Текст книги "Атрибуция, диссонанс и социальное познание"

Условно можно считать, что единичный процесс атрибуции, занимающий временной интервал T= t₁ + t₂ + t₃ , на этом завершается. Социальному актеру и его действиям уже приписаны определенные мотивы (основания) и причины (результаты действия), и задача наблюдателя и истолкователя решена.

Но возникают вопросы. Ведь очень часто бывает, что актер и наблюдатель на одной и той же сцене играют сопряженные роли, взаимодействуют, причем их взаимодействие не только ролевое, но и атрибутивное. Они могут осуществлять совместную деятельность. Тогда возникает вопрос: если наблюдатель (Р₂), наблюдая за поведением актера (Р₁), приходит к определенным атрибуциям (А₁, А₂, А₃, … А_п), то каким образом эти атрибуции влияют на дальнейшее поведение Р₂? Меняется ли его первоначальная мотивация? Становятся ли атрибуции (и процессы их создания и воспроизведения) «участниками» мотивационных процессов в психической деятельности Р₂?

Сразу же можно предложить в высшей степени вероятную гипотезу о том, что так именно и есть: атрибуции становятся «участниками» психических процессов Р₂, оказывая влияние, в частности, на его мотивацию при взаимодействии с Р₁. Но эту проблему необходимо исследовать более конкретно.

Возможно, что такой конкретизации сможет способствовать принятие следующей точки зрения: все атрибуции индивида Р₂ относительно Р₁ и его поведения можно подразделить:

I. На два типа:

1) атрибуции мотивов (оснований) поведение;

2) атрибуции причин поведения и его результатов.

Это деление уже предложено психологами, и его следует умело использовать при исследовании атрибутивных процессов.

II. Еще на два типа:

1) проективные атрибуции – это проекции самоатрибуций Р₂ на Р₁;

2) непроективные атрибуции – это приписывание социальному актеру таких мотивов, причин и т. п., каких у наблюдателя нет или относительно которых у него нет самоатрибуции.

Мы выделяем еще два типа атрибуции:

1) ситуативные и спонтанные атрибуции (т. е. такие, которые возникли именно в данной ситуации, где взаимодействуют и наблюдают друг за другом индивиды Р₁ и Р₂);

2) атрибуции, возникающие под влиянием прошлого опыта Р₂ в широком смысле слова (установок, имплицитной теории личности, личной теории мотивации поведения людей, личных устойчивых интересов и предубеждений и т. п.). Все эти факторы создают у Р₂ ожидания и предвосхищения.

Предложенная концепция структуры деятельности Р₂ по атрибутированию поведения Р₁ позволяет объединить в стройную систему все разрозненные исследования и наблюдения по проблеме атрибуции. После осуществления такой работы будет видно более четко, что уже сделано в этой важной области социальной психологии и психологии личности, какие проблемы все еще не решены. Это станет существенным продвижением на пути формирования теории атрибуции и ее сближения с теорией диссонанса под эгидой общей теории социально-психической адаптации личности и социальных групп.

Предварительно считаю нужным сказать, что четвертым этапом является дальнейшее поведение Р₂ уже под влиянием тех атрибуций, которые возникли в его психике и сохранились в его памяти. Я убежден, что после более или менее «массивных» атрибутивных процессов мотивация поведения наблюдателя претерпевает существенные изменения. Вполне возможно, что у него меняется не только мотивация, но и самосознание и определенная часть представлений о мотивах и причинах поведения человека. Такие сдвиги более заметны в тех случаях, когда в его атрибуциях много новых творческих элементов.

Теперь наша задача состоит в заполнении приведенной выше схемы процесса атрибуции дополнительным содержанием.

ПЕРВЫЙ ЭТАП: ВОСПРИЯТИЕ АКТЕРА И СИТУАЦИИ, ПОЛУЧЕНИЕ ПЕРВИЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ

Какую информацию получает наблюдатель на первом этапе процесса атрибуции? Основными «блоками» этой информации являются следующие: 1) кто такой актер (Р₁)?; 2) какие действия он выполняет, какова его роль? 3) какова социальная ситуация, в которой действует наш актер, из каких компонентов и комплексов она состоит? (Речь идет о физической сцене, различных объектах и т. п.)[3]3
  Более подробное описание социальной ситуации можно найти в ряде социально-психологических работ; см. также: Налчаджян А. А. Агрессивность.


[Закрыть].

4) с какой позиции наблюдатель (Р₂) следит за социальным актером? Здесь имеются два основных варианта: а) наблюдатель и актер – разные люди, и наблюдатель Р₂ собирается объяснить поведение Р₁; б) актер и наблюдатель – одно и то же лицо, которое, осуществляя самонаблюдение, пытается объяснить и обосновать собственное поведение. Мы рассмотрим первый случай.

Главное, что нужно наблюдателю для того, чтобы делать свои атрибуции, – это информация об актере и ситуации. Данный вопрос интересовал всех исследователей атрибуции, начиная с Хайдера. Но в настоящее время психологи чаще всего используют концепцию Келли, согласно которой получаемая наблюдателем информация касается трех категорий (или включается в три категории). Об этом читатель уже знает.

ВТОРОЙ ЭТАП: ТРИ ПОДЭТАПА (СТАДИИ) ВТОРОГО ЭТАПА

Мы должны поочередно и более досконально исследовать, что же происходит на каждом из выделенных нами этапов. Как мы помним, второй этап начинается с момента появления социального актера на определенной социальной сцене, с момента начала наблюдения за ним и кончается тем, что, совершая свои атрибуции, наш наблюдатель достигает «понимания» поведения актера (или ему кажется, что он уже его понимает). Поскольку процессам атрибуции посвящены многие эмпирические исследования, то на данном этапе целесообразно не проводить новые, а обобщить и систематизировать то, что уже известно, иллюстрируя выделенные выше этапы всего процесса.

Деси и другие авторы выделяют три фазы атрибуции в тех случаях, когда в ситуации имеется явная внешняя причина поведения: высокая оплата, явление природы и т. п. Эти фазы можно включить в выделенный мною второй этап.

На первой стадии производятся главным образом внешние атрибуции; учитываются только бросающиеся в глаза внесубъектные факторы (например, высокая зарплата, искушение и т. п.). В подобных случаях в соответствии с принципом обесценивания внутриличностные мотивы игнорируются.

На второй стадии внешние атрибуции первой стадии оказываются недостаточными, наблюдатель обращается к вторичным возможностям окружения, таким, которые способны вызвать ситуационно индуцированную интенцию. Если такая экстринсивная интенция появляется и считается достаточной, процесс атрибуции прекращается.

На третьей стадии ситуативно индуцированные интенции оказываются недостаточны (или наблюдатель так их оценивает), тогда наблюдатель подключает к процессу внутриличностные атрибуции (субъектно детерминированные интенции); подключаются внутренние (интринсивные) диспозиции социального актера. Наблюдатель стремится понять цели и мотивы действующего лица. Исследователи утверждают, что значимость таких внутренних диспозиций возрастает, если одновременно с ними выявляются препятствующие объекты или субъективные причины. Наоборот, если выявляются благоприятствующие объективные и субъективные причины, то ценность внутренних диспозиций уменьшается (см.: Хекхаузен, 1986, ч. 2, с. 97–98, где эти представления Деси изображены в виде программы действий).

Если данное описание правильно, то второй этап заполняется содержанием и создается основа для дальнейших более доскональных исследований.

Но уже здесь возникают новые вопросы. Мы видели, что Деси и те, кто принимает его точку зрения, употребляют слово «достаточный» (если внешняя атрибуция первой стадии оказывается достаточной и т. п.). То же самое говорится об атрибуциях второй стадии: если они оказываются достаточными, атрибутивный процесс прекращается). Однако каковы критерии достаточности? Какое объяснение дает нам такое понимание поведения социального актера, что дальнейшие поиски причин нам уже представляются излишными? К сожалению, критерии достаточности все еще не выработаны. Мы ведь знаем, что для одного человека поверхностное объяснение внешними причинами оказывается достаточным, а для другого – это вовсе и не объяснение, а лишь поверхностное описание внешних явлений. Даже в процессе развития психологии как науки мы видим данное явление: бихевиористы довольствовались внешним описанием «причин» поведения, но этого оказалось совершенно недостаточно, и на смену пришли такие направления и школы, которые учитывают внутриличностные факторы, считают ценным методом психологического исследования интроспекцию и т. п. С течением времени даже бихевиористы были вынуждены смягчить свои позиции.

Для понимания того, почему атрибуции первой и второй стадий представляются наблюдателю достаточными, необходимо учесть также личностные факторы самого наблюдателя, объясняющего поведение действующего лица: а) с какими ожиданиями и убеждениями он начинает свое наблюдение; б) каковы его мотивы при истолковании поведения социального актера и т. п. Есть наблюдатели, которые склонны придавать важное значение внешним факторам, но есть и такие, у которых преобладает противоположная склонность.

Со своей стороны я хотел бы добавить следующее: надо учесть то, что во многих ситуациях актер и наблюдатель играют сопряженные социальные роли, экспектации которых взаимно проникают, и то, что в структуре одной роли является правом, в другой превращается в обязанность. То, что предстает как право Р₁, является одновременно обязанностью Р₂ , и наоборот. Это утвреждение, как я полагаю, верно в отношении всех ролевых экспектаций сопряженных ролей. Какое влияние на атрибуции наблюдателя оказывает подобная сопряженность ролей, необходимо еще исследовать. В настоящей книге я уже высказал по этому вопросу ряд соображений, которые в дальнейшем целесообразно развернуть.

Поскольку я включил систематизацию стадий Деси в мою общую схему, то нас не может не интересовать вопрос, какое место в ней должна занимать «основная ошибка атрибуции»? Есть ли в этой схеме место для этого главного искажения, или предубежденности, впервые описанной в трудах Росса, а затем Джонса и других исследователей?

Поскольку эта проблема здесь ставится впервые, для начальных шагов в сторону ее решении я предлагаю следующую гипотезу: можно предположить, что основная ошибка атрибуции при объяснении поведения другого человека возникает вследствие того, что первые две стадии атрибуции наблюдатель обычно проходит очень быстро и останавливается на третьей стадии. Частично вместе с атрибуциями третьей стадии могут сохраниться также атрибуции второй стадии, которые «наивными» наблюдателями могут ощущаться как полностью относящиеся к внутренним интенциям. Это в том случае, когда объясняются отрицательное поведение социального актера или его неудачи. При объяснении же успехов действующего лица имеет место обратное: преувеличивается роль ситуационных (вообще внешних) факторов и преуменьшается роль внутренних качеств (способностей, умений и т. п.). В этом случае наблюдатель быстро, почти мгновенно проходит этапы внутренней и средней атрибуции (атрибуции ситуативно индуцированных интенций) и останавливается на внешних атрибуциях.

Поскольку в обоих случаях наблюдатель стремится недооценивать заслуги социального деятеля в достижении успехов и преувеличивать роль его личности в неудачах, под этими двумя сопряженными тенденциями, как я полагаю, лежит более глубокая установка: дискредитировать других и, совершая социальное сравнение, преувеличивать собственную значимость. Отсюда ясно, что все остальные атрибутивные процессы наблюдателя возникают под управлением и контролем центра личности – Я, и «я-концепции».

Все атрибутивные объяснения Я не только своего, но и чужого поведения служат главным образом эгоистическим и эгоцентрическим целям, хотя, как мы уже знаем, психологи описывают также специфические формы атрибутивных искажений, служащих интересам Я. Во всех подобных атрибутивных процессах, якобы объективно объясняющих поведение социальных актеров, как я полагаю, преобладают психо-логические, субъективно мотивированные познавательные процессы.

О МОТИВАХ АТРИБУЦИИ

Сам процесс атрибуции мотивирует другие психические процессы. Но и процесс атрибуции, как я уже отмечал, должен иметь свои мотивы. Поэтому следует задать вопрос: почему люди стремятся объяснять свое и чужое поведение? Что заставляет их заниматься этим, причем даже тогда, когда никто этого не требует? На этот счет существуют различные мнения – от общефилософских (вроде утверждения Хайдера: «Такова природа человека») до более конкретных, психологических. Я считаю возможным высказать следующие предположения: 1) поиск причинно-следственных отношений мотивирован потребностью понимания явлений, поведения других людей и собственного поведения; 2) понимание же необходимо для лучшей адаптации к существующим условиям жизни. Иначе говоря в основе атрибутивных процессов лежит потребность в адаптации к условиям природной и социальной среды.

Конечно, в рамках теории адаптации мы должны иметь четкое представление о том, что такое понимание какого-либо явления. Причем следует раскрыть различия понимания в повседневной жизни («наивными народными психологами») и в науке, в первую очередь – в психологии. Нельзя научное понимание этого сложного явления («процесса понимания») приписывать простым людям, которые могут иметь о понимании своеобразные представления. Этот вопрос требует тщательного исследования.

Во всяком случае в рамках теории атрибуции встречаются следующие представления о понимании, к которому, с точки зрения их авторов, стремятся «простые люди» в своей повседневной социальной жизни: а) понимание как раскрытие и описание причинно-следственных связей окружающего мира (Kelley, 1967; Kelley, 1971); б) понимание как соотнесение воспринимаемых явлений с инвариантными характеристиками окружающего мира (Heider, 1958).

В этой связи я выдвигаю следующую проблему: я полагаю, что приведенные определения понимания являются научными и близки друг к другу. Но каковы представления «человека с улицы» о том, что такое понимание? Всем кажется, что они понимают, что такое понимание. Однако это иллюзия, и необходимо эмпирическое исследование с целью раскрытия различных вариантов явления понимания в одной этнокультурной среде, а также обнаружения его своеобразия в разных этнокультурных средах. Нужны эмпирические и теоретические исследования этой проблемы.

ПРОБЛЕМА И ГИПОТЕЗЫ

Мы уже знаем, что основными внутренними мотивами, побуждающими человека искать причины событий и поведения людей, является желание их объяснить и таким путем адаптироваться к данным условиям.

Но человек, стремящийся к пониманию поведения социальных актеров (в том числе своих собственных поступков), находится в определенной ситуации, с позиций которой наблюдает за их поведением. Ситуации же бывают разными. Какие ситуации более всего мотивируют человека искать причины наблюдаемых явлений? Необходимо с этой новой точки зрения исследовать типы социальных ситуаций, проанализировав все те данные, которые о них накоплены. Известно, например, что в психологической литературе уже существует довольно подробное описание основных стрессовых и фрустрирующих ситуаций. Но класс социальных ситуаций, в которых люди делают атрибуций, конечно, значителен. Другой путь к исследованию нашей проблемы указывает следующая идея: психологи уже занимались исследованием таких явлений, как любознательность, исследовательское поведение и т. п. Одним из выводов, сделанных на основе подобных исследований, является следующий: подобное поведение мотивируют неопределенность и новизна. Я думаю, что мы должны по-новому, исходя из современных знаний об атрибутивных процессах, исследовать творческие процессы и интуитивное «озарение» сознания. Этот механизм научного открытия в процессе вербализации полученных новых результатов должен раскрыть перед нами целый ряд вероятностных, «интуитивных атрибуций». Я думаю, что открытие определенного закона природы есть не что иное, как атрибуция закона соответствующим явлениям природы. Нередко подобные атрибуции оказываются ошибочными. Было бы интересно узнать, почему интуиция одного человека при попытках познания природы часто подсказывает ошибочный путь. А есть ученые, которые сразу схватывают суть природных явлений? В какой степени это зависит от индивидуальных различий атрибуций, от того, что у одного основная ошибка и другие искажения атрибуций выражены слабо, а у другого – сильнее? Здесь намечается возможность сближения целого ряда разделов психологии, что может оказаться весьма плодотворным.

Вполне возможно, таким образом, что в проблемных ситуациях активизируются не только процессы мышления и воображения, но и специфичные атрибутивные процессы. Если выяснится, что в неопределенных проблемных ситуациях атрибутивные процессы становятся активнее обычного, тогда в проблематику исследования атрибутивных процессов можно будет вовлечь те результаты, которые получены в области психологии творчества.

Поскольку в творческих процессах важную роль, как я только что сказал, играет интуиция, то я предлагаю выделить особый класс интуитивных атрибуций, в основе которых лежат подсознательные вероятностные процессы. Эта концепция имеет потенциал развития и применения для объяснения целого класса фактов психической жизни людей.

ЧТО ДЕЛАЮТ ЛЮДИ В НЕОПРЕДЕЛЕННЫХ СИТУАЦИЯХ

Неопределенная ситуация в некотором смысле – это хаос. В ней люди испытывают множество воздействий, между которыми нет связи. Для понимания подобных ситуаций и адаптации к ним, люди становятся в интеллектуальном отношении очень активными, если, конечно, интенсивный стресс и фрустрация не подавляют их познавательных процессов. В этой активностиможно различить две группы процессов: 1) процесс объективного познания: восприятие и систематизация явлений, выделение их классов, групп и т. п.; это начальные этапы научного исследования; 2) атрибутивные процессы, с помощью которых формируются в основном представления о социальных и других объектах и их взаимных причинно-следственных связях. Достигается ложное понимание (например, анимистическое), которое, однако, удовлетворяет повседневные познавательные потребности многих индивидов. Не всех интересует объективная истина.

В качестве результатов этих двух когнитивных процессов возникают научные и квазинаучные классификации явлений, научное и квазинаучное понимание причинных связей, две системы представлений о мире, которые этнолог Бронислав Малиновский еще в начале XX в. обнаружил у ряда малых этносов Юго-Восточной Азии. Я думаю, что с позиций нашего сегодняшнего понимания психической жизни людей и этнопсихологических явлений мы можем сказать, что эти две системы различались в значительной мере по уровню представленности в них различных типов атрибуций. Магическое мышление – это преимущественно атрибутивное мышление.

Я бы хотел отметить здесь также факт существования двух типов интуиции: научной, дающей нам истинные знания, и атрибутивной (квазинаучной), которая дает ложное знание и иллюзорное понимание.

Из истории наук известно много случаев переживания учеными ложного интуитивного озарения и усвоения «гениальных» идей. Сегодня мы можем сказать, что одним из механизмов появления ложных, обманчивых интуитивных озарений являются атрибутивные процессы. Отсюда вытекает еще один вывод: атрибутивные процессы могут быть как сознательными, так и подсознательными. Я думаю, что эту линию рассуждений и исследований можно продолжить: она сулит получение новых результатов.

ПОЛЕЗНОСТЬ АТРИБУЦИЙ – ОДИН ИЗ МОТИВОВ ИХ «ВЫРАБОТКИ»

Человек, предпринимая попытки объяснения поведения людей, социальных и этнических групп, производит множество атрибуций не только потому, что «такова природа человека» (как говорил Хайдер вслед за некоторыми философами), а просто потому, что это ему полезно. Данный прагматический принцип имеет существенное значение, поскольку: а) атрибуции упорядочивают полученные человеком впечатления и приводят их в порядок, позволяют создавать категории и т. п.; такая мыслительная работа облегчает и упрощает жизнь; б) имея в своем распоряжении целый ряд атрибуций о действующем лице, его психических чертах, мотивации поведения и т. п., человек получает возможность предвосхищения его будущих действий. Это позволяет ему таким образом планировать и осуществлять свои действия и взаимоотношения с этим человеком, чтобы не оказаться в невыгодном положении. Хайдер очень верно заметил, что предсказание будущих событий позволяет контролировать их наступление. Обычно предвидятся как действия, так и их возможные последствия, результаты. Именно мотивы контроля (шире – власти) и полезности, как я полагаю, стали причинами того, что в истории народов эти формы познания, возникая, закрепились и развивались, разветвляясь и принимая различные формы. Атрибуция – одна из возможных познавательных способностей человека. Эта способность под воздействием мотивов любознательности, полезности и контроля приводит в движение процессы атрибутирования. Она может служить самым различным целям. В силу своей особой мотивации и вследствие того, что строгое научное мышление свойственно немногим, атрибуции людей отличаются крайней субъективностью. Но когда они закрепляются в таких формах культуры, как идеология, верования, запреты, ритуалы и т. п., они принимают объективный и общеэтнический статус. На уровне субъекта они почти всегда искажают реальность. Для подтверждения своих атрибуций и достижения своих целей (полезные предметы и состояния, контроль над окружающим миром, власть и т. п.) человек находит сколь угодно отдаленные причины, выбирая их из широкого спектра или сферы. Под их влиянием факты упорядочиваются как угодно. Стремление к власти особенно сильно влияет на содержание атрибуций (см.: Kelley, 1972). Из-за подобной мотивации многие атрибуции людей становятся крайне иррациональными, обеспечивая иллюзорный контроль над окружающим миром.