Текст книги "Вселенная Марка Сенпека. Роман"

Малоед Баэл-младший подмигивает в ответ. Он дома.

Книга IV

Глава 12. Марк Сенпек и Звездный народ

Ранним утром Марк Сенпек едет в старом трехъярусном автобусе с проблесковыми маячками и длиннющей рапирой спутниковой антенны на крыше над лобовым стеклом. Тело Марка на самом верху, в центре яруса, у окна, вибрирует вместе с пассажирами в такт движения вглубь области, в поселок «Кипарисы». Кружась на крутых поворотах, подпрыгивая на ухабах, Марк читает статью о конечной остановке на сайте новостного телеканала, оставляя потные отпечатки пальцев на экране.

Предыдущее название ― «Натертые яблочки», а первое, камень которого заложил полководец Дмитрий Васильков-Расцветаевский, было, разумеется, «Расцветаевск». Старейшины деревни, исповедующие язычество, свой дом не называют иначе, как «Дом Солнца и Облака». Поклоняются богу солнца Ярило и богу облаков Нуабба, о котором Марк ничего не слышал и не читал.

До шести утра он пытался разгадать слова Пташки о каких-то кипарисах, а потом наткнулся на эту статью. И он бы пролистал ее дальше, как предыдущие тридцать, если бы не упоминание, что сто с лишним лет назад там была коммуна художников, избравших жизнь затворников на лоне творчества и природы. Все, кто оставался там жить давал обет молчания и преданности искусству, как некая форма поклонения божеству.

В дороге Марк уже пять часов. Он съел все свои бутерброды, выпил термос кофе и очень ждет остановки, чтобы скорее найти туалет. Несколько раз водитель останавливал автобус, чтобы подобрать попутчиков за не обремененные налогом барыши мимо кассы. Опасение Марка подогревается неизвестностью путешествия. Он опасается быть пойманным и съеденным язычниками. В его понимании так староверы поклоняются своим тотемам. Он надеется, что в поселке найдется компетентный полицейский или кто-то еще. Городничий? Ему кажется, что с приближением к деревне он забывает современный язык, в голове появляются старославянские изречения, слова, которые он никогда не использовал. Тут Марк вспомнил, что его первым словом в жизни было «афей». Но, кажется, это не старославянский. Возможно, латынь. Марк не помнит. Его мысли прерывает резкий и долгий тормозной путь.

Сенпек вписывается лбом в кресло напротив. Раздается гулкий звон, разносящийся эхом внутри черепа. Закружилась голова. Некоторое время Марк лежит с закрытыми глазами, считая вспыхивающие и исчезающие звезды. Громкий писк вернул его в солнечный день. Писк оказался голосом водителя, погоняющего выходящих пассажиров хлыстом своего нетерпения. Почему-то Марку все голоса кажутся либо пищащими, либо хрипящими.

Накинув рюкзак на плечи, Сенпек выкатывается на затекших ногах в поселок «Кипарисы».

С остановки, точнее, невысокого пологого бугра, растекаются приезжие, целуются с встречающими их родными, играются с прискакавшими гусями и курицами. Марк не уверен, что гуси и куры умеют скакать, но в поселке, кажется, любая дичь скачет.

Он осмотрел горизонт, подметил покосившиеся халупы и трехэтажные коттеджи, рассекающие деревню и сельчан неминуемой секирой времени и достатка. На пеньке увидел массивного тракториста. Почему-то Марку казалось, что тот водит трактор. Мужчина посматривал на него; и нет, не показалось, только на Марка.

Опасаясь быть ограбленным и съеденным неизвестным язычником, Сенпек пошел вместе со всеми по тропинке, притворяясь местным. Тут он вспомнил, что в поселке живет не больше полтысячи человек, и, наверное, все между собой знакомы. Поэтому его попытка хамелеоном проникнуть в поселок может быть провалена.

Его вновь закружило. Он наткнулся на высокую женщину, несущую в одной руке большую спортивную сумку, в приоткрытую молнию которой виднеются башни консервов, а в другой руке ― хмурого малыша. Лицо поселянки подернулось тучей недовольства, над губой слегка дрогнул пушок усиков. Взглядом она нанесла три ножевых в живот Марка, а он не посмел даже пошевелиться, загипнотизированный ее черно-карими глазами. Потом, когда смелости хватило сделать несколько шагов, обогнав женщину, он попытался спросить нескольких парней и девушек, где в поселке была коммуна художников. Пятеро указали ему в разных направлениях, и Сенпек отправился по шестому, в сторону реки.

Несколькими домами дальше он оказался наедине с синим небом и полем. Дорога повела его выше и выше. На горбе тропы совершенно бесшумно Марка нагнал модифицированный запорожец, в который с трудом был втиснут Тучный.

Запорожец потащил их по грунту, тихо кашляя пылью. То, что Марк принял за реку, оказалась вытянутым овалом озера. Обогнув его, запорожец зигзагами направился в выросший внезапно лес. Не видно ни одного дома, избы лесничего, сарая или даже мусорного контейнера. Лес за окном сменился океаном, но как-то резко. «Откуда он?» ― думает Сенпек. Едут вдоль берега, по которому бегают девушки в купальниках, мужчины в плавках. По волнистому водному полотну плывут корабли. Несколько раз моргнув, Марк вновь видит лес. Деревья высокие, столетние, дорога асфальтированная, исчезает в точке вдалеке, где просматривается тонкая голубая линия неба. Свернув несколько раз, так, что показалось, что они сделали полный оборот, Тучный жмет на тормоз.

Через лобовое стекло запорожца Марк разглядывает двухэтажный дом, покрытый плющом и трещинами старости. Покатая крыша блестит от птичьего помета и недавнего дождя. Первый дом, заложивший основы поселка.

Побурчав, запорожец притих. Тучный показывает на двери, прыгает на асфальт. Машина пружинит вслед за ним, качает Марка, баюкает. Кое-как выбравшись из заходившего ходуном автомобиля, Сенпек с глупым выражением лица озирается вокруг. Тучный стучит дверным молотком, потом несколько раз нажимает на звонок, который оказывается записью неизвестной электронной музыки. Сенпек слышал такую на тусовках.

Дверь открывает Пташка. На ней мешковатые пижамные штаны и кофта с капюшоном. Она зевает, а потом улыбается и обнимает Марка, как старого друга. Сенпек чувствует, как ее грудь прижимается к нему.

Внутри дом не отличается от квартир и коттеджей, в которых бывал Марк. Его знакомят с множеством людей, которые, как он понял, теперь составляют новую коммуну. В доме проживают не только художники, но и писатели, музыканты, деятели кино, все, чье творчество теперь под запретом.

Пташка ведет его по комнатам, проводит по этажам, и каждый новый знакомый приветствует его радостно и дружелюбно. На втором этаже в дальней комнате Пташка знакомит его с Венерией Молодо-Выглядящей. Огромные очки занимают половину лица. Коричневые с проседью волосы стянуты на затылке в тугой хвост черной резинкой. Губы ярко накрашены красной помадой, следы которой Марк успел заметить на бокале с остатками вина, на карандаше, лежащем на стопке бумаг, на большом пальце правой руки, которую она протянула Марку для пожатия. Венерия пахнет лавандой и ананасом. Когда она говорит «привет», изо рта появляются нотки кукурузы и вина. Присев рядом с ней на диван, отказавшись от красного полусладкого, Марк задел ботинком пирамиду консервированной кукурузы под журнальным столиком, несколько банок которой стоят открытыми и пустыми. На столе разбросана куча бумаг, карандашей и ручек, грязная вилка, три пустые чашки с потеками кофе, две бутылки вина, только одна из которых осталась на треть заполненной. Такую же свалку Марк увидел и на письменном столе возле окна, из которого виднеется густой лес.

Венерия хватает подошедшего Сенпека в удивительно сильное объятие и не отпускает несколько минут или часов:

– Видеть и чувствовать тебя живого рядом, ммм, твое тепло, запах волос и аромат лосьона после бритья, «Большой мальчик», так ведь? А цвет твоих глаз… Аххххххх. Хочу тебя поцеловать. Можно? Зачем спрашиваю… Я мечтала об этом давно. Каждый раз, читая твои тексты, рассматривая тебя в телевизоре, слушая твой голос, я представляла нашу первую встречу. Может, все-таки выпьешь вина? Его делает Тучный. Ты ведь уже знаком со всеми? Ведь можно на «ты»? Не слишком много «ведь» для твоего писательского слуха? Ха-ха-ха! Ты здесь!

Марк мотает головой, потом кивает. Он по-прежнему ничего не понимает. Венерия предлагает покурить, и Сенпек благодарно впивается в протянутую сигариллу. Комната заполняется дымом.

– Я слежу за твоим творчеством уже двадцать пять лет. С твоего первого рассказа. А когда у меня появился шанс снять кино, то «Фальшивое лицо» ― первое, о чем я подумала. Признаться, я думаю о тебе постоянно, знаю наизусть все твои тексты. Хочешь, процитирую?

Марк говорит, что «нет, спасибо», кашляет, одновременно вдохнув дым и заговорив. Венерия хлопает его по спине и почему-то широко улыбается.

– Мы с тобой едва не встретились на одном светском рауте. Тогда шли переговоры об экранизации, и я пыталась прорваться в закрытый кабинет, в котором был ты, Ильза, старая совратительница, прости, конечно, и несколько боссов кинокомпаний. И мне показалось, что потом ты увидел меня в толпе, когда меня тащили двое охранников, а я сопротивлялась и возмущалась.

Марк пытается вспомнить тот вечер. Возможно и правда, что там была Молодо-Выглядящая. Какая-то женщина действительно истошно вопила о чьих-то правах. Но Марк не смотрел на нее, его взгляд был занят глубоким декольте Мури Мари, рассказывающей о своем новом сингле «Изувеченная страсть», правда, не уточняя, чья страсть и как именно изувечена. Ее яркие рыжие волосы нависали над Марком, пока она сидела на его коленях и тянула коктейль «Утренний экстаз» через две тонкие трубочки. И Марк почти уверен, что крики той неизвестной женщины были скрыты для него в тот момент, когда Мари потянула водочно-персиковый коктейль, а тот закончился, получив пикантный смешной полусвист-полубульканье. И тогда оба громко засмеялись.

– Да, кажется, я припоминаю тебя, ― говорит Марк монотонно, не желая обидеть Венерию. А еще он опасается обидеть ее.

– Я была уверена, что ты помнишь меня! Ты даже пытался мне помочь, но не успел! Меня выкинули в лужу, под ноги прохожих, которые обходили меня стороной, словно мусор или найденный случайно труп кошки. Будто я никто! И я дала себе обещание, даже клятву: экранизировать твой рассказ! Мой любимый. Все твои тексты прекрасны, но «Фальшивое лицо» самое лучшее.

Она замолкает и останавливается где-то посередине комнаты. Потом хватает бутылку вина и допивает, поставив на стол теперь вторую пустую. На листе бумаги видны красные круги, диаметром с винную баклагу. Где-то проступили желтоватые кляксы кофе или чая.

Перехватив взгляд Марка, Венерия вновь опускается рядом на диван и вытаскивает из-под груды хлама пачку листов.

– Фильм, Марк! Он изменит все. Мы хотим все исправить! Отменить закон, разрешить воображение. Разрешить Художку! Круговсский нас услышит!

На этих словах Венерия даже подпрыгнула и кинула вверх кулак.

– Ты поможешь нам? ― продолжила она. ― Мы доснимем его. Сценарий нужно доработать, обновить, вдохнуть жизнь и желание борьбы, всё, как в твоих текстах. Но это не должен быть призыв к насилию. Борьба будет происходить в умах. Посмотрев фильм, все захотят отменить Закон. Картина обязана быть самой лучшей из когда-либо снятых. И это все по твоему рассказу!

Марк раздумывает минуту. Ему предлагают ввязаться в опасную и, главное, незаконную авантюру. Где-то в глубине дома начинает играть знакомая музыка, тяжелый рок, и Марку кажется, что он знает исполнителя, точнее, знал: тот покончил с собой еще до массовых самоубийств. Как же его звали?

Венерия подсаживается ближе, дышит своим винно-кукурузным шлейфом, оставляя испарину на лице Марка. А он пытается понять, сможет ли отказаться и не стать главным блюдом на ужин. Марк почти уверен, что попал в компанию староверов-людоедов. Он встает и подходит к окну, открывает шире, делая вид, что выпускает скопившийся в легких и комнате дым, и ему не хватает воздуха. Венерия следует за ним по пятам, дышит в унисон, ловит каждое движение. Можно ли спрыгнуть со второго этажа и не погибнуть? Внизу возле дома свалены дрова, стоят лопаты и грабли, грязная тачка на одном колесе. Территория покрыта асфальтом. И, главное, как отвязать от себя чокнутую Венерию? Тут он вспоминает причину своей поездки.

– Венерия, ты знаешь этого человека? ― Марк показывает в смартфоне кадр из фильма, в котором увидел Приятеля. ― Он играет в твоем кино.

Венерия не сразу смотрит, она еще некоторое время не сводит взгляд с Марка, а потом, словно заставив себя, опускает глаза на экран.

– Да, это Приятель. Приятель Незванный.

– Его правда так зовут?!

–…

– Вы давно виделись?

– Утром. Он готовился к обряду…

– Он жив? Он здесь?!

– На заднем дворе.

Марк стремглав пересекает комнату. Ему в спину летит удивленный возглас Венерии.

Обратный путь кажется длиннее подъема. Марк пробежал уже четыре этажа, хотя помнил, что поднимался на два. Все, кто ему встречаются, одеты по-разному: в джинсы и кофты, рубахи и лапти, головы покрыты кепками и старыми шапками, венками из ромашек. Речь смешивается старыми изречениями и современными словами.

Пташка ловит его шестью этажами ниже и цепляется за мизинец. Так она и бежит вслед за ним в потоке домочадцев. Пробежав семь этажей, Марк оказывается в прихожей. Большой камин фырчит огнем. Несколько секунд Сенпек крутится вокруг своей оси, осматриваясь. Пташка тянет его в коридор, в конце которого две двери ведут в кухню и кладовку, а третья ― на веранду. Несколько столов и стульев сдвинуты, образуя «П», словно тут готовятся к свадьбе. В саду женщины украшают деревья разноцветными лентами. Мужчина рубит дрова. В высокой траве несколько молодых людей храпят или смотрят на небо, подложив руки под голову. Возле забора устроен танцпол. Кружатся и прыгают несколько парней и девушек, попутно вливая в рот водку и вино. Посередине на задних лапах стоит медведь, который хлопает в «ладоши» в такт приказам могучего мужчины с густой бородой и волнистыми волосами до глаз.

Приятель.

Сенпек подбегает к нему и стискивает, как может, в объятиях. От него пахнет лесом, потом и уриной. Марк давит руками на его ребра, громко хохочет, тем хрипящим смехом, который пугает всех рядом. Медведь тоже рычит, кажется, поднимается выше на задних лапах и пытается воткнуть когти в лицо дрессировщика. Приятель Незванный охает и пытается утихомирить зверя. Кто трезвый ― бросается прочь, спасаясь. Несколько пьяных получают порезы от разбушевавшегося медведя и тоже трезвеют. Марк падает в траву и сворачивается в позу эмбриона, но почти сразу вскакивает от страха и стыда перед Пташкой: он должен показать себя рыцарем.

Вдвоем с Приятелем они набрасывают несколько веревок на медведя, а Пташка вкалывает зверю снотворное, специально подготовленное здесь же возле пенька. Животное оседает, его рев стихает клаксоном уезжающей машины. Когда медведь засыпает, трое сидят рядом и смеются.

Приятель протягивает руку Марку и говорит: «Меня зовут Приятель. Да уж, дружище, навел ты шума, ну, хоть дал нам прикурить, так сказать, да потренироваться!» Сенпек замечает в своей руке пачку сигарет. Рядом собираются потревоженные новоязычники или неоязычники; хмуро и недовольно смотрят на глупца, зарычавшего рядом с медведем, но почти все улыбаются и смеются, довольные устроенным представлением.

Марк курит и понимает, что Приятель совсем не помнит его.

***

Несколько часов Марк пересказывает Приятелю историю их дружбы. С каждым словом, он надеется, что Незванный широко округлит глаза, потом подпрыгнет к потолку и воскликнет, что все вспомнил. Но друг сидит рядом, тянет кипяток чая, снисходительно улыбается, и его лицо не озаряется осознанием прошлого. Венерия сидит слева от Марка, смотрит в его глаза, не мигая.

– А меня нашли в лесу, ― говорит Приятель, улыбаясь шире.

В повествование вплетается режиссер. Она несколько раз берет Марка за руку, рассказывая «жуткую историю найденыша», как иногда называют Приятеля.

– Ночью я пошла в лес, ― театрально начала Венерия. ― Чтобы восхвалять Ярило, который спал. Мы часто так делаем, дабы он не покинул нас и утром озарил силой света. Расстелив коврик для йоги, я уселась, скрестив ноги и руки, подняв лицо к небу и начав молиться, чтобы благословил на создание Фильма. Почти сразу начался сильный ветер. Мои волосы взметнулись. Множество звезд, разбросанных по черно-синему небу, слетелись к луне, и та засияла ярче солнца, озарив меня и землю на мгновение жарким лучом. Ярило явился мне, решила я. Прорычал жуткий грохот, и все быстро исчезло. Наступила непривычная духота. Мои волосы так и остались торчать огромным осиным гнездом. Открыв глаза, я увидела, что передо мной на земле лежит мужчина. Это был Приятель.

Она замолчала и хлебнула из чашки. Глаза неотрывно направлены на Марка.

Выкурив несколько сигарет, Сенпек смотрит, как солнце огибает небосвод и скрывается за деревьями. Ход светила кажется Марку слишком быстрым. Он вспоминает сон с пустошью и своим близнецом, и по телу быстро пробегает дрожь. А все рядом думают, что Марк замерз или не может вынести случившегося с Приятелем. Возможно, Сенпек сейчас заплачет. Венерия никому не признается, но она хотела бы увидеть слезы Марка Сенпека. Она видела его улыбку, ровные белоснежные зубы, слышала смех, причем разный, и хохот, и откровенное лошадиное ржание, и вежливое, кажущееся, подобострастным хихиканье. Все благодаря TV и сети. Венерия мечтает познать Марка полностью. Впитать его. Их союз станет великим, поможет создать что-то уникальное, вечное.

Появляется Пташка. Она предлагает Марку остаться переночевать, уже холодно, темно, и Сенпек соглашается. Венерия внутри себя громко чертыхается, сожалея, что не догадалась и не сказала первой. Тут же она спохватывается и предлагает ему свою кровать и себя (шепотом), но Марк вежливо отказывается, уже пожалев, что согласился остаться в доме старой коммуны. Хотя в его распоряжении, по словам Пташки, двенадцать свободных комнат, он просит заночевать в комнате Приятеля.

Ему выделяют пару матрасов, поверх которых кладут дырявую простынь и небольшую подушку. Слоистую «постель» устраивают рядом со старой пружинной кроватью Незванного. Венерия приносит одеяло, и Марк понимает, что покрывало напрыскано ее духами, запах которых осел на ее шее.

Уложившись, друзья некоторое время разговаривают. Он предлагает Незванному уехать, найти родных, но тот качает головой: ему все нравится, здесь его место. Вскоре Марк слышит его мерное сопение и храп, но понимает, что ошибся: где-то в глубине дома заработал генератор или нечто подобное. Приятель говорит, что спать еще рано, и предлагает прогуляться.

***

Они спускаются по шаткой лестнице и выходят на задний двор, ставший мучительно знакомым Сенпеку после утренней медвежьей борьбы. Дом укрыт тишиной. Но когда друзья выходят на террасу, черное небо зажигается вспышкой фейерверка и громкой музыкой в унисон с аплодисментами и массовым смехом собравшихся неоязычников. Вся коммуна радуется Марку.

– Мы восхваляем Ярило и тебя, ― кричит ему в ухо подошедшая Пташка.

В центре двора высится деревянный столб с вырезанным лицом на верхушке. Ярило. «А поклоняются ли они Нуабба?» ― думает Марк. Вокруг тотема начинают водить хоровод парни и девушки, держась за руки. Пташка и Венерия берут его за руки, и втроем они вклиниваются и кружатся вместе со всеми. Немного впереди, пританцовывая и улыбаясь, идет Приятель, и его за руки держат две пышногрудые девицы, которым он подмигивает. По четырем углам забора горят костры. Рядом с тотемом полыхает огонь, в который ритмично подбрасывают дрова.

«Хочусбежать», ― думает Марк.

В глазах окружающих ему видятся отблески костров. После очередного круга, неоязычники начинают раздеваться. Венерия и Пташка в четыре руки на ходу стягивают с него джинсы и рубашку, а Сенпек не сопротивляется. Боится, что прояви он хотя бы долю неповиновения, его сразу же съедят. Его уверенность в этом усиливается, когда он видит, что лицо на верхушке тотема ― лицо Марка Сенпека.

На лбу проступил пот. Он почувствовал жар в груди. А вскоре хоровод остановился, все уселись на землю и подняли руки, напевая: «Любииимтебя-любииимтебя-любииимтебя», трижды поклонившись тотему Сенпека-Ярило. Каждый мужчина поцеловался с девушками, сидящими рядом с ним. Пташка быстро чмокнула Марка в губы, оставив привкус клубники и кофе. Он заметил ее покрасневшие щеки, и эта ее стыдливость показалась ему странной среди толпы нагих людей. Венерия поцеловала его долгим слюнявым засосом, словно пытаясь вытянуть из него душу. Привкус кукурузы и вина так и не испарился. И как будто намеренно, целуя, она притянула его ближе к себе, прижимаясь обвислой грудью. Ее язык оказался удивительно шершавым, как у кошки.

Волна причмокивания от поцелуев пролетела вокруг тотема и затихла. Медленно и приглушенно поднялось новое волнение. Скандируют: «Рааааадость! Рааааадость! Рааааадость!» В круг вкатился медведь, тот медведь, утром напугавший всю округу. Идет на четырех лапах, а к его спине привязано нечто похожее на седло, на котором стоит глубокая пластмассовая тарелка. Каждый в хороводе макает в нее пальцы, а потом натирает уши. Пальцы и уши блестят чем-то ярким, разноцветным. Марк чувствует, что с обеих сторон Пташка и Венерия натирают ему уши, втирают мазь из тарелки. И его уши начинают «пылать» и пульсировать. От медведя пахнет дровами и мясом.

Макнув палец в тарелку, Марк подносит его ближе, чтобы рассмотреть; видит разноцветную структуру, переливающуюся на костре. От смеси исходит запах шоколада и препаратов. Когда костер становится выше и теплее, когда звезды на небе заблестели ярче, и их стало больше, так много, что они заполнили почти весь небосвод, скрывая черноту космоса, Сенпек осознаёт, что ему втерли настоящую радужную мазь. Годжолоин.

Он лежит в траве. Над ним склонились Венерия и Пташка. Их лица и тела светятся, блестят, словно они полностью намазались Радостью. И они покрывают Марка этой мазью. Он видит, что остальные также намазывают друг друга, сплетаясь и что-то тихо напевая.

Ночь сменяется днем, а потом вновь наступает ночь. Пение становится громче, в унисон с появившейся музыкой. Голоса нежные, высокие. Звезды снова сгущаются. Искры костра бегут выше и выше. Марк, оседлав одну искру, взлетает в небо. Летит к звездам, ближе и ближе. Но пролетает мимо, проникает в межзвездную темноту, где нет планет, созвездий, даже черных дыр. Мрак сырой и влажный. Только сейчас Марк понимает, что его имя так похоже на мрак. Есть ли мрак внутри Марка? Воздух пахнет апельсинами и дождем.

Сумрак изменяется, в нем проступают черты подземелья. Марк медленно бредет, опасливо пытаясь увидеть хотя бы что-то в темноте. Внезапно его глаза начинают светиться тем ярким голубым излучением, которое удивляло всех в детстве. Он видит под ногами камни и песок. Позади недалеко стоит тотем, небольшой, похожий на тотем у неоязычников.

Внутри пещера покрыта наскальными рисунками. Просматривается охотник на оленей, мамонтов, группа людей возле костра, а в огне стоит высокий могучий человек, который не горит. И кажется, что он не человек вовсе. Над его головой нарисованы лучи. Ярило?

Несколько минут Марк бродит по подземным тоннелям. Находит еще рисунки, что-то похожее на ракету, космический корабль, карусель, небоскребы, и лицо. Лицо неизвестного человека или существа.

Фальшивое лицо Марка Сенпека.

Тоннель расширяется, превращаясь в огромный каменный зал, его своды теряются в темноте. Под ногами Марка ступени, ведущие вниз, потом дугой поднимающие его на ровную поверхность. В середине площадки горит синий костер, а рядом сидят несколько людей, мужчины и женщины, одетые в шкуры. Их волосы грязны и свалялись в клочки, спутаны.

Едва Марк ступает на площадку, весь зал покрывается флуоресцентными узорами, завитками, чем-то светящимся в темноте. И этот свет похож на излучение из глаз Сенпека. Люди возле костра смотрят на него, но их взгляд не выказывает гнева или страха. Они с удивлением смотрят на него, словно не верят увиденному. Ближайший к нему мужчина подходит и кладет руку на его плечо, трогает волосы, слегка щипает щеку, будто проверяя, настоящий ли он. Потом оборачивается и что-то говорит остальным. Язык незнакомый, но Марк понимает. Звездное наречие.

– Это он! ОН! ― кричит мужчина, покрытый шкурой ягуара. Его голос убегает эхом во все стороны пещеры.

Из стен и трещин просачивается дым. Появляются человеческие фигуры. Но когда они приближаются к Марку, он видит, что их тела и лица созданы из той темноты и созвездий, через которые он появился в пещере. Внутри его головы появляется голос, и он понимает, что это голос подошедших существ. Они называют себя Звездный Народ.

Присмотревшись, Сенпек видит, что звезды плавно и медленно перемещаются по их телам. Звездных Людей появляется больше, они окружают Марка, касаются его пальцами. Его тело покрывается звездами и чернеет. Он ощущает приятное тепло, растекающееся по венам. Выпадают волосы, пропадает рот, нос. Он мысленно кричит, заставляя всех Звездных рядом склонить головы от боли. Марк не понимает, видит ли глазами или чем-то другим, возможно разумом. Как видят Они? В его голове шумит какофония голосов. Его приветствуют. Учат. Направляют.

Скоро он уже стоит в середине костра, но не чувствует жар огня. Мужчины и женщины, одетые в звериные шкуры, водят вокруг него хоровод, а потом, раздевшись, натираются разноцветной мазью, восхваляя Марка, напевая: «Любииимтебя». Вновь и вновь. Их тела сплетаются, крутятся по земле. Эхом по пещере разносятся придыхания и стоны. Годжолоин возрождает их. Поодаль в сумраке стоит Звездный Народ. «Они мои предки», ― вспоминает Марк. Он ― часть их Единого Разума.

Костер разгорается, полностью поглощает обновившегося Марка, а потом тухнет и исчезает даже серый дым. Пропадают люди, растворяются в воздухе, превращаясь в пыль или пепел, или все вместе. Звездный народ сливается с темнотой пещеры, смешивается с пылью.

Марк стоит один в тишине и мраке. Снова появляется свет из его глаз. Подсвечивая, осматривает себя, видит руки и ноги, как прежде. Он выдыхает изо рта морозный пар. На стенах пещеры вновь появляются флуоресцентные узоры.

Медленно шагая, Марк ныряет в туннель, проходит несколько поворотов, и выбирается наружу в солнечный день. Под ногами только песок, вокруг ― выжженное поле, а вдалеке виднеется, будто зависший, гриб взрыва. Догорает мегаполис. Сенпек замечает, что облачен в тогу. Издалека к нему идет неизвестная человеческая фигура.

Марк узнает в подошедшем мужчине себя или своего близнеца. «Это Марк II или Марк I? ― пытается понять Сенпек, ― Я теперь первый или второй?» Тот сон он увидел раньше, значит перед ним Марк I. И он что-то говорил ему (себе) в том сне. И когда Марк только вспоминает слова, оказывается, что они уже произнесены. Эллипс солнца затухает, а Марк, вышедший из пещеры, расщепляется на песчинки и сливается с мраком.

Он вновь часть созвездий и темноты.

***

Марк Сенпек просыпается на слоистой кровати в комнате Приятеля. Он полностью одет, но не в свои джинсы и рубашку. На нем тога. Он не помнит, когда ее надевал. Кровать Приятеля смята и пуста. Протерев глаза и почесав голову, Марк понимает, что спал голым, а простынь обвилась вокруг него наподобие тоги. Смутно вспоминая сон о Звездном Народе, он откашливается, как обычно делает по утрам, и роется кротом в комнате в поисках сигарет. Небольшое квадратное окно показывает лес и редкие облака над кронами. В поисках табака он находит свою одежду.

Семью этажами ниже лестница выводит на задний двор, где вчера неоязычники поклонялись Ярило и, кажется, ему, Марку Сенпеку. Теперь двор полностью выкошен, тотем и костры исчезли, а в середине поля выставлено съемочное оборудование. Венерия сидит в кресле режиссера. Увидев Марка, она подбегает к нему и обнимает. Все оборачиваются и приветствуют улыбкой.

– Мы продолжим съемки Фильма сегодня, ― говорит Венерия.

«Хочууехать», ― мысленно кричит Марк.

Через минуту он собирается в дорогу. Запорожец мурлыкает. Тучный сидит за рулем и хмуро смотрит вдаль. Только сейчас Марк замечает, что у него густая пышная борода. Он почти уверен, что вчера голова Тучного была полностью выбрита. Венерия, Пташка, Приятель и все домочадцы провожают Сенпека, стоя возле запорожца и на крыльце, которого он тоже вчера не заметил.

– Тучный будет тебе помогать, ― чирикает Пташка. ― Теперь он твой водитель. Запорожец тоже тебе. Приезжай в любое время.

Венерия протягивает ему небольшой пакет. Внутри лежат овощи, бутылка молока, самогона, пачка ее фотографий. Марк записывает номер телефона Венерии ― единственного телефона в доме коммуны. Женщины целуют его в щеки и нос. Приятель пожимает ему руку, обнимает, но как-то неловко, сконфуженно хлопая по спине. Похлопывание по спине через секунду звучит в унисон с хлопком закрывающейся дверью запорожца.

Марк машет всем в лобовое стекло.

Обратный путь кажется короче, нет океана, молодых людей на пляже. Запорожец огибает овал озера, ныряет в тоннель склонившихся веток деревьев, а потом поле выводит их на главную трассу. Сенпеку кажется, что он едва прикрыл глаза, а в наушниках закончилась только вторая песня, когда Тучный на удивление легко касается его плеча и улыбается. Молчаливо кивает на улицу, смотри, твой дом.

Накинув сумку, Сенпек, стоя на тротуаре, вдруг спрашивает, где живет Тучный. Тот по-прежнему в молчании смотрит на Марка, а потом кивает и как-то отмахивается от него, мол, есть, где жить. Потом что-то пишет карандашом на клочке бумаги и протягивает. На листке каллиграфическим почерком выведено: «Завтра в 6».

Запорожец яростно стартует, выбрасывая тучи дыма. Кашляя и неумело протирая глаза, как маленький мальчик, Марк пытается понять, утром или вечером приедет Тучный.