Текст книги "Фундаментальные основы права. Компаративистика в юриспруденции."

Глава 4
Экономическая школа

Удовлетворение материальных потребностей, без сомнения, составляет одну из главных нужд человека, является одним из важнейших условий его жизни, поэтому тот или другой способ приобретения членами общества средств к существованию, количества и качества богатств общества, способ их распределения между его членами могут многое объяснять в государственной организации этого общества, а изменение всех этих усилий должно влиять на изменение государственной организации.

Но если этот факт не вызывает сомнения и не оспорим, то в высшей степени затруднено решение вопроса: управляются ли факты приобретения и распределения богатств законами, которые не зависят от нас, или они подчинены нашему произволу, или, наконец, они тесно связаны с сутью и характером цивилизации обществ?

Экономические законы, очевидно, не есть законы чего-то внешнего, управляющего нами, очевидно, их нельзя сравнивать с неотъемлемым влиянием природы, если бы таковое можно было признать. Это только наши внутренние законы, так как, конечно, приобретение богатств обусловливается не столько свойствами окружающей природы, сколько развитием знаний и энергии труда, и распределение богатств определяется теми же факторами – знанием, энергией труда, отчасти законодательством данного государства, т. е. общей волей того же государственного общества или по крайней мере с его молчаливого согласия. Следовательно, экономические законы, если таковые существуют, суть наши внутренние законы – законы, управляющие нашей мыслью и волей. Если есть экономические законы, то они, конечно, кроются в неизменных началах наших ума и воли.

Какими же законами управляются наши ум и воля? Подчиняется ли воля всяким предположениям мечтательного ума в вопросе распределения богатств? Сотни исторических примеров дают отрицательный ответ на это предположение. Сотни исторических примеров дают отрицательный ответ на этот вопрос. Казалось бы, нет ничего проще коммунизма в отношении распределения богатств – все человеческие общества прошли через эту форму, но ни одно не остановилось на ней. Множество утопистов представляли идеальные картины коммунистического общества, однако люди оставались к ним глухи. Деятельные утописты принимались за осуществление утопических планов, но они либо разрушались при первом основании, либо, как при опыте иезуитов в Парагвае, приводили к общему отупению, кончившемуся общим недовольством. Можно сказать, воля не подчиняется всякой праздной мысли, которая может человеку в голову. Не только по произволу отдельных индивидов, но даже при общем согласии всех индивидов известного общества нельзя построить какой угодно экономический порядок, ибо свобода нашей воли вовсе не абсолютна, а относительна и ею управляет сила, которую мы не можем ни подавить, ни уничтожить. Здесь мы практически приходим к той философской дилемме свободы и мироуправления, которая глубокомысленно высказана Шеллингом. Свобода действий индивида, по Шеллингу, вполне согласна с божественным мироуправлением, ибо руководящее индивида – божественное – лежит за пределами сознания индивида.

Но в то же время мировая история экономического развития человечества представляет самые разнообразные формы распределения богатств, которые держались столетиями, даже тысячелетиями. Отсюда весьма естественно рождается вопрос: не обусловливалось ли разнообразное распределение богатств особыми экономическими законами, которые не зависят от ума и воли? Или, наоборот, не действовала ли могущественно господствовавшая цивилизация, определяя ум и совесть, мотивы воли и само распределение богатств? Или, наконец, может, распределение богатств подчинялось действию двух факторов, взаимно друг на друга влияющих? Такими факторами, могли быть, с одной стороны, начала господствующей цивилизации, а с другой – неравномерное распределение физических сил, мужества, знания, энергии труда между членами общества.

Эти два независимых фактора могли производить экономический порядок как нечто среднее, вытекающее из взаимодействия этих двух факторов. Начала господствующей цивилизации могли поощрять личную энергию и знание в некоторых членах общества, убивая ее в других, или поощрять ее в большинстве, или способствовать энергии способнейших людей, отдавая им в жертву неспособных, или поощрять энергию к труду всех, защищая слабых. Словом, здесь может быть множество комбинаций, которые будут, несомненно, влиять на приобретение и распределение богатств. История, кажется, говорит в пользу последнего предположения. Условия, в которые ставит труд господствующая цивилизация – неравное распределение между членами общества физической силы, мужества, знаний, личной энергии, – вот мощные факторы, управляющие распределением богатств. Но если это так, то экономические законы нельзя отделить от законов, управляющих духовной жизнью данного общества, их нельзя рассматривать как нечто существующее само по себе.

Понятие чисто экономических законов суживается; под чисто экономическими законами можно понимать только воздействие чистого эгоизма на волю при создании и распределении богатств. Но так как ни одна цивилизация не дает простора чистому эгоизму, кроме того, и сама человеческая воля всегда доступна воздействию регулятивов, то чистый эгоизм может быть лишь одним из факторов, воздействующих на волю, следовательно, на нем нельзя построить философию политической экономии. Но философию политической экономии еще нужно создать, ибо творец политической экономии Адам Смит в своем знаменитом «Исследовании о природе и причинах богатства народов», также как и в своей «Теории нравственных чувств», ограничился анализом современного ему общества и современной ему цивилизации, как будто она единственная из возможных и как будто человечество всегда жило лишь в подобных цивилизациях. Его последователи Милль, Рошер, несмотря на свое намерение воспользоваться уроками истории, в сущности варьируют Смита, не выходя из его рамок. Только Лист, Кери, школа так называемых русско-немецких экономистов не занимались исключительно вопросами об отношениях капитала, труда, ренты, спроса и предложения, но и столь же далеки от вопроса об изучении оснований, обусловливающих волю при ее стремлении к приобретению и распределению богатств. В силу этого далее ограничимся краткой историей экономического распределения богатств в разных цивилизациях и анализом мнений тех мыслителей, которые, находясь среди этих цивилизаций, выражали то или иное суждение по экономическим вопросам в непосредственной связи с организацией государства.

Древнейшие восточные цивилизации – индийская, египетская, иудейская и персидская – в отношении приобретения и распределения богатств, а также условий, в которые был поставлен труд, равно отличны от нашей цивилизации и от классических цивилизаций, а также между собой.

Рассматриваемые цивилизации представляли собой теократические деспотии, т. е. основанием их законодательства служили священные книги: хотя власть была в руках монархов, но представители церкви принимали непосредственное участие в управлении и суде.

В Индии труд и собственность были свободны, ибо кастовое устройство имело мало отношений к роду занятий. Жрецы, воины и ваисия (третье сословие) могли одинаково заниматься земледелием, торговлей и ремеслами, покупать и продавать землю. Жрецам только запрещалось под страхом лишения права касты торговать молоком и мясом. Жрецы пользовались исключительно правом милостыни и правом обучать священным книгам. Воины и жрецы имели только право военной службы за жалованье[182]182
  Lois de Manou. Livre X. P. 57–85.


[Закрыть]. Судра был классом свободных поденщиков; он мог, однако, заниматься ремеслами, но, вероятно, не имел права приобретать земли[183]183
  Ibid. Livre X. P. 99.


[Закрыть]. Лица, произошедшие от смешанных каст, могли быть евнухами, заниматься кучерством, медициной, иностранной торговлей, ловлей рыбы, плотничеством, охотой – всеми занятиями, которые особенно презирались[184]184
  Ibid. LivreX. P. 47–48.


[Закрыть]. Привилегии каст главным образом проявлялись в форме одежды, особых почестях и меньшем наказании, которые привилегированные несли за совершаемые ими преступления; кроме того, они не имели отношения к экономическому порядку. Монарх и войско содержались за счет податей и собственного имущества.

В Египте существовало разделение экономического труда по кастам и их подразделениям. Касты следующие: жрецы, воины, землевладельцы, ремесленники, торговцы, рыбаки, пастухи, толмачи. Жрецы жили на доходы от церковных земель, которые составляли треть территории[185]185
  Dunker. Geschichte des Alterthums. Bd. II. S. 157–159.


[Закрыть]. Земледельцы, по мнению некоторых исследователей, жили в коммунах на государственных землях. Земли около центральных городов ном (губерний) ежегодно разделялись на все крестьянские семейства и работников в семьях через государственных чиновников[186]186
  Blanqui. Histoire de l'economie politique. T. 1. P. 205.


[Закрыть]. Большая часть крестьян жила, вероятно, в полу-рабском состоянии на землях жрецов и воинов. Все прочие касты жили на доходы от своих занятий, причем занятия отца становились и занятием детей[187]187
  Ibid. P. 172.


[Закрыть].

В Иудее вся территория делилась на 12 участков – по числу колен Израилевых, а в коленах – по числу родов. Земля, принадлежавшая роду, могла продаваться лишь на время, в течение юбилейного срока, а в юбилейный год возвращалась роду. Роды – собственники земли могли обрабатывать ее шесть лет, а седьмой должны были оставлять в покое, для пользы бедным. Города и городские земли принадлежали на правках собственности духовенству или духовным родам[188]188
  Левит. Гл. XXV.


[Закрыть]. Обедневшие евреи превращали в рабов на шесть лет, а после этого срока имели право уходить с женами и детьми, если они стали рабами, будучи женатыми; если раб женился в доме господина, то жена и дети оставались в рабстве[189]189
  Исход. Гл. XXI.


[Закрыть].

В персидской монархии господствующим классом были завоеватели-персы, а все покоренные ими племена были податным классом, неся на себе все тяжести государства. Персы были собственниками земель небольшой области (Персиды), где они обитали первоначально; эта земля и ее владельцы были свободны от налогов. Царь персов, вступая в эту землю, раздавал подарки всем ее жителям. Персы составляли главное войско царя – его конницу, получая за службу постоянное жалованье; они занимали все важнейшие должности как при дворе, так и в управлении провинциями[190]190
  Dunker. Op. cit. Bd. II. S. 613.


[Закрыть]. Все члены покоренных народов могли свободно располагать собой для приобретения тех или других материальных средств к существованию.

Достаточно беглого взгляда на экономические условия этих черырех цивилизаций, чтобы убедиться, что каждая из них есть произведение различных факторов. Без сомнения, этими факторами в каждой цивилизации были следующие:

Во-первых, физическая сила, мужество, благодаря которым арийцы в Индии занимали преобладающее положение в отношении туземцев, покоренных ими. Этим началом объясняется особое экономическое положение персов в персидской монархии. Весьма вероятно, что и в Египте низшие касты состояли из покоренных туземцев.

Во-вторых, умственный труд, выдвинувший его работников в первые ряды общества, а так как всякое знание первоначально бывает исключительно религиозным, то поэтому люди знания – жрецы – во всех рассматриваемых цивилизациях занимали выдающееся экономическое положение.

В-третьих, личная энергия, труд, духовно-практические способности должны были доставлять их обладателям богатства, отделяя их от остальных людей как третье сословие в государстве. Впрочем, этот фактор в деспотиях Востока не имеет и тысячной доли той важности, какую он занял в христианской цивилизации.

В-четвертых, политическое положение низших каст, закрепленное самим характером восточных цивилизаций, было одной из важнейших причин бедности членов этих каст, ибо оно действовало подавляющим образом на их душевную энергию.

Можно сказать, что изучение экономических форм восточной цивилизации показало: один из главных, если не главнейший, фактор экономического преуспевания народа составляют условия, в которые труд индивида ставят политические формы общества. Так как последние зависят от характера самой цивилизации, т. е. от того содержания, которое дается в цивилизации нравственным идеям, следовательно, главное условие экономического преуспевания общества – его нравственное развитие.

Так, Бокль пытался объяснить неравенство в распределении богатств в восточных цивилизациях особыми физическими условиями: «В раннюю пору общества прежде, чем начались позднейшие утонченные комбинации, можно, кажется, доказать, что распределение богатств, подобно их накоплению, управлялось исключительно физическими законами». Для доказательства своей тезы Бокль приводит следующий аргумент: «Если две страны, сходные во всех отношениях, различаются только тем, что в одной из них национальная пища обильна и дешева, а в другой – недостаточна и дорога, то в первой население неизбежно возрастает быстрее, чем во второй». Заработная плата всегда колеблется в соответствии с численностью населения, а сама она определяется ценностью пищи.

В теплых странах пища обильна и дешева, в силу физиологических законов ее требуется для питания меньше, а получается она в несравненно большем объеме, поэтому, утверждает Бокль, народонаселение в теплых странах возрастает быстро, а заработная плата падает все ниже и ниже. Так, в Индии народонаселение питается рисом, родящим сам 200, а в Египте джгурой, дающей сам 240 сорок, то понятно, замечает Бокль, что в обеих этих странах капиталы скопляются в руках нескольких счастливцев, а физический труд почти не имеет цены. По этим причинам, выводит Бокль, в Индии законная рента составляет половину валового дохода, тогда как во Франции она дает треть, а в Англии – только четверть валового дохода.

Приведенные соображения странно читать наряду с документами, указывающими на условия, в которые был поставлен труд в Индии и Египте. Бокль представляет эти страны так, как будто в них изначально существовала такая же свобода и обеспеченность труда, как в современной ему Англии, и в социальной борьбе богатства скапливались в тех руках, которые были экономически более сильными и ловкими. Но если и предположить, что труд в этих странах всегда был свободен, то и при этом условии Боклю для доказательства своих положений было бы необходимо допустить, что стремление к комфорту и удобству присущи лишь европейцу, а исключительные стремления к деторождению составляли характерное свойство жителей Индии и Египта, ибо без такого предположения его теория не будет иметь достаточных оснований.

Факт, приводимый самим Боклем, а именно: «численность населения Египта в настоящее время составляет лишь незначительную часть древнейшего», служит лучшим опровержением его положения. Народонаселение Древнего Египта, по Плинию, достигало 30 млн человек, а в начале XX в. не превышало четыре с 4,5 млн, следовательно, оно уменьшилось в 7 раз, а тогда, как и позднее, жители питались джгурой. Следовательно, численность народонаселения не зависит только от тех факторов, которые признает Бокль. Почему же теперь оно так уменьшилось? Наверное, потому что просвященный египетский деспотизм или, иначе говоря, древняя египетская цивилизация стояла бесконечно выше современной Боклю цивилизации мамелюков.

«В последнее время, – говорит Шарль Конт, – как и во времена фараонов, все земли в Египте были в руках жрецов, солдат и их начальников. Но в настоящее время властители Египта подвергают жизнь произвольнейшим поборам и неслыханным вымогательствам. Часто несчастный землевладелец посреди изобилия его окружающего, нуждается в самом необходимом и продает свои земледельческие орудия для уплаты налога, оставаясь без средств для обработки плодороднейшей земли»[191]191
  Comte Ch. Traite de legislation. T. III. P. 87.


[Закрыть]. Этот простой факт указывает, как слаба аргументация Бокля.

Великие представители классической культуры Платон и Аристотель считаются лучшими выразителями отношений классической культуры по вопросу о материальном благосостоянии общества. В сочинениях этих мыслителей присутствуют верные замечания об экономических законах, которые могут проявляться в странах, где труд свободен и почетен.

Как полагал Платон, причина происхождения общества кроется в том, что индивид, живущий уединенно, не может удовлетворить все свои нужды. «Нужда в одной вещи заставила человека соединиться с другим человеком, новая нужда – опять с другим человеком, а многочисленность этих нужд соединяла в одном месте многих людей для обоюдной помощи; так образовалось государство»[192]192
  Платон. Республика. Кн. II.


[Закрыть]. Платон ясно сознает пользу разделения труда, которое увеличивает объемы производства и качество произведенных продуктов. Но это не навело его на мысль о возможности экономически свободного общества. В своей «Республике» он предлагает коммунизм не только имущественный, но жен и детей как идеал государства. Правда, этот коммунизм, вероятно, касался лишь распределения богатств между членами господствующего класса, правителями и воинами. Сами богатства членам этих классов доставались, конечно, трудом рабов. Наряду с этим Платон, вероятно, допускал частную собственность для класса ремесленников. На эти вопросы трудно ответить точно, ибо Платон выражается чрезвычайно неопределенно. Все эти вопросы стали спорными со времен Аристотеля. То решение, какое предлагаем мы, наиболее близко к характеру древнегреческой жизни, наиболее согласуется с подробностями в устройстве республики Платона и в сущности мало отличается от идеала политического устройства, предложенного практическим Аристотелем, несмотря на его ожесточенную критику республики Платона.

Аристотель следующим образом говорит об экономических условиях проектируемого им идеального государства. «В государстве с наилучшим экономическим устройством, где люди абсолютно добродетельны… граждане не должны заниматься ни ремеслами, ни промыслами, потому что такая жизнь не благородна и противна интересам добродетели. Граждане такого государства равным образом не должны быть и земледельцами. Напротив, как для развития в себе начала добродетели, так и для политической деятельности им необходим философский досуг»[193]193
  Аристотель. Политика. Кн. IV, гл. 9.


[Закрыть]. Такие граждане, по Аристотелю, должны владеть всей земельной собственностью его идеального государства, обрабатывая ее с привлечением рабов, варваров или периэков, ремесленников и вообще производительных классов, словом, лиц, не имеющих досуга. Аристотель даже не считает их существенными членами государства.

Разница в экономических идеалах Платона и Аристотеля состоит лишь в том, что Платон в высшем классе воинов и правителей вводит коммунизм имуществ, а Аристотель воздерживается от него, но оба любой нечисто умственный труд считают недостойным занятием для гражданина. Но, удаляясь от идеала и рассматривая действительность, Аристотель приводит несколько метких замечаний о соотношениях между формами политического устройства и экономическим строем общества. Так, Аристотель указал на важность экономических условий для крепости и устойчивости государственного организма вообще. «Только то политическое устройство прочно, – говорит он, – которое обеспечивает за каждым право, соответствующее его достоинству, и обеспечивает каждому его собственность»[194]194
  Аристотель. Политика. Кн. VIII, гл. 6.


[Закрыть].

Наибольшую политическую устойчивость Аристотель признает за теми государствами, в которых развилось многочисленное среднее сословие, которое может стать посредником между высшим и низшим классами и сдерживать их революционную борьбу[195]195
  Там же. Кн. VI, гл.9.


[Закрыть].

Лучшим видом демократической республики он считает ту, которая основывается на распространенности мелкой поземельной собственности, и советует для поддержания демократии принять закон, определяющий размер поземельной собственности, более которого не должны владеть граждане, и запрещающий продажу поземельной собственности и ее передачу в арендное содержание[196]196
  Там же. Кн. II, гл. 7.


[Закрыть]. Та страна имеет благоприятные экономические условия для олигархии, которая пригодна для разведения лошадей, ибо такое государство может иметь одно только войско – конницу, комплектующуюся исключительно из богатых граждан, владеющих большими поместьями.

Приведенные замечания указывают, что великий мыслитель древности понимал важное значение экономического строя общества для образования той или другой политической формы, но не думал, однако, что государство и его законы вполне определяются экономическими условиями. Наоборот, он предполагал, что само государство может до известной степени изменять экономический строй общества, поддерживая известную политическую форму. Законодательства классических государств Древней Греции, например, Спарты и Афин, указывают, что здесь государство регулировало экономические отношения в соответствии с преследуемыми им целями.

Действительное экономическое состояние Древней Греции, можно сказать, не поднималось выше самых грубых форм экономического строя. В сущности, все греческие государства, без их отношения к форме правления, были рабовладельческими аристократиями. Этот экономический порядок, основанный на рабском труде, делал праздной и пустой жизнь свободных от труда граждан.

«Философское изучение Древней Греции, – утверждает Бланки, – указывает нам, что греки наполняли жизнь междуусобными войнами, войнами народными, были преданы интригам народных собраний именно в силу бездеятельности, позволяющей им жить за счет труда рабов. Они отличались искусством править колесницей, рассуждать о грамматических тонкостях, посредственно исполнять музыкальные пьесы; они стали риторами, быв первоначально разбойниками, и затем пали от отсутствия храбрости в защите самих себя»[197]197
  Blanqui. Histoire de l'economie politique.


[Закрыть].

Древний Рим. Действительный экономический порядок римского общества отличался от греческого, но отличался в худшую сторону. Римляне были земледельцами-завоевателями. С основания Рима работа в их глазах была занятием пленных и рабов. До периода империи римляне не были знакомы ни с искусством, ни с промышленностью, ни с торговлей. В эпоху империи в римском обществе существовали два класса – богатых мануфактуристов, обрабатывающих материал руками наемников и рабов, и свободных граждан, ставших поденщиками. Обширные земли превратились в парки или просто в пустыри. Общество разделилось на класс беспримерно богатых и массу голодных пролетариев, питающихся за казенный счет. Рим пал от экономического и нравственного истощения.