Текст книги "Джаз сапожных гвоздей"

Часть вторая
Рыболов

Конечно, деньги отпирали множество закрытых дверей, однако я по-прежнему не мог позволить своему сумеречному таланту разгуляться в полную силу! Мастерская всё ещё отчаянно нуждалась в надёжном прикрытии со стороны представителей закона. И Шоршеткалок получил эту прикрытие!

Одним поздним сентябрьским вечером, когда деревья за окном уже начали одеваться в шёлковые наряды сумрака, я по своему обыкновению протирал витрину. В магазин зашёл Олег Несторович Пугайло, шеф регионального управления полиции.

Озадаченный визитом столь важного во всех отношениях гостя, я сразу же оторвался от своего малоинтересного занятия. Кажется, очень крупная рыба сама напрашивается на крючок.

– Здравствуйте, мои дорогие, здравствуйте мои хорошие! – Пугайло оказался на удивление душевным человеком, хотя и лишённым некоторой доли чувства такта.

– Приветствую вас в магазине Шошеткалок, Олег Несторович! Вы ищите что-то конкретное?

– Да, – Пугайло почесал лысый затылок. – Я хочу купить сапоги для рыбалки, но понимаете… не такие как у всех. Я ведь шеф полиции, как-никак. Хотелось бы приобрести что-нибудь «статусное», чтобы обозначить себя как рыбака, но при этом не выглядеть выпендрёжником. Я ведь человек серьёзный, как-никак. Мне этот «голубой гламур» совершенно ни к чему.

В моей голове созрела блестящая идея.

– Вы действительно настолько сильно любите рыбалку, Олег Несторович?

– Спрашиваете! Я бы и мать так не любил, как рыбалку, не подари она мне жизнь. Выходные или отпуск – я еду в пойму или на озеро. Надо ведь отдохнуть, как-никак.

– Конечно! Отдых необходим людям вашей профессии. Однако, увы, у меня нет той обуви, что вы ищите. Могу предложить прекрасные туристические ботинки из воловьей кожи, но они лишь некоторые время помогут вашим ногам оставаться сухими, в реке в таких долго не простоишь. Но не спишите отчаиваться! В моих силах создать сапоги, в которых вы не только будете комфортно себя чувствовать, стоя по колено в воде, они помогут иметь улов, о котором прежде не доводилось и мечтать! Интересует такое предложение?

– Что-то уж больно ваши речи похожи на сказку. Я взрослый человек, как-никак, на такую галимую рекламу не поведусь.

– Сказка говорите? В нашем мире нет никаких сказок, есть лишь реальность и степень сложности её воплощения. И потом, вы же не в первый раз сюда приходите. Вам известно, кто мои клиенты и сколько счастливых ног мне удалось обуть? Репутация Шоршеткалока говорит сама за себя.

– Звучит, конечно, заманчиво. Но где гарантия того, что сапоги из вашего магазина действительно помогут мне стать рыбаком «номер один» в нашей области?

– Олег Несторович, если наши сапоги «не сработают» – я верну вам деньги. Даже с процентами. Хочу сказать, что сумма выйдет ощутимая, поэтому мне нет смысла заманивать вас глупой рекламой. Вы же шеф полиции, вас уж точно не провести. – мне пришлось выдавить из себя весёлый, заговорщический тон.

– Да, действительно. Что ж, как мне сделать заказ?

– Всё очень просто. Мы сейчас пойдём в подсобное помещение – я сниму замеры с ваших ног, мы заключаем клиентский договор и вы оставите аванс, который перекроет некоторые издержки производства. Через две недели сапоги будут готовы.

– Всего две недели? Меня устраивает. Впереди ещё целая осень, как-никак!

– Однако есть одно «но».

– Что именно?

– Понимаете, для того чтобы сшить идеальные сапоги я буду вынужден немного выйти за черту закона. Поэтому хотелось бы заручиться вашей поддержкой.

– Да… – Пугайло снова почесал лысый затылок. – Противоречивое предложение… Но вы мне отчего-то нравитесь. Хорошо, я прикрою вас в случае надобности, но ровно до тех пор, пока вы будете шить мне сапоги. И если ваша «волшебная» обувь не сработает – придётся отвечать перед законом по всей строгости. Я надеюсь, вы понимаете, о чём идёт речь, взрослый разговор как-никак.

– Конечно. Со всей полнотой ответственности. Пройдёмте в подсобное помещение – пора снять замеры.

***

Олег Несторович Пугайло был человеком исполинского роста и плотного богатырского телосложения. Выше колена объём его бедра составлял целых восемьдесят сантиметров! Огромная, мускулистая ляжка, обволоченная толстым слоем подкожного жира. Нет, чтобы сшить сапоги для такого здоровяка – мало выпотрошить одного тощего рыбака, требовалась «дичь» покрупнее, и я уже знал, что мне следует сделать.

На дворе стояла тёплая осень. Прекрасная погода баловала изобилием ясных деньков. Рыбаки проводили на берегах местных рек и озёр круглые сутки, неделями напролёт. По негласной традиции русской рыбалки, чем больше удавалось поймать, тем крепче требовалось выпить. Доноров будущего материала было не так уж сложно обнаружить. Оседлав свои старые жигули «семёрку», я отправился на охоту. Мне вызвался помогать верный глухонемой татарин Ринат и послушный умственно-отсталый Семён. В течение трёх дней мы нашли трёх подходящих кандидатов на «донорство» кожи: первым оказался загорелый толстяк, уснувший с полным ведром карасей на берегу озера. Он даже не проснулся, когда мы погрузили его, жирного и скользкого, в салон тонированной «семёрки». Ну и смрад стоял в салоне, скажу я вам! Запах застоялого человеческого сала вперемежку с вонью тухлой рыбы, незабываемое амбре!

Второй жертвой стал долговязый и сухопарый, но крепкий мужчина средних лет. Он мирно посапывал под раскидистым тополем в пойме, завалившись спать рядом с сетью полной рыбы. По всей видимости, мы имели честь изловить самого настоящего браконьера! Этого матёрого рыболова не удалось застать врасплох: стоило лишь прикоснуться к его ногам, как он весь встрепенулся и начал орать благим матом. Ну что ж, мы были готовы к приключениям подобного рода! Семён метко ударил разводным «газовым» ключом в висок браконьера: сталь со звонким свистом рассекла воздух и прилетела точно в голову несчастного мужчины. Кровь брызнула алым всполохом, браконьер подавился собственным криком и провалился в глубокое забытье. Этого супчика пришлось связать и засунуть в рот кляп, ибо всё его естество говорило об огромной физической силе. Даже с коленями, крепко примотанными к груди скотчем, мужчина едва влезал в багажник моей легковушки. По дороге до мастерской мы с ребятами наслаждались саксофонной игрой Чарли Паркера: я пытался подпевать «скэтом», Семён громко смеялся и хлопал в ладоши, Ринат предпочёл с задумчивым видом лицезреть пейзаж за окном.

На третий день нам удалось найти последнего рыбака. Его мы обнаружили пьяным на берегу реки в доброй сотне километров от города. Это был среднего роста мужчина со светлыми волосами, загорелый как курица-гриль! С ним пришлось повозиться! Этот гад никак не хотел бросать свой улов: в эмалированном десятилитровом ведре кверху хвостами плавали полтора десятка мелких окуней. Вы знаете, мой дорогой Аркадий Валентинович, на самом деле мне противно насилие. Хотели по-хорошему увезти этого паренька и разделать его без мучений. Но он сам напросился! Сначала он толкнул Рината с неожиданной силой и тот плюхнулся задом прямиком в воду. Я хотел наброситься на грубияна, но он отправил меня в нокдаун правым боковым точно в подбородок. Семён занёс было над головой карающий разводной ключ, но и тут случилась удачная контратака: молодой рыбак с силой пнул моего верного помощника в живот и, оседлав его сверху, принялся лупить по лицу наотмашь. Умственно-отсталый юноша пытался увернуться, после каждого пропущенного удара он почему-то громко смеялся и пускал газы.

Полежав на речном песке добрые полминуты, я неуверенно поднялся на ноги. Семёну уже помогал Ринат – весь мокрый. Все трое нелепо барахтались по песчаному пляжу. Последнее слово в этом представлении осталось за мной: я расшнуровал свой правый ботинок «оксфорд» и дождался момента, пока ребята не повернут рыбака ко мне спиной. Затем я накинул толстый кожаный шнурок на шею паренька и крепко стянул концы импровизированной удавки. Моя жертва захрипела и начала дёргаться из стороны в сторону, будто рыба, выброшенная на берег. Сёмён и Ринат вовремя ретировались и прижали рыбака к земле – каждый своей стороны. Примерно через минуту светловолосый юноша перестал дёргаться и рыть пальцами песок. Он умер. Механическая асфиксия – верный спутник предприимчивого шоршеткалока.

***

Как вы уже поняли, Аркадий Валентинович, случился форс-мажор! Мы не предвидели такого исхода событий, поэтому должны были срочно отвезти тело удавленного рыбака в мастерскую, пока его плоть не начала разлагаться!

Всё это время двое пленных рыболовов, вонючий толстяк и здоровенный браконьер, находились в подвале, скованные надёжными путами. Дело в том, что на рыбацкие сапоги с отворотами нужно много кожи (вспомните размеры Пугайло), а для того, чтобы весь материал имел одинаковую консистенцию, его необходимо поместить в дубильный раствор одновременно, ибо это очень условный процесс – чуть передержал или недодержал кожу, и она становится либо более грубой, либо более эластичной. Такого я бы никогда в жизни не допустил! Изувеченное после драки лицо Семёна обагрила ужасная маска запекшейся крови, вслед за ним в подвал спустился Ринат – мокрый как мышь, троицу замыкал я – с фиолетовым синяком под левой скулой. Семён, как самый крупный и сильный из нас, нёс мёртвое тело, повернув его спиной к себе и засунув руки подмышки, мы с Ринатом, как более хилые, помогали нести труп, держа его за ноги.

Без всяких лишних церемоний мы подвесили мёртвого рыбака на трубу под потолком: я просунул по мясницкому крюку между ахилловым сухожилием и пяткой правой и левой ноги. Один из подсобных рабочих, дежуривших сегодня в подвале, пододвинул под висящее вниз головой тело большой эмалированный таз. Помощник страдал детским церебральным параличом, простое задание вызвало у него некоторые трудности, таз два раза выскальзывал из его неловких пальцев и падал с грохотом на бетонный пол. Как бы то ни было, он старался изо всех сил и, несомненно, заслуживал похвалы.

Из ящика с инструментами я достал свой старый, верный скорняжный нож, который перешёл в наследство ещё от деда. Первым делом я избавился от пропахшей рыбой одежды. Пара надрезов и зловонные штаны с засаленной рубахой упали в таз. Пришёл черёд и бренному телу скинуть свои драгоценные органические покровы!

Двое других пленников (к их же несчастью) оставались живы. Их приковали к длинной трубе прямо напротив моего «мясницкого пункта». Они могли наблюдать за каждым этапом свежевания человеческой туши. Такая отрада – лицезреть первородное скорняжное мастерство! Но они не оценили оказанной чести, хоть и с кляпами во ртах, мерзавцы пытались орать. Они смотрели друг другу в глаза, будто бы вопрошая: «Брат, неужто это всё взаправду, брат, что делать, брат?»

Что делать, что делать? Стать рыбацкими сапогами главы регионального управления МВД. Рыбаками вы были хорошими, а обувью будете ещё лучшей…

Когда мой маленький острый нож погрузился в кожу левой ноги мёртвеца, парочка пленников так и обмерла. Их прокопченный загар сменился мертвенной бледностью. В воздухе повис тяжёлый запах страха. Секундная растерянность на их лицах сменилась буйством. Они принялись греметь цепями наручников об трубу, громко топали и брякали своими кандалами. Нужно было воспользоваться старой доброй, беззвучной изоляционной лентой, но я как фанат своего дела, позаботился о расширении инструментария. Знали бы вы, как легко в нашей стране достать наручники и кандалы! Не верите? Зайдите в любой магазин «для взрослых» с вульгарной неоновой вывеской, там можно разжиться даже вполне аутентичной формой полицейского или сотрудника пожарной охраны.

– Сергей! – я подозвал своего согбенного помощника, страдающего ДЦП.

– Дддд—да, хозяин, я – сс-само в-внимание. Чем мм-могу быть полезным?

– Включи, пожалуйста, что-нибудь из нашей джазовой коллекции.

– Что вв—вы хотели бы услышать?

– Ставь Армстронга! Не будем нарушать традицию.

I see skies of blue, and clouds of white: какое удовольствие слышать в тысячный раз эти слова, извергаемые динамиками мощных колонок. Бряканье и звяканье ржавых цепей сменилось божественной музыкой. Так работать куда приятней!

Мой нож, будто кисть каллиграфа, оставил жирную багровую линию посередине живота мёртвого рыболова. Я резко надавил на рукоятку инструмента, брюшная полость несчастного разверзлась и наружу полезли кишки. Кислая вонь повисла в спёртом подвальном воздухе. Я уже привык к подобным запахам, а вот моим пленникам явно было не по себе: их тела сгибались, повинуясь рвотному рефлексу, однако плотный кляп не давал рвоте вырваться наружу. Не сумев выдержать омерзительного зрелища, толстяк потерял сознание, а долговязый браконьер пребывал в какой-то смеренной отрешённости. К тому моменту я уже заканчивал снимать кожу с драчливого (в недалёком прошлом) рыбака.

– Семён, готовь дубильный раствор!

– Слушаюсь! – отозвался помощник.

Парень уже стёр кровь со своего кошмарного, широкого как коровий зад, лица. Из пыльного угла он одним движением вытащил пластмассовую ванную. В темноте послышались звуки журчащей воды – Семён приступил к приготовлению раствора. Эхо плещущейся жидкости немного приободрило моих живых пленников, если это конечно можно назвать бодростью.

С драчливым рыбаком было покончено – на крюках висела освежёванная, идеально—выпотрошенная тушка. Я решил начать следующий этап подготовки материала с толстяка – чисто рациональный ход, на него требовалось потратить больше времени и сил.

Я вытер лезвие ножа о грязную штанину. Если с драчуном приходилось работать по-быстрому, то для разделки этих двух у меня было предостаточно времени.

Звучал бархатный вокал Луи Армстронга, я поправил на плече лямку своего рабочего фартука: i said hello, Dolly, well, hello, Dolly It’s so nice to have you back where you belong!

Не знаю, как это ему удалось, но вонючий рыбак завизжал как свинья. Звук вибрировал в его огромном животе, сальная мощь боков дребезжала волнами. Глаза толстяка наполнились ужасом и отчаянием. И чем полнее становился его страх, тем скорее опорожнялись его кишечник и мочевой пузырь. Жирная скотина обделалась…

– Бог ты мой! Какой же ты трусишка! Семён, помой-ка этого засранца.

– Будет сделано, босс.

Чтобы ускорить процесс подготовки материала, я решил помочь своему протеже. Одним ловким взмахом острый нож разрезал одежду на толстяке, рыбак остался совсем голым. В тяжёлом подвальном воздухе запахло свежим дерьмом. Долговязого пленника вывернуло, из-под матерчатого кляпа вспенилась рвота.

– Семён, давай.

Мой верный помощник, будто заправский пожарный, окатил голого рыбака из шланга, по жирам пленника пробежала мелка дрожь, вода крупными каплями падала на бетонный пол. В ожидании смерти тучный мужчина громко дышал, его глаза бешено вращались под сомкнутыми веками, он мычал и стонал, по одутловатым щекам текли крупные, что виноградины, слёзы. Во взгляде застыла последняя мольба, мольба и надежда на прощение. В растерянных зелёных глазах пленника читалось раскаяние, так преступники смотрят на своих палачей в свой последний миг. Вот только этот человек не преступал черту закона, я лишь нуждался в его коже, в полотне для своей тонкой работы. Мы встретились взглядами: лёд моих серых глаз против весенней зелени, застывшей в его радужках. Пленник весь скрючился, ссутулился, боялся, но не мог оторвать от меня глаз, как пухлый маленький кролик не мог бы отвести взора от чарующего гипноза змеиных очей.

Я дождался, пока Семён окончательно не вычистит зад толстяка. Умственно-отсталый парнишка кивнул мне из-за спины пленника, я кивнул ему в ответ. Мой верный помощник взял хороший размах всё тем же разводным гаечным ключом: удар пришёлся точно в висок. Толстяк глухо вскрикнул и обмяк. Голова его безвольно повисла, опустившись на мягкую подушку из двух подбородков.

Однако жёсткая анестезия не до конца избавила истязуемого от мучений: Сергей попытался подставить таз под ноги бессознательного рыбака. Однако стоило неловкому протеже уронить таз, как рыбак начал приходить в чувства. Тучный человек запрокинул голову назад и едва слышно застонал. Гаечный ключ Семёна не заставил себя долго ждать: жертва повторно отправилась в нокаут. Последнее пробуждение нашего доблестного донора органических покровов состоялось уже с перерезанным горлом: мой нож прошёлся по обнажённой шее, оставив за собой багровую полосу, кожа, будто варёная, плавно разошлась в стороны, обнажив желтоватый слой жира. Из разверзшейся раны хлынул алый фонтан и растёкся по животу толстяка. Ринат, стоявший с ветошью наизготовку, принялся вытирать густую юшку. Толстяк всхрапнул и буквально выпрыгнул из своего вязкого обморока. Придя в ужас от вида собственной крови, он пытался кричать, но с кляпом и перерезанным горлом выходило лишь какое-то приглушённое бульканье. Рыбак зыркал на нас остекленевшими от страха глазами.

– Бэлелелеле, блыблбылллыыы. – вырывалось из перерезанной глотки.

Семён решил сделать контрольный удар, чтобы избавить рыбака от мучений окончательно. Парнишка достал из тёмного угла мастерской старый топор, тронутый следами ржавчины. Замах-удар: лезвие оказалось слишком тупым, чтобы отрубить голову одним уверенным движением. Голова всё ещё держалась на толстом лоскуте кожи и мяса, откинутая назад, она позволял наблюдать оголённые сосуды и трахею, из чудовищной раны толчками вырывалась кровь, но рыбак всё ещё дышал… До чего же живучая тварь! На мгновение мне даже стало жаль этого человека, но потом я отбросил все сантименты прочь: в конце концов, этот мужчина растрачивал свою жизнь на пьянство и гедонизм, об этом говорили стойкий запах перегара и его плотное телосложение. Бессмысленно жил, так хоть умри с достоинством и после смерти принеси пользу другому человеку! Он бы меня явно не понял, за это его и не виню.

Как и предполагалось, с этим человеком-горой пришлось повозиться: кожа отходила с трудом, липкий жир надёжно стягивал покровы и не давал подлезть лезвием в нужное место. Брюхо вспороть с первого раза не удалось – мешал всё тот же проклятый жир, пятнадцать сантиметров чистых калорий! Это же надо…

Стоило выпотрошить тучного человека, как дубильный раствор уже был готов. Оставалось только разделаться со здоровяком браконьером. Меня восхитило мужество этого человека! Кажется, он осознал всю безвыходность своего положения и не ломал комедию. Здоровяк, высоченный детина под два метра ростом, он не стал устраивать последний танец, греметь цепями и пытаться вымолить прощение, он просто покорно опустил голову и что-то бормотал сквозь кляп, кажется молился. Семён на этот раз вложил всю силу в удар и прицелился под нужным углом: топор приглушённо чавкнул, мгновенно переломав шейные позвонки. Бедолага умер как настоящий мужчина – с сухими штанами.

Свежевать его тушу оказалось большим удовольствием: крепкие, сухие мышцы легко отпускали кожу, ни грамма жира, а значит, работу я завершил всего за несколько минут. Уже отправляя шкуры в дубильный раствор, в глаза бросилась лаконичная надпись на коже левого ребра ладони – «За СКВО». Значит, служил на северном Кавказе? Что ж, браконьер, это во многом объясняет твою выдержку. Честь, достоинство, храбрость – это похвально, но татуировку всё равно придётся вырезать!

***

Начало дела было положено. Правда одна проблема оставалась нерешённой: что делать с огромным количеством человеческого мяса? Что ж, врождённый перфекционизм никогда не позволял мне оставлять подобные дилеммы нерешёнными.

– Сергей!

– Да, хозяин!

– Строительный шредер ещё жив?

– Жжжив, хозяин. Надо немного смазать р—рабочую часть. А так – как новенький!

– Отлично. Вы с Семёном сначала хорошенько промоете чёртову машину, смажете, а потом нужно перемолоть мясо в фарш. Сделайте всё как можно тщательнее, мясную массу следует пропустить через шредер, так, чтобы не осталось твёрдых кусочков, ясно?

– Да, шеф, – отозвался Семён. – Сделаем в лучшем виде.

– Приступайте! Мы с Ринатом пока съездим в магазин, купим лука, риса, специй и томатной пасты.

– Ннн—не понял, хозяин, заа—чем нам это всё? – Сергей вперил в меня свой тяжёлый, непонимающий взгляд.

– Приготовим тефтели! Намечается грандиозное пиршество, к столу пригласим всех желающих!

***

Да, мы действительно решили накормить человечиной добрую часть маргинальных слоёв нашего города. Возвратившись в мастерскую, мы разгрузили багажник моей «семерки», доверху набитый различной снедью. Помимо вышеназванных лука, риса, специй и томатной пасты, я купил два мешка картошки – на гарнир к основному блюду. Однако невозможно за один заход приготовить огромное количество еды на моей печке «буржуйке», которая в зимнее время ещё и исполняла функции обогревателя. Пришлось сделать второй рейс, но на этот раз за мощной электрической плитой и духовым шкафом. Где второй рейс, там и третий – за большим двухдверным четырёхкамерным холодильником. Надо заметить: инструментарий моей подземной «живодёрни» в двести пятьдесят квадратных метров заметно вырос и это не могло не радовать. Теперь в мастерской появилась полноценная кухня!

Сказано-сделано, сто восемьдесят килограмм тефтелей из человечины и немереное количество картофельного пюре ждали своего звёздного часа. Осталось организовать комфортные условия для проведения грандиозного торжества. По части своих подвигов перед изувеченными и обиженными людьми, я отличился пред государством. Я брал на себя проблемы социальных служб, взамен они платили мне ценными трудовыми кадрами, давали полезную информацию и помогали заводить нужные связи. Одной из таких ценных знакомых оказалась Валентина Эдиншвайгер, главный редактор пресс-службы регионального отдела управления социальной защиты населения. Будучи поволжской немкой по происхождению, эта женщина являлась очень ответственным и пунктуальным человеком. Судя по голосу, она была рада моему звонку.

– Здравствуйте! Как я рада вас, наконец, услышать! Давненько вы нам не звонили. Как ваши дела?

– Отлично, Валентина. Однако если вы сумеете мне помочь, дела станут ещё лучше.

– И чем я могу помочь столь благородному человеку?

– Мои знакомые фермеры в благодарность за помощь привезли мне огромное количество свежих продуктов! Я и мои помощники с…с ограниченными возможностями… в общем мы приготовили тефтелей и картофельного пюре на огромное количество людей! Наш магазин хотел бы организовать благотворительный обед.

– Какая замечательная идея! И когда вы планируете всё провести?

– Я думаю, послезавтра, в субботу, в первой половине дня. Однако я без вас беспомощен как маленький щеночек!

– Ооой, ну не прибедняйтесь! Прямо-таки щеночек? – в голосе Валентины слышались нескрываемые нотки кокетства. Не иначе эта женщина флиртовала со мной.

– Да-да, меленький. Тяф! А если говорить серьёзно, то мне хотелось бы, чтобы вы подключили свои каналы, дабы огромное количество еды – целых сто восемьдесят килограмм свиных тефтелей и море картофельного пюре, попало в желудки нуждающихся.

– Звучит здорово! Я думаю, что смогу найти такое количество гостей к столу. Будьте уверены: в этот же вечер заметка о вашем празднике для обездоленных будет на первой полосе всех региональных газет. Кстати, с нашей стороны что-нибудь требуется? Быть может, понадобится одноразовая посуда или столовые приборы, чай, кофе?

– Нет, Валечка, не беспокойтесь. Всё за счёт заведения.

Видимо мой умилённый и нарочито-ласковый тон застал девушку врасплох. Она ненадолго замолчала, в трубке раздавался статичный треск, я почему-то представил, что это трещит румянец щёк Валентины.

– Я согласна! У вас будет обед! Какой должен быть контингент?

– Бомжи, алкоголики, брошенные старики из домов престарелых. Кто угодно. Хочется сделать приятно людям, в чьих жизнях так не хватает спонтанного, безвозмездного добра.

– Какой же вы всё-таки молодец!

– Фройляйн Эдиншвайгер, перестаньте меня баловать комплиментами. – Я постарался выдавить из себя шутливо—строгий тон.

– Ну уж нет, голубчик, уж кто-кто, а вы точно этого заслуживаете!