Текст книги "Золотые крылья дракона"

14. ОСТРОВ ПОДЗЕМНОЙ НОЧИ

Вязкая душная ночь опустилась на остров. Это не была звонкая, прозрачная чернота, к которой они привыкли, ночь, пронизанная искристыми стрелами звездного света. Нет, на них внезапно и резко навалилась непроглядная плотная чернота. Уже на расстоянии вытянутой руки не было видно ничего, во мгле могли таиться любые опасности, мог подкрадываться любой враг – и все равно ты не смог бы ничего различить. Мрак спускался сверху и одновременно выползал откуда-то снизу, словно от земли валили густые клубы Черного Тумана. Но это был не туман, в нем не чувствовалось того холода, одна только равнодушная, непроницаемая чернота. Путники то и дело зябко вздрагивали, хотя было так жарко, что дышалось с большим трудом.

В темноте угадывались неясные очертания каких-то огромных деревьев, их силуэты вырастали буквально перед лицом, пронзительное поскрипывание сухих сучьев и неясный ропот листвы были единственными звуками. Все остальные безнадежно вязли в жарком мраке.

– Я думаю, – нерешительно прошептал Чани, – что будет лучше, если мы подождем до утра. В такой кромешной тьме недолго и шею свернуть.

Никто ему не возразил.

Огня разводить не стали из опасения, что кто-нибудь заметит их. Темнота навевала неясный страх, давила, угнетала. Тесно прижавшись друг к другу, они укрылись плащами, но задремать так никому и не удалось – все тот же неясный страх заставлял их напряженно вглядываться в темноту и нервничать, хотя ничего не происходило.

Мучительно долго тянулись ночные часы, но постепенно мрак начал редеть. Сначала над головой он превратился в реденькую черную дымку, сквозь которую тусклым жемчужным шариком засветилось солнце, лишившееся привычного золотого огня. Побежали куда-то лохматые черные струи, вбиравшие в себя самые маленькие клочки темноты. Они, клубясь, прятались, втягивались в неведомые расселины, уходили в глубь земли, словно чья-то огромная рука рывком сдергивала остатки зловещей завесы.

Путники увидели, что они находятся на маленькой поляне, которую со всех сторон обступили огромные дубы со странными, черно-красными листьями. Это были настоящие великаны, их толстая кора была иссечена морщинами и трещинами, позеленела от старости и поросла длинными, тонкими прядями бесцветного белесого мха. Узловатые ветви сплетались, скрещивались над головой, почти совершенно закрывая небо. И хотя теперь было гораздо светлее, чем ночью, это все равно не был свет дня, в лесу царил полумрак, и невольно хотелось говорить шепотом, точно кто-то мог подслушать.

– Куда идти? – тихо спросил Чани, нервно ежась и озираясь.

– Прямо! – определил Хани. – А там куда-нибудь да выйдем.

– Куда? Опять кому-нибудь в зубы?

– Ха! Испугал! Вспомни, как мы их… – но он вдруг помрачнел и замолчал.

Ториль оборвала их:

– Прекратите.

– Это чего прекратите? – обиделся Хани. – Это чего прекратите?!

Ториль сжала кулаки, но сдержалась, вспомнив что-то… И тут добавил масла в огонь Чани:

– Ты не права, принцесса.

– Я?!

Чани замялся, но продолжил:

– Вообще, нам нельзя сейчас ссориться. Кто знает, может, именно этого и ждут от нас, чтобы мы переругались, передрались, перегрызли друг другу глотки… И уж во всяком случае остались каждый сам по себе. А мы должны быть вместе.

Ториль, зажмурившись, как будто у нее болела голова, сказала:

– Ты прав. Увы, я забыла, что это Келатрионазверн, остров Подземной Ночи. Дыхание тьмы чувствуется все сильнее. Прости меня, – обратилась она к Хани.

Тот покраснел и, глядя себе под ноги, ответил:

– И ты меня тоже.

– Итак, – сказал Чани, – куда нам идти?

– Разве вы не видите? – удивилась Ториль. – Ведь здесь только одна тропинка.

Братья повернулись туда, куда она показывала. Тропинка… Это было сказано слишком смело. Просто в одном месте дубы стояли чуть реже, и чахлая бурая трава, покрывавшая поляну, была слегка примята.

– Это? – недоверчиво переспросил Чани.

– Да, – ответила принцесса.

Хани, не раздумывая, двинулся вперед, но внезапно остановился, как вкопанный.

– Смотрите! – с изумлением и испугом выдохнул он, глядя на землю. – Следы…

Чани и Ториль подбежали к нему и тоже замерли. На сухой глинистой земле ясно видны были отпечатки.

– Вот это да, – присвистнул Чани, глядя на след исполинской, три пяди шириной, четырехпалой лапы, похожей на птичью. Каждый палец завершался огромным когтем, взрезавшим пересохшую, каменно-твердую глину. Чани вопросительно посмотрел на Ториль, но принцесса лишь недоуменно пожала плечами.

– Ни в одной рукописи я не читала ни о чем подобном, – ответила она с маленькой заминкой. – И не слышала никогда.

– Интересная картина получается, – протянул Чани. – Приятное знакомство…

К нему уже вернулось обычное расположение духа, и он снова начал слегка язвить.

– А что тут думать, – перебил его Хани, – пошли вперед, там видно будет. Выбирать нам не из чего, идти нужно. В конце концов, у нас есть Золотой Факел.

– Не всякое колдовство по силам Золотому Факелу, – возразила принцесса. – Но ты прав, идти необходимо.

– Может, пойдем сквозь заросли? – предложил Чани.

– Не думаю, что это удастся.

– Но ведь попробовать-то можно.

Однако попытка пробиться через заросли мелкого подлеска, теснившегося между дубами, не удалась. Листья вьющихся растений оставляли болезненные ожоги, а стебли оказались прочнее самого прочного каната. Чани с великим трудом перерезал своим мечом несколько стеблей и совершенно выбился из сил. Когда сменивший его Хани наотмашь рубанул бледно-зеленую лиану, раздался противный, сверлящий визг, словно крысе наступили на хвост. Откликаясь на этот визг, заскрипели, зашелестели дубы, их ветви, длинные и узловатые, похожие на руки великанов, медленно согнулись, преграждая дорогу, а корявые черные сучья, жадно изгибаясь, протянулись к Хани, норовя схватить его.

Хани испуганно шарахнулся назад.

– Ну и дела, – отдуваясь, сказал он. – Никогда бы не подумал.

– Это остров Ночи, – грустно сказала принцесса. – Здесь возможно абсолютно все. Все плохое.

– А огонь не возьмет их? – с надеждой спросил Хани.

– Сжечь весь этот лес? Не знаю, что из такой попытки получится. Да и не сгорим ли мы сами в пожаре, который зажжем. Лучше уж идти по тропе.

Тропинка петляла между обступившими ее деревьями, и каждый раз, поворачивая, шедший вперед Хани покрепче сжимал меч. Но за поворотом оказывалась все та же стена черно-красной листвы, перевитая бледно-зелеными лианами. Время от времени среди пожухлой травы мелькали и другие следы – маленькие круглые копытца.

Деревья подходили к тропе все ближе, их ветки давно образовали непроницаемый свод, и путники шли в бесконечном извилистом тоннеле. Не чувствовалось ни малейшего ветерка, но дубы мерно поскрипывали: скрип-скрип… При этом листья оставались совершенно неподвижными, шевелились только сами ветви. Откуда-то из-под земли выскакивали корни, так и норовившие оплести ноги… А сразу за спиной путников деревья замирали, впереди же начинали нетерпеливо поскрипывать. Было жарко и душно, но всех пробирал холодный озноб, путники то и дело оборачивались и вскидывали головы, ожидая нападения сверху.

– Я больше так не могу, – пересохшими губами прошептал Хани. – Давайте вернемся, я больше не могу.

– Мы не можем повернуть, – ответила Ториль. – Наш долг идти дальше.

– Смотрите! – радостно вскрикнул вдруг Чани, бросаясь вперед, туда, где засветилась в чаще поляна. Но в то же мгновение он дернулся назад, натолкнувшись на шедшую за ним принцессу.

В тишине послышалось: туп-туп-туп… Чьи-то огромные, тяжелые ноги бухали, приближаясь.

– Там… – заикаясь, прошептал Чани, – там…

– Что там? – переспросила Ториль, но тут же зажала себе рот рукой.

Деревья обрадованно и зловеще заскрипели. Шаги смолкли, и где-то совсем рядом послышался пискливый голосок:

– Мне надоело. Мотаемся туда-сюда по жаре этой дикой. А я устал. Я спать хочу.

Ему ответил глухой бас, будто из сырого погреба:

– Но ведь мы еще не ели. Лично я хочу есть.

– Всегда одно и то же, – сварливо отозвался тонкий голос. – Есть хочу, есть хочу… – передразнил он. – Низменная ты натура, не умеешь думать о прекрасном и возвышенном. Например, о цветах. – Раздались свист и сопение, кто-то с силой втягивал в себя воздух.

– Ага, зато ты у нас эстет, – огрызнулся бас. – Но что ты будешь делать без меня? Ведь пропадешь.

– Найду, – не вполне уверенно ответил сварливый голосок.

– Вот и ищи.

– Вот и найду.

– Ищи давай, ищи.

– И то верно, пойдем поищем, – предложил тонкий голос.

– В лесу?

Ториль крепко сжала рукоятку Факела.

– А хотя бы.

– Нет, неохота, – ответил бас. – Жарко. И вообще, лень. Если кто-то и идет сюда, в чем я не совсем уверен, а точнее, даже совсем не уверен, то рано или поздно он выйдет на опушку.

– Правильно, – подтвердил тонкий голос.

– А на опушке кто?

– Кто?

– Мы.

– Верно.

– Так стоит ли бить ноги и драть шкуру в зарослях? У меня до сих пор царапины не зажили. Пробежались, а что толку? Ну, попадись нам еще Крысюк, мы с ним потолкуем.

– Точно.

– А теперь пошли назад, полежим, – подвел итог бас.

– Пошли.

Снова забухали шаги, на этот раз удаляясь. Ториль облегченно вздохнула.

– Кто это был? – спросил заинтригованный Чани. – И Крысюка они знают.

– Я ничего хорошего от такого знакомства не жду, – уклончиво ответила она.

– Так кто же это? – настаивал Чани.

– Я только сейчас вспомнила, – нехотя ответила принцесса, – что давно читала об этом звере в старинном манускрипте. С ним лучше не встречаться, будьте настороже.

Они вышли на опушку и спрятались за удачно росшим немного на отшибе толстым дубом. Лес закончился, теперь перед ними расстилалась каменистая равнина, постепенно поднимающаяся вверх. Отдельные пучки высокой сухой серебристой травы, пробившейся между россыпями серого щебня, тревожно шелестели на ветру. Несколько мертвенно-белых крупных цветов казались каплями краски, небрежно брызнутой на унылый, серый холст, и только еще сильнее подчеркивали мертвенность каменистого плато.

Косогор заканчивался плоской, как будто срезанной вершиной, на которой виднелись какие-то развалины. Огромные камни, раскатившиеся далеко в стороны, были покрыты бугристым черным налетом, напоминавшим толстый слой сажи, но гораздо более черным и на вид очень холодным. В развалинах можно было угадать остатки большой квадратной башни, когда-то окруженной стенами. Но теперь это была почти бесформенная груда камней.

– Что это? – спросил Хани.

– Пещера Ночи, – ответила Ториль шепотом, осторожно поглаживая рубиновую звездочку Золотого Факела. Ей явно было не по себе, но она, превозмогая страх, держалась спокойно.

– Надеюсь, нам не туда? – неестественно бодро предположил Чани.

– Ошибаешься, именно туда, – отрезала Ториль. – Никого не видно? – Она еще раз оглядела хмурую равнину, едва освещенную тусклым, жемчужно-серым светом.

– Ничего и никого, – сообщил Хани.

– Тогда вперед, – приказала она и первая, пригибаясь, быстро зашагала вверх по косогору.

Но не успели они пройти и половины пути, как раздался пронзительный, заливистый разбойничий свист, резанувший уши, и знакомый тонкий голосок обрадованно заверещал:

– Вижу, вижу! Идут, голубчики!

– О-го-го! – бухнул бас. – Идет обед!

Большой серый валун, поросший чуть колыхавшимся косматым мхом, поднялся и превратился…

Чани охнул не столько от испуга, сколько от удивления, настолько нелепой была эта пара.

Толстая округлая туша, более всего напоминавшая туго набитый мешок с шерстью, стояла на шести коротеньких лапах, покрытых чешуей. Средняя пара судорожно подергивалась, скребя землю, и из-под когтей летели выдранные комья. Шеи у мешка вообще не было, но зато голова завершалась внушительных размеров пастью, утыканной белыми сверкающими клыками. Длинный красный язык то и дело выскакивал наружу, как бы щупая воздух. Маленькие, совсем поросячьи глазки были почти не заметны среди неопрятной, свалявшейся шерсти, беспорядочными клочьями свисавшей со всех сторон. Но зато на макушке торчало огромное, похожее на лопух ухо, нежное и розовое, любопытно вертевшееся во все стороны.

Рядом с мешком на высоких тоненьких, того и гляди, переломятся, ножках покачивался олень. Точнее, зверь, похожий на оленя, так как морда у него была длинная и вытянутая вперед, вроде хобота. Она все время вертелась, с сопением принюхиваясь. Но глаза у него были замечательные – большие, зеленые, влажно поблескивающие.

А вот хвосты у этой парочки были совершенно одинаковые – длинные, тонкие, розовые и голые. И почему-то эти хвосты были связаны вместе кокетливым бантиком.

– Хватайла, вперед! – басом заорал мешок.

Но «олень» грациозно покачал головой и пропищал:

– Не-а, неохота.

– Так уйдут же!

Действительно, Чани, опомнившись, схватил Ториль за руку и поволок вверх по склону к башне. Следом большими прыжками мчался Хани.

– Не-а, не уйдут, – пискнул Хватайла.

Воздух наполнился странным гудением, как будто разом задели множество туго натянутых струн. Хани отчаянно закричал. Чани, повернувшись, сначала не мог понять, что происходит. Брат, лежа на земле, судорожно хватался за камни, за траву, сдирая руки в кровь, но какая-то неведомая сила волокла его назад. Мешок, стоя на четырех задних лапах, нетерпеливо приплясывал и уже вытянул две передние, растопырив когти. Он поуркивал от удовольствия. Приглядевшись внимательней, Чани различил две толстые прозрачные веревки или струны, почти незаметные, заканчивающиеся гроздьями мелких острых крючков, вцепившихся в куртку Хани. Эти струны втягивались прямо в глаза Хватайлы, подтаскивая Хани все ближе и ближе к нему.

– Хватайла, хватай! – приплясывал от нетерпения мешок.

– Кусайла, кусай! – радостно пищал Хватайла.

Чани попытался удержать брата, но глаза Хватайлы были сильнее, и его тоже поволокло.

– Помогите, – захрипел Хани.

Ториль, подбежав к ним, двумя взмахами ножа вспорола куртку Хани, освобождая его. Струны со свистом взвились в воздух, и Хватайла, не ожидавший, что сопротивление вдруг резко прекратится, перевернулся через голову и покатился по камням, увлекая за собой привязанного Кусайлу.

Братья, снова вскочив на ноги, опрометью побежали к башне. Но Хватайле не было нужды бегать! Снова послышался тот же звенящий гул, и Чани увидел летящие гроздья крючков. Не успев удивиться собственной ловкости, чисто инстинктивно он выхватил меч и попытался срубить их. Однако струны оказались прочными, и меч со стеклянным звоном отскочил. Но этого было достаточно – от удара крючки пролетели мимо.

Хватайла, хрюкнув от удивления, еще раз выпустил из глаз свое оружие, но Чани опять точным ударом отбил его.

– Хватайла, ну хватай же, – перешел на просительное поскуливание Кусайла. – Я есть хочу-у.

Хватайла попытался в третий раз, но и в третий раз Чани был настороже.

– Ну Хватайла-а… Есть же хочется!

– А мне-то что, – Хватайла, поняв безуспешность своих попыток, повернулся к путникам спиной. – Я всю жизнь мечтаю предаться спокойному отдыху, и всю жизнь ты мне мешаешь.

– Но кормлю, – вспылил Кусайла.

– А что бы ты без меня делал? – вскипел Хватайла. – Коротконожка несчастная!

– Тварь беззубая!

Слушать завершение этой перепалки братья и принцесса не стали, они торопливо направились к развалинам. Больше их не трогали, парочка была занята выяснением отношений.

Дрожь пробрала их, когда они подошли к древним развалинам. Из-под низкой сводчатой арки, наполовину занесенной землей, на них пахнуло холодом и сыростью, на мгновение показалось, что засвистел ветер. Ториль замерла у входа, глядя на высеченные из черного камня две безглазые свирепые маски, находившиеся по обе стороны от арки. Ледяное равнодушие и неумолимая безжалостность читались в этих лицах.

Ториль еще раз взглянула на неприветливое небо и, крепко сжав руку Чани, шагнула вперед.

Мрачный, сырой тоннель уходил круто вниз. Засветившаяся рубиновая звездочка лишь едва рассеивала темноту, но не могла по-настоящему осветить подземелье. По закопченной, изъязвленной временем кладке струились грязные ручейки, камни были покрыты противной зеленоватой слизью, а капли, срывавшиеся с потолка, падали не со звоном, как обычно, а шлепались на каменный пол с невнятным хлюпаньем.

Ториль шла по тоннелю, не обращая внимания на боковые ответвления, в которых с тихим шорохом и курлыканьем копошилась клубящаяся черная масса, выбрасывавшая при их приближении мягкие щупальца, боязливо отдергивающиеся, когда на них падал свет.

– А мы правильно идем? – опасливо спросил Чани. – Не лучше ли немного подумать?

– Правильно, правильно, – нетерпеливо ответила принцесса. – Я превосходно помню дорогу.

– Она тоже была на карте?

– Да.

Хани не говорил ничего. Он был вполне доволен. Но к его удовольствию временами примешивалась едкая горечь, когда он вспоминал… И он только крепче сжимал рот и шагал, шагал…

Постепенно каменная кладка пропала, и тоннель незаметно перешел в узкую пещеру, змеившуюся в толще горы. Ториль с побледневшим лицом, прикусив нижнюю губу и полузакрыв глаза, шла уже не так уверенно, она с большим трудом вспоминала дорогу.

Сколько им еще предстояло идти? Воздух пещеры был тяжел и затхл, чувствовалось, что уже много веков ни малейшее движение не трогало его. Он давил, как свинцовая гиря.

Одно было хорошо – постепенно темнота редела, пещеру заполнял странный, неяркий серо-зеленый свет. Но от него делалось еще жутче – он превращал лица в зеленоватые маски покойников. Ториль погасила не нужный теперь Факел, и словно новая тяжесть навалилась на них. Чани легонько пожал дрожавшую руку принцессы, она благодарно улыбнулась.

– Что это за пещера? – спросил Хани. Голос его сделался тусклым и мертвым.

– Это Пещера Ночи. Именно отсюда выползает на остров Подземная Ночь, вы видели ее недавно в боковых пещерках.

– А что будет, если она поползет, пока мы здесь?

– Плохо будет, – коротко ответила Ториль.

Они спускались все ниже и ниже. Становилось все холоднее, от дыхания шел пар, как на морозе. Чани тер замерзающие руки, пытаясь согреться дыханием, но это плохо получалось. Хани хлопал себя по бокам – обрывки куртки совсем не защищали от холода. Лишь принцесса, ничего не замечая, упрямо шла вперед.

Но вдруг она резко остановилась. Дальше дороги не было – пещеру перекрывала огромная каменная глыба.

– Что это? – спросил Хани.

– Этого камня здесь быть не должно, – озадаченно сказала Ториль.

– Но он есть, – меланхолично заметил Чани. – И его надо как-то обойти.

– Как-то… Знала бы я, как. Другого пути нет, только по этому коридору, боковые уведут нас в огненные глубины.

– Попробуй сжечь его, – предложил Чани.

Принцесса грустно усмехнулась.

– Как Золотая Галера неподвластна Морскому Королю, потому что была сделана задолго до его появления на свет, так и эти камни неподвластны моему волшебству. Они много древнее, чем Тан-Хорез. Никто не может сказать, сколько тысячелетий этой пещере.

Хани, отупевший от бурных событий этого дня, неожиданно для себя зевнул и предложил:

– Давайте отдохнем, поспим. А разбираться после будем.

Ториль странно посмотрела на него – и согласилась.

– В эти пещеры не заходит никто, так что нам никто и не угрожает. Мы уже опустились ниже уровня Пещер Ночи, даже она не спускается в эти подземелья.

– А это что? – указал Чани на маленький значок, высеченный на камне.

Ториль побледнела, увидев четырехконечную звездочку, заключенную в круг.

– Ледяная звезда, – прошептала она. – Но как ему удалось опустить этот камень? Ведь он же трус. Или это только маскировка? И сработал здесь тот… Дайамонд был прав… – Вслух же она бодро сказала: – Не знаю, чепуха какая-то. Действительно, давайте спать.

Они выбрали на полу местечко посуше, хотя и оно было достаточно сырым, и легли, прижавшись друг к другу. Усталость переборола страх, и вскоре все трое крепко спали.

15. ЧЕРНЫЙ МЕЧ

Проснулся Чани от того, что ему почудился какой-то звук. Звук в этой гробовой тишине! Что-то вроде стука и скрежета железа по камню и глухого хлопанья. Он прислушался. Померещилось? От усталости можно и не такое услышать… Нет, снова раздался стукоток. Он толкнул локтем брата, тот приподнялся, протирая заспанные глаза.

– Чего тебе?

– Слушай.

Хани прислушался и замотал головой.

– Ничего не слышу.

– Кто-то долбит камень.

– Тебе приснилось… – начал было Хани, но замолчал, сам услышав отчетливое скрежетанье чьих-то когтей по камню.

Они решили разбудить Ториль, но она проснулась сама, услышав эти звуки.

– Кто это может быть? – спросил у нее Чани.

– Понятия не имею. В этих пещерах никто не живет.

Скрежет приближался. Принцесса достала Золотой Факел.

Хани от волнения начал мелко дрожать. Он вцепился в рукоять меча, сжав ее обеими руками.

Неожиданно скрежет стих.

Все трое, затаив дыхание, напряженно вглядывались в зеленоватое мерцание пещеры.

– Добрый, знаете ли, денек, – внезапно прозвучал негромкий, чуть хрипловатый голосок откуда-то сверху, заставив их всех вздрогнуть. – Чем это, интересно, вы тут занимаетесь?

Путники вскинули головы. На потолке, цепляясь когтями за неровности камней, сидела большая птица. Ее оперенье отливало зеленью, на голове была красная шапочка с хохолком. Но больше всего впечатлял клюв – длинный, острый, он сверкал, как полированная сталь.

– Здравствуйте, – машинально ответил Чани. – Сидим тут.

Птица посмотрела на них правым глазом, потом левым.

– Мне почему-то кажется, что вы меня обманываете. Это не самое лучшее место для отдыха.

– Посмотрите сами, – вежливо предложил Чани.

– Да, вроде бы так, – согласно кивнула птица. – Но я сомневаюсь…

Ториль спросила:

– Простите, а вы кто?

– Кто, кто… – неприветливо буркнула птица. – Живу я тут, вот кто. – Вдруг она настороженно завертела головой. – Прошу прощения…

Растопырив для равновесия крылья, она ловко сбежала с потолка на стену, еще раз прислушалась и начала долбить стену клювом. Посыпались снопы искр, веером полетели осколки, замелькали крошащиеся камни… И вот, уже наполовину скрывшись в выдолбленной дыре, птица вытащила из стены что-то ярко-оранжевое и отчаянно верещащее. Глотнула и, глубоко вздохнув, блаженно прикрыла глаза.

– Вот это да… – прошептал Хани.

Птица мирно задышала, по-видимому, заснув. Чани осторожно кашлянул, птица встрепенулась, взъерошив перья.

– Ах да… Так о чем мы?

– Простите, – изысканно вежливо сказала Ториль, – вы так ловко долбите камень…

– Да, – немного самодовольно согласилась птица. – Что умею, скрывать не стану.

– Не могли бы вы пробить вот этот камешек? – принцесса указала на преграждавшую дорогу глыбу.

Птица подозрительно прищурила правый глаз.

– А зачем это?

– Чтобы еще раз полюбоваться на ваше несравненное искусство.

Птица засмущалась и расцвела.

– Всю жизнь долблю камень, но впервые меня хвалят.

– Вас не оценили, – с жаром подхватил Чани. – Ведь это редкое мастерство.

– Конечно, – согласилась птица. – Но зачем все-таки вам его нужно разбить?

– Мы пойдем дальше, – прямо сказала Ториль.

– Пойдете, пойдете… – пощелкала клювом птица. – Мне почему-то кажется, что вы меня обманываете. Здесь что-то не так. – Она прищурила левый глаз.

– Мы правда пойдем, – хором сказали Хани и Чани.

Птица вздохнула.

– Оно, конечно, так… Но что-то здесь не так…

Она подлетела к камню, примерилась и заработала клювом. Снова засверкали искры, во все стороны полетела каменная крошка. По камню побежали трещины, что-то захрустело, зашуршало. Потом все стихло, и птица, высунувшись из продолбленной дыры, подозрительно осведомилась:

– Нет, а вы в самом деле меня не обманываете?

– Как можно? – Хани прижал руки к груди. – Вы так замечательно работаете…

– Ох, сомневаюсь я.

Птица снова скрылась, послышался стук, треск, скрежет, полетела пыль, и камень с грохотом рассыпался на груду мелких осколков.

Когда путники прочихались, они увидели запорошенную каменным крошевом довольную птицу.

– Вот, – сказала она и тоже чихнула, – пожалуйста.

Птица встряхнулась, снова подняв облако пыли; когда оно село, птица привычно устроилась на потолке вниз головой.

– А вы действительно собираетесь идти дальше? – в который раз поинтересовалась она.

– Видишь же сама, – ответила Ториль, хватая братьев за руки и увлекая за собой.

– Видеть-то вижу, но все-таки сомневаюсь. Не верь глазам своим, – донеслось до них.

Тоннель круто пошел вниз, теперь уже приходилось цепляться за стены, чтобы удержаться на ногах. Но стены пещеры начали раздвигаться, потолок медленно поднялся выше и пропал из виду, растворился в мертвенном зеленоватом сиянии. На стенах пещеры вместо капель воды начал искриться иней, под ногами слабо похрустывали кусочки льда. И незаметно для себя путники вошли в огромный зал.

Определить его размеры было нельзя, его наполнял светящийся зеленоватый туман. Каменный пол был отполирован до блеска, на нем были высечены таинственные угловатые руны. Хани хотел рассмотреть их получше, но принцесса не давала остановиться.

Прямо посреди зала, на невысоком каменном постаменте, украшенном затейливым орнаментом из переплетающихся рун, тускло поблескивала гладкими полированными гранями восьмиугольная пирамида из Черного Льда. Ее окутывало едва различимое, слегка клубящееся облако мрака, смазывающее очертания пирамиды, отчего казалось, что она колеблется, дышит.

– Вот он, – остановилась Ториль.

– Кто? – не понял Хани.

– Неужели забыл? – насмешливо бросил ему брат. – Черный Меч!

Слова эти отозвались неожиданно гулким эхом под сводами зала, где до того вязли все звуки, прокатились отдаленным громом по тоннелям и переходам. Послышался шорох сыплющегося песка, шум падающих камней.

– Тише!

Ториль вытянула вперед Золотой Факел, и с шумом и фырканьем из него метнулось красное пламя, лизнув ледяную глыбу. В воздухе потянуло удушливой вонью, но ничего не изменилось – пламя бессильно извивалось вокруг пирамиды, даже не касаясь ее, оно отражалось от тумана. Ториль прочитала длинное, сложное заклинание, и пламя налилось ослепительной белизной. Раздалось злобное шипение, словно потревожили клубок исполинских змей. Сверкающие грани пирамиды затуманились, на них выступили крупные капли, пирамида затряслась, но устояла.

Не поворачиваясь, принцесса повелительно сказала:

– Отойдите подальше.

Братья подчинились.

Ториль начала выговаривать слова нового заклинания. Они звучали таинственно и странно, троекратное эхо сопровождало их. Пламя взревело, как рассерженный дракон, теперь оно было солнечно-желтым. Огромные его языки, казалось, целиком заполнили пещеру, погасив зеленоватый свет. В лицо братьям пахнуло нестерпимым жаром, и они невольно попятились.

Раздался страшный грохот, стены зала вздрогнули и покачнулись. Чани показалось, что они вот-вот рухнут. На мгновение зал заполнил удушливый пар, потом все стихло.

Когда глаза опять привыкли к полумраку, воцарившемуся в зале, стало видно, что на постаменте лежит большой прямой меч в черных ножнах. Рукоять его была сделана из золота в форме оскаленной драконьей морды, вставленные вместо глаз два больших изумруда грозно мерцали, как будто золотой дракон хотел схватить кого-то, но не мог и бесился от собственного бессилья. Вокруг меча клубилась все та же черная дымка.

– Вот он, – зачарованно повторила Ториль.

Хани хотел было поднять меч, но принцесса схватила его за руку.

– Не смей!

– Почему?

– Тебе не по силам владеть Мечом Ненависти, ты можешь стать не хозяином, а рабом его.

Она подошла к постаменту, долго стояла, вглядываясь в черное марево, потом протянула слегка дрожащую левую руку и подняла меч. Внезапно, отбросив все сомнения, она выхватила его из ножен. Словно ослепительная молния сверкнула в подземелье. Снова раздался грохот и полетели камни… Лезвие меча в вытянутой руке принцессы сверкало холодным, льдистым блеском, по нему, словно живые, бежали ряды угловатых черных рун, глаза дракона засияли нестерпимым красным огнем.

Чани сделал еще два шага назад – такой страшной показалась ему Ториль в эту минуту. Он неожиданно понял, что руны на лезвии меча складываются в стихи на варварском и грубом языке, ничуть не похожем на певучий язык заклинаний. Но он понимал их смысл.

Добро и жалость? Все равно.

О них забудь ты поскорей.

И помни только лишь одно:

Убей. Убей! Убей!! Убей!!!

Но вот лезвие снова скрылось в ножнах, глаза дракона опять засияли зеленым, а голос, читавший стихи, замолк…

– Все, – устало произнесла Ториль. – Теперь давайте искать выход.

Братья обернулись. Действительно, выход из зала был завален кучей обвалившихся камней.

Что было потом? Потом они брели по бесконечным переходам, поднимались и спускались, упирались в тупики и возвращались назад. Беспросветная чернота сменялась призрачным синеватым светом, который опять мерк и угасал. На них сыпались камни и лилась холодная вода, они пробивались сквозь заросли каких-то шевелящихся растений… Возникали и исчезали странные красные светящиеся цветы, с которыми спокойно разговаривала принцесса. Они шли вслед за красными светлячками, вспыхивавшими во мраке подземелья… Видели над собой неласковое серое небо острова… И снова выползающий наружу черный туман Подземной Ночи, сливавшийся с темнотой ночи обычной…