Текст книги "Фундаментальные основы права. Компаративистика в юриспруденции."

Физиологический принцип государства – народное хозяйство есть не что иное, как обоюдное привлечение и притяжение первоначальных продуктов, – полярность, осуществляющаяся через кондуктор мены. «Государственное общество, понимаемое как единство, выступает как хозяйственный полюс; частная хозяйственная отдельность – как противоположный полюс. Назначение государственного общества – стремиться соединить государственных граждан посредством общего законодательства и управления для удовлетворения хозяйственных потребностей»[168]168
  Ibid. Bd. II. S. 71.


[Закрыть]. «Полярность государства проявляется, как и вообще полярность в естественной жизни, в преобладании мужской или женской полярности; поэтому государства разделяются как полярно-мужские и полярно-женские – по преобладанию субъективного или объективного элементов. Полярно-субъективные государства появляются у полюсов, полярнообъективные – у тропиков, гармонически полярные – в умеренном поясе. Полярно-субъективные народы отличаются стремлением к индивидуальному, а полярно-объективные – слитием индивида с целым, поглощением в государстве»[169]169
  Ibid. Bd. II. S. 101.


[Закрыть].

Проводить полный разбор теории Планта означало бы написать целый труд по психологии. К счастью, в подобном разборе нет необходимости, ибо сам Плант довел свою теорию до таких результатов, когда ее нелепость стала очевидной.

Если бы душа не имела никаких свойств, отличных от получаемых ею ощущений, то не смогла бы ориентироваться на хаос ощущений, не смогла бы дойти до отличия себя от других и другого, что составляет, по Планту, сознание. Необходимо по крайней мере предположить, что в уме присутствует способность группировать ощущения по находящимся в нем началам (категориям), как то: причинности, качества, количества, возможности, необходимости, всеобщности и т. д., или по крайней мере способности произвести категории, без чего нельзя понять возможности знания, сознания, самосознания. По мнению Планта, дух есть не что иное, как поляризация, т. е. начало, соединяющее два противоположных свойства. Если бы это было так, то были бы невозможны ошибки мышления, ибо природа не ошибается. Ошибка мышления и сам процесс мышления, как понятно любому из собственных наблюдений, показывают, что ум действует свободно: понятие не составляется в нас, но мы составляем понятие.

Весьма любопытно объяснение Планта процесса происхождения идей красоты, добра и права. Красота и добро у него не различаются, ибо они суть в высшей степени приятные чувства. Но, к сожалению для Планта, красота и добро – это идеи ума, относящиеся к различным предметам, ибо если они были только чувствами, то мы не имели бы понятия о предметах, которые называем прекрасными или добрыми. Например, горе, радость, сожаление суть чувства, а не понятия, поэтому мы не имеем вне чувства других соответствующих им предметов. Утверждать, что право произошло от правонарушений, есть, без сомнения, то же, что сказать: собственность произошла от воровства, нос – от насморка. Если бы, согласно Планту, не было двух человек, имеющих одинаковое сознание или одинаковое нравственное понятие, тогда бы люди жили в царстве немых, в котором не существовало бы правосудия, ибо то, что одни судьи находили бы достойным награды, другие бы считали достойным наказания.

Не будем анализировать взгляды Планты о влиянии почвы, климата и естественных произведений на образование государств, так как они не представляют ничего оригинального. Заметим только, что, по его мнению, самые благоприятные условия для образования государства должны быть между тропиками, потому что здесь должна быть полная гармония.

Среди мыслителей новейшего времени, занимающихся рассматриваемым вопросом, следует отметить Бокля. Под влиянием вопросов природы он подразумевает влияние четырех факторов, а именно: климата, почвы, пищи и общего вида природы. Но Бокль ничего не говорит о непосредственном действии первых трех факторов в отдельности или даже об их совместном влиянии, но лишь в силу присущих им свойств. Он рассуждает об их влиянии лишь через посредство законов экономических, а именно: указывает, как их взаимодействие влияет на распределение богатств, а это распределение в свою очередь влияет на цивилизацию. По этой причине мы рассмотрим его теорию далее. Сейчас остановимся лишь на последнем факторе.

Мысль Бокля резюмируется в следующем положении. У народов, живущих в тропических странах, где природа раскрывает необычайные силы, подавляющие человека, где часто повторяются землетрясения, там наиболее сильно развивается воображение и подавляет рассудок. Доказывая это, Бокль называет особенности цивилизаций древних индусов и греков: по его мнению, у первых преобладала поэзия, у вторых начала развиваться наука. В доказательство фантастичности индусов и преобладания у них воображения над разумом он приводит только их чудовищную хронологию и то, что многие сочинения писались стихами. Этот пример едва ли можно назвать удачный, ибо творчество индусов доказывает, что богатое воображение не уничтожает, а, наоборот, способствует разуму. Индийская цивилизация едва ли не богатейшая цивилизация в мире, если принять утверждение, что она развивалась лишь в одной касте в силу особенностей индийского государственного устройства, но в рядах этой касты были не только поэты, но и глубочайшие мыслители. Все философские школы Нового времени имели в Индии своих представителей: это деисты, пантеисты, материалисты, скептики[170]170
  Cousin V. Cours de l'histoire de la philosophic. 1827.


[Закрыть]. Индийцы создали логику, грамматику; математические сведения их были столь обширны, что некоторые санскритологи подозревают, что им был известен закон Ньютона.

Но то, что жаркий климат вообще и чудеса природы не действуют необходимо на человека, развивая воображение, доказывают китайцы, как известно, прозаичнейший в мире народ, поэзия которых ничуть не отличается от сухих научных трактатов, хотя китайцы живут возле тропиков.

Законы природы и законы общественной жизни. Коснемся теорий тех мыслителей, которые стремятся применить законы, управляющие природой, к общественной и государственной жизни.

Едва ли не первым таким мыслителем, которые не случайно, а намеренно, систематически стали проводить аналогию между законами природы и общества, представленный выше Цахариа. В своем сочинении он применяет законы механики, химии, физиологии и биологии к государству. Вот аналогия из механики: «Пункт тяжести государственного тела там, где сосредоточивается мощь, повелевающая государственным союзом. Смотря по тому, где находится пункт тяжести, государства становятся монархическими, аристократическими и демократическими. Отдельные подданные тяготеют к пункту тяжести, т. е. они принуждены следовать направлению, которое им дает государственная власть, хотя каждый подданный стремится в силу присущей ему отталкивающей силы, т. е. любви к свободе, стать независимым»[171]171
  Zacharia K.S. Vierzig Bucher vom Staate.


[Закрыть]. Мощь государственной власти в отношении к отдельным пунктам территории всегда обратно пропорциональна расстояниям.

Приведем аналогию из химии. Соединение граждан в государстве не должно быть механическое, т. е. под влиянием принуждения и силы, но, подобно химическим соединениям, должно основываться на единстве интересов и мысли. Для того чтобы химически соединенные материи разделить, нужно ввести третью материю, которая с одной из них имела бы больше сродства, чем с другой. Если нужно разрушить связь людей в государстве, то необходимо возбудить в одной части их интересы, которые недоступны другим частям[172]172
  Ibid. Bd. II. S. 7–9.


[Закрыть].

Аналогия из физиологии сводится к следующему. Государство есть органически естественное тело; одна и та же идея одушевляет в нем целое. Как в организме каждый член имеет свое назначение и особое отправление, так и в государстве каждый исполняет свою функцию.

Все это и многое другое в том же роде, без всякого сомнения, весьма остроумно выражая мысли автора и тем поясняя их, но едва ли можно что-либо сказать более этого. Свою доказательность эти мысли получают не от сравнения а, наоборот, сравнение становится доказательным благодаря верности мысли, лежащей в его основании. Рассмотрим одно из наиболее удачных сравнений, ставшее общепринятым в науке о государстве, а именно: сравнение государства с организмом.

Сравнение, уподобление есть доказательство по аналогии; доказательство по аналогии, как справедливо заметил Милль в своей «Логике», основывается на предположении, что предметы, сходные в некоторых частях, сходны и в остальных. Доказательство по аналогии тем сильнее, чем больше пунктов сходства между двумя предметами, ибо тогда предположение о сходстве и в остальных частях будет наиболее вероятным. Сравнение государства с организмом действительно дает много привлекательных моментов. Сходство в некоторых качествах буквально поражающее. Так, в государстве, как во всяком организме, существует тесная связь между жизнью членов и жизнью целого. В государстве, как и в организме, существует разделение труда. В государстве, как и в организме, болезненное состояние некоторых частей ведет за собой болезненное состояние целого. Государства, как и организмы, умирают. Умирающие государства бросают плодотворные семена, способствующие возникновению новых государств. Таковы черты видимого сходства государства с организмом.

Но давайте проанализируем их более тщательно. Нельзя сказать, что в жизни целого государства отдельные его части так связаны, как члены организма. Во всяком государстве есть члены, не только приносящие ему пользу, но и вредные. Стремление превратить государство в полноценный организм, чтобы все его члены исполняли определенную работу, как это сделал Платон, значило бы лишить государство свободы, которая ему необходима для его жизни и развития. Однако в организме всякий свободный, неповинующийся член был бы больным членом. Привести все члены государства в такую же тесную солидарность между собой, как они находятся в организме, значит создать деспотию, как это сделал Т. Гоббс в своем «Левиафане», первый раз сравнив государство с организмом. Смерть организма есть вместе с тем и смерть членов. Между тем уничтожение государства не уничтожает жизненности его членов. Этот факт чрезвычайно важен, ибо можно сказать, что государство, стремящееся в полной мере уподобиться организму, уничтожая свободу движения своих членов, может быть оставлено членами, которые могут предпочесть какую-либо свободную индивидуальную жизнь вне государства безжизненному состоянию в государстве.

Все это говорится не к тому, чтобы указать на неважность сравнений и аналогий, которые чрезвычайно полезны и благодаря свойствам нашего ума делают для него предмет ясным, наглядным, но к тому, чтобы не искать в сравнениях какого-то, как бы скрытого от нас закона духа, который мы однако познаем не в себе, а чем-то другом, что совершенно нелепо.

Для того чтобы сравнение было полезным и не становилось вредным, нужно при самом сравнении указать, в каких пределах сравниваемое подобно, а в каких нет, ибо сравнение не доказывает что-либо, а лишь дает возможность уяснить доказываемое. Все это, на наш взгляд, ясно показывает, что метод сравнений нельзя считать каким-то особым.

Среди последователей Цахариа, особенно известны К. Франц и А.И. Стронин.

К. Францу принадлежит заслуга выяснения факта существования особой государственной природы, хотя его воззрения на этот предмет несколько темны. «Как само для себя существующее государство, – утверждает Франц, – не представляет простого союза сил и связи условий, но является живым целым, поэтому имеет собственную природу» [173]173
  Франц К. Общее начало физиологии государства. СПб.: Типография Н. Неклюдова, 1870. С. 105.


[Закрыть] Для изучения этой природы должна образоваться новая наука – политическая физиология, которая «рассматривает государство не как систему прав и обязанностей, а как систему сил». Природа государства не зависит от воли его членов. «Если бы в государстве существовало нечто, не зависящее от желаний и помыслов людей и действующее собственной силой, то всякое государственное развитие было бы немыслимо: осталось бы только одно развитие людей, и с каждым переворотом в их сознании появлялись бы новые государства. Государство, напротив, есть нечто, имеющее основание в самом себе и сохраняющее свое существование и среди подобных изменений. Государство, напротив, есть нечто, имеющее основание в самом себе и сохраняющее свое существование и среди подобных изменений в сознании людей в такой мере, что трудно подорвать основы старого государства даже тогда, когда к этому стремятся со всевозможным упорством, как это доказала французская революция»[174]174
  Франц К. Указ. соч. С. 118.


[Закрыть].

Природу государства Франц находит в публичной власти, исключительно в ее внешних орудиях. «Субстанция общественной власти, – говорит он, – лежит в природе государства, которая главным образом есть не что иное, как та же самая субстанция». Под публичной властью Франц понимает начало, связующее людей в государстве. «Было бы крайней ошибкой, – говорит он, – полагать основание публичной власти исключительно во внешних ее орудиях. Все, что служит образованию одного целого из множества индивидов, составляет вместе с тем и основание этой власти. Поэтому главнейшими элементами публичной власти являются распространенные в нации порядок, покорность и преданность»[175]175
  Там же. С. 113.


[Закрыть].

Франц признает принадлежащими природе государства и другие силы, связывающие индивидов, как, например, религию, физические потребности, а также отношения, вытекающие из зависимости слабых от сильных. По-видимому, отсюда следовало бы заключить, что природа государства выражается в этих силах, влекущих к сцеплению индивидов в государстве, причем государственная власть является выражением и осуществлением этого сцепления. Но Францу этого казалось недостаточным, и он ищет природу государства вне этого сцепления, в каком-то недосягаемом «нечто», о котором нельзя составить определенного понятия. Природа государства покоится не в природе людей. Государства для Франца есть особого рода существа, которые должны быть рассматриваемы каждое в отдельности. Каждое государство, по Францу, имеет свою особую целесообразность, в силу которой, как учит политическая физиология, «всякое государственное устройство, соответствующее природе данного государство, – правильно, и, напротив, всякое противоречащее ей – ложно»[176]176
  Франц К. Указ. соч. С. 280.


[Закрыть]. Эта загадочная и притом особая у каждого государства природа и соответствующая ей целесообразность в каждом государстве не тождественны с нравственно добрым и справедливым и очень часто может случаться, что они сталкиваются с ними[177]177
  Там же. С. 291.


[Закрыть]. По мнению Франца, нелепо «ставить основой государства не только право, но и нравственность»[178]178
  Там же. С. 292.


[Закрыть]. Право в государстве есть принцип не конститутивный (определяющий, направляющий), а регулятивный (т. е. произвольно устанавливаемый).

Если бы согласиться с Францем, то нужно было бы признать государства существами, для которых, как говорится, «закон не писан» точно так, как и для его государственной власти, которая заботится лишь о сохранении и увеличении государственной силы как цели в себе, сама не зная, почему и для чего, без всякого отношения к идеям добра, права и справедливости. Но, как метко выразился Платон, «следствие доброго не может быть вредно; вред может произойти от противоположного»[179]179
  Платон. Республика. Кн. I.


[Закрыть]. Точно также немыслимо, чтобы государство, строящееся на началах, не согласных с идеями права, справедливости и добра, могло укрепиться и возрастать.

Вся эта путаница и темнота в воззрениях Франца на природу государства произошли от того, что он принял уподобление за тождество, организм государства отождествил с животным организмом, тогда как организм государства исключительно духовный. Этим объясняется и само название сочинения Франца – «Физиология государства». Действительно элементы животного организма материальны, т. е. им присущи или, вернее, им даны божественной силой известные качества, которые они должны необходимо и всегда проявлять. Взаимодействие качеств элементов образует в каждом животном бытие гармоничного целого, в чем ясно обнаруживается присутствие разумной творческой силы Божества, ибо только дух в состоянии комбинировать элементы и составлять из них целое. Но жизнь этого целого все-таки материальная, а не духовная, ибо она не свободная, а обусловленная, движущаяся с механической необходимостью, без сознания в ее элементах и в целом.

Не таково духовное начало в себе самом и его проявлениях. Дух, душа не создаются силой Бога, а лишь сообщаются – они не устраиваются, а живут и действуют не по законам, а по присущей им жизненности. Дух существует от века, ибо если бы он не существовал, то ничто бы не могло его произвести, так как он не может иметь законов, ибо они ничем не могли быть ему даны и он не движется бессознательно, а сознательно, определяя себе цель.

Уподобив государство животному организму, Франц с необходимостью должен был исключить из его природы начало права и справедливости, ибо для животного они не существуют, рассматривают религию как какое-то материально связующее начало, а власть – как безосновательную жизнедеятельную силу животного организма. Доведя уподобление до тождества, он обнаружил, что такое понимание государства есть чистый абсурд. Ни одно государство не жило и не может жить такой бессознательной животной жизнью, также как его элементы – сознающие себя члены, так и его власть – сознательная и находящаяся со своими элементами в постоянном обмене идеями. Жизнь государства есть жизнь свободная, а не механическая.

А.И. Стронин договорил ясно то, что скрывал Франц и обиняками давал понять Огюст Конт. Стронин совершенно исключил духовное начало из мира и все объясняет лишь движением материального начала. Для него является непреложной истиной положение Конта, согласно которому наша духовная жизнь – это взаимодействие материальной природы в индивидах с таковой же вне их. «Как вся биология, – полагает Стронин, – происходит из закона скрещивания… так вся политика отправляется от психологического феномена впечатлений и рефлекса. По этому закону, без впечатлений и рефлекса нет никакой нравственной жизни, наоборот, всякая нравственная жизнь состоит из длинного ряда впечатлений и рефлексов… Впечатление есть влияние среды на организм, воздействие окружающего на окружаемое; а рефлекс есть обратное влияние организма на среду, взаимодействие окружающего на окружаемое. Сумма впечатлений, действий среды, причин составляет то, что называется созерцательной жизнью; сумма рефлексов, воздействий организма, следствий, составляет все то, что называется деятельной жизнью. Из этих двух сфер состоит главным образом вся духовная жизнь как общества, так и человека»[180]180
  Стронин А.И. Политика как наука. СПб.: Тип. Ф.С. Сушинского, 1872. С. 203–204.


[Закрыть].

В этих строках вся философия Стронина, основа его книги, которая содержит много верного и глубокого. Трудно понять, что подразумевает Стронин под термином «рефлекс»; похоже рефлекс для него есть и воздействие «окружаемого» на окружающее, и практическая деятельность. Но если под рефлексом он подразумевает практическую деятельность, то у созерцательных умов, таким образом, не будет рефлекса.

Но, оставив эту путаницу, примем, что рефлекс есть воздействие «окружаемого» на окружающее, т. е. человека на внешнюю природу. Спрашивается: «окружаемое» (человек) отличается чем-либо по сущности от окружающего или не отличается? Если примем последнее, то рефлекс есть лишь следствие действия одной материи на другую, например действие солнечного луча на воду производит нагрев воды, а теплая вода как рефлекс в свою очередь производить действие на другие предметы. Эти отношения устанавливаются необходимо и бессознательно как для солнечного луча, так и для воды. Спрашивается: аналогично ли воздействие природы на человека и обратно аналогично ли действию солнечного луча на воду и обратно? Без сомнения, нет, ибо, если впечатления мы принимаем пассивно, то мы перерабатываем их деятельной силой нашего ума, а не отражаем только по необходимости, так как всякая аналогия между деятельной силой ума в отношениях его к миру и воздействием одной материи на другую лишена всякого основания, ибо ум по своей сути есть начало, отличное от материи. Ум есть начало сознательно и самостоятельно деятельное, а материя пассивно действует и пассивно воспринимает действия.

Построив свою теорию на таких шатких основаниях, Стронин думал объяснить весь ход мировой истории посредством «скрещиваний». Чем более разнородных элементов собрано в известной стране, чем более возможно разнородных скрещиваний, тем прогрессивней страна развивается. «По закону физики, – говорит Стронин, – всякая сила есть не что иное, как движение, так что без движения нет никакой жизни; общество, как и вода, портится, когда застаивается; необходимо движение, волнение, чтобы была жизнь, отсюда необходимость прогресса»[181]181
  Стронин А.И. Указ. соч. С. 73.


[Закрыть]. Таким образом, жизнь людей в истории Стронин считает аналогичной отношениям тела в физике, которые действуют и подчиняются действиям, не сознавая этого и не сознавая, к чему и для чего все это. Абсурды, которые вытекают из натурализма, предшественники Стронина весьма ловко скрывали, а Стронин откровенно и прямодушно выставил напоказ сообразно нашей откровенной природе.

Итак, каков же результат натурализма? От Аристотеля до наших дней в течение более двух тысяч лет он не предал ни одного неоспоримого положения. Причинная связь между воздействием природы на человека ограничилась произвольным сцеплением фактов, которые дальнейшее течение жизни полностью опровергало. Все это произошло из-за того, что материя, которая есть начало служебного духа, его орудие, была возведена в господствующее начало. Если бы климат, почва, естественные произведения, море оказывали изменяющее влияние на идеи, если бы дух представлял собой агрегат воздействия различных сил, то мы все должны бы меняться четыре раза в год, или переезжая с одного места на другое, или изменяя меню блюд за обедом. Искать законы, управляющие историей в механике, физике и т. д., – абсурд, от которого Конт должен был бы охранить Стронина, перед которым он благоговел и который с особенной силой на этом настаивает.