Текст книги "Иерусалимский ковчег"

Из его слов я заключил, что придворный библиотекарь не заметил Кинрю, и уже это меня порадовало.

– К сожалению, охранник не может сказать ничего вразумительного. Этот негодяй признался, что спал на посту! – возмутился Елагин. – Этим он и объясняет тот факт, что абсолютно не помнит, как оказался связанным. Кольцов, признайтесь, вы владеете какими-то неизвестными мне приемами?

– Где Кинрю? – спросил я в ответ.

– В надежном месте, – снова усмехнулся бальи. – Но вы так и не ответили на мои вопросы!

– Разумеется, владею, – промолвил я. – Я же масон, посвященный в одну из рыцарских степеней, а не какой-то мальтиец! – добавил я презрительно. – И потом, неужели вы думаете, что какой-то азиат смог бы справиться с вашим агентом? – выгораживал я Кинрю.

– Ну, ну, – задумчиво произнес Елагин.

Я перевел взгляд на окна и определил, что, по всей видимости, нахожусь в том самом домике, который заметил накануне. Однако на окнах появились решетки, и это напомнило мне о Мирином сне. Клетка, конечно, была не золотая, но от этого легче не становилось!

– Я полагаю, вам здесь понравится, – самодовольно сказал бальи, вышел из-за стола и направился к двери, продолжая держать меня под прицелом. – Поживете здесь некоторое время, – добавил он. – Пока все не утрясется, и графиня не передаст ваши письма по назначению.

При этих словах мне сделалось особенно больно, потому как я до сих пор не мог позабыть русалочьих глаз предательницы. Хотя и не ожидал ничего другого!

За Елагиным захлопнулась дверь, а мне оставалось лишь закончить его пасьянс. Я выглянул в окно, во дворе прогуливались вооруженные охранники, и не было никакой возможности для побега. В этой ситуации я мог уповать только на помощь своего бесстрашного золотого дракона, если, конечно, ему удастся выбраться из когтей Елагина!

Стемнело, и я слегка задремал. Но меня разбудил какой-то шум под окнами. Мне показалось, что я различил топот чьих-то ног, а затем шум падающего тела. Потом мне послышался чей-то сдавленный стон, и я поспешил к окну.

Сквозь решетки я разглядел взъерошенного Кинрю, в руке он держал мой пистолет к которому так тщательно подгонял отлитые старым индийцем пули. Оба охранника, обезоруженные, лежали у его ног. Их пистолеты японец отбросил на недоступное для мерзавцев расстояние.

– Что ты с ними сделал, Кинрю? – спросил я обрадованно.

– Ничего особенного, – ответил японец. – Одного оглушил, а со вторым пришлось повозиться немного и попрактиковаться в дакэн-тайдзюцу, – насколько я понял, Юкио имел в виду приемы рукопашного боя.

– Как тебе удалось выбраться? – поинтересовался я.

– Все так же, – скромно ответил он. – Яков Андреевич, довольно разговаривать! – взмолился Кинрю. – Подойдите-ка лучше к двери, я попробую вызволить вас отсюда!

Я поторопился выполнить его просьбу, в замочной скважине что-то заскрипело, и через несколько минут я уже был на свободе.

– Где письма? – спросил Кинрю, как только мы удалились от домика на достаточно безопасное расстояние и укрылись в саду.

– У Елагина, – мрачно ответил я. – А где графиня?

– Но мне Анатолий Дмитриевич сказал, что вы, Яков Андреевич, покинули усадьбу вместе с Полянской, – сказал Кинрю. – Насколько я понимаю, – добавил он, – Лидия Львовна уехала.

– И, как я полагаю, в Санкт-Петербург, – хмуро заметил я. – Следовательно, переписка уже не у Елагина, а на пути к Его Императорскому Величеству, – пришлось констатировать мне с прискорбием.

Кинрю бросил на меня сочувственный взгляд.

– Как ты узнал, где меня искать, – осведомился я у него. – Если Елагин уведомил тебя о моем отъезде?!

– Мои охранники переговаривались по-французски между собой, – объяснил мне мой ангел-хранитель. – Полагая, по всей видимости, что я и русской-то грамоте не обучен.

– Теперь мы должны во чтобы-то не стало догнать графиню Полянскую! – воскликнул я. – И перехватить баварскую переписку, пока она не попала во дворец!

– Я видел наш дормез в каретном сарае, – сказал Кинрю.

– Тогда в погоню! – воскликнул я. – Полагаю, что графиня, чувствуя себя в безопасности, не слишком торопится!

– И въезд в имение не охраняется! – заметил японец. – Я уже проверял. Похоже, Елагин посчитал, что уже выиграл эту партию, – добавил он.

И все же мы решили ехать верхом, оставив дормез на память Елагину. Кинрю вывел наших лошадей из конюшни, и мы, плутая, потихонечку выбрались из имения.

– А что будет с кучером? – вдруг вспомнил я про Ивана.

– Его я уже обо всем предупредил, – ответил мой Золотой дракон. – Он ничего не знает, и я думаю, что Елагин не станет отыгрываться на нем, тем более что дормез на месте. Как только страсти улягутся, он поедет домой на перекладных, средств у него для этого достаточно, – добавил Кинрю. Я только дивился его предусмотрительности.

Едва оказавшись за пределами елагинского поместья, мы погнали своих лошадей галопом, в надежде перехватить в доро – ге сиятельную Лидию Львовну.

На горизонте показалась щегольская карета Полянской. Мы с Кинрю ринулись ей на перерез, и японец выстрелил в воздух. Одна из лошадей в экипаже графини встала на дыбы, карета резко остановилась, едва не перевернувшись.

– Что происходит? – закричала женщина, высунувшись из окна.

Кинрю направил дуло пистолета прямо ей в лоб.

– Выходите, сударыня, – процедил он сквозь зубы.

Мой конь остановился, я слез с него и подошел вплотную к карете.

– Яков Андреевич? – графиня была удивлена. – Какими судьбами? – однако ни единая черточка на ее прекрасном лице не выдала и капли волнения.

– Неисповедимы пути Господни, – ответил я ей тоном проповедника. – Вы разве не слышали, что сказал Кинрю? Выходите! – велел я ей.

– Уберите оружие, – попросила Полянская.

– Ни за что! – воскликнул Кинрю. – Вы можете выкинуть все, что угодно.

Графиня с большой неохотой выбралась из кареты, и я помог ей спуститься на землю.

– Где письма? – спросил Кинрю.

– Это не ваше дело, – резко сказала Полянская.

– Отвечайте! – настаивал я.

– Яков Андреевич! – воскликнула Лидия Львовна, изобразив самое невинное выражение лица, на которое только она была способна. – Я не понимаю, о чем вы говорите!

– Вы лжете, сударыня, – жестко ответил я. – Не вынуждайте меня прибегать к крайним мерам! Отдайте мне переписку!

– Не за что на свете! – воскликнула Полянская, сверкнув глазами.

– Держи ее на мушке! – велел я Кинрю, который не сводил своих узких глаз с графского кучера, а сам забрался в карету. Но все мои усилия так ни к чему и не привели, писем в экипаже графини мне обнаружить не удалось.

– Госпожа Полянская, – позвал я графиню. – Пожалуйте в экипаж. Мне нужно вас обыскать.

– Что? – голос графини задрожал. – Как я в вас ошибалась, сударь, – горько усмехнулась она.

– А я, сударыня, на вас счет, увы, никогда не заблуждался! – ответил я с грустью.

В итоге, я все-таки извлек похищенные послания из-за расшитого цветами корсажа моей обожаемой русалки, которая с досады готова была броситься на вашего покорного слугу с кулаками.

– Я вас ненавижу! – закричала она нам вслед.

Я же готов был ответить графине, что по-прежнему преклоняюсь перед нею, но были мы уже далеко, и она все равно не услышала бы моих слов!

У Выборгской заставы нас уже выехали встречать верховые с фонарями, посланные Кутузовым. Мира проболталась ему, куда я поехал, как только он надумал нанести мне визит, вернувшись из своего «заглазного имения»!

В этот же вечер я передал ему злосчастную переписку!

На собрании ложи, состоявшемся через несколько дней, я узнал, что реликвия была передана в Риме нашему Ордену, а господин Елагин выехал из Российской империи в неизвестном направлении на неопределенный срок.

Я же, в довершение всего, совершил одну непростительную ошибку, решившись навестить графиню Полянскую, мысли о которой не выходили из моей головы.

Лидия Львовна изменилась, похудела, черты ее лица заострились, а глаза горели лихорадочным блеском, но от этого она только похорошела.

Полянская встретила меня в светло-зеленом капоте, который удивительно шел к ее прозрачным глазам.

– Я пришел принести вам свои извинения, – сказал я графине.

– Уходите, – произнесла она с ненавистью. – Мне ваши извинения не нужны! Вы лишили меня моего счастья! – выдохнула она. – Анатоль уехал в Италию, он сложил с себя полномочия бальи, потому как не справился с миссией, наложенной на него Мальтийским орденом. И я его больше никогда не увижу! – воскликнула Лидия, и слезы заблестели в ее глазах.

– Но…

– Не тешьте себя надеждой! – перебила меня графиня. – Ничто и никто не заставят меня забыть его, – сказала она. – Ни его холодность, ни время, ни молитва! – Он пытался застрелиться из вашего пистолета, – добавила Лидия с горечью, – и этого я вам никогда не прощу!

Вот так и закончилась история с Иерусалимским ковчегом. Одолев своего врага, я так и не почувствовал себя победите – лем!

* * *

Дмитрий Иванович Готвальд перевернул последнюю страницу и захлопнул тетрадь. Стемнело, он погасил мерцающую свечу.

Этнограф попробовал уснуть, но лунный свет не давал ему покоя. Какую же истину Луна желала ему открыть? Этого ученый не знал, но у него еще оставался целый ящик с записями Кольцова, и он намеревался прочесть их все, от корки – до корки!