Текст книги "Атрибуция, диссонанс и социальное познание"

ЗАКОН СОПРЯЖЕНИЯ И ДВА ВИДА АТРИБУЦИИ

Еще Хайдер, говоря о существовании двух основных видов атрибуции – внешней и внутренней, – считал, что между ними существуют универсальные отношения типа обратной зависимости: чем больше наблюдатели считают социального актера причиной своих действий, тем меньше воспринимают они внешнюю ситуацию в качестве причины, и наоборот. Эту связь представляют в виде негативной корреляции (см.: Хьюстон, Финчем, 2001, с. 197).

Однако я считаю, что за этими внешними корреляциями скрываются более глубокие связи и содержания: а) подобные корреляции покоятся на определенных любительских теориях личности и ее взаимосвязей с внешним миром; б) могут существовать скрытые причинные связи; в) я утверждаю, что у каждой личности эти два варианта объяснения поведения людей развиваются согласно закону сопряжения, который в данном случае, при рассмотрении внешних и внутренних атрибуций выступает в своем отрицательном варианте. Необходимо также иметь в виду, что, как показали некоторые исследования, встречаются случаи позитивной корреляции между этими двумя видами атрибуции; иногда же обнаруживаются лишь слабые отрицательные корреляции, особенно в тех случаях, когда их оценивают по отдельным шкалам. Это означает, что есть немало людей, которые с готовностью сочетают внутреннюю и внешнюю атрибуции: психологи (например, Келли, Финчем и др.) выяснили, что подобное сочетание часто имеет место при попытках объяснения чрезвычайных происшествий, сложных межличностных событий и т. п. По-видимому, все сложные социальные события вызывают у наблюдателей смешанный тип атрибуции, о существовании которой я писал выше.

Отсюда можно прийти к заключению, что два названных основных вида атрибуции в некоторых случаях подчиняются закону отрицательного сопряжения, в других – положительному варианту этого закона.

Землетрясение – чрезвычайное событие, вызывающее разрушения и человеческие жертвы. Когда мы пытаемся понять реакции отдельных людей и общества в целом на данное событие, то воочию убеждаемся, что имеют место оба вида атрибуции. В качестве причин разрушения и человеческих жертв «обвиняются» как природные процессы, стихия, так и люди (плохие строители, мошенники и коррумпированные чиновники, даже внешние враги). Это ясно видно из опубликованных в печати материалов о Спитакском землетрясении 7 декабря 1988 г. и, естественно, из содержания разговоров простых людей об этом событии.

ПЕРЕХОД ОТ ВНЕШНЕЙ АТРИБУЦИИ К ВНУТРЕННЕЙ

Внешняя (ситуативная) и внутренняя (так называемая диспозициональная) атрибуции, взаимосвязанные по закону сопряженного развития психических явлений, могут даже преобразовываться одна в другую. Закон сопряжения такую возможность предполагает. Однако мы бы не хотели развивать здесь подобный дедуктивный подход. Лучше посмотреть, есть ли об этом эмпирические свидетельства. Один из ведущих исследователей атрибуции, Ли Росс, утверждает, что внутреннюю и внешнюю атрибуции трудно разделить и, более того, те утверждения, которые подразумевают внешние атрибуции, можно переформулировать как утверждения, подразумевающие внутренние атрибуции, и наоборот (см.: Ross, 1977;

Хьюстон, Финчем, 2001, с. 197–198). Нисбет отметил, что когда свободные ответы наблюдателей стремятся закодировать в качестве атрибутивных утверждений, данное обстоятельство становится очевидным. Например, человек выбрал определенную специальность и его просят обосновать свой выбор как социальный поступок. Тут он должен делать атрибуции. Оказывается, что, во-первых, он пользуется как внутренними («Я люблю это дело» и т. п.), так и внешними атрибуциями («После получения диплома смогу устроиться на хорошо оплачиваемую работу»); во-вторых, любовь к данной профессии может быть обусловлена, кроме прочего, и тем, что она позволяет получить хорошо оплачиваемую работу. Иначе говоря, внутреннее атрибутивное утверждение является порождением внешних атрибутивных суждений. Поэтому приведенные выше два утверждения взаимосвязаны, они обусловливают и подразумевают друг друга (см.: Nisbett et al., 1973; Nisbett, Ross, 1980; Росс, Нисбетт, 1999).

Более того, оказалось, что есть испытуемые, которые не понимают разницы между внутренними и внешними атрибуциями и считают выявление такого различия бессмысленным. (Это, конечно, свидетельствует об их когнитивной простоте, но ведь таково большинство людей).

Я уже показал, что существуют такие атрибутивные суждения, которые одновременно являются как внешними, так и внутренними (смешанными, внешне-внутренними).

РАЗНОВИДНОСТИ ВНУТРЕННЕЙ АТРИБУЦИИ

Я уже показал, что выражения «внутренняя атрибуция» и «внешняя атрибуция» слишком общие. Они в целом, в общей форме указывают на преимущественную локализацию причин поведения человека с точки зрения наблюдателя (выступающего в роли «интуитивного психолога»), но не более. Для лучшего понимания поведения действующего на социальной сцене человека наблюдатель должен делать важный шаг вперед и дифференцировать внутренние причины поведения. Поступив таким образом, он тем самым прибегает к разновидностям внутренней атрибуции. Такие разновидности действительно существуют, поскольку внутрипсихических факторов поведения, относительно независимых друг от друга и способных мотивировать поведение, несколько. Более того, есть ряд блоков таких внутренних факторов. Возьмем, например, блок интеллектуальных способностей и блок характера. Несмотря на существование взаимосвязей между ними, эти образования – относительно независимые внутрипсихические подсистемы личности.

Это, я думаю, нетрудно понять. Так, два человека Р₁ и Р₂ могут быть одинаково добрыми, но один из них может быть ученым с выдающимся талантом исследователя, а другой – грузчиком, которому не удалось завершить даже среднее образование.

Могут быть возражения, что у таких людей, существенно разных по уровню умственного развития, доброта будет иметь качественные различия. Это мне понятно, но здесь подобные тонкие различия можно оставить в стороне. Возьмем другое, распространенное явление уже из области педагогической работы. Нередко, стремясь охарактеризовать кого-либо из своих учеников, учитель может сказать: «П. очень способный, но ленивый». Способность – познавательное качество, ленивость же – черта характера. В глазах многих людей хорошие умственные способности – более высокая психологическая ценность, чем трудолюбие и даже трудоспособность. Приписывая неуспех ученика такой черте его характера, как ленивость, педагог выражает щадящее отношение к я-концепции, к самооценке ученика, подчеркивая наличие в нем высокого качества – умственной способности. В то же время ленивость – преодолимая черта характера, поэтому атрибуция такой черты мало ущемляет достоинство личности.

Таким образом, в реальной повседневной жизни люди хорошо различают разновидности внутренней атрибуции, хотя вполне естественно, не зная социальной психологии, не употребляют более или менее точных психологических терминов. Это тоже преодолимый недостаток, надо лишь изучить научную психологию.

Итак, дифференциация разновидностей внутренней атрибуции реально существует и применяется в практике повседневной жизни. Психологам же следует выделить два обобщенных подвида внутренних атрибуций: а) атрибуции важные со ссылкой на ведущие свойства личности, б) атрибуции второстепенных свойств. Кроме того, при обсуждении конкретных психологических вопросов следует рассматривать специфические виды и подвиды внутренних атрибуций (например, ссылки на отдельные способности и черты личности). Не забудем также, что возможны атрибуции на целые блоки всей структуры личности (на тип темперамента, характер, способности, установки и т. п.).

Можно подумать, что подобный же подход применим и к внешней атрибуции. Исходя из такой общей локализации причин поведения, надо сделать следующий шаг и описать разновидности внешней, ситуативной атрибуции. Я надеюсь, что кто-либо возьмется за эту полезную работу.

ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ, Т. Е. ВНУТРЕННЕ-ВНЕШНИЕ, АТРИБУЦИИ

Начнем рассмотрение этого вопроса с примера. Человек решает задачу. Наблюдатель, заметив, что он никак не может ее решить (достичь успеха), может делать атрибуцию на трудность задачи. Обычно считается, что ссылка на трудность задачи является внешней атрибуцией. Но так ли это на самом деле? Я полагаю, что мы должны провести различие между объективной трудностью задачи и трудностью субъективной (т. е. представлением личности, в данном случае – наблюдателя, о том, насколько трудна задача, которую решает наш социальный актер). Можно предположить, что объективная трудность сама по себе без ее субъективной оценки со стороны наблюдателя и актера не оказывает воздействия на поведение актера. Поэтому я предлагаю наряду с внешними и внутренними выделить еще и промежуточные факторы, на которые ссылаются люди при попытках объяснить чужое или свое поведение. Даже одно и то же твердое тело одним человеком оценивается как тяжелое, тогда как другим – как легкое, и т. п. Вообще без оценки и психологической интерпретации ни один фактор не может стать предметом атрибуции.

Принцип обесценивания тесно связан с принципом усиления, под которым Келли имел в виду следующее: когда некоторая причина поведения обесценивается, другая причина не просто считается основной, но и усиливается. Усиливаться могут как внешние, так и внутренние причины. Келли приводит следующий пример: если два индивида Ф. и Т. решают задачи, но задача, которую решает Ф., значительно труднее, чем задача, над которой трудится Т., то это становится основой для усиления и подчеркивания наличия способностей у Ф.

Явление усиления атрибуции наблюдается тогда, когда человек, выполняя какие-либо задачи, идет на риск и самопожертвование. Тогда усиливается атрибуция на его внутренние причины.

Но я не согласен с Келли в том, что принцип усиления является выражением принципа обесценивания (см.: Kelly, 1967, p. 11). Это обратно сопряженные процессы и в целом различные явления, хотя и друг без друга они не могут существовать. Вариантом же принципа оценивания может быть менее интенсивное или более интенсивное обесценивание, т. е. уровни, градации обесценивания. То же самое касается принципа усиления: существуют различные уровни или интенсивности обесценивания, точно так же как скидки на цены товаров могут быть различными. Я думаю, что применение закона сопряжения может создать более реальную картину происходящих процессов.

КОГНИТИВНОЕ УСЛОЖНЕНИЕ ТЕОРИИ

Атрибуции как объяснения осуществляются с помощью различных суждений. Являются ли все эти атрибутивные суждения причинными (каузальными) в собственном смысле слова даже в том случае, когда наблюдатель пытается объяснить именно причины поведения социального актера (в роли которого может выступать он сам)? Оказывается, дело обстоит намного сложнее. «Интуитивные психологи» из народа плохо различают философские, логические и психологические категории и обычно осуществляют комплексные процессы атрибуции.

Так, Басс указал на то, что причина и основание – различные категории и касаются разных аспектов поведения человека. Он считает причиной то, что вызывает изменение, а под основанием понимает то, «ради чего делаются изменения» (см.: Buss, 1978, p. 1311; Хьюстон, Финчем, 2001, с. 198).

Я думаю, что такое разграничение причины и основания позволяет, кроме каузальной, выделить еще и новую разновидность атрибуции, а именно – атрибуцию основания. Это довольно существенное и полезное разделение показывает нам следующее: а) то, что до сих пор называлось каузальной атрибуцией, по существу является процессом со сложным когнитивным составом, включающим различные типы суждений; б) данное различение позволяет существенно углубить наше понимание когнитивных основ повседневных объяснений.

Понимание этих основ еще больше углубляется, когда различают предлоги и оправдания. Предлог налицо тогда, когда человек признает, что поступил дурно, но отрицает свою ответственность. Оправдание же имеет место в том случае, когда человек признает как поступок, так и свою ответственность, но отвергает уничижительное качество, связанное с поступком (См.: Хьюстон, Финчем, 2001, с. 198; Scott, Lyman, 1968). Это означает, что он осуществляет психологическую защиту своей личности. В таких случаях бросается в глаза психо-защитная функция атрибутивных процессов.

КАК ОПРАВДЫВАЮТСЯ ПРЕСТУПНИКИ?

Прикладные аспекты теории атрибуции мы намерены исследовать отдельно. Но здесь уместно сформулировать следующий вопрос: каким образом описанные выше различия отражаются в объяснениях различных категорий людей?

Уже проведены пусть немногочисленные, но интересные исследования преступников, и они свидетельствуют о том, что «объяснения, которые заключенные давали своему преступному поведению, были гораздо больше похожи на оправдания, чем на предлоги» (Хьюстон, Финчем, 2001, с. 198).

Проанализировав ответы заключенных, Хендерсон и Хьюстон разграничили атрибуции каузальности и атрибуции ответственности. «Преступники иногда признавали свою окончательную каузальную роль (самоатрибуция), но могли найти предлог для такого поведения (например, заявив, что все произошло случайно) или оправдать его (например, нормами самозащиты)» (Хьюстон, Финчем, 2001, с. 198). Это же явление очень четко прослеживается в объяснениях братьев Наири и Карена Унанянов – организаторов и исполнителей убийств в Национальном Собрании Армении 27 октября 1999 г.

Перед нами зачатки психолингвистического анализа атрибуций данной категории людей. Данное направление необходимо продолжить. Поскольку перед нами, в частности, процессы психической самозащиты, то в них должны использоваться рационализации и, возможно, другие защитные механизмы. Следовательно, мы имеем делосо следующей проблемой: какова роль рационализаций в атрибутивных процессах?

Остальные аспекты познавательных основ атрибуции я собираюсь рассмотреть в следующей главе, в начале которой приводится, как я надеюсь, подробно разработанная и достаточно ясная схема, отражающая процессуальность атрибуций человека.

Глава 6
Атрибутивное исчисление (рационалистические концепции атрибуции)

В качестве «рационалистических концепций атрибуции» рассмотрим две основные теории: концепцию Келли, а также представления Джонса и Дейвиса. Эти авторы в соответствии с тенденциями времени считали человека логически мыслящим, рациональным существом, действующим в качестве «интуитивного ученого». Я считаю, что слово «интуитивный», которое употребляется этими и другими исследователями, здесь, когда речь идет о логически мыслящем «человеке с улицы», не к месту, поскольку как раз вмешательство интуиции свидетельствует о том. что мы имеем дело с внелогическими процессами.

ТРИ ТИПА ИНФОРМАЦИИ

Келли считает, что когда мы объясняем человеческое поведение, мы принимаем в расчет три типа информации. Допустим (если привести другой пример, суть дела не меняется), что я хочу определить своего ребенка в какую-либо школу и мой друг Р рекомендует мне школу № 5. Он с воодушевлением рассказывает о том, как хорошо там обучают детей, какая приятная атмосфера царит в этой школе, и т. п.

Прежде чем принимать решение, я должен проработать в уме полученную от Р информацию, а также то, что мне известно об этом человеке. Согласно Келли, в таких случаях люди учитывают следующие три типа информации:

1) информацию о согласии: это касается того, каким образом другие люди (кроме Р) реагируют на тот объект (школу № 5), о котором идет речь. Если и другие люди восхищаются этой школой, тогда налицо высокий уровень согласия, в противном случае уровень согласия низкий;

2) информацию о дистинктивности: если я знаю, что мой друг Р так же восхищенно рекомендует и другие школы, тогда дистинктивность сообщаемой им информации имеет низкий уровень. Но если он редко рекомендует какую-либо школу, тогда уровень дистинктивности высокий. Дистинктивность – это особенность, специфичность, несходство;

3) информацию о последовательности: если Р вновь и вновь рекомендует школу № 5, если его мнение не меняется с течением времени, то перед нами последовательность и устойчивость сообщаемой им информации. Если же он говорит то одно, то другое, в таком случае его сообщение отличается низким уровнем консистенции.

ПРИНЦИП ОБЕСЦЕНИВАНИЯ

(конкретный случай психо-логического суждения)

Случаи, когда индивид А (наблюдатель), получая информацию о поведении другого (Б), учитывает и перерабатывает все три типа информации, описанные выше, довольно редки. Кроме того, иногда информация бывает неполной. В другом случае у А не бывает достаточной мотивации для многостороннего анализа поведения Б. Очень часто у А (т. е. у наблюдателя, которому предстоит объяснить поведение Б и (или) принимать какое-либо решение), не бывает достаточно развитых умственных способностей для решения подобной задачи.

Поскольку подавляющее большинство реальных случаев жизни таково, то люди обычно упрощают свою задачу и без осуществления многостороннего анализа делают определенные заключения, приходят к определенному «пониманию». Каким образом это делается? Я думаю, что должен существовать целый комплекс методов «народных способов» объяснения, в числе которых уже упомянутый так называемый «принцип обесценивания», описанный Келли. Говоря о сущности этого «принципа», Келли имел в виду следующее: роль данной причины в порождении данного эффекта (результата) исключается, если имеются другие, более правдоподобные причины. С помощью такого действия исключаются неправдоподобные с точки зрения наблюдателя причины, они «отбрасываются», и принимаются в расчет только те причины, которые представляются ему более правдоподобными (см.: Kelley, 1972).

Я считаю, что действие исключения тех возможных причин, которые представляются наблюдателю неправдоподобными, есть не формально-логическое, а психо-логическое действие. Оно исходит из субъективности наблюдателя, а не из полного учета фактов и безупречных формально-логических суждений. Суждения, лежащие в основе подобного вывода, не осознаются человеком или полностью, или в значительной степени. И данное обстоятельство тоже усиливает психо-логичность вывода. Действие исключения как психо-логический вывод является принципом психической жизни человека, если носит общечеловеческий (универсальный) характер. Я думаю, что перед нами именно такой случай.

Примеров такой психо-логики много. Обычно приводится такой пример: А замечает, что Б ведет себя беспокойно. Если А знает, что в ситуации присутствует фактор, способный вызвать беспокойство Б, то он будет объяснять поведение Б именно этим фактором (считая его причиной поведения), отбрасывая личностные (диспозициональные) факторы.

Я думаю, что именно так и происходит. Однако в подобных случаях стоит исследовать психические процессы наблюдателя (А) более подробно. Дело в том, что, по моему мнению, исключая внутриличностные факторы Б, пусть не совсем осознанно, А предварительно совершает еще одно умственное действие, а именно: он проговаривает про себя или «ощущает в самом себе», что все люди переживали бы в подобных ситуациях то же самое. Это именно такое обобщение, которое позволяет не принимать в расчет специфические личностные особенности Б, например, такую его личностную черту, как повышенная тревожность (могут быть и другие личностные мотивы и черты Б, которые способствуют порождению его беспокойства).

Это означает, что при рассмотрении подобных случаев мы должны учитывать еще один принцип, а именно принцип обобщения, или принцип незаконной универсализации. Наш наблюдатель А, по существу, рассуждает следующим образом:

1) Б чем-то обеспокоен,

2) В ситуации имеется фактор Ф,

3) Все люди при наличии Ф вели бы себя беспокойно,

4) Следовательно, причиной беспокойства Б является фактор Ф,

5) Другие причины не имеют значения.

5-е суждение – именно то, что Келли называет «принципом исключения». Но, как мы видим, в психике Б происходят многие другие мыслительные и иные психические процессы. Сформулированный мною «принцип незаконной универсализации» представлен пунктом 3. Кроме того, в психике Б неосознанно происходят процессы сравнения и взвешивания различных факторов, таких, которые могли бы привести человека в беспокойное состояние. Из них в качестве наиболее правдоподобной причины выбирается веский фактор Ф.

Являются ли все приведенные выше суждения и сделанный на их основе общий вывод сугубо логическими (в смысле формальной логичности)? Я полагаю, что наш ответ должен быть отрицательным. Даже сформулированный мною принцип универсализации при рассмотрении его в качестве суждения нельзя считать логически безупречным, поскольку он не учитывает многочисленные исключения: ведь есть же люди, которые в сходных ситуациях ведут себя по-другому. Даже само наблюдение, вербализованное в виде эмпирического суждения «Б ведет себя беспокойно» или «Б чем-то обеспокоен», может не соответствовать действительности: ведь у людей разные темпераменты.

Все эти обстоятельства делают повседневные объяснения людей лишь вероятными, а чаще всего – необоснованными. Люди, рассуждая о других индивидах, очень часто ошибаются. Иррациональность социального познания – обычное явление.

ВРЕМЕННАЯ СВЯЗЬ КАК ФАКТОР АТРИБУЦИИ

(развитие концепции Келли: принцип ковариации)

Как мы видели, еще Хайдер выделил две группы глобальных факторов, которыми люди обычно объясняют свое и чужое поведение: внешние (ситуативные, объективные или объектные) и внутренние (личностные, диспозициональные) факторы. Келли, восприняв эту идею, позднее обнаружил, что надо учитывать еще один фактор, а именно временно́й. Речь идет о том, какова временнбя связь между наблюдаемым поведением социального актера (эффектом) и тем, что должно считаться причиной этого эффекта. Основываясь на исследовании французского психолога Мишотта, о которых в настоящей книге тоже идет речь, Келли пришел к выводу, что при интерпретации причинности принимаются в расчет как временная связь, так и порядковая связь двух явлений (причины и следствия). Но я считаю порядковую связь одним из аспектов временной связи, если речь идет о порядке, последовательности появления этих событий не только в пространстве, но и во времени. Да иначе и не бывает. Есть временной порядок.

Но еще Фриц Хайдер в 1944 г. заметил, что элемент, который двигается первым, с бо́льшей вероятностью воспринимается как основной.

Исходя из понимания значения подобных временных связей, Келли, расширяя свою концепцию, ввел принцип ковариации, смысл которого следующий: эффект приписывается одной из возможных причин, одновременно с которой он изменяется (Келли, 1984).

Итак, чтобы фактор Ф₁ считался причиной события С₁, надо, чтобы он одновременно изменялся или чтобы Ф₁ изменялся с некоторым опережением. Люди рассуждают так: следствия возникают вскоре после своих причин. И психологи, проводя научные, в том числе экспериментальные исследования, руководствуются этим принципом: независимые переменные (Х_i) появляются раньше зависимых (Y_i). Но и «человек с улицы», пресловутый «наивный психолог», думает сходным образом, однако менее совершенно, с недостатками. В качестке недостатков подобного атрибутивного мышления у «наивных» людей Келли отмечает следующие: неполнота использования этого метода, субъективность при установлении связей, использование неочевидных фактов и т. п.

С помощью примеров Келли показал, что не все испытуемые дают одинаковые объяснения. Например, объясняя факт, что Р рассмеялся во время просмотра спектакля, что он редко смеется во время спектаклей, а во время этого спектакля все время смеялся, делают вывод, что смех Р обусловлен качеством пьесы и локализацией наблюдения (его местом и временем), т. е. играют роль факторы O_i и B_i. Но тут же приводятся любопытные данные: обычно так поступали 61 % испытуемых, тогда как 12 % давали личностные объяснения (внешней причиной считали Л_i). Это означает, что не все «наивные психологи» одинаково объясняют одни и те же явления. Это констатация факта. Но каковы причины такого различия? Чем эти 12 % испытуемых отличаются от остальных 61 %? И кто из них прав? Большинство или меньшинство?

Вполне возможно также, что каждый случай допускает ряд различных объяснений. Объясняя поведение Р (например, его плохое понимание уроков), наблюдатели Н₁, Н₂, …, Н_i могут дать различные объяснения, по-разному комбинируя три указанных выше класса факторов. Исходя из этого разные люди выбирают неодинаковые варианты объяснения поведения одного и того же человека. Для ответа на данный вопрос вводятся понятия «атрибутивная валидность» и «субъективная атрибутивная валидность». Имеется в виду, что человек создает или выбирает такие объяснения, которые соответствуют его знаниям о качествах предметов и людей. Говоря иначе, Келли считал, что атрибутивная валидность означает учет всех трех типов информации. Я могу считать свое объяснение поведения действующего лица правильным, если оно соответствует мнениям других людей (принцип согласия); относится именно к данному объекту (поведению данного человека в данной ситуации); мое объяснение остается постоянным во времени (соответствие принципу последовательности). Когда я наблюдаю подобное поведение вновь и вновь, взаимодействую с ним с помощью различных органов чувств и не меняю своего объяснения, я верю, что я прав. Такая атрибуция считается объективной.

Следует различать объективность и объектность атрибуций. Объективность – это общее соответствие суммарной атрибуции существующим объективным данным. Объектность же (иначе можно назвать предметностью) указывает на то, что, используя атрибуции, я учитываю ситуативные, реально воспринимаемые факторы, «объекты» ситуации.

Согласие с другими (консенсус) фактически означает обеспечение социальной поддержки для своего мнения. Если человек высказывает определенные объяснения и другие люди соглашаются с ним, то валидность его объяснения повышается. Когда же другие не соглашаются с ним, у него могут возникать сомнения в справедливости (истинности) своего мнения.

Согласие, последовательность и специфичность (для данного случая) считаются то приемами, то критериями валидности атрибуции. Ясно одно: они действительно существуют и в какой-то мере используются наблюдателями при объяснении как своего поведения, так и наблюдаемого поведения других людей.

Но важно и другое: редко кто из людей в повседневной жизни проводит такой многоаспектный и сложный анализ поведения людей. Люди чаще всего идут легким путем упрощения. Поэтому очень важно учитывать действие: а) принципа исключения малоправдоподобных причин в пользу тех, которые представляются наблюдателю более правдоподобными; б) введенного автором этих строк принципа универсализации, который был описан выше.

Идеи Келли попытался систематизировать и углублять Роджер Браун, который создал схему «атрибутивного исчисления». Он предложил удобные средства для «расчетов», и с ними нам предстоит ознакомиться.