Текст книги "Иерусалимский ковчег"

– О, нет, сударыня, – возмутился я. – Только этого мне еще не хватало!

– Но, Яков Андреевич, – горячилась индианка, сложив свои руки на груди. – Я могла бы быть вам полезной!

– Даже и не думай об этом! – воскликнул я. – Я не желаю подвергать твою жизнь опасности!

– Опасность я чувствую всем своим существом, – сказала индианка с достоинством прорицательницы. – И я могла бы предупреждать вас о ней.

Я и представить себе не мог, чтобы Мира познакомилась с Лидией.

– Ни в коем случае! – я оставался непреклонен. – В данной ситуации ты будешь меня только обременять, – жестоко добавил я.

– Почему вы обижаете меня? – горько спросила Мира.

– Я пекусь о твоем благополучии, только и всего, – ответил я холодно.

– Но ведь погибло уже несколько человек! – вскричала Мира. – И неизвестно еще, что будет дальше!

– Кстати, – вступил в разговор Кинрю. – Яков Андреевич, вы узнали адрес Созона?

– Узнал, – я кивнул в знак согласия. – И не только…

– Что? – глаза у моего золотого дракона сделались круглыми и широкими. – Вы уже?..

– Нет, – успокоил я его. – Это был не я. Скорее всего, нас опередила графиня Полянская. Неплохо было бы сообщить об этом Кутузову, но Иван Сергеевич покинул Санкт-Петербург, уехал в неизвестном мне направлении.

– О чем это вы? – заволновалась индианка. – Убийца уже наказан?! Он мертв? Тогда почему, – удивлялась она. – Зачем вы едете в это имение?

– Милая Мира, – ответил я. – К сожалению, в некоторые вещи я не могу тебя посвящать. История эта еще не закончилась, но чувствую я, что до финала осталось совсем немного!

– Я очень боюсь! – заявила она. – И думаю, что пробил тот час, когда я должна рассказать вам об Анджане!

– Но ты уже говорила мне, как она погибла, – сказал я в ответ, подошел к окну и задернул штору.

– Я не вдавалась в подробности, – девушка горько улыбнулась. – Нашим отцом был раджа, и он души не чаял в Анджане, – продолжала индианка. – Она была его младшей дочерью. Однажды Анджана решила, что повстречала свою единственную любовь. Я предупреждала ее, что дело добром не кончится, потому что ее возлюбленный действовал тайно и даже не собирался повстречаться с нашим отцом. Сестра объясняла это его бедностью и неродовитостью. Я умоляла ее одуматься, но Анджана решилась все-таки на побег из под родного крова. Я видела в древних таблицах, что за порогом дворца ее ожидают страдания. Но девочка меня не послушалась, ей было всего пятнадцать. Я поклялась не выдавать ее тайны, но взамен просила ее взять с собой и меня. Однако Анджана сказала, что справится с этим делом самостоятельно. Моя бедная девочка и не догадывалась, что ее всего лишь использовали, для того, чтобы шантажировать нашего отца. Как только в этом отпала надобность, ее сразу же отравили.

– Очень печальная история, – ответил я Мире. – Но она только доказывает, что тебе незачем отправляться со мной. Ведь если бы Анджана тебя послушалась, то твой отец навсегда потерял бы сразу двух дочерей.

– Я бы что-нибудь придумала, – воскликнула индианка. – Я бы выручила мою девочку из беды! – запротестовала она.

– Тебе только так кажется, – произнес я задумчиво. – Иногда в этой жизни нам попадаются и более сильные противники, с которыми мы не в состоянии справиться.

– Яков Андреевич, вы всерьез полагаете, что сможете справиться с Полянской? – Мира невольно усмехнулась. – Вы же уже находитесь у нее в плену!

Я открыл было рот, чтобы возразить, но дочь индийского князя перебила меня:

– Я больше не стану с вами спорить, Яков Андреевич, поступайте, как знаете, но не говорите потом, что Мира вас не предупреждала! – с этими словами она покинула нас и поднялась к себе в будуар.

Как ни старался я оставаться равнодушным, но Мирины речи все же заставили меня засомневаться. Однако я не мог ничего поделать, судьба нашего Ордена зависела от того, насколько я сумею справиться с ситуацией, а заодно и со своими чувствами к коварной графине.

– А что все-таки случилось с убийцей? – осведомился Кинрю, как только индианка ушла.

– Графиня Полянская исполнила то, что обещала Елагину, шантажист ее больше не побеспокоит. Ему просто-напросто кто-то сломал пару шейных позвонков.

– Вы полагаете, что это были мальтийцы? – переспросил японец.

– Больше некому, – развел я руками. – Кстати, – я достал из кармана сюртука письмо. – Вот, прочти! – и передал моему золотому дракону послание Виталия Строганова.

– Так, значит, ваши предположения оказались верными, – констатировал Кинрю, возвращая мне прочитанное письмо.

– Выходит, что так, – согласился я.

Спустя около часа вернулся Никифор с посланием от графини.

– Записка от Лидии Львовны Полянской! – провозгласил он, едва появившись на пороге.

– Ну же! – воскликнул я, мне не терпелось увидеть ее своими глазами.

Лакей порылся в карманах и, наконец, все-таки извлек на свет Божий белый конверт. Я почти вырвал его из рук слуги, присел на диван и взялся за чтение. Кинрю же стоял у меня над душой, с волнением ожидая того, что будет дальше. В конце концов, содержанием этого письма в некотором роде решалась его судьба.

Я достал из конверта записку графини. Написана она была на муаровой бумаге с тисненым узором. От нее исходил тот самый аромат восточных духов, вскруживший мне голову в кофейне.

"Любезный Яков Андреевич, – писала графиня. – Вы спрашивает моего позволения взять с вами в поездку Вашего друга и лучшего слугу. Так что же? Могу ли я, нуждающаяся в Вашей защите, иметь что-либо против? Поступайте, как знаете!

Преданная Вам графиня Полянская.

P.S. Жду вас у себя на Большой Мещанской завтра около девяти утра".

– Ну что? – не удержался Кинрю, сверкнув в полумраке глазами, будто дикая кошка.

– Нас можно поздравить, – ответил я. – Лидия Львовна согласна!

– Отправляюсь собирать чемоданы, – обрадовался японец.

Обиженная Мира в этот вечер так и не покинула своей комнаты.

По утру мой заспанный кучер возился с упряжью, Кинрю же таскал чемоданы в старинный дормез, предназначенный для дальних поездок и приспособленный для ночного сна.

Я переживал из-за того, что Мира так и не удосужилась выйти из своей комнаты. Ящик с пистолетами мы с Кинрю уложили в карету в первую очередь.

Наконец, когда мы с ним уже уселись в дормезе, Мира все-таки смилостивилась и появилась на веранде в верхнем суконном платье синего цвета с длинными узкими рукавами, обшитыми белыми блондами. В ушах у нее покачивались изящные сапфировые серьги в виде колокола, а в волосах поблескивали сапфиры на шпильках.

Я вышел из дормеза и подошел к индианке.

– Я прощен? – осведомился я у нее.

– О! Яков Андреевич! – воскликнула Мира. – Вам не за что просить у меня прощения, – улыбнулась она. – Мне жаль только, что вы так и остались глухи к моим мольбам! Но я умоляю лишь об одном – будьте хотя бы по возможности осторожны!

Я обнял ее и пообещал, что сделаю все, что только будет в моих силах, чтобы вернуться домой живым и невредимым.

Я захлопнул за собой дверцу кареты, и мы тронулись в путь. На Большой Мещанской нас уже ждали. Не успел я постучаться в ворота, как дверь мне открыла все та же, знакомая мне уже кухарка.

– Милости просим, – сказала она. – Яков Андреевич?

Я утвердительно кивнул головой.

– Барыня вас уже ожидают, – сообщила она и быстрыми шагами направилась в сторону крыльца, так что я едва поспевал за нею.

Отперев дверь, кухарка пропустила меня вперед в тесную и неприбранную прихожую. Я растерялся было, куда же мне следовать дальше, как женщина тут же сообразила, что допустила небольшую оплошность и указала на дверь за бархатным занавесом.

Я постучал и разобрал за ней легкие, едва различимые для слуха шаги.

Занавес дрогнул, и дверь приоткрылась.

– Яков Андреевич? – услышал я нежный знакомый голос. – Входите скорее! – велела мне графиня Полянская.

Ей не надо было повторять дважды, чтобы я поспешил выполнить ее приказание. Набрав полную грудь воздуха, я шагнул в альков мальтийской принцессы.

Графиня полулежала на канапе, поглаживая огромную белую кошку. На ней было платье с буфами из жемчужно-серого левантина, перехваченное под грудью розовой лентой. В неглубоком, расшитом кружевом, вырезе поблескивали розовые жемчужины. Светлые волосы ее были также перевиты розовым жемчугом и убраны в высокую греческую прическу.

– Bonjour, – поздоровался я с графиней Лидией.

Она слегка склонила прекрасную голову в знак приветствия.

– Присаживайтесь, – велела Полянская, и я примостился на краешек темно-зеленой оттоманки с атласными, расшитыми золотом, подушками. – Ну и где же ваш слуга? – осведоми – лась она.

– Дожидается нас в дормезе, – ответил я, окинув красноречивым взглядом ее божественную фигуру. По выражению ее лица я понял, что графиня вполне догадалась о значении этого взгляда.

– Но я думала, – проговорила она немного растерянно, – Что мы отправимся в путь в моем собственном экипаже!

– О! – я махнул рукой. – Но моя карета приспособлена именно для таких переездов, и я умоляю вас принять мое приглашение.

– Но мне ничего другого и не остается, – развела руками графиня, подарив мне одну из своих самых очаровательных улыбок. Что-то подсказывало мне, что добром все это не кончится, но тем не менее я продолжал играть свою роль, постепенно все более вживаясь в избранный мною образ.

– Вы прекрасны, как фея, – заверил я ее.

– Вы так галантны, – графиня смущенно опустила глаза.

– На вас больше никто не покушался? – спросил я ее встревоженно. – Я почти не спал эту ночь, переживая за вас. Мне даже приснилось, что вас похитили!

– Ну что вы, Яков Андреевич, Бог с вами! – всплеснула она руками. – По счастию, мои недоброжелатели наконец-то оставили меня в покое.

– А ваш ночной посетитель? – не унимался я. – Вы расспросили свою прислугу?

– Конечно, – сказала Лидия Львовна, согнав с колен ленивую кошку. – Но Семен с Авдотьей утверждают в два голоса, что ничего не знают об этом, – добавила она.

Я мысленно усмехнулся в ответ на ее слова, но сделал вид, что поверил.

– Семен! – крикнула она своего лакея. Я осмотрелся по сторонам и нигде не заметил шнурка от сонетки.

Через несколько минут в дверном проеме появилась курчавая голова:

– Чего изволите? – осведомился он.

– Снеси мои вещи в дормез к господину Кольцову, – приказала Полянская.

– А кучеру вашему что передать? – сурово поинтересовался Семен. – Чтобы лошадей распрягал? Вы же уже велели свой экипаж закладывать!

– Это не твое дело! – нервно проговорила графиня. – Делай, как я сказала!

– Воля ваша, – вздохнул Семен и закрыл за собою дверь.

Графиня привстала с канапе, оправила шуршащее платье и бросила русалочий взгляд в каминное зеркало.

– Пора, – сказала она, облачившись в короткий мышиный спенсер на шелковистой ярко-малиновой подкладке. Небрежным движением руки графиня Лидия спрятала свои прекрасные волосы под серебристой бархатной шляпой на шелку, богато отделанной парижскими лентами и перьями.

– Пора, – согласился я и вышел из комнаты. Лидия Львовна Полянская последовала за мной.

Я помог открыть графине дверцу кареты.

– Прошу, – поклонился я, а Кинрю подал ей руку.

Лидия Львовна вздрогнула:

– Кто это? – испуганно спросила она.

– Юкио Хацуми, – представил я графине Полянской своего золотого дракона. – Мой старый друг и преданный слуга.

– Так вы о нем писали в своей записке? – изумилась она. – Ah, que c'est amusent! – воскликнула графиня, как только оправилась от неожиданности.

Кинрю прекрасно понял, потому как никогда не нуждался в переводчиках, что сказала Лидия Львовна, но, вопреки тому, что японец не нашел в этом ничего забавного, он так ничем и не выдал даме, что прекрасно говорит по-французски.

Тактика его была мне знакома, именно таким образом было гораздо легче узнать массу всего нового и интересного. При человеке, который не понимает ни слова, собеседники во все времена чувствовали себя свободнее и иногда поверяли друг другу даже сокровенные тайны.

Возница стегнул лошадей, и карета тронулась с места. Кинрю разложил на сидении свою шахматную доску. Почему-то на этот раз он не взял с собой свою легендарную вай ки.

– Вы играете в шахматы? – обратилась к нему Полянская.

Японец кивнул.

– Разрешите составить вам компанию, – попросила она.

Кинрю передвинул на ее стороны все белые фигуры. Через час Лидия Львовна объявила мат моему дракону.

– Не может быть! – растерянно воскликнул японец, а мне стало очень тревожно за судьбу нашего нелегкого предприятия.

Графиня заулыбалась.

– Мой жених научил меня играть в эту игру, – объяснила она свое везение.

– Он великий математик? – с интересом осведомился Кинрю.

– Нет, – возразила ему Полянская. – Он – великий человек!

С этим трудно было поспорить, вряд ли мальтийцы выбрали бы себе в бальи личность заурядную и ничем непримечательную.

– Расскажите о нем, – попросил Кинрю.

Графиня было открыла рот для того, чтобы поведать о любимом человеке, но неожиданно передумала.

– Сами увидите, – только и сказала она.

– А что из себя представляет ваше имение? – подключился я к разговору.

– Мое? – удивилась графиня, но мгновенно сориентировалась, припомнив, что скоро выходит замуж за его обладателя. – Ну, конечно же, – сказала она. – Мое будущее имение, – поправила меня Лидия Львовна. – Это нечто невероятное, Анатоль человек с фантазией! – восхищенно произнесла она. – Я полагаю, что вам это путешествие надолго запомнится, – усмехнулась русалка, и мне ее слова показались зловещими.

К родовому имению Анатолия Дмитриевича Елагина мы подъехали около часа дня. Я прильнул к каретному окошку, чтобы рассмотреть его во всех подробностях. Как и следовало ожидать, по дороге на жизнь и честь молодой графини никто не покушался.

– Полагаю, – заметил я, что ваши преследователи наконец-то оставили вас в покое.

– Бог милостив, – сказала графиня Лидия и потянулась за ридикюлем. Достала из него круглое зеркальце и принялась прихорашиваться.

– По жениху соскучились? – поинтересовался Кинрю.

– Конечно, – вздохнула графиня и бросила на меня короткий испытующий взгляд. Я сделал вид, что ко мне эта реплика нисколечко не относится. Хотя, если говорить откровенно, я должен признать, что меня задели ее слова, вопреки тому, что я тщательнейшим образом боролся со своими личными чувствами.

Мы выехали на главную аллею регулярного парка, миновали небольшую часовню и оказались у огромного трехэтажного дворца с ротондой, украшенной вытянутыми ионическими колоннами.

Аллея вся сплошь была усеяна опавшими пожелтевшими листьями, мраморные скульптуры казались унылыми на глянцевом фоне осеннего неба, которое с самого утра грозило разразиться дождем.

На веранде, к которой прилегала ротонда, украшенная декоративными решетками, появился и сам хозяин имения в сопровождении целой свиты.

– Анатолий Дмитриевич, – шепнула мне на ухо Полянская.

– Mais c'est un palais! – восхищенно воскликнул я.

– Вы еще не видели самого главного! – с гордостью сказала графиня. Я не мог с этим не согласиться, потому как баварская переписка представляла для меня гораздо больший интерес, чем это архитектурное сооружение.

– Кто эти люди? – спросил у нее Кинрю.

– Елагинская свита, – повела плечами графиня Лидия Львовна.

– В каком смысле? – заинтересовался я.

– Анатолий Дмитриевич – оригинал, – ответила Полянская. – У него здесь нечто наподобие императорского двора, – объяснила она. – А все эти люди – его свита! Он нанимает за плату обедневших дворян и предлагает им дворцовые должности. У него даже церемонимейстер имеется.

– Лихо, – присвистнул я. – А вы, сударыня, займете в этом царстве место императрицы?!

– Как знать? – усмехнулась графиня. – Человек, как говорится, предполагает, а Бог располагает!

Я выбрался из дормеза и подал руку Полянской. На встречу к нам устремился сам Анатолий Дмитриевич. Он с нежностью обнял Лидию Львовну и только потом заметил меня и моего бесценного Юкио Хацуми.

– Дорогая, вы не могли бы представить мне этих двух господ, – обратился Елагин к Полянской.

– Конечно, – кивнула графиня Лидия. – Яков Андреевич Кольцов, поручик в отставке и его… – она на мгновение замялась, выбирая подходящее слово. – Слуга, то есть друг, – поправилась Полянская.

– Правильнее было бы сказать компаньон, – вмешался японец.

Елагин же удостоил его холодным взглядом свинцовых глаз, но промолчал. На вид моему сопернику было лет сорок, он был строен, широк в плечах и, как мне показалось, немного угрюм. Виски его уже тронула благородная седина. Жесткие черные волосы были аккуратно подстрижены и завиты куафером в тугие локоны.

Одет господин бальи был в черный бархатный фрак со стоячим воротником и слегка скошенными длинными фалдами, доходящими до колен, в белоснежные брюки со штрипками, кремовый короткий жилет и черные блестящие башмаки. Борта жилета и фрака Елагина были густо затканы золотом, концы шейного кружевного платка прятались на груди за жилетом.

– Добро пожаловать, – едва склонил голову Елагин и холеной ухоженной ладонью, поверх которой спускались белые кружевные манжеты, пригласил нас на веранду дворца, охраняемую двумя огромными бронзовыми собаками.

– Господин Кольцов был так добр, – сказала графиня, что выразил желание сопровождать меня к вам. Я же вам писала, – добавила графиня, – что со мною стали с некоторых пор происходить довольно странные вещи.

– Уж не знаю, как вас и благодарить, – едко сказал Елагин, обращаясь ко мне. И по тону его голоса я определил, что ему уже давно обо мне почти все известно. К тому же, в рядах его свиты я разглядел и белокурого Мишеля, юного посланца графини. У меня не оставалось сомнений, что Полянская мне не доверяет, а потому и держит вблизи себя, под наблюдением. Это было очередным подтверждением того, что Мира, как обычно, права.

– Проводите господ в их апартаменты, – велел Елагин одному из своих многочисленных слуг. – Через два часа, – обратился он к нам, – состоится концерт домашнего оркестра в часовне. Просим пожаловать, дорогие гости! – добавил он. – Мне представляется, вы у нас надолго задержитесь! – заулыбался хозяин.

Нам с Кинрю отвели огромную комнату на третьем этаже с двумя каменными балконами, украшенными лепниной. Наши апартаменты были шикарно обставлены роскошной мебелью из красного дерева, стены затянуты блестящей бежевой тканью, на полу сияли навощенные плиты паркета. Имелся также и клавесин с перламутровыми клавишами слоновой кости.

– У меня такое ощущение, – промолвил Кинрю, – что нас отсюда долго не выпустят!

– Твой внутренний голос тебя не обманывает, – ответил я. – Пока у нас есть немного времени до концерта, – я бросил взгляд на старинные фарфоровые часы, – я попробую осмотреть эту усадьбу.

– Вы рассчитываете, что Елагин хранит баварскую переписку здесь? – удивился японец.

– В жизни иногда случаются всякие неожиданности, – ответил я.

Оставив Кинрю за чтением какого-то нравоучительного романа, я вышел из комнаты в темный вестибюль с внушительными колоннами. Миновав анфиладу просторных комнат, убранных изысканными цветами, которые, судя по всему, произрастали в местной оранжерее, я очутился по соседству с картинной галереей, которая, как мне показалось сначала, пустовала. Я хотел уже миновать и ее, как из-за запертых дверей послышались голоса.

Я остановился, осмотрелся по сторонам, но никого по близости не приметил. Тогда я подошел к дверям и приложился ухом к замочной скважине. До меня донесся голос моей сирены.

– Анатоль, мы не можем больше откладывать! – восклицала она. – Сейчас для наших целей наступил наиболее благоприятный момент. Мы ждали уже целых полгода, у кого угодно может иссякнуть терпение! – вознегодовала графиня. – Государь подготовлен, кстати, не без участия баронессы Крюденер, и ожидает от нас целенаправленных, жестких действий!

– Сударыня, – проговорил Елагин. – А как же нам быть с этим масоном, который следит за нами и все вынюхивает, словно заправская ищейка? – усмехнулся он. – Мы не можем убрать его просто так! Кольцов – это вам, увы, не Гушков. Такое дело не удастся замять, – добавил он. – Он наверняка уже доложился своему орденскому начальству, куда направился, и его убийство вряд ли обойдется нам без последствий.

Да он же у нас в руках! – возразила моя русалка. – Какое-то время вы продержите его здесь, а я передам компрометирующие письма по назначению. Я надеюсь, они на месте? – спросила она обеспокоенно.

– Разумеется, – ответил Елагин. – Где им и полагается, в тайнике!

– В библиотеке? – переспросила графиня.

– Я бы не стал их перепрятывать, не поставив вас об этом в известность, – раздраженно ответил Анатоль.

Возблагодарив Провидение за полученную подсказку, я отправился на поиски усадебного книжного хранилища, которое, как я полагал, находилось во дворце.

Поинтересовавшись у одного из лакеев о его местонахождении, я выяснил, что бальи хранит свои книги в купольном зале на втором этаже, расположенном в левом крыле елагинского дворца.

Я спустился этажом ниже по широкой мраморной лестнице с покатыми ступенями, покрытыми ковровой дорожкой. Рядом не было не души, и я несколько раз подергал за массивную бронзовую ручку. Однако дверь так и не поддалась. Раздосадованный, я вернулся к Кинрю, оторвав его от «Амалии Мансфельд».

– Мне снова нужна твоя помощь, – сообщил я ему с заговорщическим видом.

– По какой части? – поинтересовался японец, откладывая в сторону недочитанную книгу.

– По части взлома, – ответил я.

Кинрю покрутил на пальце свое видавшее виды кольцо со спицей.

– Вам уже удалось обнаружить тайник с перепиской? – полюбопытствовал он.

– Ты меня переоцениваешь, – сказал я ему в ответ, усаживаясь за стол. – Просто один подслушанный разговор навел меня на некоторые размышления.

– Яков Андреевич, не могли бы вы изъясняться понятнее?

– Мне посчастливилось подслушать разговор Анатоля с графиней, – ответил я. – И поэтому я уверен, что переписка находится где-то в хозяйской библиотеке.

В дверь постучали, я приложил палец к губам, чтобы Кинрю, не дай Бог, не проговорился.

Он бросил на меня уничижительный взгляд и промолвил:

– Войдите!

Дверь отворилась и в комнату вошла графиня Лидия Львовна в темно-зеленом бархатном платье с черным корсажем, украшенным широкими черными блондами. На шее ее сверкало изумрудное ожерелье, под цвет необыкновенно прозрачным глазам.

– Господа, – обратилась она к нам. – Вы уже собираетесь в часовню? – Полянская указала на часы. – Наш капельмейстер совсем заждался, – улыбаясь проговорила она.

– Я совсем забыл о концерте! – раздосадованно воскликнул я.

– Сударыня, – подал голос Кинрю. – Еще несколько минут, и мы будем готовы!

– Надеюсь, – проворковала русалка, подобрала тяжелые юбки и выскользнула из комнаты.

– Библиотеку придется отложить на потом, – резонно заметил Кинрю и стал переодеваться.

Едва мы с Кинрю появились на веранде, как нас сразу же окружило несколько человек из свиты Елагина. И нам не оставалось ничего другого, как проследовать вместе с ними в часовню. Процессию возглавляла сиятельная Лидия Львовна.

Из часовни нам удалось ускользнуть только в середине концерта, когда все присутствующие были поглощены выступлением оркестра. Я заметил, что Анатоль о чем-то снова шептался с графиней Лидией, и это не предвещало мне абсолютно ничего хорошего.

Мы с Кинрю потихонечку пробрались между зрительными рядами и оказались в скульптурном парке. До усадьбы по короткой дороге было рукой подать. Так что ничто не мешало нам воспользоваться случаем и проникнуть в елагинскую библиотеку.

У дверей книгохранилища по-прежнему никого не оказалось, и японец, как всегда виртуозно, справился с тяжелым замком.

– Странно, что библиотека не охраняется, – заметил я.

– Вероятно, Елагин от нас такой прыти не ожидает, – предположил Кинрю, надевая кольцо на прежнее место.

Мы вошли в огромный купольный зал, заставленный книжными стеллажами.

На стуле у самых дверей дремал высокий охранник. По-моему, он был даже вооружен. Кинрю ткнул в него пальцем и шепотом поинтересовался:

– Зачем они заперли здесь этого беднягу?

– Вероятно, чтобы было надежнее, – пожал я плечами.

Японец за пол-минуты справился с нашим сонным врагом, использовав в качестве веревки мой шейный платок, а в качестве кляпа – свой носовой.

– Что будем делать дальше? – поинтересовался он.

– Искать, – сказал я невозмутимо.

Одна из полок, плотно примыкающая к самой стене, показалась мне подозрительной, поскольку библиотека содержалась в идеальном порядке, и книги были расставлены по алфавиту, а здесь наблюдалась неразбериха и создавалось ощущение, что эта полка совсем недавно кем-то отодвигалась, и фолианты просто-напросто попадали на пол, а потом их в спешном порядке водрузили обратно. Это, конечно, могло оказаться и случайностью, но факт тем не менее требовал проверки.

Кинрю помог мне разобрать эти книги, а затем нащупал рычаг, с помощью которого эта полка передвигалась взад и вперед. Надавив на него, он ее выдвинул.

– Ну и ну! – удивился я. За полкой показалась каменная стена, которая, как оказалось, разбиралась без особенного труда. За ней я и обнаружил тайник в виде небольшого футляра.

Кинрю и в этот раз легко справился с несложным замком. Я открыл футляр и не поверил своим глазам, передо мной, словно в подарочной бонбоньерке лежали искомые мною письма, которые я узнал по печати со скипетром и крестом. Два из них были без подписи, но корона на печати, символизировала высшую мудрость и потому обозначала либо Венерабля, либо Смотрителя, либо какое-то другое влиятельное лицо из орденского Совета. Третье письмо было за подписью Адама Вейсгаупта, ингольштадского изгнанника, который удалился в Регенсбург под покровительство герцега Сакен-Готского.

Я сложил эти письма вчетверо, спрятал в карман и велел своему золотому дракону выбираться из елагинской библиотеки. Кинрю вышел первым и первым же забрался на лестницу, сделав мне знак, что путь свободен. Я только потом прикрыл за собой дверь и покинул книгохранилище, оставив в одиночестве незадачливого охранника.

Мне показалось, что в вестибюле скрипнула дверь, но я не предал этому особенного значения. Теперь перед нами стоял вопрос, как все-таки покинуть это имение, поскольку я не сомневался, что пропажа будет довольно скоро обнаружена.

Мы вернулись в наши апартаменты и принялись укладывать вещи.

– Куда это вы так торопитесь? – графиня Полянская вошла без стука. – Яков Андреевич, вы покидаете меня? – спросила она меня обиженно. – А как же ваши признания, клятвенные заверения в любви, стихи, наконец?!

– Юкио Хацуми, оставьте нас, – попросила она японца. Он бросил на меня вопросительный взгляд, и я кивнул ему в знак согласия. Тогда мой золотой дракон вышел за дверь, оставив нас с графиней наедине.

– Мы уезжаем, – произнес я взволнованно, но язык не хотел мне подчиняться. Все-таки эта женщина имела надо мной какую-то необъяснимую власть.

– Вы не ответили на вопрос, – настаивала она.

– Графиня, – сказал я с горькой усмешкой. – Ведь вы в безопасности! И вам ничего не угрожает! Или снова покушались на вашу жизнь?

– Нет, – сказала Полянская. – Но вы мне по-своему дороги, – проникновенно солгала мне графиня.

– Я должен уехать, – сказал я устало.

– Отложите поездку всего лишь до завтра, – попросила она.

В дверь постучали.

– Войдите, – ответил я.

К моему удивлению, на пороге я увидел самого Анатолия Дмитриевича Елагина.

– Это правда? – осведомился он.

– Что именно?

– Что вы уезжаете! – воскликнул он возмущенно. – Вы еще не видали моих конюшен! – добавил он. – И я не позволю вам уехать вот так!

– Но…

– Никаких но, – перебил меня Елагин. – Шталмейстер вас уже на улице дожидается!

Я прекрасно понимал, что спорить с ним бесполезно, и поэтому согласился с его предложением, вопреки тому, что уходило драгоценное время, и с минуты на минуту исчезновение писем могло обнаружится. Однако я не терял надежды, что мне удастся устроить побег из барских конюшен.

– А где же Кинрю? – встревожился я, не обгаружив за дверью своего золотого дракона.

– Графиня Лидия Львовна, – мягко улыбнулся Елагин, – показывает нашему другу библиотеку.

Внутри у меня все похолодело, но я сделал вид, что ничего особенного не произошло.

На веранде меня и в самом деле ожидал господин, представившийся мне шталмейстером, и еще несколько человек, собиравшихся предпринять вместе с нами эту экскурсию. Мне почему-то подумалось, что в имении Елагина исключительно все посходили с ума. Или все объяснялось лишь манией мальтийского управляющего, вообразившего себя императором?! Насколько мне было известно, шталмейстер всегда заведовал именно царскими конюшнями.

С тоской я подумал о пистолетах, брошенных в нашей комнате. Однако не оставалось ничего другого, как следовать вместе с сопровождавшими меня господами. Процессию возглавлял сам Анатолий Дмитриевич.

Мы миновали парк, каретный сарай и контору управляющего, хозяйские конюшни располагались здесь же, неподалеку. В двух шагах от этих построек я заметил еще один милый домик, судя по всему, недавно отстроенный.

– Ну вот мы и пришли, – тонкие губы командора расплылись в недоброй улыбке.

– Вы хотели показать мне своих рысаков, – напомнил я Анатолию Дмитриевичу.

– Яков Андреевич, – улыбка исчезла с его лица. – Вы проиграли!

– Что вы имеете в виду? – спросил я, стараясь держать себя в руках.

– Довольно прикидываться! – жестко сказал Елагин. – Обыщите его! – велел он одному из своих приближенных.

– Да как вы смеете! – воскликнул я. – Вы за это ответите!

– Разумеется, – вздохнул Анатолий Дмитриевич. – Но только после того, как переписка с Вейсгауптом попадет в руки к нашему благословенному Императору.

Меня окружили несколько человек, и, поскольку я продолжал сопротивляться, кто-то ударил меня по голове, да так, что я потерял сознание.

Очнувшись, я первым делом схватился за свой карман, где и должны были находиться компрометирующие письма. Разумеет – ся, мне их обнаружить не удалось.

– Зря стараетесь, Яков Андреевич, – услышал я голос как бы издалека, в голове у меня все еще шумело от полученного удара. Я повернулся в сторону, откуда исходил этот знакомый и до одури неприятный голос. За круглым белым столом в огромном кресле красного дерева сидел мальтийский бальи и невозмутимо раскладывал пасьянс.

– Как вы узнали? – осведомился я как бы невзначай, приподняв свою голову с канапе.

Анатолий Дмитриевич оторвался от карт и усмехнулся в своей привычной неприятной манере. В правой руке он сжимал пистолет и таким образом держал меня под прицелом.

– Библиотекарь заметил, как вы покидали книгохранилище, – ответил он. Я вспомнил, как в вестибюле тихонько скрипнула дверь. – Даже не знаю, как вам удалось справиться с замком в одиночку! Или вам ваш японец помогал? – поинтересовался Елагин.