Автор книги: Александр Андреев
Жанр: История, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Могущественный раджа не понял, что его из невозможного положения атакует сам Александр и послал своего сына со ста колесницами и двумя тысячами всадников перенять этот странный, непонятно откуда взявшийся отряд.
Жарким летом 327 года до Рождества Христова царь Порр уже должен был знать, что победитель Александр Великий не принимает сражения, навязанного ему врагом, а всегда реализует свой военный гений. До битвы при Гидаспе армии всегда бились фронт о фронт, и для своей индийской победы тридцатилетнему македонцу пришлось ввести в мировое военное искусство фланговый маневр войск.
Отряд Александра снес почти не заметив колесницы и всадников царского сына, и гарантированная победа могущественного раджи вдруг закачалась на весах судьбы. Македонский сам выбрал удобную ему позицию, и Порру быстро пришлось приспосабливаться к тому, к чему приспособиться невозможно.
За Гидаспом замерли для броска двадцать тысяч македонцев, и Порр побоялся оставить реку без сильного прикрытия. Медленно он начал разворачивать десятки тысяч своих воинов к отряду Александра, не зная, что перед ним его главный враг. Грозовая ночная переправа через бурлящую реку была практически невозможна и раджа не верил, что Александр станет так рисковать своей жизнью. Македонский, как всегда, рискнул и теперь его гетайры и тяжелая конница могла атаковать там и тогда, где и когда это захочет гениальный полководец.
Армия Порра стала к македонцам в две линии, фронтом почти в десять километров, образовав вдоль Гидаспа длинный тупой угол. В центре новой позиции стояли двести слонов на расстоянии двадцати метров друг от друга и на самом могучем раззолоченно восседал Порр. Медленно, с кавалерией и колесницами на правом фланге, индийские воины пошли на короткую македонскую фалангу, стоявшую трехкилометровой линией. Порр видел, что у него втрое больше воинов и хотел окружить и уничтожить нагло переправившийся отряд. Раджа приказал части колесниц и коннице с правого перейти на левый фланг и в предвкушении верной победы разорвал фронт и оторвался от ста слонов и боевой линии у реки.
Александр Великий тут же увидел невидимое и победный орел, казалось, опустился на его плечо. Атаковать сильнейший центр Порра с невозможными слонами ему, конечно, придти в голову не могло, и он незаметно начал свой страшный косой удар, убедившись, что его остальная армия за рекой будет атаковать туда и когда надо.
Тысяча легких конников полетели справа налево от македонской фаланги к индийским воинам. Залив их стрелами, они бросились в мечи и тут же Александр с гетайрами страшно ударил левее центра Порра там, где кончались слоны. Македонский со всего ужасного конского скока врезался во вражеский строй, не забыв перед этим послать большой отряд конницы за правый фланг войск раджи, для блокирования переброски подкреплений к месту прорыва и угрозы удара в тыл индийцам.
Колоссальный боевой порыв Александра сбил левый фланг Порра к центру и тут же быструю переправу через Гидасп начали двадцать тысяч македонцев с северного берега. Раджа развернул слонов на гетайров и их боевые кони впервые за много лет шарахнулись от невиданного врага. Александр яростно оттянул на себя все двести индийских великанов и тут же в ослабленный центр Порра ударила, стоявшая напротив десятитысячная фаланга, напряженно ждавшая этого предусмотренного гением момента. Особый отряд мгновенно вырвался из фаланги, догнал слонов сзади и перебил их вожаков. Великаны заметались и начали давить своих и чужих без разбора. Александр и его удивительные гетайры уже рубились во главе фаланги, и левый фланг и центр Порра не могли перебросить с атакуемого сзади македонской конницей, своего правого фланга ни одного воина себе на помощь.
В этот момент двадцать тысяч свежих воинов Александра переправились через Гидасп и ударили встык, между береговой линией обороны и войском Порра, дравшегося с фалангой. С правого фланга и с тыла индийцев атаковала македонская конница, в лоб таранила фаланга, слева ужасно бил Александр с гетайрами, а переправившиеся македонцы блокировали береговую линию, воины которой даже не успели развернуть на атакующих сотню своих слонов, и заходили в тыл индийцам уже с левого фланга от Гидаспа. Особый отряд македонцев давно перебил возниц на боевых колесницах и вожаков слонов, и в окруженном войске Порра, сбитого копьем со своего индийского великана, начался предсмертный хаос. В кровавом закате на залитой кровью земле мертво лежали двадцать тысяч индийских воинов. Раненый Порр и его восемьдесят слонов были взяты в плен, погибли два царских сына и к ночи этого бесконечно-ужасного дня, от блистательной армии могущественного и непобедимого раджи, не осталось ничего.
Ганнибал и его конница
Гений величайшего полководца древности и выдающегося карфагенского государственного деятеля Ганнибала Барки (247–183 годы до н. э.) ярко доказал, что именно личность вершит историю, в которой главной движущей силой является именно «человеческий фактор».
Уже в 22 года Ганнибал – полководец, отличавшийся изобретательностью и гибкостью ума, исключительной прозорливостью. Его подвиги во время второй Пунической войны, включая и беспримерный переход в 218 году до нашей эры его армии через Альпы, и сейчас поражают воображение. Вклад Ганнибала в военное искусство огромен.
«Для стратегии Ганнибала было характерным умение правильно оценивать военно-политическую обстановку и использовать противоречия в лагере противника; постоянная забота о стратегическом тыле; обеспечение устойчивости коммуникаций и баз снабжения; тщательная организация разведки глубокое изучение театра военных действий; всесторонняя подготовка и обеспечение продолжительных переходов войск.
Основой армии Ганнибал считал сухопутные войска, главной ударной силой которых была кавалерия. Характерные черты тактики Ганнибала: хорошее знание противника; умение использовать его слабые стороны; тщательная подготовка боя; смелый маневр силами и стремление к полному разгрому врага; умелое применение внезапности и новых способов действий; учет особенности местности.
Венцом полководческого искусства Ганнибала является сражение при Каннах, ставшее новым этапом в развитии тактики, первым примером окружения крупных сил противника и его полного уничтожения».
Историк Н. С. Голицын писал о Карфагене, военно-торговой республике, бросившем вызов великому Риму в работе 1872 года «Всеобщая военная история древних времен»:
«Карфаген – торговое поселение, основанное на берегах северной Африки, за 878 лет до Рождества Христова, тирскими и другими финикийскими выходцами, с самого начала вел беспрерывные войны с целью учреждения торговых поселений и распространения своих владений и торговли. К первой половине III века до Рождества Христова Карфаген – могущественная военно-торговая республика.
Географическое положение и торговая политика Карфагена, почти беспрерывные войны, веденные им, и защита собственных владений, уже с ранних времен сделали необходимыми для него образование и содержание сильного флота и многочисленного постоянного сухопутного войска. Будучи государством преимущественно торговым, Карфаген щадил жизнь собственных подданных и предпочитал для ведения своих кровопролитных войн нанимать иноплеменников, тем более, что содержание наемников служило ему средством сообщения с различными, даже далёкими народами и основой торговых сношений с ними.
Морские военные силы занимали в Карфагене первое место и были весьма значительны. Средоточием был самый город Карфаген. Здесь находились: сильно укрепленная военная гавань, многочисленные морские склады и заведения, верфи. Военными судами были обыкновенно триремы, число которых во время сицилийских войн простиралось до двухсот. На военных судах у карфагенян были сухопутные войска и гребцы.
Военно-сухопутные силы Карфагена занимали второе место, хотя были весьма многочисленны. Состав их был самый разнообразный, а именно: 1) граждане Карфагена, 2) данники и союзники его, 3) иноплеменные наёмники.
Лишь незначительное число граждан Карфагена, большей частью из высшего, знатнейшего и богатейшего сословия, служило в войске, преимущественно в коннице, службы в которой, по дороговизне, была доступна только богатым людям и считалась почетнейшею, а также составляло особенную, отборную и почетную пешую дружину под названием священной. Эта дружина служила телохранителями главным предводителям войск, практическим военным училищем для знатных карфагенян, и отличалась как роскошью в одежде и вооружении, так и храбростью.
В случаях особенной важности или большой опасности, и прочие граждане Карфагена были одинаково обязаны вооружаться.
Второе место после собственных карфагенских войск занимали войска африканских данников Карфагена – ливно-финикиян. Этих войск было гораздо более, нежели собственных карфагенских.
Наибольшую часть карфагенских армий составляли иноплеменные наёмники. Карфагеняне набирали их в самых противоположных странах Африки и Европы, между их самыми разнородными племенами, с тем намерением, чтобы набором разноплеменных наёмников, говоривших непонятными друг другу наречиями, предупреждать заговоры, измены и возмущения между ними.
Достоверно известно, что при огромных денежных средствах Карфагена выставить 100000 войск ему не стоило большого труда.
В мирное время Карфаген также содержал некоторое число войск, которые составляли стражу столицы и городов в областях.
Военное устройство Карфагена, при некоторых выгодах, имело большие недостатки и невыгоды. Внешние неудачи не причиняли Карфагену чувствительного вреда: ему нечего было щадить и жалеть полудиких наёмников, и пока у него не было недостатков в деньгах для их найма, он всегда легко и скоро мог пополнять даже величайшую убыль своих войск, ибо охотников служить в них наёмниками всегда было множество. Народонаселение государства не было ни отвлекаемо от промышленности и торговли, ни истощено войной. Однако наёмники не могли заменять природных войск, ибо в них не было ни преданности к чуждому им государству, ни единодушия, ни благородных побуждений чести и славы. Разнородные составные части карфагенского войска не были соединены между собой никакими естественными и тесными узами, никакими общими и важными выгодами, и не составляли одного неразрывного целого. Данники всегда были готовы восстать и отложиться, а наёмники, при малейшем неудовольствии, невыдаче им жалования, либо предложении кем-либо другим большей платы, возмущались и всегда были готовы обратить оружие против самого Карфагена. От того Карфаген был слаб и почти беззащитен внутри. Внезапное нападение неприятеля на собственные его пределы, от которого флоты его не всегда были в состоянии защитить его, при невозможности сверх того в скорости собрать в таком случае наёмное войско, подвергало Карфаген величайшей опасности. Внутренние же войны, гораздо более опаснее для него, нежели внешние, нередко ставили его на край гибели.
Начальники карфагенских армий были избираемы всегда из собственных граждан Карфагена народом и большей частью не по личным способностям и дарованиям, не за заслуги и отличия, оказанные отечеству, но по особенным прихоти или благорасположению народа, либо господствующей политической партии, по знатности рода или богатству, связям или проискам. Беспрерывная борьба политических партий и попеременное торжество одной над другими, зависть народа к победам и завоеваниям искусных или счастливых полководцев, опасение, чтобы предводители армии не употребили своей власти против свободы Карфагена – всё это было причиной, что их часто сменяли, даже в продолжение самой войны, отказывали им в требуемых ими подкреплениях и денежных средствах, всячески стесняли их и, наконец, совершенно ограничили их власть. При предводителях армий во время войны постоянно находились особо назначаемые сенатом для надзора за их действиями сановники, от которых они более или менее зависели.
В V веке было учреждено герусия – верховное судилище, из ста сенаторов, предназначенное для обеспечения государственных устройства и учреждений от властолюбия аристократов и особенно предводителей армий. Имея постоянное пребывание в Карфагене, судилище это управляло оттуда войной и военными действиями, даже в самых отдалённых странах, составляло военные предначертания, требовало от полководцев непременного и точного их исполнения, и строго, нередко жестоко, наказывало предводителей армий за отступления от них, неудачные предприятия и поражения. Естественным следствием этого было то, что военные предначертания верховного судилища были редко сообразны с обстоятельствами, беспрерывно изменяющимися на войне, – полководцы, страшась ответственности и наказания за неудачи, не отваживались на предприятия и действия смелые и решительные, и поэтому военные действия и войны карфагенян велись большей частью нерешительно, вяло и слабо. И если Карфаген сумел до такой степени распространить свои пределы и могущество, то этим был гораздо более обязан своим политике и золоту, и грубому невежеству своих врагов, нежели превосходству военного устройства и нравственной силе войска и народа своих.
Карфагенские войска были пешие и конные, тяжелые и легкие, правильно устроенные и неустроенные.
Священная дружина была пешая и тяжело вооруженная. Прочие карфагенские граждане, служившие в войске, составляли тяжелую конницу.
Ливно-финикияне сражались и пешими, и конными, и составляли, первые – часть тяжелой пехоты, а последние – часть тяжелой конницы.
Испанские наёмники составляли отличную тяжелую пехоту и отчасти тяжелую конницу. Главным оружием их был большой меч, которым одинаково можно было и колоть и рубить.
Многочисленнейшим родом войск в составе карфагенских армий была превосходная, хотя и не устроенная, легкая конница кочевых африканских племён: массилян, массессилян, маков и маврузян, известная под общим названием нумидийской.
Всадники, полунагие, едва прикрытые плащами, навёрнутыми на левые руки вместо щитов, либо львиными или тигровыми шкурами, вооруженные легкими дротиками и мечами, сражались на малорослых и тощих степных конях. Но воинственные, мужественные, неутомимые, довольствовавшиеся самой скудной пищей и отменно храбрые, они были и отличными наездниками: ибо росли на коне и с детства свыкались с верховой ездой. Их кони были необыкновенно крепки, быстры на скаку и неутомимы. Нападение нумидийской конницы было всегда чрезвычайно пылкое и стремительное. Она не стыдилась бегства, ибо бежала только для того, чтобы обратясь назад, снова нападать. Превосходно обеспечивая собственное войско от внезапных нападений, она в то же время сама беспрерывно тревожила неприятеля нечаянными, частыми со всех сторон нападениями, быстро и неутомимо преследовала его в отступлении и отлично вела малую войну небольшими отрядами.
Карфагеняне также на войне употребляли военные колесницы, а потом слонов.
В общем строе карфагенское войско представляло странный вид. Середину или главные силы составляли: пехота и конница карфагенские, ливно-финикийские, галльские, испанские и другие. Впереди были рассыпаны балеарские пращники и построены военные колесницы, а по флангам находились многочисленные толпы нумидийской конницы.
Исследователь Д. П. Кончаловский писал о великом карфагенском полководце в книге «Ганнибал», вышедшей в 1923 году в Петрограде:
«Чтобы понять деятельность Ганнибала, как полководца, организатора и политика, мы должны учитывать условия быта, культуры и международных отношений, среди которых он жил. Для выполнения своей грандиозной задачи не имел под руками тех средств, которые даёт современным государственным людям наша более развитая цивилизация и во всех отношениях совершенная техника. Предпринимая борьбу, он не мог заранее подготовить всю совокупность средств, которые были необходимы, чтобы пронести её с начала до конца, не наталкиваясь на неожиданные и непредвиденные препятствия. Под Ганнибалом не было той почвы, которую чувствуем под собой мы: эта почва – целая система технических приёмов, выработанных нашей цивилизацией. Она облегчает работу отдельного лица настолько, что даже посредственность в наше время может играть крупную роль и возвышаться до исторического значения. Она ослабляет силу случайностей и позволяет лучше предвидеть даже детали всякого дела.
То, что современный политик совершает механически и по шаблону, пользуясь готовым аппаратом, Ганнибалу приходилось делать творчески, на свой манер, всякий раз с самого начала, черпая силы только из себя. Не обладая механизмом государственным, военным и дипломатическим, Ганнибал основывался только на собственном опыте и гении, на своём знании людей, на вере, что в трудную минуту он сможет найти выход с помощью наличных средств.
Умение Ганнибала находить выход их труднейших положений свидетельствует о гибкости его ума, о страшной силе воли и настойчивости. Он строит всякий новый успех на предыдущем; теряя точку опоры, только что найденную с трудом, он тотчас находит новую среди новой ситуации. Ему много помогало счастье, но лишь потому, что он умел его ловить, умел использовать случай для успеха там, где всякий другой обратил бы его себе на погибель.
Вслед за изменением положений он постоянно меняет тактику и место действия, бросает средства, на которых недавно он, казалось, строил весь расчет».
Историк В. Сахаров писал об армии Ганнибала в книге 1889 года «История конницы»:
«Армия, которой располагал Ганнибал для войны с Римом, по составу своему была не высоких качеств. Состоящая из наёмников армия не имела чувства патриотизма, она не имела своего отечества и с Карфагеном её ничего не связывало, только уплата денег по договору и затем добыча в случае победы привлекали карфагенских воинов к военной службе.
Казалось бы, что с такой армией нечего было и думать о переходе через Альпы, о шестнадцатилетней беспрерывной борьбе. Но отец Ганнибала, а затем и сам Ганнибал ещё в большей степени сумели объединить толпу разноплеменных воинов настолько, что по дисциплине и по боевому духу даже римская народная армия, защищавшая при том своё же отечество, не могла противостоять армии Ганнибала.
Карфагенская армия была обучена по образцу греческой фаланги, и Ганнибал удержал это построение в борьбе с Римом, несмотря на преимущества манипулярной тактики. Впрочем, впоследствии многое из того, что составляло дух манипулярной тактики, перешло и в карфагенские войска.
Главное средство борьбы Ганнибала с римскими легионами заключалось в коннице, которая под руководством Ганнибала, наносит противнику самые решительные удары, перед которой ничто не может устоять. Как показывает военная история, конница является оружием гениальных полководцев, так как её быстрота и стремительность в действиях вполне гармонирует со свойствами военного гения.
По смелости и лихости нумидийская конница считалась лучшей в древнем мире; насколько они были искусны в верховой езде, можно судить уже по тому, что они не только не имели седел, как, впрочем, и другие всадники того времени, но не имели даже узды, управляли лошадью голосом и хлыстом; это основано на том, что нумидийцы перед производством атак снимали уздечки, чтобы не задерживать хода лошадей и стремительнее врываться в ряды противника. Уступая тяжелой кавалерии в силе удара в сомкнутом строю, нумидийцы не имели себе равных в малой войне: засады, неожиданные нападения, набеги, введение противника в заблуждение, маскирование намерений своего полководства – вот в чем состояла их деятельность и в чем они были незаменимы. Обеспечивая свою армию от нечаянного нападения неприятеля, нумидийская кавалерия беспрерывно тревожила противника, являясь неожиданно, нападала вдруг с разных сторон, сражалась малыми отрядами и врассыпную, в случае неудачи исчезала и затем вновь неожиданно появлялась, когда противник уже думал, что он от неё отделался. В случае победы она преследовала противника, не давая ему отдыха. Словом, это была естественная конница в полном значении этого названия со всеми присущими ей качествами».
В сражении при Каннах римляне имели 64000 воинов – 50000 тяжеловооруженной и 8000 легковооруженной пехоты и 6000 конницы, 10000 солдат охраняли лагерь. У Ганнибала было 50000 воинов, из которых – 12000 великолепной карфагенской пехоты, 20000 испанской и галльской пехоты и 10000 всадников. Сражение произошло на равнине шириной в четыре километра, ограниченной кустарниками и рекой. Ганнибал окружил римскую армию и уничтожил её – 48000 римлян было убито, 6000 взято в плен. Из 16 легионов позже удалось сформировать только два. Ганнибал потерял 6000 воинов.
Выдающийся российский военный теоретик А. А. Свечин писал в начале ХХ века о битве при Каннах:
«Ганнибал, несмотря на двойное превосходство римлян, был уверен в победе, когда римляне вышли на равнину, где карфагенская конница могла свободно маневрировать. Но ординарной победы для Ганнибала было недостаточно – ему было нужно полное уничтожение римской армии, и эту цель он отчетливо поставил перед собой.
Римляне – около семидесяти тысяч – были построены в особенно глубокую фалангу: манипулы – 10 человек по фронту, 12 в глубину, в общем, не менее 34 шеренг. Такая глубина вызывалась стремлением развить максимальный натиск на фронте и не слишком затруднять наступление непомерной длиной фронта пехоты, которая и так достигала полутора верст, 1700 человек по фронту. Конница была распределена по флангам.
Ганнибал вывел свою армию на поле сражения в шести колоннах. Две средних, общим числом 20000, образовались более слабой испанской и недавно навербованной галльской пехотой. Их окаймляли две колонны по 6000 африканских испытанных ветеранов. Фланговые колонны были чисто кавалерийские – на левом фланге вся тяжеловооруженная конница – кирасиры Гасдрубала, на правом – легкая, преимущественно нумидийская конница, 10000 всадников. Равное с римлянами число легковооруженных маскировало фронт Ганнибалом.
Стремясь к уничтожению врага, Ганнибал против могущественного римского фронта – 16 легионов – развернул только 20000 человек своих средних колонн. Эти части должны были выдержать весь римский натиск; на них легли самые тяжелые потери. Чтобы дать моральную упругость испанцам и галлам, Ганнибал со штабом расположился с ними, в центре; его сравнительно молодые солдаты дрались непосредственно на его глазах.
Африканская пехота, предназначенная для удара на оба фланга неприятеля, осталась неразвернутой в колоннах, за стыком между пехотой центра и кавалерийскими крыльями и приступила к выполнению маневра по особому приказанию Ганнибала. Левое кирасирское крыло предназначалось для производства решительного маневра. Однако, если преждевременно побить и прогнать римскую конницу, когда римская пехота не ввязалась в бой, то этим неприятельскому полководцу была бы предоставлена возможность уклониться от боя и отступить. Конница должна была нанести удар в ту минуту, когда пехота уже настолько сблизится, что уклонение от боя станет невозможным.
Гасдрубал с кирасирами опрокинул римских всадников, выслал отряд на помощь нубийцам, которые вели бой с римскими всадниками левого крыла, и заставил и здесь римскую конницу бежать и предоставить легионы их участи. Главная же масса конницы Гасдрубала бросилась на тыл римской фаланги и заставила сначала повернуться назад в задние шеренги триариев, а потом остановиться и всю фалангу.
На фронте после короткого боя легковооруженных, римляне решительно атаковали галлов и испанцев, нанесли им большие потери и заставили карфагенский центр попятиться. Личное присутствие здесь Ганнибала удержало галлов от разрыва фронта и бегства. В решительную минуту, под влиянием удара с тыла римская фаланга остановилась.
Остановка фаланги означала её гибель. С флангов ударили африканцы, легковооруженные и конница метали с тыла дротики и стрелы. Только крайние шеренги окруженной толпы римских легионеров могли действовать оружием – задние были способны при атаке увеличить натиск, а при остановке фаланги представляли только мишени для летящих камней, дротиков и стрел. Почувствовав победу, энергично теснили повсюду карфагенские наемники. Чем теснее стапливались римляне, тем труднее им было действовать оружием, и положение их становилось безысходнее. После длительного сражения римская армия была уничтожена.
Ганнибал решился, располагая вдвое слабейшей пехотой, на маневр охвата обоих неприятельских флангов, на окружение врага. Канны представляют бессмертный пример необычного сражения, стремящегося к полному уничтожению врага. Маневр был связан с риском – слабому карфагенскому центру приходилось выдерживать всю тяжесть боя до выхода конницы в тыл и удара на фланги.
Римляне были беззащитны против тактики Ганнибала. Если бы у них были выделены крупные части, стоявшие под командой ответственных начальников, которые могли бы быть повернуты на три стороны, покуда в четвертую сторону ломила их фаланга, они могли бы вырвать у Ганнибала победу. Но в римской армии не было ни тактических единиц, способных к самостоятельному маневрированию, ни подготовленных частных начальников. Все 16 легионов стояли рядом и представляли одну массу, не способную к расчлененному маневру».
Эмоциональное описание каннской битвы оставил Д. П. Кончаловский:
«Наконец-то Ганнибал дождался своего дня! Впервые после многих месяцев вся римская армия остановилась перед ним на широкой свободной равнине.
Ганнибал не боялся её огромного числа и презирал её полководцев. Мощная, но неповоротливая, она должна была стать теперь верной добычей его быстроты, искусства и смелости маневра. Против густой массы легионов Ганнибал растянул часть своей пехоты в тонкую цепь, звенья которой, чередуясь, составляли кельты и испанцы. Так линия его фронта сравнялась с глубоким и все ещё широким фронтом римлян. Растянутый центр был выдвинут вперед, а по обе его стороны, уступами назад стали две колонны африканцев, лучшие пехоты армии, каждая числом в 6000 бойцов. Крайние фланги заняла конница. Ганнибал задумал маневр, который должен был парализовать превосходство сил противника.
После схватки легких передовых отрядов завязался бой главных сил, почти одновременно на всех пунктах. Легионы стремительно пошли в атаку и прежде всего натолкнулись на цепь из кельтов и испанцев. Обороняясь и сохраняя порядок, цепь стала поддаваться назад, задерживаясь по краям и прогибаясь в центре. Невольно применяясь к линии фронта, ряды римлян с флангов стали подаваться к центру, а в то же время начали развертываться обе фланговые колонны африканцев. Тогда первоначально выпуклая линия карфагенян стала превращаться в вогнутую.
Заходя вправо и влево, обе фланговые колонны поворачивали фронт против римской пехоты, угрожая ей по всей глубине до задних рядов. Плотность строя, теснота пространства и недостаток самостоятельности манипул легиона лишали римлян возможности перестроением на флангах предупредить начавшийся обход. Но, чтобы он закончился успешно, центр должен был держаться до последней крайности. Неся потери и отбиваясь от наступавших римлян, он держался. Здесь стоял Ганнибал. Но все зависело от конницы; для полного охвата римлян пехоты было слишком мало. Эту последнюю задачу и выполнил начальник тяжелой конницы, герой того дня, Гасдрубал. Стремительной атакой сбив римскую конницу в самом начале битвы, он повернул позади неприятельской пехоты ушедшей вперед, и, проскакав к противоположному краю поля, поддержал нумидийцев, сражавшихся с конницей союзников. Кавалерийский бой был решен, и Гасдрубал обрушился на тыл римской пехоты. Её охват со всех сторон был выполнен раньше, чем легионеры в центре успели порвать линию испанцев. Задние ряды римлян пришли в смятение, которое парализовало также действие передних. Их натиск остановился, а испанцы и кельты, в свою очередь, перешли в наступление.
Римляне стали сбиваться к середине занятого их массой пространства. Стоявшие внутри были бессильны подать помощь отбивавшимся по внешней линии окружения. Теперь число и плотность строя не помогали, наоборот, мешали и губили. Римская армия все более превращалась в беспорядочную кучу людей, куда без промаха летели копья, стрелы и камни, в то время как сжимавшееся кругом кольцо врагов без сопротивления рубило их наружные, совершенно расстроенные отряды. Когда на землю, наконец, спустилась ночь семьдесят тысяч трупов покрывали поле сражения; среди убитых находились Эмилий Павел, проконсулы Регул и Сервилий, легаты и трибуны легионов, восемьдесят сенаторов.
Великолепный смолоду Ганнибал прекрасно знал, что для его очаровательно богатой военно-торговой республики не составит труда выставить для войны хоть стотысячную армию. Он видел, что Карфаген специально щадит жизни собственных граждан и предпочитает нанимать в войско иноплеменников, заодно устанавливая через них торговые отношения с близкими и далекими народами.
Африканских и европейских наемников, желавших служить в войсках богатого Карфагена, всегда было множество. Совет ста сенаторов любил набирать именно разноплеменных воинов, говоривших на непохожих наречиях, чтобы не давать им объединиться, чем предупреждал военные заговоры и возмущения.
Ганнибал прекрасно знал, почему герусия, верховный совет Карфагена, в котором неостановимо боролись за власть несусветные политические партии, приставила к нему для надзора своих сановников-комиссаров. Совет ста всегда очень беспокоился за продолжение своего золотого существования и не хотел, чтобы, якобы избираемые всем карфагенским народом, но на самом деле по прихоти герусии, полководцы не подняли свою армию на такое удобное для сенаторов-олигархов государство. Двадцатилетнего изобретательного и прозорливого главнокомандующего бесило, что герусия могла даже во время войны отказать своим войскам в деньгах и подкреплениях и вообще сменить полководцев, поставив на место подготовившего успех талантливого и заслуженного командующего богато-знатную бездарь, чтобы та, в угоду своей господствующей в тот момент партии, могла присвоить результаты очередной победы во славу отечества. Сенаторы со всей своей высокоплеменной дури писали и утверждали планы войн и строго наказывали высших командиров за малейшее отступление от них. Многие военачальники, на которых хотели свалить не их просчеты и разгромы, совсем не хотели рисковать и воевать смело и решительно, а часто действовали вяло и слабо, что, конечно, не всегда приводило к ожидаемой победе.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.