Текст книги "Фундаментальные основы права. Компаративистика в юриспруденции."

Обратимся к такому важному вопросу, как происхождение и начала движения цивилизации вообще.

Различие цивилизаций в зависимости от религии. Основой и фоном всякой цивилизации выступает, без сомнения, религия.

«Общество началось в тот день, – утверждает Кинэ, – когда мысль о божестве пришла в ум человека, когда он стал ее осуществлять, обнародовать, открывать своим ближним. В этот величайший момент толпа развилась в народ, человек – в человечество. Общая жизнь началась между умами, которые все признавали и обожали единый дух. Индивиды, рассеянные до сих пор, соединяются в одну мысль. Вокруг фетиша собирается племя. Национальный бог производит нацию; религиозное единство производит единство политическое, а из идеи Бога вытекает живое общество»[96]96
  Конэ. Le genie des religions // Oeuvres compl. изд. 1857. T. I. P. 29.


[Закрыть].

Обозрение таких главнейших цивилизаций мира, как цивилизации индусов, персов, евреев, китайцев, арабов, классических и новых народов, убеждает, что в их основах лежит религиозное воззрение, ибо существует столько цивилизаций, сколько и религий. Браминизм, буддизм, маздеизм, мозаизм, политеизм, магометанство и христианство произвели особые цивилизации, резко отличные одна от другой. Рассматривая эти цивилизации отдельно, можно видеть, что философия, доктрины, государство, поэзия, наука, искусство этих цивилизаций вытекали из их религиозных начал, вращались, не выходя из их общей религиозной сферы. История указывает на более поучительный факт, а именно: все попытки философии выйти из религиозных основ господствующей цивилизации действовали разрушительно на саму цивилизацию, разрывая духовную связь между образованными и необразованными классами. Но в то же время всякая цивилизация движется и развивается лишь в силу противоположных форм отношения человека к вере и знанию, религии и философии, вере к свободному мышлению.

«Движение человеческой истории, – справедливо заявляет Фихте, – определяется двумя началами – верой и разумом. В вере человеческий род является завершенным и получает начальный пункт своего развития; посредством веры он поддерживается в бытии; посредством разума он получает движение. Разум, предоставляемый самому себе, предался бы движению без конца, все уничтожая. Только в соединении обоих принципов сделался возможным истинный прогресс, стремящийся к тому, чтобы вера разложилась в разум, а разум нашел опору в вере»[97]97
  Fichte LG. Rechtslehre. S. 143.


[Закрыть].

Было бы ошибочно полагать, что отношения между верой и разумом в цивилизации были всегда отношениями оппозиции – чаще они бывают отношениями сотрудничества.

Первоначальная деятельность разума – глубокая психическая загадка. «Когда человеческое мышление пробуждается со свойственными ему силами, – говорит В. Кузен, – оно сразу достигает всех великих истин, всех существенных истин истории, оно их схватывает, без сомнения смешанно, но с тем большей активностью. Тут не может быть места резонированию, ибо мы начинаем через резонирование. Очевидно, что резонирование есть действие позднейшее, предполагающее множество других. Разум – способность первоначальная, начинает действие и развивается непосредственно, спонтанно. Внезапное действие разума в его небольшой энергии – это вдохновение, ведь наитие есть общий характер вдохновений, вдохновение – дочь души и неба, оно повелевает с абсолютной властью, оно не требует внимания, оно вынуждает веру, оно не говорит языком земным, все его слова – гимны»[98]98
  Course de l'histoire de la philosophie. 1829. T. 1. P. 43.


[Закрыть].

Без сомнения, вопрос: как возникают в душе человека религиозные концепции – стоит за пределами анализа. Можно предположить, что движение нашего ума начинается через столкновение с внешним миром, но внешний мир лишь возбуждает то, что дремлет в душе, ждет толчка. Некоторый свет на это может бросить история.

Все древние религии можно рассматривать как религии первичного и вторичного образования. Религия первичного образования, как, например, политеизм классического мира, были первоначальной концепцией умов массы, не прошедшие через гармонию возвышенного духа, как дух Будды, Зороастра, которые не напрасно хвалятся отношениями с божеством. Религии вторичного образования – такие религии, как браминизм, буддизм, маздеизм, переработавшие первоначальные религиозные представления в стройную систему, в которой иногда, как в религии Будды, почти ничего не остается от первоначальных верований.

Если религии создают цивилизации, которые в древнем мире совпадают с национальностями, то рождается вопрос: происходит ли цивилизация и народы на Востоке из религиозных свойств народов, или, наоборот, сами народы суть произведения возвышенных индивидов и их последователей, создающих религиозно-нравственные начала вместе с языком, для выражения которых через семейное воспитание переходит в роды, из родов в племя, образуя одинаково говорящий и думающий народ? Все это, конечно, не относится к христианской цивилизации, божественное происхождение которой подтверждается тем, что она не национальна и безлична. Ее ненациональность проявляется в том, что она не принята тем народом, в среде которого она, казалось, явилась. Она безлична, потому что в ее основаниях нет ничего свойственного времени, месту возникновения, языку, на котором она явилась, личной индивидуальности ее создателя. Она истинна потому, что истина не индивидуальна и не национальна, ибо всякая индивидуальность, даже национальная, исключая божественную индивидуальность, есть ограниченность. Отсутствие в христианстве национального и индивидуального элементов ясно выражается в том, что оно не мешает развитию национальному и индивидуальному.

Таким образом, вопрос о происхождении цивилизации в его источниках не может быть исследован, ибо нельзя сказать, что заставляет ее основателей дать прирожденным регулятивам то или другое содержание, но верно то, что все цивилизации религиозны, и суть их состоит в том, что они дают определенное содержание регулятивов, удовлетворяя духовные потребности человека.

По мысли Г. Гегеля, все цивилизации – в хронологическом порядке их исторической последовательности – есть постепенное развитие живущей идеи. Исторически эту мысль нельзя доказать, не прибегая к массе натяжек, при которых останутся в стороне цивилизации, стоящие вне общей истории, как, например, американская цивилизация, найденная европейцами при завоевании Америки. Но известные цивилизации также не стоят между собой в логической связи, в чем может убедить беспристрастное изучение цивилизации.

Гегель выдвинул все эти положения, желая втиснуть действительность в рамки своей пантеистической доктрины.

Природа государства. Государство есть отчасти одно из явлений цивилизации, оно есть среда, в которой идея цивилизации переходит в действительность, осуществляется.

«Учреждения какого-либо народа, – утвержден Гегель, – всегда исполнены единым духом с его религией, философией, искусством (следовательно, с цивилизацией). Государство есть индивидуальная целостность, из которой нельзя выделить и рассматривать отдельно какую-либо сторону, хотя бы самую важную, как, например, государственные учреждения. Государственные учреждения не только тесно связаны и зависимы от всех других сил народа, но сама определяемость целой духовной индивидуальности народа с содержащимися в ней силами со стороны государства, – пишет далее Гегель, – есть лишь момент в истории развития духа народа»[99]99
  Шпигель. Op. cit.


[Закрыть].

Очевидно, Гегель рассматривает цивилизацию и государство как свободное произведение народного духа, что до известной степени основательно лишь для восточных государств, но не для государств христианской цивилизации. Но даже восточные цивилизации не определили государство в тех его основаниях, которые непосредственно вытекают из неизменных свойств человеческой природы. Государство имеет особую природу, следующую из неизменных свойств человеческой природы, – природу, которая не подчиняется никаким чуждым ей определениям.

Уже Аристотель высказал глубокую мысль, что государство существует прежде человека, как целое прежде части, т. е. государство не создается его членами, а лишь проявляется через них, что его внутренняя природа не зависит от субъективной воли составляющих его членов. Под природой государства мы понимаем те необходимые, непреложные условия бытия государства, которые должно признать данными, ибо это есть такие условия, без которых государство не может существовать, а теряя или уничтожая их, государство уничтожает само себя. Эта природа государства определяет пределы, в которых только возможно его изменение. Подобно тому как математики говорят о переменных величинах и их пределах, юристы должны рассматривать природу государства как пределы его изменяемости. Основания, определяющие природу государства, – это духовные и материальные потребности человека, без удовлетворения которых человек как бы не считает достойным и ценным свое существование для самого себя. Вступая в государство, индивид, естественно, тем теснее примыкает к нему, сливается с ним; чем более его основания отвечают естественным требованиям индивида, чем более государство, употребляя термин Аристотеля, предоставляет ему среду самоудовлетворяющую.

Все цивилизации самим фактом своего существования доказывают, что они находились родстве с природой государства, ибо иначе они не могли бы реализоваться. Природа государства, как и суть цивилизации, нравственно-правовая, отсюда их родство и необходимость друг в друге.

Цивилизация, не содержащая ложных начал, противных природе государства, могла бы дать ему вечное существование. Природа государства есть для общества индивидов то, что для индивида – регулятивы, так как она держит в своих пределах субъективную волю индивида, и не только не определяется содержанием цивилизации, но сама является началом, определяющим свободную деятельность человеческого духа, проявляющегося в создании цивилизации. Всякая цивилизация должна стремиться быть в гармонических отношениях с природой государства, благодаря чему она приобретет твердую почву для собственного развития в государстве и через государство.

Под природой государства мы подразумеваем те силы, которые соединяют всех членов государства в одно политическое тело, живущее одной жизнью. Эти силы можно назвать интересами в широком смысле (духовными и материальными), хотя данное слово как бы полагает произвол в лицах преследовать и не преследовать их, тогда как в государстве та духовная цепь, которая связывает индивидов, есть интересы, из которых иные действуют как силы. Так, отдельные духовные интересы действуют как силы, например стремление участвовать в духовной жизни нации, и без участия в ней индивид теряет лучшую часть своего бытия, проявляющуюся в любви к отечеству, в патриотизме, которое есть не свободное проявление воли, но естественная потребность духовной природы человека.

Другие интересы, связывающие индивида с государством, – это интересы материального свойства, когда индивид получает от государства средства для материального существования. Данная часть интересов покоится на эгоистической стороне человеческой природы.

Этими двумя видами интересов, действующих как силы, индивид связывается с государственным организмом, природа которого, однако, в отличие от природы индивида исключительно духовная, не материальная. Оба вида интересов не могут быть отнесены к числу целей государства, ибо сами цели, которые может или должно избрать себе государство для осуществления, определяются его природой, так как оно не может избрать себе цели, противные его природе, не разрушаясь. Природа государства есть то же самое, что сила притяжения тел: мы можем придавать телам ту или иную форму, но лишь до тех пор пока эта сила существует, и государство может принимать ту или иную форму, но лишь до тех пор, пока не исчезнет сила сцепления (притяжения), соединяющая индивида с государством. Государство может регулировать духовные и материальные интересы его членов, не касаясь источника духовной и материальной жизнедеятельности индивидов, однако, подавляя их, само государственное тело мертвеет и перестает показывать признаки жизни.

Цивилизация при своем возникновении есть система идей, сложившаяся под направлением регулятивов. Без всякого сомнения, эти прирожденные регулятивы стремятся привести цивилизации в гармонию с природой государства, направляя свободно действующий дух и волю к признанию предустановленной гармонии в государстве. Цивилизация и государство находятся между собой в тесном родстве, так что раздельно они могут быть мыслимы, но не могут существовать. Цивилизации в смысле системы идей нуждаются в государстве как средстве быть осуществленными, и государство немыслимо без цивилизации. Но из этого не следует, чтобы все цивилизации не погрешили против природы государства, чтобы их основания, совпадая с ней, образовали всегда крепкое и сильное политическое тело, бесконечно жизнеспособное. Если причиной падения государств нельзя считать только дисгармонию между природой государства и цивилизацией государств, приходящих в упадок, то, без сомнения, эта дисгармония значительно ускоряла и их преждевременную естественную смерть.

Отношения цивилизации к праву и права к государству. Каждая цивилизация соприкасается с государством непосредственно через даваемое ей содержание прирожденного регулятива права. Цивилизация привносит с собой в государство систему права и систему морали, определяя должное, которое может быть вынуждаемым и невынуждаемым. На право каждой цивилизации нужно смотреть как на центральный пункт, в котором в одну точку собрано все, что она выработала. Если религиозные и философские основы цивилизации влияют на определение правовых начал, то поэзия, музыка, живопись, скульптура в своих общих формах отражают всегда ту жизнь, которая создана существующими нормами права, выражая апофеоз довольства ими или неудовлетворения. Вся мировая история в сущности сводится к истории права как высшему пункту цивилизации, сконцентрировавшему все ее содержание.

Главнейшие отношения права и государства проявляются в определении цели государства с точки зрения права и права индивида по отношению к государству. Точка зрения права не может быть применима к вопросу о том, кто может быть единственным правомерным субъектом государственной власти (один, немногие или все), ибо с позиции права этот вопрос не может быть решен лишь относительно, т. е. тот (или те), кто в данной стране и в данном случае наиболее способен вести государство к его цели. Следовательно, правовое здесь зависит от множества фактических условий и теоретические определения должны вращаться в области различных гипотез, которые могут быть предметом самостоятельных исследований, но не права, а политики. Точно так вопросы о праве государственного управления настолько тесно связаны с государственным устройством, что могут обсуждаться лишь в связи с последним, а общее теоретическое определение здесь также неуместно.

Вопросы о цели государства, правах индивида, вообще о содержании, соединяемом с идеей права, так тесно связаны в каждой цивилизации, что не могут рассматриваться отдельно, без ущерба для полноты и ясности в понимании каждого вопроса. Поэтому мы в настоящей работе под отношениями права и государства будем понимать задачу рассмотреть, как различные учения, а отчасти и существующие цивилизации относятся к этим вопросам.

Рассмотрим главные моменты развития идеи права в отношении этих вопросов в истории мировой цивилизации.

В древневосточных цивилизациях правовое устанавливалось волей Бога, определявшего не только принцип, но и все его следствия.

В индийской цивилизации Бог, «которого лишь один разум может понять, который недоступен органам чувств, который не имеет частей видимых, вечный, душа всех существ», для того чтобы определить различие между действиями, разделить справедливое и несправедливое, дал каждому существу его особое назначение[100]100
  Lois de Manou. Livre I. Par. 7, 26, 28.


[Закрыть]. «Для сохранения в целости своего творения, высшее существо определило различные занятия тем, которых оно сотворило от своих уст (брамины), своих рук (воинов), своих бедр (ремесленников и крестьян) и своих ног (судры)». Государство здесь имеет целью лишь сохранение установленного Богом порядка посредством наказаний. «Этот мир, лишенный царей, погрузился бы в хаос от порока; для того чтобы сохранить все существа, Бог создал царя; он есть Бог в форме человека»[101]101
  Lois de Manou. Livre V. Par. 3,8.


[Закрыть].

Здесь правовое и божественное совпадают, но Божество понимается лишь как могучая творческая сила, создающая порядок по своему произволу. Справедливость здесь понимается не как элемент самого Божества, но только как его произведение. Индийский кодекс не признает самого по себе справедливого, а понимает под ним нечто установленное волей Бога. Гегель верно заметил, что индус, понимая Божество материально, не видит в нем никакого нравственного начала, отсюда он существо самое развращенное. В силу отождествления нравственного и духовного (мощи Бога и его разума) индус не может возвыситься до понимания свободы. Индия есть страна произвола государства; принцип свободы здесь не существует, поэтому невозможно никакое истинное государство[102]102
  Hegel G. V.F. Op. cit.


[Закрыть].

В еврейской цивилизации правовое есть также воля Бога, но Бог здесь понимается не только как творчески разумная сила, но как существо доброе и справедливое, воля которого всегда сама по себе добрая и справедливая (праведная). Следовательно, право здесь тождественно доброму и справедливому. «Не давай, – говорит Бог, – руки твоей нечестивому, чтобы быть свидетелем неправды; не следуй за большинством на зло и не решай тяжбы, отступя по большинству от правды; и бедному не потворствуй в тяжбе его»[103]103
  Исход 22: 1–3.


[Закрыть]. Справедливое и доброе здесь независимы от воли большинства, от произвола лица, оно существует само по себе. Цель государства понимается как осуществление доброго. «И сказал Господь Моисею, говоря: объяви всему обществу сынов Израилевых и скажи им – святы будьте, ибо свят Я, Господь ваш»[104]104
  Левит 20: 2.


[Закрыть]. Правовое здесь является тождественным обязательному; каждый имеет право быть святым и обязан быть им. Бог говорит: «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего как сам себя; не враждуй на брата твоего в сердце твоем»[105]105
  Les quatre livres de la philosophic morale et politique de la Chine. 1865.


[Закрыть].

Так как правовое, доброе и справедливое отождествляются, то государство здесь не имеет определенного назначения, а лицо права – в смысле сферы, в пределах которой лицу было бы дозволено применять свою волю.

В китайской цивилизации основы права те же, что у евреев, – обязанность, с той разницей, что китаеец находит эту идею в разуме, тогда как еврей получил ее непосредственно от Бога. Китайская цивилизация отождествляет правовое и справедливое в одном общем начале – «прямого» находящегося в ясном принципе разума, полученного от неба. «Прямое есть заключение чистого разума, находящегося в состоянии средины». Прежде чем радость, удовольствие, гнев и печаль проникают в душу, состояние в котором она находится, есть состояние средины[106]106
  Ta-Hio (Великая наука). Гл. X.


[Закрыть]. Это прямое, определенное небом, устанавливает цель государства как мир и гармонию всех в целом. Для этой цели небо дает суверенитет одному лицу, но лишь до тех пор, пока прямое будет целью его действий. По этой причине государь должен постоянно бодрствовать над господством в себе принципа разума и добра[107]107
  Ibid. Гл. XX, пар. 13.


[Закрыть]. Это господство одного над всеми обусловливается законом разума, «ибо один (добрый) человек определяет судьбу империи» (т. е. в состоянии сделать ее прямой). Этой цели государь легко достигает, «определяя правила нравственного поведения каждого – прямой путь»[108]108
  Tchoung-Joung. Гл. 1, пар Л.


[Закрыть]. В отношении к целому индивид имеет лишь обязанности, но не права. «Всякий должен стремиться очищать себя от всех пятен; иметь внешность чистую и приличную; опрятное платье; не позволить себе никакого действия, никакого движения, противного установленным обрядам. Вот средства для того, чтобы истинно регулировать свою личность».

Как справедливо заметил Гегель, в китайской цивилизации индивид не сознает себя свободным, существующим сам для себя, но лишь частью целого (общей воли), действующей за индивида. Индивид даже не сознает своей противоположности с субстанцией (общей волей). Общая воля действует за индивида, а индивид спокойно, без размышления преклоняется перед ней[109]109
  Hegel G.V.F. Op. cit.


[Закрыть].

Идея прямого, соединяя в себе правовое и нравственное, стала целью государства, не определив места для свободы и прав индивида.

В персидской цивилизации, принявшей религиозное начало, выработанное медийцами, Бог через Зороастра, является устанавливающим государственный порядок и власть.

В «Якне», одной из книг Зендавесты, состоящей из вопросов Зороастра и ответов Агуромазды, говорится:

«В тех речах, которые сказал Агуромазда, содержатся три наставления для верующих, определяются четыре рода занятий и пять начальств. Посредством проведения в жизнь этих начал все устраивается. В чем состоят главные наставления? – Хорошо думать, хорошо говорить, хорошо делать. Какие главные роды занятий? – Жрецы, воины, земледельцы и ремесленники. Какие начальства дарованы Богом? – Домовладыка, старейшина колена, князь племени, царь страны, Зороустр»[110]110
  Send-a-vesta. т. II, гл. XIX.


[Закрыть].

Здесь правовое отождествляется с властью. Бог устроил порядок и установил власть. Все, что они совместно предписывают, есть правовое. Здесь нет и речи о свободе и праве индивида.

Таким образом, все восточные цивилизации, исключая еврейскую, не указали особого содержания права в отличие от нравственности, но и на нравственное вообще (справедливое, правовое, доброе) смотрели лишь как на установление Бога, или разума, или властей; не как на нечто неизменное, соединенное с существом Бога, но как на нечто произвольное.

В области государственного права здесь все сводится к власти одного над всеми даже не во имя государства, а в силу того, что таким образом может осуществляться прямое или святое, соединяющее и правовое, и справедливое, и доброе. Здесь само государство является средством для осуществления этого прямого или святого, простым орудием воли Бога, все устанавливающего и все определяющего. Царь имеет абсолютную власть, причем он есть чистое олицетворение прямого, не человек, а сам действующий принцип, как, например, у китайцев и точно так у индусов. Как законы Ману, «рождение брамина есть воплощение вечной справедливости», говорят. В законах Ману даже не говорится о назначении государства, а лишь о назначении царей. Евреями правят пророки и цари как идеалы святости. В законах евреев говорится лишь о народе, но не о государстве. Вообще все эти цивилизации отождествляют государя и государство, исключая китайскую цивилизацию, которая отделяет (понятие) государя от государства.

Здесь даже не сознано само бытие государства как отдельной духовной сущности, отличной от субъекта государственной власти. В этом причина, почему восточные народы не имеют истории; история может сосредоточиваться лишь около государства, а не около индивида. Деяния царей еще не могут служить базисом истории.

В греческой цивилизации, наоборот, государство выступает как нечто, само по себе существующее, само в себе имеющее цель, как осуществленное доброе. Подобно тому, как восточные цивилизации (исключая индийскую) все сводят к воле Бога, для которого люди и народы есть лишь средство, орудие исполнения этой воли, точно так классическая цивилизация все сводит к осуществлению наилучшего государства, как к чистой идеи добра. Черта, отличающая греческую цивилизацию от восточной не состоит, однако, в том, как некоторые думали, что у греков менее ценится религиозный элемент. «Греки смотрят на государство, – справедливо замечает Шёман, – как на учреждение богов, которые не перестают наблюдать за ним. Глава государства у греков в древнейшее время носил жреческий характер и соединял свои политические функции с религиозными. Даже в более позднее время никогда совещания в народном собрании, никогда отправление должности или суда не совершалось без религиозных обрядов и воззвания к богам в молитвах и клятвах»[111]111
  Schoeman. Griechische Alterthume. 1854. Bd. II. S. 114.


[Закрыть]. Отличительная их черта в том, что классические народы не выработали общей религиозной догмы и культа. Это черта впервые создала атмосферу духовной свободы, которой отмечена вся греческая цивилизация. Блестящая философская, политическая и поэтическая литература греков есть выражение этой духовной свободы, свободы мысли. Но свобода мысли не есть еще свобода действия. Этой свободы греки не знали, ибо государство греков не давало свободы индивиду в смысле независимости от власти государства в известных пределах, индивид не сознавал возможности такой свободы. Здесь практика и теория согласуются. Не только спартанское законодательство, но и законодательство свободных Афин дозволяли такое регулирование брачных связей, приданного, наследства, домашней жизни женщин и т. д., которые в настоящее время казались бы невероятным деспотизмом даже в самом несвободном государстве. Но, несмотря на это, необходимо признать, что греки практически подошли к идее личной свободы. Личная свобода состоит из свободы мысли и свободы действий, а греки осуществили лишь свободу мысли – сделали половину дела.

Греческая цивилизация, подобно восточным, не отличает идею права от идеи добра и справедливости по содержанию. Великие мыслители Платон и Аристотель, дающие идеалы и действительность греческой цивилизации, согласны в этом основном вопросе.

В своей знаменитой «Республике» Платон говорит лишь о справедливости, какрегулятиве, – в воздаянии каждому должного. В этой идее Платон открывает свойство устроить всякое общество, сделать его цельным, гармоничным, по подобно тому как эта идея делает цельным и гармоничным состояние души каждого, в котором она господствует[112]112
  Платон. Республика. Кн. I.


[Закрыть]. Это ее свойство обнаруживается в высшей степени, когда она применяется к государству таким образом, что для трех видов государственной деятельности – управления, защиты, приготовления пищи и одежды – будут избраны сообразно справедливости люди, которые самой природой созданы для этих ролей. Государство, в котором осуществилась идея справедливости, должно быть едино, т. е. что в нем будет господствовать не воля людей, а принцип, полное подчинение частей идее целого, притом каждый будет в нем счастлив не своим счастьем, а счастьем целого, и ни одна часть не будет господствовать над другими, нарушая гармонию целого[113]113
  Там же. Кн. IV, V.


[Закрыть].

Индивиды для Платона сами по себе, вне их пользы для государства, до такой степени лишены всякого значения, что индивиды не здоровые телом или больные духом изгоняются из государства. «Эскулап, – говорит Платон, – предписывает лечение лишь для тех, которые, имея хорошее сложение и ведя умеренную жизнь, только иногда впадают в физическую болезнь, лечение которой может ограничиться средствами, не изменяющими ни в чем обыкновенное течение их жизни, так что республика не терпит от того никакого вреда». Что касается лиц радикально нездоровых, то относительно их Платон не считает нужным что-либо предпринимать для того, чтобы продлить их страдания и довести их до состояния давать государству себе подобных граждан. «Что касается до тех, которых тело дурно сложено, то пусть они умирают и наказывают смертью тех, которых душа естественно и неисправимо зла»[114]114
  Платон. Там же. Кн. III.


[Закрыть]. Детей плохого телосложения выбрасывают[115]115
  Там же. Кн. V.


[Закрыть].

Таким образом, по Платону, не государство существует для индивидов, а индивиды для государства – здесь государство имеет целью существование самого себя как реализацию доброго.

Идея справедливости, по Платону, не самостоятельна – она зависима от идеи доброго. Идея доброго существует сама по себе и сама для себя (она есть Бог). Она не создается умом, но сама дает ему свет, посредством которого он может судить. Подобно тому как солнечный свет дает глазу возможность различать цвета, а его теплота производит растительную жизнь природы, между тем как Солнце само по себе ни есть ни цвет, ни живительная сила, точно так идея добра, как она сообщается душе, есть для нее как бы свет, при помощи которого она различает вещи; она все создает как Солнце, сама не имея ничего общего с созданным[116]116
  Платон. Указ. соч. Кн. IV.


[Закрыть]. Бог Платона есть не лицо творящее, а творящее начало, холодный Бог, безучастный к ошибкам и слабостям людей, который не нисходит до них, не помогает им, но лишь требует, чтобы они возвысились до него. По отношению к этой осуществляющейся идее доброго в государстве никто не может предъявить никакого требования, никакого права, как по отношению к непосредственному велению Бога в восточных цивилизациях.