Текст книги "Офелия и Брут"

БЕЛКА

– Опять свои копейки принес, – напустилась на Федора жена, когда он протянул ей полученную за месяц зарплату, – Только на прокорм и хватает. Все люди как люди. В кино, в гости ходят. А нам и выйти не в чем. Зима надвигается, а у ребенка даже шапки недраной для школы нет. Опять мне вечерами подрабатывать? А ты мне зачем? Вот счастье себе нашла…

– Ну, Насть…, – попытался смилостивить ее Федор.

Но жена, видимо, была совсем нынче не в духе. Вместо того, чтобы выговорившись привычно подобреть, она напустилась пуще прежнего:

– Денег нет. Окно в сенях разбито – полгода со сквозняком живем. Штакетник перед домом валится – чужие свиньи по двору ходят. А у него, то понос, то палец сбил, то стекло не завезли, то инструмент сломался… У всех мужики, как мужики. А у меня одной непутевый – только и может что жрать, спать да ворон в небе считать…

Была у Федора такая блажь: прилечь под открытым небом и смотреть вверх в синь, на облака, на самолеты, на птиц. А чтоб жена при этом не пилила за всякие его хозяйственные провинности, сбегал Федор при малейшей возможности в старый родительский дом на окраине деревни.

Отец с матерью уж несколько лет как умерли. Дом, по уму, надо было бы продать. Но Федор, как мог, оттягивал продажу под разными предлогами: то, мол, покупателей нет, то денег мало дают, а на следующий год за дом больше можно будет взять.

Дом же зарастал понемногу со всех сторон крапивой да полынью. От калитки до самого дальнего забора в огороде. Осталась только одна протоптанная Федором тропинка через двор мимо дома. В ее конце стояла посреди бурьяна старая проржавевшая кровать, выкинутая когда-то родителями из дома да так и не донесенная Федором до помойки.

На нее-то он и бухался. Блаженно закрывал глаза. В темноте растворялись непочиненный штакетник, разобранный да так и не собранный движок на работе. Уходили вдаль недовольное лицо жены и мастера. И тогда Федор снова открывал глаза и смотрел вверх на все, что летает, кружится, парит. И думал о том, что хорошо бы получить в следующую зарплату мешок денег. Отдать их Насте. Так, чтобы она заулыбалась и сказала:

– Ну, и мужик у меня. Тут хватит и дочке на шапку, и мне на сумочку, и тебе куртку вместо телогрейки справим. На люди не грех будет показаться…

Федор представил, как идут они втроем по деревне в кино. По центральной улице. Дочка – в новой шапке. Настя – с сумочкой как у агрономши. Сам – в куртке на меху, как городской.

Все на них будут глазеть. А Настя прижмется к нему поплотней и скажет:

– Не мужик у меня, а золото…

– И какого только черта я тебя такого непутевого терплю, – не унималась Настя.

– Ну, Насть…

– Ну-ну…Всю жизнь, ну да ну… Не мужик, а дите великовозрастное. Мало мне одного ребенка в доме… Надоело. Уйди с глаз долой. Уходи и не показывайся пока ума-разума не наберешься…

– Ну, Насть…

– Я все сказала, – неожиданно твердо отрезала жена и вытолкала изумленного Федора за дверь. Заперла ее изнутри.

Федор, потолкавшись недолго у дверей, вздохнул и отправился на родительский двор. Пробрался в бурьян и завалился на кровать. Снова замечтался.

И дойдут они втроем до клуба. Мужики расступятся, пропуская:

– Здорово, Федор. Семейство выгуливаешь?…

– Да надо бы немного и развеяться, а то все работа да работа…

И вечером не пустила Настя Федора в дом. Пришлось заночевать в родительском.

И на следующий день история повторилась. И на следующий.

Новость облетела деревню. Мужики на работе кривили рты:

– Видать, совсем ты непутевый мужик, Федор. Ни движок толком починить, ни бабу приструнить…

Федор отмалчивался. Возвращался в родительский дом и смотрел в небо. А оно по-осеннему хмурилось. Мешало сосредоточиться. И еще какие-то шорохи в бурьяне появились.

Федор думал сначала, что ему кажется, будто тень какая-то там мелькает. Но потом затаился и выследил-таки. Белка рыскала по огороду. Готовилась, видать, к зиме. Собирала на огородах припасы, а под склад присмотрела себе заросший угол пустующего родительского дома.

Чудная красивая белка. Уже зимняя серебристо-бежевая шкурка. Пышный пушистый хвост. Маленькие бусинки-глазки.

Федор стал присматривать за ней.

В маленьком щупленьком тельце было столько сил. Белка ни минуты не сидела на месте. Прыгала по земле, по заборам и деревьям. Что-то рыла в бурьяне. Стрелой неслась к дому и обратно. Федор даже не успевал разглядеть порой, какую добычу она сжимала своими зубками: орех, подсолнуха кусок или еще что… Дела у нее явно спорились.

А на улице стало холодать и Федор снова попытался было вернуться домой. Но Настя снова его не пустила.

Тогда он пришел днем, когда жена была на работе. Но не пустила и дочь. Заревела за дверью:

– Не сердись. Мамка не велела…

– Не велела – так не велела, – развел руками Федор и снова вернулся в родительский дом. Затопил в нем печку. А для наблюдений нашел себе новое место – на завалинке возле двери под крышей. Там не дуло и не капало, как в бурьяне.

Белка уже совсем свыклась с его соседством. Бегала не только по огороду, но и по двору. Даже когда Федор сидел на завалинке.

Однако стоило ему встать или хотя бы поднять руку, она тут же взмывала на старую яблоню, а с нее на крышу дома.

– Ишь, какая пугливая, – дивился Федор.

Утром уходя на работу, он оставил на завалинке сухарь. Вечером не нашел его:

– Ага, съела. Не гордая, значит…

И каждое утро он стал оставлять ей подарки: горсть семечек, кусочек печенья, старую, найденную в родительском столе карамельку. Белка все прибирала.

В выходной Федор решил попытаться отдать свой подарок лично. Присел на завалинку и дождался, когда белка спустилась во двор с яблони, прыгнула несколько раз по двору и замерла, глядя на него. Тогда он легонько бросил ей печенье.

Белка отпрыгнула в сторону, но не убежала. Подождала немного и вернулась на прежнее место. Потом осторожно подобралась к печенью, схватила его зубками и тут же метнулась на яблоню.

Теперь Федор с утра не оставлял ей ничего. Сам выходил с угощеньем вечером после работы. И белка тут же появлялась. Она ждала его.

– Получается, – расплывался в улыбке Федор, глядя на все ближе подбирающуюся к нему с каждым разом зверюшку.

Вскоре белка начала подходить к нему на вытянутую руку. И Федор решил кормить ее уже с ладони. Протягивал кусок яблока:

– Ну, бери же, бери…

И еще через несколько дней она действительно начала брать подарки прямо с руки.

Потом позволила себя погладить. Федор снова разулыбался:

– Давно бы так…

Она стала совсем ручной. Щелкала семечки с ладони и уже не напрягалась, когда Федор проводил пальцем по ее голове, по шее, по спинке, трогал пушистый хвост.

В один из дней Федор почувствовал, что белка его уже окончательно не боится. Он улыбнулся и протянул ей печенье. Она взяла и как обычно потянула гостинец лапками в рот.

Федор погладил белку по спинке. Она даже не вздрогнула. И тогда он крепко прихватил ее рукою. Поднял в воздух.

– Непутевый, говорите. Будет к зиме моей дочке шапка… Еще какая шапка будет, – потряс он белкой в сжатой ладони.

Зверек дернулся было. Но Федор еще сильней свел пальцы. Так, что хрустнуло что-то под ними. Маленькое тельце обмякло…

КУКОЛКА

– В этом году мы рекомендуем вас в аспирантуру…

Так сказал ей директор, пригласив к себе в кабинет.

– Вы же хотели продолжить образование?… Я не ошибаюсь?…

Он не ошибался. Анна действительно хотела учиться дальше. Ей казалось, что она еще многое может. Внутри себя Анна ощущала какое-то беспокоящее, ничем не занятое пространство. Надеялась, что новые знания, уверенность в себе заполнят эту пустоту. И тогда она уже на полных основаниях сможет быть довольна собой.

Анна и сейчас имела определенные успехи. Ее любили ученики. Уважали их родители. Порой хвалили даже коллеги. Но она думала о том, что никто из них не может реально оценить ее. И мечтая об аспирантуре, сомневалась: достаточно ли у нее знаний и опыта для сдачи экзаменов. Ведь в конкурсе будут участвовать лучшие преподаватели из лучших, экзамены принимать – признанные специалисты. Такие, как их директор школы – бывший заведующий кафедрой, сменивший вдруг однажды теоретическую работу на практическую, большой город – на маленький.

Он был великолепен в своем директорском кресле. Серьезный, зрелый мужчина с ученым взглядом и платочком в нагрудном кармане пиджака. Директор овладевал посетителем с порога, молча выслушивал его лепет и четко произносил свой приговор:

– Рассмотрим на педсовете…

– Придется принимать меры…

– В этом году мы рекомендуем вас в аспирантуру… Надеюсь – не подведете…

Анна вышла от него восторженно-растерянной. Она спиной чувствовала – он провожал ее действительно заинтересованным взглядом. Но как не обмануть его надежд?…

День был таким ярким и красочным. Над зеленой поляной порхали бабочки. Ветер замирал от прикосновений к ним – шелковым, парчовым, бархатным. Лучи солнца, отражаясь от их крыльев, разлетались вокруг осколками радуги. Воздух был наполнен шелестом, запахом цветов, жизнью. А под нижним листом одного из цветов лежало нечто неподвижное, укутанное в твердую серую оболочку – куколка.

Анна долго смотрела на это странное существо, почему-то ожидая, что вот-вот на ее глазах сойдет защитный покров и перед ней во всей своей красе предстанет новый великолепный обитатель этой поляны.

Но ничего не происходило. И тогда, не выдержав, она осторожно прикоснулась к куколке. И тут же волна сладостного тепла прокатилась по всему ее телу. Она вздрогнула и проснулась…

Несколько дней Анна решалась. И решилась. Зашла к нему в кабинет:

– Если смогу подготовиться к аспирантуре, то только с вашей помощью. Могу ли я рассчитывать?…

Он пристально поглядел на нее:

– В этом безусловно есть резон… Если я буду располагать свободным временем, то…

Они занимались в его кабинете.

Анна тщательно готовилась к каждой встрече. Читала, конспектировала, кое-что зубрила. По несколько раз чистила и гладила свою одежду. Ведь иногда во время занятий он останавливался вдруг взглядом на какой-нибудь части ее платья или тела. И она вновь и вновь разглядывала себя в зеркале – нет ли пятен, складок, пушинок, не растрепались ли волосы, не осталось ли на руках мела или чернил.

И Анне казалось, что она все делает верно – при встречах директор глядел на нее с улыбкой. Одобрительной, без сомнения.

Несколько раз в их занятия вмешивались телефонные звонки, запоздавшие преподаватели и родители учеников. Он заметно раздражался, когда его отвлекали. И тогда Анна предложила заниматься у нее дома – это рядом со школой, живет она одна и никто не будет им мешать.

Он согласился.

В квартире было чисто и прибрано. Анна как всегда была хорошо подготовлена. И все же почему-то ощущала волнение – легкое, непонятное и одновременно смутно знакомое.

Директор пришел вовремя. Как обычно выслушал ее задание, отметил и обсудил с нею небольшие ошибки. Объяснил новую тему, назвал необходимые материалы.

Полтора часа пролетели быстро. Он попрощался и пожал ей руку. Впервые. Своей сильной, такой гладкой и теплой…

Отныне директор подавал ее и при встречах в школе, явно отмечая Анну среди других учителей. Пожалуй, впервые в жизни ее так выделяли из коллектива. Это было и неловко, и приятно. И еще она теперь частенько слышала за спиной:

– Аспирантка…

Кто-то смотрел на нее с одобрением, кто-то без. Но что ж теперь. На ее месте мог быть каждый, кто захотел бы пойти дальше. И она, ощущая признание своих успехов, своей значимости, с каким-то особенным чувством благодарности и надежды подавала ему руку.

Анна ступала по прекрасной поляне. Бабочки уже не пугались ее, кружили свои хороводы совсем рядом. Вот только с куколкой, все также лежащей под листом, ничего не происходило. И Анна вновь и вновь прикасалась к этому невзрачному существу, пытаясь расшевелить его. Вновь и вновь по телу пробегала волна сладостного тепла…

Несколько месяцев их занятий пролетели незаметно. И однажды он произнес, улыбнувшись:

– Ну, вот и все, что я мог сделать. Вы хорошо поработали и, я думаю, без проблем поступите…

От давних гостей у нее осталась бутылка вина и Анна предложила:

– Отметим окончание подготовительных курсов?…

Директор не отказался.

Пока пили, он живо и увлекательно рассказывал о том, что ее ждет. Как будет интересно и какая она молодец, что в отличие от многих к чему-то стремится.

Анна не замечала времени, ей было так тепло и уютно от спокойного голоса, от одобрительных слов, от самого его присутствия. И она не сразу поняла, когда директор поднялся из кресла и протянул руку:

– Мне пора…

Анна автоматически сжала его пальцы и как-то забыла отпустить их. Ему пришлось даже приложить некоторые усилия, чтобы освободиться:

– Ну, что вы, что вы… Я должен был это сделать, коллега…

Он ушел.

Над зеленой поляной по-прежнему порхали великолепные бабочки. Серое существо все также неподвижно лежало на своем месте.

Анна подняла куколку с земли. Она, наконец, решилась помочь этому бедному созданию. Надорвала серое покрывало и в тот же миг прямо в ее руки брызнула липкая зловонная жижа.

К горлу подкатила тошнота…

«ОЗЕРО СЛАДКИХ СЛЕЗ»

Она вышла на ухоженную курортную набережную. В легкой дымке виднелись другие – далекие и холмистые берега озера. По спокойной воде устремлялись к ним круги от купающихся.

Десяток взрослых и детей плавали, брызгались, весело взвизгивали. В конце набережной белым песком блестел пляж. Она захватила с собой купальный костюм, но сомневалась, что действительно хочет войти в воду. Может быть, просто полежит на берегу. Ничего не делая. Ни о чем не думая.

Так хотелось забыться. Выбросить из головы работу. Нудного начальника. Усталого мужа. Требующую ремонта квартиру. Кухню… Хоть ненадолго…

Она шла по набережной к пляжу, ни на кого не обращая внимания. Смотрела на гладь воды. Полной грудью вдыхала чистый сладковатый воздух. Щурилась на солнце. И даже, кажется, улыбалась. Сама себе.

На нее невозможно было не обратить внимания. Молодая и красивая. Одна. И вот кто-то присвистнул за спиной. Слева цокнули языком. Справа незатейливо предложили:

– Давайте познакомимся…

Она отрицательно кивнула головой. Никаких романов. Только солнце, воздух и вода. Только отдых…

Спустилась на пляж. Присела на первую попавшуюся скамейку, чтобы оглядеться и выбрать себе место на песке.

Рядом с ней тут же, даже не спросив разрешения, присел какой-то мужчина.

Она недовольно вздохнула. Но он смотрел куда-то в сторону. И куда-то в сторону не громко произнес:

– В переводе с древнего местного наречия это озеро называется «Озеро сладких слез»…

Она молча продолжала осматривать пляж.

Мужчина слегка повернул голову и остановил взгляд на поверхности воды. Где-то далеко от берега. Он как будто бы вовсе не замечал ее и обращался лишь к какому-то своему невидимому ей слушателю:

– Это случилось пятнадцать веков назад. Они встретились на одном из центральных восточных базаров, заменяющих в то время молодым людям дискотеки и бары. Девушка и юноша. Он был единственным сыном северного раджи, а она – единственной дочерью южного шейха…

Мужчина говорил негромко. И она как-то бессознательно наклонила голову в его сторону, напрягла слух.

Он, конечно же, ничего не заметил. По-прежнему смотрел вглубь озера и как будто просто описывал то, что видит там:

– Девушка была так прекрасна, что юноша не удержался и предложил ей коллекционного щербета. Он был строен. Глаза его излучали отвагу, ум, высшее образование. И она не удержалась и приняла из его рук хмелящую чашу. И отпила из нее.

Юноша тут же бросился на колени:

– Выпей и мою душу так же, как этот щербет. Я люблю тебя.

И она опустилась на колени рядом с ним и вложила в его губы ломтик персика:

– Ты поглотил мое сердце. Я тоже люблю тебя.

Но только их губы сомкнулись, как налетела охрана и разъединила влюбленных. С двух разных сторон с великолепных коней смотрели на девушку и юношу их отцы.

– Никогда моя дочь не выйдет за сына Севера, – констатировал южный шейх.

– Никогда мой сын не женится на дочери Юга, – сформулировал северный раджа.

– Таков наш обычай, – ругнулся южный шейх.

– Так завещали нам предки, – выразился северный раджа.

– Мы должны уважать обычаи и заветы, а также пункты трудового соглашения, – развела мозолистыми руками охрана.

– Но мы любим друг друга, – взмолились весьма молодые люди.

– Отец, разве ты не хочешь счастья для своей единственной дочери, – ринулась девушка к южному шейху.

– Отец, разве не ты учил меня не отступаться от своего счастья, – пророкотал юноша северному радже.

– Ты будешь счастлива, – гарантировал южный шейх, – Но не с ним, а с тем, на кого укажу я.

– Ты будешь счастлив, – подвел черту северный раджа, – и выберешь себе в нашем раджистане столько симпатичных девушек, сколько твоя душа и плоть пожелают…

Слезы покатились из глаз девушки. Кровь потекла из прокушенных губ юноши. Но влюбленная пара не смогла вырваться из крепких рук многочисленной охраны.

И так их разлучили, увезли в разные концы земли.

Сто тридцать раз приходили свататься к девушке разные южные шейхи. Но она в гневе гнала их напрочь.

Сто тридцать девушек подарил северный раджа юноше. Уступил даже любимую пышногрудую Индигирку из собственного гарема. Но ни к одной груди не притронулась рука честного юноши.

Ночью возбужденный разлукой не спал. Обернувшись к югу он шептал:

– Услышь меня, дивная прелесть. Услышь печальную песнь моей любви и страсти…

И за тысячами барханов, за сотнями гор, за десятками оазисов просыпалась девушка и оборачивала свои колени к северу:

– Я слышу тебя, любимый. Но что я слабая, красивая девушка могу сделать. Мой отец сердится на меня. И он обещал, если я не приму ни одного предложения, то через две луны отдаст меня замуж за первого, кто войдет, вползет или влетит на заре в наш город. И тогда мне всю жизнь придется стирать и готовить для нелюбимого…

Жестокая страсть ударила юноше в голову:

– Не бывать такому кощунству…

И еще до утра он разработал не самый глупый план. Решительно и неудержимо посетил свой гарем, о чем сразу же стало известно отцу от его любимой и не раз обласканной Индигирки.

По утру Раджа велел вызвать к нему юношу:

– Теперь я вижу перед собой не мальчика, но мужа. Твое затмение прошло. И теперь ты можешь снова полностью располагать собой. Может быть ты хочешь выехать на соколиную охоту? Или в честь выздоровления нашего драгоценного наследника мы организуем конные состязания? Или может быть танцевальный фестиваль «Мисс – живот года»? Или…

– Нет, спасибо, о благороднейший из отцов. Видишь ли, фазер, я хочу провести несколько дней в знаменитой центральной библиотеке. Думаю, что мне следует еще поднабраться опыта предыдущих поколений, прежде чем начать свою собственную самостоятельную жизнь…

– Разумно, сын мой. И также разумно будет снабдить тебя моей надежной охраной.

– Я буду только признателен тебе за такую услугу и прислугу.

Тем же вечером спецкараван юноши отбыл в центральную библиотеку.

Там сразу же по приезду заказал он себе «Энциклопедию семейной жизни». И, не слезая с верноподданного верблюда, принялся вслух читать «Несколько сотен советов начинающим».

И уже через двадцать минут вся охрана впала в глубочайший эротический сон.

Убедившись в таком положении дел, юноша без помех покинул библиотеку и город. Он скакал на верном и заправленном под завязку верблюде без остановок четыре ярчайших дня и четыре кромешные ночи. И успел, благополучно прибыл в желанную местность на самом рассвете.

Но какое жестокое разочарование ждало его у городских ворот. Под ними собралась толпа мужланов, желающих войти первыми.

«Что делать?» – горячечно мыслил юноша.

В это время из толпы вышагнул огромный детина-воин и сказал:

– Кто победит в схватке по олимпийской системе, тот и войдет в город первым. Заметано?

– Заметано! – зычно и довольно откликнулась толпа мужланов.

Это означало, что будет битва не на жизнь, а в усмерть. Из каждой пары состязавшихся живым должен остаться только один. И этот уцелевший примет участие в следующей схватке. Выживший в ней участвует в следующей. И так до тех пор, пока из всех желающих остаться в живых у ворот не останется кто-то один одинешенек.

Юноша напряженно размышлял. А детина-воин тем временем расправлялся по очереди с желающими прикоснуться к роскошному телу знатной невесты.

И вот уже желающих не осталось. И детина-воин потряс своей боевой кувалдой:

– Нет больше женихов. Значит, ближайшей же ночью дочь южного шейха станет моей от кончика волоска до самой розовой пяточки…

– Не станет, – раздался тут иссупленый крик сына раджи.

Юноша не мог допустить этой позорной свадьбы. Но будучи просвященным гуманистом он также не хотел убивать мастеровитого детину-воина. И поэтому придумал следующий выход:

– Я принимаю твой вызов. Но драться мы будем не на мечах, а на кулаках…

– Как хочешь храбрый юноша, – пожал саженными плечами детина-воин и помахал у всех зевак перед носом своими кулаками размером с рыло навуходоносра.

И грянул бой на песчаном ринге.

Для вида юноша два раза выпадал в нокдаун. Когда же детина-воин окончательно распоясался и нагло задумал послать его в нокаут, юноша, в совершенстве владеющий стилем «кобра», нанес свой кинжальный, усыпляющий удар.

Детина-воин рухнул на землю как десантник без парашюта. И, по рассказам очевидцев, проспал под стенами города четырнадцать месяцев и два года беспробудно и беспросветно.

Юноша же, набросив на лицо черную маску, первым ворвался в город. Первым облобызал ступени дворца, по которым ступала кроссовка любимой.

Его тут же привели к шейху, мучающемуся бессонницей, похмельем и мыслями о незатейливом будущем своего бастовавшего шейхства.

– Наконец-то, – буркнул он, увидав претендента в маске. Икнул и хлопнул в ладоши: – Подать чудесный утренний напиток и привести мою чудесную разбуженную дочь.

Ее принесли, так как ноги девушки, скованные предчувствием ужасной участи, отказывались двигаться и волочились, портя уникальные восточные ковры.

Шейх, пригубив из графинчика, вытер рукавом губы и молвил:

– Забирай мою дочь и пол бюджета в придачу. Живите счастливо и после смерти владейте моим шейхством. Сим повелеваю!

– Этому беззаконию не бывать, – вскричала дочь и, выхватив у охранника обоюдоострый ятаган, занесла его над своей левой и необъятной грудью.

– Остановись, любимая, – вскричал юноша и сорвал с себя невзрачную черную маску.

– О, любимый мой, ты здесь, – свалилась девушка без чувств и одежд в его влюбленные руки.

– Он обманул меня, – взвопил шейх, – Схватить и изувечить до неузнаваемости немедленно…

Но охрана не успела сомкнуть кольцо. Юноша с девушкой на руках вскочил на своего скакового верблюда и понесся прочь от дворца, прочь из негостеприимного, хотя и определенно южного города.

Шесть дней продолжалась погоня. И, казалось, молодые люди должны ускользнуть от шейховской охранки. Но в ложбине на границе пустыни и гор их ждала засада северного раджи.

Волей-неволей беглецы попали в окружение.

– Сдавайтесь, – кричали подлые наемники с севера и юга, – ваши отцы ждут вас и души не чают…

Юноша, собрав свою волю в кулак, вышел грудью вперед. Он надеялся, что его боевое искусство и любовь помогут справиться с двумя тысячами пятьсот семидесяти тремя бойцами отряда особого назначения. Но девушка, пересчитав наличный состав неприятеля, оценив вооружение, поняла – сопротивление бесполезно.

– Должен быть выход, – тем не менее твердила она. И неожиданные слезы хлынули из ее глаз.

– Ты плачешь? – поцеловал ее юноша и изумился, – Сладкими слезами?

– Да. Есть только один способ избежать разлуки и обрести вечное счастье. Мы утонем в нашей любви, – пролепетала она и зарыдала с утроенной силой.

На глазах изумленной охраны ложбина, в которой залегли влюбленные, стала заполняться водой.

– Свершилось чудо, – прорекли начальники боевых отрядов, побродив по берегу озера и нигде не обнаружив беглецов. Даже на дне этого прозрачнейшего резервуара никого и ничего не было видно. – Как в воду канули. Растворились в своей любви…

Мужчина вздохнул. Затем улыбнулся и повернул к ней свою голову:

– Вот так и появилось это «Озеро Сладких Слез». Оно не замерзает самой лютой зимой и не пересыхает самым знойным летом. Как сама любовь…

Хотите искупаться?…