Текст книги "Звёзды против свастики. Часть 2"

Находящихся вдали от развернувшихся на всей территории Маньчжурии боевых действий и потому чуть сонных от осознания собственной безопасности японцев пробудили залпы главного калибра линкоров и крейсеров. Огонь вёлся по береговым укреплениям и кораблям – всему тому, что могло мешать высадке десанта. Передовые отряды морпехов высадились на берег сразу, как отгремели последние залпы, и не встретили практически никакого сопротивления. Вскоре был расчищен плацдарм, достаточный для начала высадки основных сил десанта. Десятки вертолётов поднимались с палуб пяти авианосцев, почти такое же количество вспомогательных судов отходили от бортов, доставляя на берег роту за ротой, батальон за батальоном. Всего на берег с авианосцев и других десантных кораблей высадились две бригады из состава Особой Тихоокеанской армии. Потом конвой, оставив морское прикрытие, лёг на обратный курс, чтобы через несколько дней доставить сюда же ещё две бригады во главе с самим командармом Кошкиным.

* * *

– «Ямато» вышел в море!

Это сообщение застало Берсенева и Абрамова, когда они при участии группы штабных офицеров обсуждали ход боевых действий. Абрамов заметил, как заиграли скулы на лице адмирала, когда он, резко повернувшись, потребовал от дежурного офицера:

– Повторите!

– Линкор «Ямато» вышел в море, с ним один лёгкий крейсер и восемь эсминцев. Эскадра идёт курсом на Расин!

– Это серьёзно? – встревожился Абрамов.

– Серьёзно, – кивнул командующий, – а вот насколько, сейчас будем определяться… – Берсенев старался говорить спокойно. – Даю справку. Встреча кораблей Тихоокеанского флота с крупнейшим линкором современности «Ямато» в наши планы не входила. Как известно, одновременно с началом высадки десанта у Расина, союзники должны начать высадку на Окинаву. Когда откладывать высадку нашего десанта стало просто невозможно, стало известно, что американцы свой десант отложили из-за погодных условий…

– А при чём тут «Ямато»? – спросил Абрамов.

Берсенев посмотрел на него взглядом школьного учителя – чего, мол, суетишься, сейчас расскажу – и продолжил:

– «Ямато» – последняя серьёзная боевая единица в составе военно-морского флота Японии. Именно с его помощью японское командование собиралось прикрывать Окинаву от высадки десанта. Его судьбу должны были решить американские авианосцы, вернее, их палубная авиация. Но теперь «Ямато» идёт к берегам Кореи…

– И что, весь наш флот не в силах одолеть этот, пусть и самый мощный, но единственный линкор? – удивился Абрамов.

– Флот раздроблен, – пояснил Берсенев. – Большая часть кораблей, включая оба наших линкора, находятся на пути к нашим берегам, чтобы забрать остаток десанта. У берегов Кореи остались два тяжёлых авианосца, авиация которых поддерживает десант, и группа кораблей прикрытия во главе с тяжёлым крейсером «Варяг».

– А почему так мало кораблей сталось в прикрытии? – спросил Абрамов.

– Честно говоря, слегка подстраховались, – признался Берсенев. – Всё-таки на десантных судах, в общей сложности, будет находиться порядка десяти тысяч морпехов.

– Какие есть варианты?

– Можно повернуть часть кораблей из состава основных сил, – ответил Берсенев, – но ещё не факт, что они успеют к началу сражения. Даже, скорее всего, не успеют! Можно переоснастить палубные самолёты на авианосцах противокорабельными торпедами и атаковать «Ямато» с воздуха. – Берсенев помял подбородок. – Вариант, конечно, но при этом мы наверняка потеряем несколько самолётов и – что ещё хуже – оставим десант без поддержки с воздуха. Если японцы сумеют собрать достаточно сил, а такая возможность у них есть, и атакуют наш десант, то вполне могут иметь успех.

– Хорошо, – кивнул Абрамов, – а если обойтись без авианосцев?

– Без авианосцев? – переспросил Берсенев. – Сейчас прикинем… Вступать в артиллерийскую дуэль с «Ямато» не вариант. Остаются крылатые ракеты, которые поражают цель на большем расстоянии, чем главный калибр линкора. На «Варяге» таких ракет шесть. Да, маловато… Стоп! Дежурный, срочно свяжитесь со штабом Тихоокеанского флота, и уточните, оснащены ли для этого похода крылатыми ракетами крейсерские подводные лодки!

Те шесть минут, что ждали ответа из Владивостока, в зале царило напряжённое молчание. Наконец ответ пришёл.

– Что? – уточнил Берсенев, Один дивизион? Это значит: девять штук. Должно хватить! Если и не потопят, то повредить должны основательно. Радио на «Варяг» и копию в штаб флота!

* * *

Командир отряда кораблей вице-адмирал Согайдачный, спросил, обращаясь к командиру «Варяга».

– Волнуешься?

Тот кивнул:

– Волнуюсь, товарищ вице-адмирал. Всё-таки первые боевые стрельбы крылатыми ракетами!

– Да, это тебе не в мишенях дырки ковырять, – согласился Согайдачный. – Ну, будем надеяться, что из пятнадцати ракет штук пять да попадут, может, супостату и хватит. Помни про манёвр: ни ты, ни эсминцы не должны попасть под главный калибр «Ямато»!

– Помню, – поёжился кап-раз.

К чести японского командующего, когда в сторону линкора полетели крылатые ракеты, он разобрался в обстановке довольно быстро. «Ямато» устремился к «Варягу», пытаясь сократить расстояние до убойного, а крейсер и эсминцы сопровождения кинулись к подводным лодкам, которые вели стрельбу ракетами в надводном положении.

То ли из-за того, что приходилось постоянно маневрировать, то ли просто с непривычки, но кроме первого удачного выстрела, когда ракета попала в цель, вызвав на «Ямато» пожар, все последующие выпущенные с «Варяга» ракеты летели мимо цели. Не лучше обстояли дела и у подводников. Стрелять по одиночной, хотя и довольно крупной цели, которая к тому же постоянно маневрировала, оказалось много сложнее, чем атаковать сбившиеся в кучу в бухтах корабли. Но вот одна из ракет разорвалась где-то в районе кормы «Ямато» и линкор сразу потерял и в скорости, и в манёвренности, видимо, один из гребных винтов получил повреждение.

Японский адмирал с мостика линкора мрачно наблюдал за происходящим на море. О крылатых ракетах он и раньше слышал от других японских командиров, которые сталкивались с этим оружием в сражениях с американским флотом. Они отзывались о нём довольно пренебрежительно, как о грозном, но очень уж неточном оружии. Атака русскими баз на Хоккайдо показала: там, где точность имеет второстепенное значение, крылатые ракеты могут нанести непоправимый урон. «Ямато» с уроном, можно сказать, повезло. Несмотря на то, что эти бестии летели к линкору со всех сторон, непосредственно в корабль попали только три ракеты, остальные разорвались за бортом. Правда, с десяток настолько близко, что могучий корабль всякий раз вздрагивал, а вырванная взрывом из тела океана солёная вода обрушивалась на палубу и надстройки. Ударная волна оставила последствия – в некоторых местах засочились швы. Но реальный урон принесло попадание ракеты в корму, и как итог: рваная дыра выше ватерлинии и серьёзное повреждение одного из гребных валов, что привело к потере хода и манёвренности. Ещё одна ракета повредила поворотный механизм одной из носовых орудийных башен. Эту неисправность пытались сейчас устранить, а вот ремонт гребного вала требовал докования. Уничтожение камбуза ещё одной ракетой на этом фоне казалось сущим пустяком, хотя команда до конца похода лишилась горячей пищи.

Адмирал посмотрел на жмущиеся к линкору эсминцы. В строю их осталось четыре, остальные пошли на дно, как и крейсер. Потери русских можно только предполагать. Со слов командиров эсминцев, на дно Японского моря легли не менее трёх вражеских миноносцев и точно одна подводная лодка. Они также клялись, что и остальные подводные и надводные корабли русских получили повреждения. Пусть так. Пусть даже все оставшиеся на плаву корабли противника не могут продолжать бой. Но карманный линкор-то целёхонек! Вон он маячит на горизонте, прикрывая путь к корейскому берегу. А за ним, где-то дальше, есть ещё два авианосца, и возле них наверняка несколько эсминцев. Если был бы хотя бы призрачный шанс дойти до цели и выполнить задание, адмирал, не задумываясь, его использовал. Но шанса не было, и командующий отдал приказ идти на базу.

Капитан 2 ранга Берсенев с мостика «Уссурийского тигра» следил за манёврами «Ямато». Когда линкор стал ложиться на обратный курс, над водами Японского моря прогремело дружное «Ура!».

– Победа, командир! – ликовал первый помощник.

– Победа, – согласился Берсенев, – а не жалко, старпом, отпускать такой приз?

Помощник посмотрел на начальство: не шутит? Командир смотрел на него с задорным вызовом.

– Жалко, товарищ командир, но…

– А вот это «но» давай мы с тобой скоренько просчитаем, – перебил старпома Берсенев. – Что у японцев? Один повреждённый линкор и четыре полудохлых эсминца. Что у нас, если исключить «Варяг»? Из оставшихся на плаву эсминцев к бою не пригоден ни один – как ни печально, но это факт! Из лодок первого дивизиона в порядке только наш «Тигр», две остальные лодки могут воевать только в надводном положении, потому для атаки на «Ямато» не подходят. Лодки второго дивизиона в порядке, кроме «КР-10»…

Лицо старпома помрачнело. На погибшей лодке служил его близкий друг. Это случилось в самом начале боя. Один из вражеских эсминцев удачно отбомбился глубинными бомбами, и «КР-10» получила серьёзные повреждения. Командир приказал срочно всплывать. Но по трагической случайности всплывающая лодка оказалась прямо на пути японского крейсера, который отворачивать не стал и буквально перепилил лодку пополам.

– …А вот как у них с боезапасом – это мы сейчас выясним, – продолжал прикидывать шансы Берсенев. – «КР-3» и «КР-12» срочно на связь!

Пока Берсенев ждёт ответа, я коротко отвечу на вопрос: а чего это он так раскомандовался, будучи всего лишь командиром первого дивизиона? А дело случая, на войне не такого уж и редкого. Когда поблизости от «Тигра» разорвался снаряд, выпущенный японским крейсером ровно за минуту до того, как ему самому получить в борт две торпеды, лодку сильно качнуло, и командир отряда кораблей при падении получил травму головы. Пришлось капитану 1 ранга отправиться в лазарет, а командование отрядом сдать Берсеневу. Теперь он на этом отдельном участке моря был главным морским начальником.

– По три торпеды на брата… – задумчиво произнёс Берсенев. – Как сговорились, а, старпом?

– А? Что? – вернулся из погружения в свои мысли первый помощник.

– Как сговорились, говорю. Приберегли ровно по три торпеды. Хватит?

Старпом неуверенно пожал плечами.

– А я так думаю, что хватит! Радио на «Варяг»!

– …И пока две лодки отвлекают на себя эсминцы, Берсенев атакует «Ямато», а, каков планчик?

– Тремя лодками против пяти кораблей, пусть и повреждённых, – дерзко! – покачал головой командир «Варяга». Он не скрывал ни восхищения, ни даже некоторой зависти. – Настолько дерзко, что я готов в этом поучаствовать!

– Каким это образом? – удивился Согайдачный. – Ты не забыл, что «Варягом» мы рисковать не можем?

– Совсем без риска служить – это, извините, товарищ вице-адмирал, всю жизнь у стенки кантоваться! – возразил каперанг. – Но в данном случае риск, прямо скажу, невелик. Мы ведь просто сядем «Ямато» на хвост. Кормовая башня у линкоров этого типа много слабее носовых, нашим носовым орудиям ещё и уступит. Придётся японцам натравить на нас своих побитых псов (эсминцы). Всяко подводникам облегчение!

– Так что, даём Берсеневу «добро»? – уточнил, или, вернее, заключил Согайдачный.

Когда японскому адмиралу доложили, что с кормы к «Ямато» приближается русский карманный линкор, флотоводец поступил именно так, как и предсказывал командир «Варяга»: приказал эсминцам взять русский корабль в клещи и атаковать торпедами. Со злорадством следил адмирал за русским линкором, который враз поубавил прыти, готовясь к встрече с эсминцами. Но когда ему доложили, что эсминцы слышат шум подводных лодок, японский адмирал понял: дело принимает дурной для его поредевшей эскадры оборот, и отдал приказ разворачивать линкор.

– То, что доктор прописал! – так оценил манёвр «Ямато» Берсенев. – Первый, третий аппараты – пли!

Ещё не совершивший и половины оборота линкор не имел никакой возможности уклониться от торпед, да ещё пущенных с убойной дистанции. Два попадания: в нос и корму заставили «Ямато» дважды вздрогнуть. Линкор полностью потерял ход, продолжая двигаться лишь по инерции.

Берсенев медлил с выстрелом из второго носового торпедного аппарата, что-то выцеливая.

– Никак в крюйт-камеру наводишь? – догадался старпом. – Хочешь вдеть нитку в игольное ушко?

– Так ведь у моей мамы это всегда неплохо получается, а я как-никак её сын… второй аппарат – пли!

Когда над «Ямато» взметнулся в небо огромный столб из огня и дыма, вице-адмирал Согайдачный снял фуражку и размашисто перекрестился.

О том, как топили эсминцы, а потом добивали медленно тонущий линкор, я писать не буду…

* * *

– Поздравляю! – Абрамов тряс руку Берсеневу. – Твой расчёт блестяще подтвердился! Тихоокеанцы сработали отменно. А Кирилл? Каков молодец! Ухайдакал-таки «Ямато»! И я тебе скажу: и к капитану 1 ранга, и к Герою твой сын будет представлен заслуженно!

После того, как с угрозой с моря разобрались окончательно, высадка оставшейся части морского десанта на побережье Кореи прошло без осложнений. Войска командарма Кошкина усиленно расширяли плацдарм вглубь материка и одновременно вели наступление в направлении перешейка, разделяющего Японское и Жёлтое моря.

15 июня Южная группа армий 1‑го Маньчжурского фронта вышла к Жёлтому морю, отрезав Маньчжурию от остального Китая. После этого часть войск бросили на Пекин, другие двинулись вдоль побережья к Мукдену, куда с запада подходили части Центральной группы армий 1‑го Маньчжурского фронта. 17 июня возле Харбина высадили воздушный десант, а на следующий день в город с запада вошли части Северной группы армий 1‑го Маньчжурского фронта, а с востока – войска 3‑го Маньчжурского фронта, совместно с войсками 2‑го Маньчжурского фронта беря в кольцо Северную группировку противника. 25 июня был взят Мукден, а днём раньше морская пехота заняла перешеек, отрезав Северную Корею от Южной, после чего Кошкин повёл армию на Порт-Артур. 30 июня Квантунская армия повсеместно выбросила белые флаги. Операция «Гроза над Маньчжурией» успешно завершилась.

19-июль-44

И ЖИЗНЬ, И СЛЁЗЫ, И ЛЮБОВЬ…

База крейсерских подводных лодок

Когда Берсенев увидел, что на причал его пришли встречать две женщины, в сердце к радости примешалась тревога…

Конец церемонии! Традиционный жареный поросёнок пошёл на стол команде, а командиры устремились к встречающим их женщинам и детям. Подойдя к своим, Берсенев чуть замешкался, но мать сделал выбор за него, подтолкнув Нору вперёд, и та повисла у мужа на шее.

Пока они втроём идут к дому, я вкратце расскажу историю появления Элеоноры Болдуин в России.

Любовь и национальные интересы Соединённых Штатов Америки

– Но я не понимаю, Джони, – адмирал Болдуин пребывал в замешательстве, – ведь ты сам стоял у истоков этого брака?

– Не брака, Эд, помолвки! – воздел вверх указательный палец правой руки сенатор. – А это, как говорят, не помню где, две большие разницы!

– У людей порядочных, – сухо заметил адмирал, – такой разницы не существует.

– Ты ещё напомни мне о морали, основы которой я сам некогда внушал одному юному повесе, – поморщился сенатор. – Но есть вещи, братишка, важнее и морали и, если хочешь, порядочности – интересы Соединённых Штатов!

– Но как свадьба моей дочери может навредить интересам нашей страны? – изумился адмирал.

– Сейчас, может, и никак, – согласился сенатор, – а вот в будущем… В будущем, дорогой брат, женитьба сына одного из высокопоставленных чиновников Кремля на племяннице одного из ключевых сотрудников администрации президента США может иметь весьма негативные последствия!

– Погоди… – наморщил лоб адмирал. – При чём тут Кремль, ведь отец Кирилла, адмирал Берсенев, во Владивостоке?

– Скоро будет в Москве. И существует очень авторитетное мнение, что там на него большие виды.

– А на тебя, значит, большие виды в Белом доме?

– Соображаешь, братишка! – рассмеялся сенатор.

– А Президент в курсе?

– Теперешний? Нет. Но какое это имеет значение? Дни Фрэнки сочтены. Доктора дают ему не больше года. А вот его преемник… Да, он в курсе!

– Понятно… Поздравляю, Джони!

– Рано, Эд, рано.

– Но я всё равно не понимаю, о каком негативе идёт речь? Русские ведь наши союзники?

– До конца этой войны, Эд, а она, слава богу, на исходе.

– И что? Мы станем врагами?

– С русскими? Врагами? Разве я так сказал? Нет, Эд, враги – это плохо, враги – это почти война. Воевать с русскими гибельно даже для Соединённых Шатов. А вот в том, что мы станем противниками, и в ближайшем будущем, уверены многие на Капитолийском холме.

– С чего бы это? – усмехнулся адмирал.

– Зря усмехаешься, – заметил сенатор. – Известно ли тебе, что русские весьма усложнили нам жизнь, заблокировав предложение разместить штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке?

– Нет, – честно признался адмирал, – впервые слышу. А сами они предложили, надо полагать, Москву?

– Мальту, – неохотно ответил сенатор.

– Мальту? А что, неплохой вариант.

– Настолько неплохой, – вздохнул сенатор, – что вполне может быть претворён в жизнь.

– И всё-таки я опять не понимаю: в этом-то что плохого?

– Не политик, вот и не понимаешь. Где нам легче прибрать ООН к рукам: в Нью-Йорке или на Мальте?

– А-а…

– Короче, Эд, мне намекнули, что брак между Норой и Кириллом, мягко говоря, неуместен.

– Боюсь, что Нора этого не поймёт, – покачал головой адмирал. – А ты её характер знаешь…

– Не волнуйся, брат, – ухмыльнулся сенатор, – дядя Джон позаботился о племяннице. Скоро она про этого моряка и думать забудет!

* * *

Вернувшись со службы, адмирал Берсенев сразу заметил, что жена не в духе. Пройдя в зал, он обнял накрывавшую на стол Любаню:

– Что-то случилось?

– Случилось. – Любаня вывернулась из объятий, подошла к журнальному столику, взяла какой-то журнал и протянула Вадиму. – Читай!

Адмирал взглянул на солидную обложку.

– Ты же знаешь, я в английском не силён, – сказал он смущённо.

– А я так вообще ни в зуб ногой! – сверкнула глазами Любаня. – Там листок с переводом, он же – закладка.

В переведённой статье говорилось о том, что известный голливудский актёр был неоднократно замечен в обществе дочери адмирала Болдуина.

– Это что, наша Нора? – спросил адмирал.

– Нора, Нора, – кивнула Любаня. – Блудь такая!

– Стоп! Откуда журнал?

– Из Москвы. Наташа со спецпочтой прислала. Здесь такой не достать.

– Хорошо, что не достать, – обрадовался адмирал. – Поступим так. Пока с той стороны не поступит официального объяснения – этой статьи мы не видели! И никому ни гугу, особенно Кириллу!

– Но…

– Это приказ!

– Слушаюсь, мой адмирал…

* * *

Адмирал Болдуин любовался дочерью. Нора в бешенстве очень походила на покойную мать, когда та пребывала в том же состоянии.

– Нет, ты представляешь, этот плейбой пытался затащить меня в постель!

– А мне казалось, что между вами…

– Что? – перебила отца Нора. – Тебе казалось? А дядя Джон так просто был уверен, мне этот слизняк признался, когда я схватила его за… неважно. Давай-ка, папуля, колись, что за заговор вы тут устроили с дядей Джоном!

– …Как видишь, дочка, всё очень серьёзно.

Этой фразой адмирал закончил рассказ. Нора сидела, обхватив голову руками. Потом вскочила:

– Но это полный бред! И я не собираюсь потакать извращённым желаниям маразматиков с Капитолийского холма, пусть один из них и приходится мне дядей. Папа, или ты мне поможешь, или я…

* * *

– Товарищ адмирал, прибыл спецборт из Сан-Франциско.

– И что? – посмотрел на дежурного офицера Берсенев.

– И вот…

Офицер отступил в сторону, и перед Берсеневым предстала молодая женщина, которая с сильным акцентом произнесла:

– Я Нора.

На свадьбе не было гостей со стороны невесты. Не было даже поздравлений. Один адмирал Болдуин прислал телеграмму. Выходка Норы не стоила ему погон, его даже не уволили со службы, но о дальнейшей карьере посоветовали не думать.

Гости интересовались, откуда невеста знает русский язык? Любаня объясняла, что та с помолвки стала учить родной язык жениха.

База крейсерских подводных лодок

Улучив момент, когда они остались в комнате одни, Кирилл спросил у Любани:

– Мама, ты зачем приехала?

– Как это зачем? – изобразила непонимание Любаня. – Вас повидать. Тебя с повышением в звании и высокой наградой поздравить. Я ведь теперь с отцом в Хабаровске, а тут подвернулась сюда оказия, вот и решила воспользоваться. Зря? Ты не рад?

– Ну, конечно, рад, – Кирилл обнял мать. – Только я не об этом спросил, и ты это прекрасно поняла. Впрочем, не хочешь говорить – не говори, потом всё само выясниться.

Ещё в окно заметив, какой походкой Кирилл приближается к дому, Любаня поняла: приказ пришёл, и приготовилась к тому, что разговор с сыном предстоит нелёгкий.

Когда Кирилл вошёл в комнату, Любаня встретила его с самым беззаботным видом. Кирилл достал из внутреннего кармана кителя бумагу, развернул и положил на стол.

– Что это?

Любаня заглянула в бумагу. Да, тот самый приказ. Дальше играть в непонимание не имело смысла.

– Нора! – позвала Любаня невестку, и когда та вошла в комнату, сказала: – Вот список необходимых покупок, ты не сходишь в магазин?

Нора посмотрела на свекровь, перевела взгляд на мужа, молча кивнула, собралась и вышла из квартиры.

– А теперь, сын, присядь и слушай!

Кирилл повиновался, но упрямое выражение так и не сошло с лица. «Господи, какие они в этом возрасте предсказуемые», – подумала Любаня, присаживаясь на стул напротив сына.

– Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, – начала Любаня. – Дескать, твой перевод в Москву произошёл не естественным путём, а был организован некой могущественной рукой, так? Ещё ты думаешь, что твои товарищи могут этого не принять, и будут с осуждением смотреть тебе вслед. Насчёт перевода ты прав. Его организовала действительно могущественная рука, и не одна. Но ведь помогла она не сопливому лейтенанту, которого испугали трудности службы в отдалённом гарнизоне, а морскому волку, капитану 1 ранга, Герою Союза, или всё это ты не заработал сам, своим потом и кровью? Да, тебе предложили адмиральскую должность в ГКО, но не обольщайся – на вырост. Не будешь соответствовать – вылетишь, это я тебе ответственно заявляю, от имени тех самых «рук». Что до друзей, то они поймут, если друзья настоящие. Об иных и жалеть не стоит. Но и это ещё не всё, сын. Открою тебе самый главный секрет твоего перевода в Москву – это Нора. Пойми, ей не место в этой глуши. Погоди возражать, послушай. Твоя мать много сделала для того, чтобы жёны офицеров в самых отдалённых гарнизонах не чувствовали себя оторванными от жизни, и нам многое удалось. Но Нора, она пришла из другого мира, и в этой почве не приживётся, зачахнет, или, если всё-таки приживётся, то обабится. Так что, если тебе от этого станет легче, можешь считать, что в Москву переводят не тебя, а Нору, а тебе просто подобрали место рядом с женой.

19-август-44

ЯШМА ВДРЕБЕЗГИ

Москва

Заседание Ставки Верховного Главнокомандования проходило в максимально узком кругу.

– …Итак, – перешёл к заключительной части выступления Верховный главнокомандующий, президент СССР Александрович, – прогнозы на сроки окончания войны с Японией пока не оправдываются. Японский военно-морской флот фактически разгромлен. Войска, находящиеся вне Японских островов, также обречены на поражение. Мы свою часть задачи выполнили. Квантунскую армию разгромили, с Курил и Сахалина японцев выбили. Однако Токио не спешит выбрасывать белый флаг. Почему?

– Им выставлены слишком жёсткие условия: безоговорочная капитуляция, – сказал заместитель Верховного главнокомандующего, председатель ГКО маршал Сталин.

– Ты прекрасно знаешь, Иосиф, что они сами в этом виноваты, когда ранее отвергли более мягкий вариант, который, кстати, спас от такой участи Германию, – напомнил Александрович.

– Знаю, – согласился Сталин. – Но ты просил назвать причину – я её и назвал.

Александрович посмотрел на ещё одного заместителя, генерал-квартирмейстера Ставки маршала Абрамова, но тот лишь отрицательно покачал головой.

– Что ж, – сказал Александрович, – будем считать твой жест согласием с мнением Иосифа. В таком случае я тоже к нему присоединяюсь. Итак, причину мы нашли. Второй вопрос: что делать?

– А что предлагают американцы? – спросил Сталин. – Утром ты имел разговор с их послом, а затем срочно созвал это совещание.

– Ничего-то от вас не скроешь, – улыбнулся Александрович. – Ладно. Американцы предлагают начать бомбардировку Японии атомными бомбами, и продолжать это делать до тех пор, пока те не капитулируют.

Сталин и Абрамов переглянулись. Не так давно Сталин побывал в США на первом испытании атомной бомбы, и теперь гораздо больше доверял словам Абрамова об опасности применения этого страшного оружия. Но Александрович видел только фильм об испытаниях и до сих пор не был посвящён в тайну попаданцев. Его последующая речь заставила Абрамова вздрогнуть.

– Я могу понять американцев, – сказал президент. – После тех потерь, которые они понесли при взятии Окинавы, у них пропало всякое желание воевать с японцами на их территории. Тем более что самураи грозятся превратить каждый шаг, сделанный оккупантами по их земле, в кромешный ад. Они надеются устрашить этим коалицию и выторговать для себя почётный мир. А о том, что они ищут мира, говорит хотя бы тот факт, что в Москве сейчас находится их делегация во главе с японским принцем. И хотя мы и приняли эту делегацию, дав гарантии личной безопасности для её членов, но всё это на уровне так называемой народной дипломатии, неофициальном. И скажу вам честно. Я склонен скорее принять предложение американцев, чем встретиться с японцами.

– По-моему, тебе самое время выступить, – шепнул Сталин Абрамову. Тот кивнул и поднялся с места:

– Товарищ Президент, у меня есть другое предложение!

– Ну, наконец-то наш сфинкс заговорил! – с иронией в голосе воскликнул Александрович. – Слушаем тебя, о, оракул!

– Я предлагаю привести японцам последний довод, который покажет всю несостоятельность их надежд. Давайте свозим японского принца на Новую Землю!

– Если я правильно понял, ты предлагаешь позволить японцу лично присутствовать на первом испытании нашей собственной атомной бомбы? – уточнил Сталин. – А что? Я – за!

– Думаете, это произведёт на японца должное впечатление? – усомнился Александрович.

– Ну, если это не произведёт, тогда… – Абрамов развёл руками.

– Если таково ваше мнение, то так тому и быть! – подвёл итог совещанию Александрович. – А я попрошу Виноградова, чтобы он подобрал слова, которые объяснят союзникам наш поступок.

– …Что за спешка? По какому случаю протрубили сбор? – улыбающийся Ежов вошёл в кабинет Жехорского. Сопровождавшая его от прихожей Евгения плотно закрыла дверь, разумеется, с той стороны.

– Да вот, Васичу не терпится похвастаться, как он отговорил Александровича поддержать американский план ядерной бомбардировки Японии, – сообщил Жехорский.

– Правда? И как? – полюбопытствовал Ежов, пожимая друзьям руки.

Выслушав Абрамова, он кивнул головой:

– Молоток! Испытания этой штуки на людях надо обязательно избежать! И я готов внести свою лепту в это благородное дело.

– Ты, Ёрш, сегодня сама щедрость, – заметил Жехорский. – Кстати, как прошли испытания баллистической ракеты, ты ведь оттуда?

– Оттуда, ребята, оттуда! – Ежов прямо светился от счастья. – Королёв просто умница, не подвёл. Есть у нас теперь ребята баллистическая ракета средней дальности!

– Так прям таки и есть? – усомнился Абрамов.

– Есть маршал, есть, хоть завтра принимай на вооружение! И я предлагаю первое боевое испытание этой ракеты провести на Дальнем Востоке!

– Это и есть обещанная лепта? – уточнил Жехорский. – Ты предлагаешь пальнуть по Японии баллистическими ракетами? А для чего?

– Для того, чтобы после демонстрации атомной бомбы японцы знали, что у нас есть и средства её доставки. Что мы можем теперь бомбить Японию, не подвергая риску наших лётчиков. – Абрамов не скрывал восхищения. – Молодец, Ёрш, хорошо придумал!

Токио. Императорский дворец

– Господа, – голос премьера дрожал. – Как вы знаете, за последние дни по нашей территории был дважды нанесён удар неизвестным оружием. Сегодня мы узнали, что это за оружие. Прямо на территории парка, здесь, рядом с дворцом, упала русская ракета. Хвостовая часть после падения самоликвидировалась, видимо, для того, чтобы мы не смогли разобраться, как устроено это оружие. Но головная часть уцелела. Вместо боевого заряда там оказалась капсула с посланием. Вот этим, – премьер потряс в воздухе листом бумаги. – Позвольте мне зачитать ультиматум коалиционных сил…

Послание не было длинным. К счастью. Потому что каждое слово било, как пощёчина.

– …Теперь вы знаете, что у нас есть оружие огромной разрушительной силы, и есть средства его доставки. Мы можем начать бомбардировку Японии, не опасаясь ответного удара. Условия капитуляции вам известны. На размышление вам даётся 48 часов, начиная с 10–00 по токийскому времени сегодняшнего числа.

Через 36 часов Япония капитулировала.

19-сентябрь-44

А напоследок вам скажу…

Река заметно остыла. На палубе резво пенящего обские воды катерка было откровенно холодно, но пассажиры спускаться в трюм не спешили. Ольга, ёжась под бушлатом, дёргала Глеба:

– Ты же обещал, что «вон за тем поворотом», и где?

– Значит, за следующим, – без особой уверенности в голосе отвечал Глеб. – Не забывай, я же здесь сто лет не был.

Однако на этот раз слова прославленного маршала оказались пророческими. Лишь только катерок прошёл поворот, все четверо дружно вытянули вперёд руки:

– Вон!

– Вот там!

А Глеб ещё и добавил:

– Я же говорил.

К берегу причалили метрах в двухстах выше нужного места, в устье небольшой речушки, ибо там, где надо, никто пока лестницу с яра к пляжу не соорудил. Впрочем, поклажу высоким гостям тащить на себе не пришлось. Роль мулов безропотно исполнили бравые моряки с катера. Они же расчистили место ближе к берегу, установили две палатки, стол со скамейками и мангал, после чего были с миром отпущены Абрамовым:

– Спасибо, ребята, дальше мы сами.

Вечерело. Четверо в бушлатах выстроились на крутом яру и наблюдали за тем, как солнце на другом берегу цепляет верхушки сосен. И вот он миг, когда вода в реке на несколько минут окрашивается в малиновый цвет.

– Ну, всё – провозгласил Глеб, – Пошли к столу. Шашлык, судя по запаху, доходит, накатим пока по первой, так сказать, в преддверии.

– А в тот раз до шашлыка у нас была чушь, помните?

– Ну как забыть Шефа со стерлядкой в руках, которую он в мгновение ока превратил в отменное лакомство, – кивнул Глеб, и толкнул локтем жену. – Помнишь?