так, психолог Фитч поставил перед собой задачу выяснить, какое влияние оказывает самоуважение на самоатрибуцию причин успеха или неудачи (Fitch, 1970; краткое изложение см.: Хекхаузен 1986, ч. 2, с. 102). Он выдвинул две альтернативные гипотезы: 1) гипотеза завышения: «… самооценочная ассиметрия должна быть тем выраженнее, чем меньше самоуважение». 2) гипотеза согласованности: при невысоком самоуважении ассиметрия должна быть меньше, чем при высоком уровне самоуважения. Это означает, что «при длительном невысоком самоуважении индивид приписывает себе сравнительно бо́льшую ответственность за неудачи, чем за успехи» (Хекхаузен, 1986, ч. 2, с. 102).

Чтобы проверить истинность этих гипотез и выбрать ту, которая правильна, Фитч с помощью опросника распределил испытуемых на две подгруппы: люди с высоким уровнем самоуважения и люди с низким уровнем самоуважения. В ходе эксперимента у испытуемых «индуцировали» успех или неудачу, и было указано, что их причинами могли быть следующие четыре фактора: способности, усилия, случайность и общее психофизиологическое состояние. (Безусловно, спорна попытка ограничить число факторов вышеперечисленными. Могут играть роль черты характера и темперамента, от которых и зависят усилия, прилагаемые личностью в ходе деятельности.)

Были получены следующие данные: 1) испытуемые с невысоким самоуважением в бо́льшей степени связывали неудачу со своими способностями и усилиями, чем испытуемые с высоким самоуважением; 2) после неудачи тенденция к самооценочной асимметрии атрибуции не усиливалась; 3) не подтвердилась гипотеза о том, что после успеха между двумя группами должны усиливаться различия: тенденция завышения в предпочтении завышения атрибуции наблюдалась у членов как той, так и другой группы (мотивированных на успех и на неудачу).

Итак, у людей с заниженной самооценкой преобладающей реакцией на свои неудачи является самообвинение. Это люди, которые из-за неудач часто раскаиваются, повторяя: «Я сам виноват». Состояние самосознания оказывает всепроникающее влияние на личность, на ее познавательные процессы и поведение.

Глава 5
Познавательные основы атрибуции (несколько специфических проблем)

В течение тех десятилетий, когда атрибуция стала предметом психологических исследований, предлагались различные концепции того, какие познавательные процессы происходят в психике наблюдателя, который, делая атрибуции, пытается объяснить поведение актера. О том, что он должен воспринимать актера и его действия, вполне понятно, нет споров и разногласий. Мнения разделяются по вопросу о том, какие процессы памяти и мышления обеспечивают атрибуцию, в частности – каузальную. Много лет тому назад очень сложную концепцию предложил Келли, приписывая «интуитивным психологам» из народа слишком сложные мыслительные процессы.

В настоящее время эта концепция справедливо критикуется ввиду ее искусственности и усложненности, хотя полностью ее отбросить нельзя.

КОНЦЕПЦИЯ ГАРОЛЬДА КЕЛЛИ

Согласно первоначальной концепции Келли, стремясь определить причины поведения других людей, мы обращаем внимание на три рода фактов: 1) согласованность: в какой мере другие люди действуют так же, как и тот человек, которого мы изучаем; 2) последовательность: в какой мере данный человек и в других случаях действует таким же образом, как и в настоящей ситуации; 3) дистинктивность: действует ли человек таким же образом в других ситуациях или наблюдаемое поведение связано только с данной ситуацией. Теория Келли утверждает, что причины поведения другого человека мы с бо́льшей готовностью приписываем его внутренним силам при условии низкого уровня согласия, высокой степени последовательности и низкой дистинктивности, а к внешним причинам, – если имеется высокое согласие, высокий уровень последовательности и высокий уровень дистинктивности.

Для иллюстрации приводят примеры следующего типа: допустим, что один из студентов вашей группы спорит с профессором, предположим, что: а) ни один из остальных студентов группы не спорит с преподавателем (низкий уровень согласия), б) этот студент и в прошлом часто спорил с этим же профессором (т. е. уровень последовательности его поведения высокий); в) он часто спорит и с другими преподавателями (уровень дистинктивности низкий, поскольку одну и ту же форму поведения он проявляет и в других ситуациях). В этих условиях по теории Келли можно предвидеть, что мы будем приписывать поведение студента внутренним причинам (например, сварливости или бунтарскому характеру студента), а не таким внешним причинам, как, например, провоцирование со стороны преподавателя.

Если же одновременно с этим студентом и другие студенты спорят с данным преподавателем (высокая согласованность), если этот студент и в прошлом часто спорил с этим же преподавателем (высокий уровень последовательности) и если он с другими преподавателями не спорит (высокий уровень дистинктивности), то в этих условиях по теории Келли можно предвидеть, что поведение студента мы скорее всего будем приписывать внешним факторам.

Теорию Келли проверяли экспериментально. Испытуемым при этом предлагали описания действий воображаемых людей (например, Павел, прослушав анекдот, засмеялся) и ряд дополнительных сведений об уровне согласия (другие тоже рассмеялись или нет), последовательности (в других случаях Павел тоже смеялся, прослушав этот анекдот), дистинктивности (всегда, слушая анекдоты, Павел смеется или остается равнодушным). Затем в различных вариантах меняют уровни согласованности, последовательности и дистинктивности (которую можно было бы более точно назвать избирательностью). После чего (при этих различных вариантах) испытуемых спрашивают о причинах поведения. Ответы всегда согласуются с теорией причинной атрибуции Келли.

КОНЦЕПЦИЯ КАУЗАЛЬНЫХ СХЕМ

Более приемлемым я считаю сформулированное Келли спустя много лет после его первой концепции представление о каузальных схемах – о готовых мнениях, идеях и даже любительских теориях, построеннных на основе опыта и подсказывающих человеку, каким образом действие различных причин, производит наблюдаемый результат (воспринимаемое поведение социального актера). Имея в своей голове такие готовые схемы связей причин и следствий, наблюдатель сравнивает с ними то, что непосредственно воспринимает, совершая интеграцию этих двух блоков информации.

Что же представляют собой эти каузальные схемы? Келли в своей работе 1972 г. привел пример одной из таких схем, назвав ее схемой множества достаточных причин (МДП). Смысл этой точки зрения заключается в том, что одновременно может существовать несколько причин, каждая из которых, действуя отдельно, может вызвать наблюдаемый результат (агрессивное поведение, провал на экзамене и т. п.). Но когда наблюдатель воспринимает поведение актера, он обычно выбирает одну из возможных причин, пренебрегая другими. Келли в связи с этим говорил даже о существовании «принципа пренебрежения»: выбирая одну причину, наблюдатель пренебрегает другой причиной поведения. Когда действие данной причины происходит с преодолением препятствий, ее значение преувеличивается. Это явление Келли называет уже «принципом преувеличения».

Келли считает, что во многих случаях наблюдаемое событие осуществляется благодаря одновременному действию «множества необходимых причин» (МНП). К этой схеме объяснения он советует обращаться при восприятии чрезвычайных или необычных результатов.

Данную схему можно дополнить утверждением, что в описанных когнитивных процессах наблюдателя имеют место вероятностные суждения и выводы. Я думаю, что часть когнитивных схем составляют вероятностные схемы. Кроме того, выбор среди одинаково возможных причин одной также является вероятностным процессом и вызывает когнитивный диссонанс. Конечно, при анализе каждого конкретного случая гетероатрибуции или автоатрибуции упомянутые вероятностные схемы и суждения необходимо раскрыть и показать. Я полагаю, что подобные стохастические суждения иногда вербализуются наблюдателем и используются более или менее сознательно. Так, совершая атрибуции, мы нередко используем выражения следующего, безусловно, вероятностного типа: «Я думаю, что он …», «Мне кажется, что …», «Я предполагаю, что …» и т. п. Все это – вероятностные суждения.

Возвращаясь к последней концепции Келли, отметим важность следующих его предположений: существует очень много видов каузальных схем; они помогают людям производить атрибуции, имея в своем распоряжении некоторую информацию; эти схемы – общие представления о причинах и следствиях, которые применимы к различным областям социального поведения людей; имея в памяти такие каузальные схемы («каузальную стенографию»), человек быстро и легко строит сложные предположения (см.: Kelly, 1972; Хьюстон, Финчем, 2001, см. библиографию к этой книге).

Возникает проблема: вполне очевидно, что подобные когнитивные схемы редко являются безупречными в логическом отношении суждениями (по формально-логическим критериям) и редко обоснованы эмпирически. Поэтому я думаю, что именно такие схемы и составляют костяк психо-логики каждого человека. Они возникают из разных источников: а) из культурного наследия народа, б) на основе психической переработки личного опыта человека, в) перенимаются у социализаторов, особенно референтных, г) наконец, часть из них может создаваться ситуативно, для объяснений воспринимаемого поведения. Я думаю, что, проводя исследования по каждому из этих источников психологических схем, можно открыть много интересного, одновременно сделав прорыв в области когнитивной этнопсихологии, новой науке, которой я надеюсь посвятить один из своих следующих трудов.

При развитии наших представлений о когнитивных основах атрибуций, а также теории психо-логики, полезно иметь в виду критику, которая прозвучала в адрес концепции каузальных схем Келли. Эта критика состоит в том, что Келли и его последователи не столько раскрывают подлинные схемы мышления наблюдателей, сколько приписывают им схемы чисто логического мышления. Да, наблюдатели часто действуют так, как будто пользуются подобными схемами. Но люди большей частью и чаще всего мыслят не формально-логически, а по правилам психо-логики. Поэтому для описания структуры и динамики атрибутивного мышления людей нужна психо-логическая модель. Даже в искусственных условиях эксперимента люди отклоняются от рациональной обработки информации: добившись успеха, они большей частью осуществляют внутренние самоатрибуции (приписывая себе способности и волевые усилия), тогда как неудачники большей частью свой результат обусловливают внешними причинами. Подобная тенденция у людей, испытавших неудачу, усиливается, когда вокруг есть люди, которые добивались успехов: социальное сравнение не в их пользу делает их атрибуции более тенденциозными. Подобные неблагоприятные сравнения фрустрируют людей и характер их атрибуций меняется. Но данный вопрос требует отдельного рассмотрения. Фидле, например, указал на то, что, если такие схемы имеются, они должны быть содержательными, в виде организованных знаний, основанных на культурном опыте, а не просто на абстрактных отношениях между причиной и результьатом (см.: Хьюстон, Финчем, 2001, с. 196).

Я считаю эту критику в основном справедливой, хотя нельзя отрицать также возможность существования абстрактных психо-логических схем. Более того, такие схемы существуют, иначе повседневные познавательные процессы и атрибуции людей не протекали бы спонтанно и естественно.

Эмпирический материал по схемам, используемым при каузальной атрибуции, можно получить от наблюдателей, спрашивая их о том, почему они совершают именно такую атрибуцию, а не другую. Анализ их атрибутивных высказываний может дать полезные результаты.