Текст книги "Атрибуция, диссонанс и социальное познание"

Отметим также следующее явление, которое должно стать предметом специальных исследований: осуществляя как внешние (ситуативные), так и внутренние (диспозициональные) атрибуции, мы ссылаемся не только на реально существующие, но и на образованные нашим воображением факторы. Исходя из этого, мы предлагаем различить по две разновидности этих двух видов атрибуции:

1. Внутренняя атрибуция:

а) внутренняя атрибуция со ссылкой на реальные свойства личности;

б) внутренняя атрибуция со ссылкой на воображаемые свойства личности;

2. Внешняя атрибуция:

а) внешняя атрибуция на основе реально существующих внешних факторов;

б) внешняя атрибуция на основе воображаемых внешних факторов.

Таким образом, перед нами 4 варианта атрибуций. Но каждый из них, в свою очередь, имеет по 2 подварианта в зависимости от того, чьи действия объясняются: свои или же другого человека. Поэтому получается всего 8 вариантов: 4 варианта внешней и 4 варианта внутренней атрибуции. Мы считаем, что, организуя эксперименты или иного типа эмпирические исследования, необходимо каждый из названных 8 типов атрибуции исследовать отдельно и, возможно, с помощью специальных методов.

Человек использует атрибуции не только для объяснения поведения других людей, но также для истолкования собственного поведения. И в этих двух случаях мы видим очень существенные различия (см.: Jones, Nisbett, 1972). Но атрибутивное объяснение собственного поведения, как нетрудно заметить, встречается по крайней мере в двух вариантах, которые полезно рассмотреть отдельно, хотя они, безусловно, взаимосвязаны: а) объяснение причин своего плохого поведения, ошибок и неудач; б) объяснение своего «правильного», «хорошего» поведения. Начнем с рассмотрения первого из этих случаев.

ОБЪЯСНЕНИЕ СВОЕГО «ПЛОХОГО» ПОВЕДЕНИЯ

У человека наблюдается общая тенденция: когда он сам совершает ошибочное действие или аморальный поступок, то обвиняет внешние причины. Ему кажется, что причины такого поведения находятся во внешнем мире и вне его контроля. Но когда такой же поступок совершает другой человек, то, конечно, утверждается, что он сам виноват, причины в нем самом. Образно такую психологическую логику можно выразить следующим образом: «Ты сам срезался на экзамене, а меня нарочно срезали». У обоих одна и та же неудача, но другой виноват, а я – нет. В моем случае виноваты другие. Другие проваливаются на экзамене, поскольку лишены таланта, не имеют необходимых знаний и способностей, а вот я талантлив, но экзаменаторы ко мне плохо относятся, завидуют моему таланту и приятной внешности и т. п. Такая психо-логика распространена чрезвычайно широко.

Эта парадоксальная, эгоцентрическая логика нередко используется даже в простейших случаях, это свидетельствует о том, что многие слепы к истине и справедливости. Если я упал, то меня толкнули или тротуар был скользкий, если же ты – значит виноват сам (см.: Бэрон и др., 2003, с. 76).

Я полагаю, что такого рода фактов, причем с уникальными особенностями, должно быть очень много в судебных делах, в свидетельских показаниях, в рассуждениях хулиганов и психопатов. Анализ подобного эмпирического материала позволит расширить как теорию атрибуции, так и сферу ее применения.

А теперь я предлагаю следующую гипотезу: а) можно предположить, что если Р₁ становится жертвой несчастного случая, то указанную разновидность атрибуции применяют к нему те наблюдатели, которые или относятся к нему безразлично, или же имеют с ним отрицательную идентификацию; б) я считаю также, что положительная идентификация с жертвой должна смягчить тенденцию искажения причин социального поведения другого человека.

В социальной психологии рассматриваемую в данном параграфе ошибку атрибуции называют эффектом «деятель – наблюдатель». Его можно назвать также эффектом «актер – зритель», что сразу же подскажет нам, что теорию атрибуции можно использовать также с целью анализа определенных аспектов актерской игры и взаимоотношений актера и зрителя. В этом процессе, как я полагаю, имеют место массивные процессы вазаимной атрибуции.

Если вспомнить пример незадачливого студента, получившего «неуд» на экзамене, то после такой неудачи он объяснит ее внешними причинами (загруженностью другими заданиями, плохим билетом и т. п.), тогда как преподаватель, выступающий в роли активного наблюдателя, объяснит неудачу студента его ленью, недостаточным развитием умственных способностей, слабостью учебной мотивации и т. п. Студент делает преимущественно внешние атрибуции, а преподаватель – внутренние. Вообще атрибутивный анализ ролевого взаимодействия преподавателей и студентов представляет существенный интерес для психологии атрибутивных процессов, поскольку перед нами ролевое взаимодействие людей, играющих на одной и той же социальной сцене сопряженные роли; это в значительной мере атрибутивное взаимодействие. В тех представлениях, которые студент и преподаватель, ученик и учитель формируют друг о друге (а также о собственной личности), значительное место занимают каузальные и другие разновидности атрибуций.

Именно поэтому, когда лектор (преподаватель, учитель) читает неудачную лекцию, он сам может объяснить это плохим самочувствием, нехваткой времени, невнимательностью аудитории и т. п., тогда как многие студенты могут истолковать его неудачу по-своему: он – плохой специалист. Актер-неудачник осуществляет в основном внешнюю атрибуцию, а наблюдатель – внутреннюю.

Эти примеры и суждения позволяют прийти к выводу, что синтез теорий атрибуции и социальных ролей может быть весьма плодотворным.

ОБЪЯСНЕНИЕ СВОЕГО И ЧУЖОГО «ХОРОШЕГО» ПОВЕДЕНИЯ

В том случае, когда человек пытается объяснить причины одного и того же «хорошего» поведения, например успеха в каком-либо деле, тогда наблюдаются два противоположных варианта: а) такое поведение и его результат (успех) другого человека приписываются внешним причинам (обстоятельствам, судьбе, помощи других людей). Эта психо-логика получила различные выражения в народной психологии. Например, о везучем человеке говорят, что он «в рубашке родился»; армяне говорят, что у везучего «собачья судьба» или «собачье везение», но – что парадоксально – в хорошем смысле. Свой же аналогичный успех наблюдатель приписывает собственным личным качествам, т. е. в этом случае осуществляет внутреннюю атрибуцию. Это, по-существу, основная ошибка атрибуции, но как бы в перевернутом виде. Во время одного эксперимента, в котором участвовали две пары испытуемых, их убедили, что они соперничают друг с другом. Некоторые выходили «победителями», другие же оказались в роли неудачников («потерпели поражение»).

Когда испытуемых просили объяснить свои результаты, победители заявили, что их успех – результат собственных усилий, тогда как неудачники утверждали, что в их неудаче повинны члены соперничающей группы.

РАЗЛИЧИЯ В ОБЪЯСНЕНИИ НАМЕРЕННОГО И НЕНАМЕРЕННОГО ПОВЕДЕНИЯ

Люди из личного опыта знают, что действия человека бывают намеренными (произвольными) и ненамеренными (непроизвольными). Оказывается, феномен «актер – наблюдатель» возникает с учетом этого психологически очень важного различия.

1) Свое собственное намерение и публичное поведение человек приписывает своим личным качествам и считает их разумными. Когда же он допускает ненамеренные, неожиданные и нерациональные действия, сразу же пускается в поиски внешних причин.

2) При объяснении чужого поведения имеет место противоположный эффект: разумное поведение другого приписывается внешним для этого актера обстоятельствам, тогда как случайные и неразумные действия приписываются его личности.

Эти тенденции установлены экспериментально (См.: Бэрон и др., 2003, с. 76), хотя в повседневной жизни они наблюдаются очень часто.

В ходе исследований был обнаружен один важный факт. Когда человек наблюдает поведение другого и пытается объяснить его, то выбор разновидности атрибуции – внешней или внутренней – зависит от того, на что преимущественно обращает он свое внимание: на ситуативные факторы или же на личность социального актера. Когда экспериментатор просит испытуемых обратить свое внимание на ситуацию, они делают преимущественно ситуативные атрибуции; когда же просит обратить внимание на личность актера, то последующие атрибуции оказываются преимущественно внутренними (диспозициональными). Иначе говоря, очень важно, чту для наблюдателя является фигурой и чту – фоном. Но я думаю, что важную роль играет та установка восприятия, которая возникает у наблюдателя под воздействием слов экспериментатора. Можно предположить также, что и без этих внушений в описываемых условиях каждый наблюдатель начинает восприятие действий актера и ситуации с определенными социальными и иными установками, со своей «апперцепционной массой» и т. п. Все это надо учитывать и в исследованиях атрибутивных процессов. Отсюда вытекает (и практика об этом свидетельствует), что все то, что на данной социальной сцене привлекает внимание своей необычностью, выдающимися качествами и т. п., может стать средством для образования каузальных атрибуций, истолковываться в качестве «причин» поведения. Этот вывод («принцип») верен для любых результатов поведения, исполнения социальной роли. Все, что на социальной сцене бросается в глаза, становится предметом атрибуции при объяснении причин поведения людей. Заметность положения актера в буквальном смысле слова усиливает внутренние атрибуции наблюдателя. Например, если кто-либо наблюдает за тем, как группа ведет дискуссию, а один из участников лучше освещен (более ярким светом), чем другие, то наблюдатели его действиям придают (приписывают) большее значения, чем действиям остальных участников дискуссии (см.: Мак-Артур и др., 2001, с. 204). Заметность положения актера имеет разные формы: физическая активность; словесная активность; занимает центральное место; лучшая освещенность и др. Все эти факторы усиливают у наблюдателя процессы внутренней атрибуции. Лингвистические факторы. Актер и наблюдатель пользуются различными понятиями для описания и объяснения действий актера. Актер, как показывают наблюдения, избегает общих и абстрактных личностных понятий о себе, диспозиционных атрибуций. Наблюдатель, наоборот, пользуется абстрактными терминами для осуществления внутренних (диспозициональных) атрибуций. Поскольку речь идет о различном использовании языковых средств, мы можем предположить, что, во-первых, между национальными языками существуют различия по возможности описания внешнего мира или внутрипсихических явлений и переживаний людей; во-вторых, каждая этническая культура содержит традиционные формы описания и объяснения человеческого поведения и его причин. В культуре могут существовать привычные атрибуции, которые считаются сами собой разумеющимися истинами. И вся эта традиция оказывает свое влияние на конкретные процессы атрибуции при взаимодействии людей на социальных сценах. Эти этнолингвистические аспекты атрибутивных процессов я считаю очень важными. Они, насколько мне известно, все еще не изучены в социальной и этнической психологии. В этом отношении в каждой этнической культуре следует изучить творчество наиболее влиятельных писателей, философов, поэтов, политических мыслителей и других авторов, произведения которых анализируются в школьных и вузовских учебниках, т. е. используются в качестве средств этнической социализации. Моя идея состоит в том, что как в семье, так и в учебных заведениях мы учим молодежь не только объективным знаниям, но и способам атрибутивного мышления и «объяснения» поведения людей (и собственного поведения), используя при этом определенные лингвистические средства. Вполне возможно, что существуют этнически специфические формы атрибуций и специфические лингвистические средства их реализации (система понятий, особая психологическая логика и т. п.).

Думаю, что читатель ждет объяснения подзаголовка данного параграфа и хочет понять, причем здесь моська. Чтобы понять это, надо вспомнить заключительные строки басни Крылова: «Ай, Моська! знать она сильна, что лает на Слона». Моська своим лаем обратила на себя внимание, и ей были сделаны соответствующие атрибуции. Это реальность социальной жизни.

В народной психологии и художественных произведениях подобных примеров много. Их анализ позволит раскрыть до сих пор неизвестные аспекты такой психологической логики, логики «показухи» и обмана, которые широко распространены не только в среде простых людей, но и в области науки, политики и т. п. Это логика атрибуции величия таким социальным типам, которые ведут паразитический и преступный образ жизни.

На социальной сцене «бросаться в глаза» могут как личность в целом, так и ее отдельные особенности, в первую очередь, конечно, поведенческие. Социальная сцена может состоять как из целого комплекса предметов, так и из людей. Когда наблюдают за поведением социальной группы, то обращают особое внимание на единственную женщину, на единственного представителя расового или этнического меньшинства и т. п. При оценке деятельности группы вклад, внесенный этими индивидами, обычно переоценивается. (Но я считаю, что при наличии сильного этноцентризма вклад таких людей может недооцениваться.) Я полагаю также, что переоценка или недооценка вклада отдельных членов группы в подобных ситуациях является видом атрибуции. Целесообразно исследовать подобные случаи и расширить теорию атрибуции.

Когда в социальной группе, в целом однородной, есть всего один представитель расово-этнической группы меньшинства, и если он – представитель группы, неприятной для большинства, то в составе группы его оценивают в качестве еще более неприятного, чем вне группы. Причина, по-видимому, в том, что, когда он находится вне группы, его считают посторонним и менее значимым, так сказать, «нерелевантным». Но когда этот единственный бросающийся в глаза индивид вне группы считается приятным человеком, в составе группы он оценивается как еще более приятный человек.

РАЗЛИЧНЫЕ ПОЗИЦИИ, РАЗЛИЧНЫЕ СИТУАЦИИ

И социальный актер, и внешний наблюдатель одновременно воспринимают как самого актера (для которого это самонаблюдение), так и ту ситуацию, в которой он действует. Но они осуществляют свои восприятия в буквальном смысле с различных физических «точек зрения», поэтому видят разные вещи. Этим и определяется значительная часть различий в производимых ими атрибуциях. Кроме различия физических точек зрения или направления (перспективы) восприятия, важны также мотивационные различия актера и наблюдателя, данный аспект проблемы каузальных и иных атрибуций изучается в психологии.

Что же касается рассматриваемого здесь различия в «точках зрения» актера и наблюдателя, то различные перспективы наблюдения приводят к сходным последствиям.

1) Актер, находясь в активном состоянии, в основном обращает свое зрительное и иное по модальности внимание на ситуацию. Он больше наблюдателя знает, как возникла данная ситуация, каким образом он сам оказался в ней и что собирается выяснять и делать. Он, безусловно, больше, чем наблюдатель, знает также о себе и о своих целях, о своих знаниях и способностях, установках по отношению к ситуации и к людям, если они есть;

2) Наблюдатель обращает свое внимание главным образом на действующее лицо и его поведение. Он в значительной степени игнорирует ситуацию, обычно плохо знает, как она возникла, и мало что знает о личности социального актера. Поэтому он проявляет асимметричность в своих атрибуциях, но, как мы уже знаем, эта асимметрия по-разному проявляется при объяснении успеха или неудачи, желаемого или нежелаемого, обычного или необычного поведения актера. Все же считается, что гетероатрибуции наблюдателя более объективны и рациональны, чем самоатрибуции действующего лица. Исходя из этих общих представлений, рассмотрим несколько конкретных вопросов, касающихся последствий различных перспектив наблюдения в атрибуциях.

НАВЯЗАННЫЕ СИТУАЦИИ ВЫЗЫВАЮТ У АКТЕРА ПРЕИМУЩЕСТВЕННО СИТУАЦИОННЫЕ АТРИБУЦИИ

Исследования проблемы, которая обсуждается в настоящем параграфе, проводились в основном в искусственных экспериментальных условиях, что, по мнению ряда авторов, оказывает влияние на характер атрибуций действующего лица. Так, Монсон и Снайдер, критически проанализировав результаты исследований, пришли к ряду полезных выводов о том, в каких случаях атрибуции актера являются преимущественно ситуативными. Актер по сравнению с наблюдателем будет приписывать бо́льшую важность ситуационным факторам, когда он действует в ситуации, которую не сам выбрал для себя; когда его поведение подвергается манипулированию со стороны других лиц; когда на него оказывают воздействие такие раздражители, с помощью которых можно вызвать именно данное поведение; когда он плохо знает ситуацию и его актуальное поведение отличается от его обычного поведения; когда его поведение не является звеном более длинной причинной цепи (см.: Хекхаузен, 1986, ч. 2, с. 105; Monson, Snyder, 1977).

В каких условиях самоатрибуции действующего лица становятся более внутренними (диспозициональными)? Упомянутые авторы выяснили, что это имеет место тогда, когда: а) на него воздействуют такие ситуации, которые делают его поведение более диспозициональным (необходимо уточнить, чем характеризуются такие ситуации); б) когда актер действует в таких ситуациях, которые выбрал сам и над которыми имеет контроль; в) когда на него воздействуют нейтральные или неблагоприятные ситуационные факторы; г) когда его поведение имеет сходство с его поведением в прошлом; д) когда его поведение согласуется с его же предварительными атрибуциями. (Это очень важно и необходимо было уточнить. Моя концепция структуры процесса атрибуции, в которой выделен предварительный этап, создает условия для раскрытия природы этих предварительных атрибуций); е) наконец, Монсон и Снайдер отмечают важность включенности актуального поведения актера в одну причинную цепь вместе с предшествующими диспозициональными причинами (Monson, Snyder, 1977, p. 101–102; Хекхаузен, 1986, с. 105).

Эти выводы уточняют представления об основной ошибке атрибуции, показывая, в каких условиях самоатрибуции социального актера преобладают ситуационные или личностные факторы. Наблюдатель систематически допускает фундаментальную ошибку атрибуции, в то время как действующее лицо, имея больше информации, может судить о своем поведении более адекватно.

Но сказанное противоречит результатам, полученным другими исследователями. Почему? По той причине, что вышеупомянутые авторы учитывают лишь информационно-психологический аспект явления. Самооценочная асимметрия также реально имеет место, и она ярче выражается при неудаче, чем при успехе.

АДАПТИВНОСТЬ ЛИЧНОСТИ И РАСХОЖДЕНИЕ АТРИБУЦИЙ

Индивиды различаются по тому, с какой легкостью и успешностью они приспосабливаются к новым ситуациям, в том числе к таким, которые не они сами вызвали к жизни. Исследуя связь личностного качества приспособляемости с расхождениями в атрибуциях (испытуемых спрашивали, в какой мере они могут контролировать свое поведение в конкретных ситуациях, осуществлять самослежение, self-monitoring), Снайдер обнаружил взаимосвязь между личностными качествами и расхождением в перспективе.

Основными выводами являются следующие: 1) гетероатрибуции испытуемых с различным уровнем приспсобляемости (адаптивности) к особенностям ситуации не отличались между собой; 2) но при самоатрибуции различия наблюдались: а) испытуемые с низким уровнем ситуационной приспосабляемости атрибутировали свое поведение как менее ситуативное; б) у испытуемых с высоким уровнем ситуативной приспособляемости наблюдалось такое расхождение по перспективе восприятия. Подобное расхождение обнаружено в исследованиях Джонса и Нисбетта.

Можно предложить несколько объяснений. Вернее, можно предположить, что, поскольку перед нами достаточно сложное явление, оно имеет несколько причин. Каждый психолог замечает и описывает одну из них и предлагает свое объяснение.

1) Одно из предложенных объяснений таково: каждый из нас хорошо знает те внешние условия, в которых живет. Поэтому каждому из нас легко осознать эти внешние и влияющие на наше поведение факторы. Но мы плохо знаем обстоятельства жизни другого человека, поэтому в поисках причин его поведения ссылаемся на его внутрипсихические качества и тенденции, которые выражаются в общей и абстрактной форме. Каждому кажется, что он хорошо знает те психические факторы, которые мотивируют поведение людей.

В этом объяснении есть рациональное зерно. Но мы знаем также, что многие упорно не замечают реальных ситуативных обстоятельств жизни других людей и предпочитают производить внутренние атрибуции. Эта их тенденция порой принимает характер обвинения.

2) Исходя из этого я предлагаю учесть эгоистические мотивы наблюдателя, его тенденцию считать себя выше и лучше других, причем даже ценой унижения и дискредитации этих людей.

Монсон и Снайдер показали (Monson, Snyder, 1977, p. 89–111), что особенности ситуации могут оказать мощное влияние на направленность атрибуций как актера, так и наблюдателя. Например, если поведение актера действительно находится под влиянием сильного внутреннего мотива, тогда сам актер может объяснить свое поведение главным образом этим своим мотивом, а не внешними факторами (Miller, Norman, 1975, p. 503–515). Например те, кто очень высокого мнения о своих умственных способностях, успешно выполняя определенную работу, приписывают свой успех собственным способностям, а не внешним благоприятным обстоятельствам, и даже в бо́льшей степени, чем наблюдатель. Именно исходя из подобных фактов, я и выделил два варианта данной разновидности ошибки атрибуции.

Так что эффект «актер – наблюдатель» также служит интересам Я наблюдателя. Данный эффект атрибуции является выражением общей тенденции всех людей: каждый склонен видеть в собственной личности и поступках хорошее, избегая осознания того, что для него неприятно. Но, как я сказал выше, возникают различные варианты этой атрибутивной тенденции в зависимости от того, какие разновидности идентификации и самоидентификации преобладают у человека. Есть, например, люди, у которых преобладает отрицательная самоатрибуция: они не любят самых себя, не уважают собственную личность. Возникающие у них ошибки (искажения) атрибутивных процессов могут иметь иной характер.

Другой пример: родитель, любящий своего ребенка, склонен видеть в нем и в его поведении главным образом свидетельства его ума, таланта, благородства и других положительных качеств. Даже ошибки и недостатки своего ребенка многие родители истолковывают чуть ли не как преимущества (или по крайней мере склонны уменьшать их значимость). Я думаю, что эту линию исследований (с учетом видов и уровней идентификации) следует продолжить, она перспективна.