Текст книги "Вселенная Марка Сенпека. Роман"

После долгого спуска среди тусклых электрических ламп и старых каменных ступеней проявляется голубое пятно света. Вслед за Трицыной вхожу в большую комнату с пологим потолком. Контуры помещения обозначены неоновыми трубками, свечение которых я увидел на лестнице. Полумрак и жужжание каких-то механизмов. Несколько небольших окон на уровне моего подбородка закрыты приклеенными листами цветной бумаги, закрашены темными красками. В комнате не меньше дюжины энергокресел, подключенных к сети ветвистыми деревьями проводов. Установки дешевые, но, видимо, надежные. Все давно перешли на беспроводные кресла. Дюжина мужчин и женщин сидят неподвижно с закрытыми глазами. Рядом стоят капельницы. Иголки воткнуты в вены под локтями. Присмотревшись к пакетам с жидкостью, я понимаю, что по телам неизвестных пульсирует годжолоин.

– Всевидящие, ― шепчет Трицына, указывая на спящих.

Но они сейчас не спят, а бродят по закоулкам сети. А еще я замечаю, что их глаза закрыты визорами с отходящими проводами прямо в их головы.

– Слепые праведники! ― догадываюсь я. Счастливчики, решившие отказаться от Дара и ушедшие в мир сети.

Трицына кивает.

– Я помогаю им. Кормлю, когда они голодны. Издержки плоти, как они говорят. Они почти как дети для меня.

Она берет фотографию Эмины и подходит к энергокомпьютеру в углу комнаты. Сканирует и загружает в сеть. Что-то быстро печатает.

– Они возьмутся за работу.

– Сколько?

– Для них деньги не важны, ― говорит Трицына и качает головой. Потом смотрит на ближайшего Всевидящего к ней и улыбается. ― Но когда-нибудь они сами свяжутся с тобой и попросят оказать ответную услугу.

***

Мариса снова звонит мне. Я уже несколько дней не отвечаю на ее сообщения и сбрасываю звонки. Мне придется долго извиняться за свои выходки, которые, наверняка по ее мнению, выглядят, как попытки кинуть ее и расстаться. Но когда она узнает, что я, таким образом, не стал впутывать ее в разборки, надеюсь, гнев сменится на милость и страстную ночь примирения. Почему-то внезапно я начал думать, как персонаж второсортного порнорассказа из желтых журнальчиков «Бездельник» или «Мажор».

Всевидящие направили меня в Грязный район. Перекрестье эстакад и монорельса нависло над древней пятиэтажкой. Привычная неоновая реклама пива и платных девчонок. Полуголая девица отпивает из пивной банки и зазывает пальцем зайти. Ее точная копия или просто модель, с которой делали голограмму, прислонилась к кирпичу дома возле входа в приватный мужской клуб «Золотая вишня», приветствуя посетителей. Проезжая переполненный переулок Прайвлиджа, где даже торгаши одеты с иголочки, я попросил воскресшую Оливку проверить названные адреса и связного. Я намеренно забился в разношерстную толпу.

Начавшийся утром ливень только набирает силы к ночи. Привычно укрывшись тенью и режимом хамелеона, наблюдаю за входом в «Золотую вишню». На мониторе шлема появляется фотография Коринфуса Шотны, чье имя нацарапала Трицына. Старое полицейское досье хранит несколько случаев ареста за порчу имущества и продажу наркотиков, что удивительно, учитывая полное безразличие охранников правопорядка в настоящее время. Выделенная жирным шрифтом пометка гласит о пристрастии Коринфуса к годжолоину.

В клуб захожу под именем Бандуина Каррта. Внутри «Золотая вишня» почти не отличается от клуба, в котором я схватил Донимира, и меня связывает холодное дежавю. Бармен, чье имя и лицо я скоро забуду, наливает мне виски на основе алоэ, и я наконец-то его пробую. Какая гадость! Напоминает старый просроченный сироп от кашля, которым я когда-то лечился, а потом промывал желудок. Похвалив напиток, спрашиваю, где найти Коринфуса Шотну.

Допив оставшийся глоток алоэвой гадости, слышу хрипловатый низкий голос иностранца рядом. Едва заметный акцент выдает в нем бывшего жителя Клоповника. Волосы полностью побелели старостью, но он молодецки привалился к барной стойке, улыбаясь, как человек, которому известно все. И по его взгляду понятно, что он ждал моего появления. Он приглашает следовать за ним. На стенах и моем лице мелькают блики светомузыки.

Вместе с Коринфусом мы выходим в длинный коридор с подсвеченным полом. Не удивлюсь, если за одной из дверей снимают порнофильмы. Делаем несколько поворотов, и Коринфус открывает одну из многочисленных дверей. Внутри автоматически включаются лампы, кружится светящийся глобус, внутри которого, я уверен, бутылки виски и водки. Такой глобус я видел в кино. Рабочий стол и несколько кресел. Диван у стены с книжным шкафом. Подушки примяты, косо свисает плешивое старое одеяло. Коринфус явно здесь ночует. Несколько платяных шкафов. Дверь в соседнюю комнату: ванная или может просто кладовая.

Коринфус Шотна приглашает присесть, открывает глобус и достает виски. Я принимаю бокал, но не пью.

– Ты от Трицыны, ― начинает он. ― Ищешь девушку. Эмину.

Человек, который называет очевидные факты.

Я киваю, делаю вид, что прихлебываю огненное пойло, а затем:

– Меня наняла ее родственница. Всевидящие указали на тебя пальцем. Так что, она у вас прячется?

– Всевидящие и «указали пальцем», хммм… странные вещи говоришь, парень.

– Вы знакомы с Трицыной?

Шотна сделал неуверенный жест, как бы говоря, что их отношения с Трицыной сложно назвать дружбой.

– Она вам позвонила, ― теперь я говорю очевидные факты.

– Парень, меня интересует, для чего ты ищешь Эмину Замги? ― через вечность наконец-то спрашивает Коринфус.

– Я выполняю заказ, ― в который раз объясняю.

– Не юли! Тебя наняла Китт?

– Вы были знакомы с ней?

Шотна удивленно смотрит мне в глаза, а потом, опрокинув бокал виски в рот залпом, спрашивает:

– Она умерла?

– Да.

Дверь в неизвестную мне соседнюю комнату резко распахивается, и в кабинет влетает Эмина Замги. Она держит старомодный пистолет, направив его на меня.

– Ты ее убил?! ― кричит сквозь слезы Эмина. А потом ее голос меняется, становится ржаво-механическим. Голос, которому вынужден подчиняться, и моя голова становится слишком легкой. ― Говори!

И я выложил перед ней всю историю заказа Китт вплоть до ее убийства.

Эмина зарыдала громче, а пистолет задрожал в ее трясущихся руках.

– Какого черта происходит? ― послышалось с рабочего кресла возмущение Коринфуса Шотны. ― Вы кто, нахрен, такие, сопляки? Кто впустил? А чаво самочка рыдает? Тебя приласкать, милая?

Сначала не поняв резких перемен в поведении Шотны, я догадываюсь, что все время он был под управлением Эмины. А теперь девчонка расклеилась и хватка ослабла. Истинное лицо Коринфуса оказалось отвратным и озабоченным. Он поднялся и, широко улыбаясь, подошел к Эмине сзади.

– Тебя парнишка обидел? Как такую красавицу можно обижать, ― сказал он и положил руку на талию Эмины. ― Опусти пистолет, я с ним разберусь.

Не обращая внимания на оружие, направленное на меня, я делаю несколько шагов и бью кулаком в нос Коринфуса. Он плюется кровью и руганью, оседает задницей на пол.

Я мягко забираю пистолет у Эмины.

– Есть одно место, где можно спрятаться и тебе будут рады без воздействия силы, ― говорю Замги между вскриками Шотны о его сломанном носе.

Усадив Эмину на омнилёт, я протягиваю ей старую фотографию Мудрой Китт, обнимающей меня почти двадцать лет назад. Всю дорогу до убежища девушка молчит. Назойливая реклама слепит с прямоугольников видеоплакатов, стекает яркой голограммой на дорогу, вонзается рябью пикселей в глаза. Над городом не исчезают облака смога, сквозь который просеивается начавшийся привычно ливень. Припарковавшись у водонапорной башни Квадрокварции, мы несколько секунд сидим неподвижно и тихо. Эмина осматривает свое новое жилье на ближайшее будущее и, наверное, вновь размышляет, стоит ли довериться мне.

Выключив омнилёт, я почувствовал резкую электризующую боль в шее и услышал тонкий вскрик девушки за спиной. Уличный фонарь резко сменился темнотой.

***

Перед глазами проявилась мутная картина серых стен и бликов, которые оказались маленькими круглыми окошками почти под потолком. Внутри себя я почувствовал накатывающую тошноту, и меня почти сразу вырвало на цементный пол. Капли рвоты остались на моем плаще.

Где мой шлем?

Когда зрение полностью возвращается, вижу, что стены украшены незнакомыми символами и рисунками, нанесенными светящейся в темноте краской. Огромная перечеркнутая голова с глазом во лбу нарисована на потолке. Зубы и белки глаз стоящего передо мной пожилого мужчины светятся неестественной белизной. Старик из дома Осьминога.

Моя шея болит там, куда пришелся заряд электрошокера. Я сижу связанным на скрипучем деревянном стуле. Точно также почивший парень Эмины сидел на стуле у себя дома. Старик передо мной одет в черный балахон с капюшоном. Он что-то бормочет на парфинийском диалекте, читая из раскрытой книги. Я различаю только «узри» и «проклятая». Проклятыми они называют всех Счастливчиков. Кажется, это еще из старой мифологии какого-то древнего города Праксиса.

Главный Старикан стоит в центре круга, образованного десятком мортолийцев, вторящих ему острым шепотом из-под надвинутых на брови капюшонов. И у каждого виднеется седина в бороде и усах. Вид этих бормочущих стариков вызывает у меня приступ каркающего хохота.

– Бла-бла-бла! ― кричу сквозь кашель и смех, а потом издаю звук, похожий на спортивную сирену.

Ближайший балахоноодетый с размаху бьет меня по лицу. Я стискиваю зубы, почувствовав привкус крови, но через усилие заставляю себя смеяться. На несколько секунд умолкнув, старик разворачивается и обращает лицо к потолку и светящейся картине перечеркнутого черного лица. Напротив я вижу Эмину, также привязанную к стулу. Ее голова упала на грудь, а глаза закрыты. Как в старом фильме зову ее, пытаясь узнать, что она жива. Мне отвешивают пощечину с другой стороны круга, но я успеваю услышать слабый стон очнувшейся Эмины.

Внезапно Старикан громко захлопывает книгу:

– Еретики должны гореть! Их сила не дар свыше! Это черная магия Амейзинмена! Только Парфиния Мортолийская обладает истинным Даром! Всё вера! Вы верите, братья?!

Кучка собравшихся стариков зычно подтверждает свою веру. Все воздевают руки, и широкие рукава балахонов стекают до локтей. Их кожа покрыта струпьями и коростой прыщей, которые почему-то светятся в сумраке.

– Вы сборище кретинов! ― кричу сквозь их восхваление. ― У меня нет дара. А девчонка не умеет им пользоваться.

Все умолкают, но потом постепенно нарастает смех под капюшонами.

– У тебя есть способность, идиот, ― говорит Главный Старикан, а потом подходит ко мне ближе. ― Я сам видел.

Я смотрю на него с недоверием и ненавистью, но внутри себя понимаю, что он прав. Замедление времени в бою дано не каждому.

– Тогда почему ты уверен, что я не применю ее сейчас?

Вокруг меня явно собрались любители посмеяться. Меня снова оглушает их хохот. Главный Старикан кривит ухмылку и ядовито говорит:

– Потому что мы вкололи вам обоим Лед.

Насколько мне известно, инъекции доступны только полиции. Мортолия раздобыла рецепт или кто-то в участках наладил черную торговлю? Когда новая очередь смеха стихает, Главный делает сигнал кивком кому-то за ближним кругом. Ко мне и Эмине подходят послушники Мортолии, одетые в черные джинсы и футболки. Подсоединяют к нашим ногам провода от энергоблока. Эмина сопротивляется и визжит. Я пытаюсь ударить головой послушника, но промазываю. Заряд энергоблока нас изжарит, превратив в пепел за несколько секунд. Гул включенного генератора надавил на виски.

– И длань моя будет тверда, потому что управляешь ею Ты! ― излился пафосом Старикан. ― Меч, наказующий еретиков.

Он вновь кивает, и я вижу за стеной мортолийцев послушника, поднявшего руку над кнопкой. Я громко всех проклинаю, и в этот момент энергоблок затихает и выключается. Лицо старика сморщивается, он что-то кричит на парфинийском. Шум волнения бурлит среди послушников и седых мортолийцев. Слышен щелчок, все поворачивают голову и смотрят вверх. Там со скрипом открывается дверь, и в подвал летит дымовая граната. По хлопку узнаю ручную работу Квадрокварции. Дым с особенной примесью быстро заполняет все вокруг. Я кашляю. Балахоноодетые падают на пол, опускаются на колени, задыхаясь. В густоте фиолетовых клубов мелькает черная тень. Я чувствую, как меня кто-то развязывает, и слышу приглушенный голос Квадрокварции возле уха:

– Поднимайся наверх!

– Эмина…

– Она уже там.

Я с трудом узнаю ее в новой фильтромаске.

Квадрокварция надевает на меня шлем и помогает подняться. Я отталкиваю парочку мортолийцев. Попутно бью ногой по ребрам задыхающегося в кашле Главного Старикана.

На первом этаже суетятся послушники. Квадрокварция стреляет в них из самодельной энергопушки в режиме «Отключки». Протягивает мне Бритву и мою пушку. Я стреляю почти наугад, мои глаза еще слезятся, и я продолжаю кашлять. Кто-то берет меня за руку. Эмина вскрикивает от выстрелов и тянет за собой внутри коридора. Позади нас прикрывает Квадрокварция. Снаряды рикошетят по стенам. Окна разрезает неоновый свет улицы, плавит темноту под ногами. Снова слышен хлопок, и дым шипит вокруг.

Выбегаем через массивные деревянные двери и успеваем пробежать несколько домов, когда я наконец-то прихожу в себя и откашливаюсь, открыв стекло шлема. Окраина Прайвлиджа блестит высотками. Мортолия спряталась под боком мэрии. Убедившись, что за нами нет преследования, мы загружаемся в монокар Квадрокварции, припаркованный за мусорными баками ресторана «Горячие клешни от Пьетракка». Несколько кварталов проезжаем в молчании. Слушаем клаксоны автомобилей, крики недовольных водителей. Пешеходы слишком послушно и упорядоченно шагают по тротуару.

Телефон вибрирует сообщением от неизвестного номера. Видеозапись. Мариса лежит связанной на диване. Ее рот заклеен скотчем, она плачет и пытается докричаться до неизвестного, снимающего ее. Я будто проваливаюсь куда-то глубоко в темноту и холод. Кровь бьет в висках и затылке. Перед Марисой лежит картонка с надписью: Аполеон Рондо требует привести Эмину Замги для обмена. Ни лица, ни голоса самого опасного Счастливчика Мальбоны. Только адрес.

***

Оливка привычно включила музыку и телестену, как только мы заходим. Гостиную рассек яркий свет от экрана и заглянувшая в окно неоновая вывеска нового борделя на Липкой улице. Моя квартирка перестала быть опасной, потому как самое ценное в моей жизни Аполеон Рондо уже украл, и ему незачем было меня искать, или поджидать впотьмах. Я махнул Эмине на диван. Предложил воды, выпил сам, а потом разбавил воду порцией виски. Внешне, наверное, я выгляжу спокойно. Но внутри, где мысли о Марисе перемежались с воображаемыми вариантами ее возможных пыток, растекается клокочущая и булькающая ярость.

Больше часа я обыскиваю собственную квартиру. И вскоре она превращается в склад хлама, в который бросают ненужные вещи, скопившиеся за несколько поколений. Штабели таких складов ржавеют на окраине Грязного. Искомая вещь нашлась в глубинах самого верхнего ящика шкафа. Последнее отделение, куда я заглянул. Несколько минут я счищаю пыль с шелкового мешочка и вспоминаю рассказы отца, как эта штука спасла ему жизнь.

Теперь оно послужит мне.

***

Закатное солнце трусливо стекает по асфальту за горизонт. Последние тусклые капли мерцают на стеклах заброшенной судоверфи. Когда-то здесь строили бронекатеры. Словно не желая, чтобы кто-то покинул Мальбону, строительство остановили, и закрыли завод.

Крепко стискивая Бритву в кармане плаща, захожу внутрь железного скелета. Сквозь щели и прогалины слышен крик чаек и шум прибоя. Под ногами шуршат крошки осыпавшихся стен и гравий. Вместо бетонного пола высится земляной холм. Второй Прилив принес с собой часть берега и оставил на цементе песчаные шапки.

– Где Эмина?! ― усиленный микрофоном мужской голос сотрясает оставшиеся железные ноги судоверфи.

– А где Мариса? ― отвечаю невидимому Рондо.

Несколько секунд слышно только шипение океана.

– Марк Кепнес Норутин, ― называет Аполеон мое настоящее имя. ― Тебя ведь назвали в честь отца, не так ли? Он был обээновцем, как и твоя матушка.

Мне удается скрыть удивление только благодаря затененному шлему, а еще я не уточняю, что мать расследовала убийства, а не искала торчков. В висках стучит кровь и уши слегка заложило, поэтому следующие слова Рондо я с трудом распознаю.

– Для тебя их гибель, наверняка, была трагедией. А смерть моего отца была трагедией для меня. Пятилетний мальчик не должен слушать присланного офицера, что мир разрушен, и папа больше не придет этим вечером после работы. Особенно, если у мальчика уже нет матери, и он не выходил из дома всю свою жизнь.

Солнце исчезло, и неоновая реклама, парящая в ночном небе Мальбоны, осветила полуразрушенный остов судоверфи радугой символов и торговых марок.

– Ты так и будешь прятаться? ― спрашиваю я невидимого собеседника. ― Покажи себя.

Аполеон Рондо спрыгнул откуда-то сверху и приземлился на верхушку земляной насыпи в нескольких метрах от меня. На нем был все тот же костюм военного пилота энерголета и черный блестящий шлем.

– Я покажу свое лицо, если ты покажешь свое, ― шипит Рондо уже без помощи микрофона.

Шепотом я отдаю Оливке приказ и жму на защелку. Шлем снимаю, но продолжаю держать его в руке. Аполеон Рондо вторит мне. Его голова полностью безволоса, а кожа на лице слишком бледная. Молочно-белая радужка глаз окантована тонким темным кругом, словно чернилами. Присмотревшись, я замечаю, что его кожа радужно блестит в неоновом свете и бликах проекций рекламы. Как будто все его тело пропитано годжолоином.

– Слышь, что за треп ты устроил? Где Мариса? ― спрашиваю нарочито лениво.

Но он словно и не слышит меня.

– Твои родители убили его! Застрелили моего отца! ― вскричал Аполеон.

Ничего не понимая, размышляю, достаточно ли хорошо спрятались полковник Ловиан и два отряда полиции.

– На службе отец и мать многих убили, защищаясь. Я недавно порезал дюжину клонов-охранников…

Рот Аполеона тянется в широкой улыбке и кажется, что под губами торчат острые клыки. Его лицо внезапно меняется, искривляется в ярости.

– Малуновец, ― он по-змеиному шипит и зрачки его глаз резко увеличиваются. ― Я его сын. Маркус.

Я почувствовал себя, как громом пораженный. Давний отцовский начальник из могилы прислал наемника. Отомстить.

– И ты их убил? Да? Исполнил негласное завещание папаши? Они защищались! Твой чертов отец убил двоих и собирался застрелить моих родителей, потому что они раскрыли его преступление.

Где-то приглушенно из моей руки выпал шлем, и пальцы потянулись к спрятанной в кобуре энергопушке. Мне захотелось разом обрушить все оружие на Маркуса-Аполеона. Но у него Мариса…

– Твои предки удачно попались под мой башмак, и я их прихлопнул. Как тараканов. Тратить время на месть? Нет. Мне нужен был Коррад Замги. Его сила. Дар, который унаследовала и его дочь. Но твои тупые родители помешали мне, и я был вынужден прятаться. Ждать. Потом идиотка Китт спрятала ее. Кто знал, что у нее тоже Дар. И теперь все повторяется. Поиски Эмины удачно приводят к тебе, и я прерву ваш долбанный род навсегда.

Он спускается с холма и останавливается неподалеку от меня. Щелкает пальцами, и из тени появляется солдат, одетый в костюм цвета хаки. Он почти тащит на руках связанную Марису. Ее рот закрыт кляпом, на щеках тонкие полосы растекшейся от слез туши. Солдат бросает ее к ногам Аполеона Рондо. Точнее, Маркуса Малуновца. При виде растрепанных волос плачущей Марисы мое сердце сильно сжимается и замирает на целую вечность.

Маркус поднял левую руку, и на его ладони закружился, сминаясь, шар пространства. Небольшая бесцветная и бесплотная сфера быстро завращалась, втягивая в себя воздух. Поднялся сильный ветер, по земляным подушкам побежали песчаные волны. Я почувствовал, как что-то слабо потянуло меня за живот и руки в сторону шара. Из теней появились еще подручные Малуновца.

– Я отправлю ее в иное измерение, в пустыню на окраине вселенной, если через секунду здесь не появится Эмина Замги! ― прокричал Маркус сквозь шум ветра. ― Ты понял?

На его губах застыла издевательская усмешка, и появилась пена, как у бешеной собаки. Я долго смотрю в его глаза, не мигая, чувствуя, как крепко сжимаю кулаки. Потом делаю сигнал рукой, и через несколько мгновений внутри импровизированного ринга появляется Эмина. Ее лицо бесстрастно и словно окаменело. Она останавливается рядом со мной.

Ветер усилился, шум прибоя стал громче. В воздухе появился соленый запах.

– Марк! ― прокричал Малуновец. ― Марк! Ты решил, что я не увижу фальшивку?!

Он бросает крутящийся шар пространства в Эмину. Время замедляется, я успеваю оттолкнуть Замги и в прыжке выстрелить в Малуновца. Приземлившись на изрядно истертую песчаную шапку, замечаю, что заряд попал Маркусу чуть ниже плеча и отбросил его к дальней осыпавшейся кирпичной стене. В паре шагов от меня Эмина кряхтит и поднимается, стягивая с головы поврежденное и съехавшее на бок при падении фальшивое лицо. Ругаясь и откашливаясь от песка, Квадрокварция снова бормочет, что план был плохим.

– Но сработал! ― кричу я в ответ и пригибаюсь от выстрелов из автоматов и лазерверов солдат Малуновца.

Со стороны океана из-за холмов выпрыгивают полковник Ловиан и полицейские. Выстрелы скрещивают следы в воздухе. Я ползу по земле, стреляю, снова ползу. Ползу к Марисе, упавшей и пытающейся освободиться от веревочных пут. Я вижу, как она беззвучно кричит в ужасе.

Время течет медленно и вязко.

Убив троих, наконец-то добираюсь до Марисы. Над нашими головами пролетают энергоснаряды и пули из автоматического оружия. Шум выстрелов и океана заглушает рокот двух полицейских энерголетов и нескольких дронов, зависших в небе. Они открывают огонь по малуновским приспешникам. Попавшие в холмы снаряды выплевывают фонтаны земли и песка. Ржавый остов судоверфи плюется фейерверками искр, ярко горящими в сумраке. Слышны крики раненых. Лежат тела убитых солдат и полицейских. Пару раз в спину попадают пули, и я чувствую глухую боль через плащ. Полковник Ловиан что-то кричит в старую рацию. Пара энерголетов разворачивает дула пушек и гасит плотным огнем Маркуса Малуновца. Тот успевает спрятаться за стену. Значит, его костюм бронированный, как мой плащ.

Всё возвращается в свой обычный темп.

Развязав кляп Марисы, я достаю Бритву и, под рыдания девушки, освобождаю ее руки и ноги от веревок. Она прижимается ко мне, и я крепко ее обнимаю, одновременно стараясь спрятать за верхушку земляного холма.

Только тогда я замечаю, что брошенный Маркусом шар пространства не исчез. Сфера увеличилась, закрутилась быстрее, втянула часть берега, а океан втекает в невидимое другое измерение широким бурным потоком. Дроны и энерголеты резко прекратили огонь и слегка дернулись в воздухе. Видно, как их пилоты пытаются справиться с управлением.

В этот момент Малуновец вышел из-за стены и звучно хлопнул в ладони. От его рук разошлась волна воздуха, и все энергооружие в округе отключилось. Дроны упали на землю мертвыми птицами. Оставшиеся в живых полицейские недоуменно воззрились на свои пушки, ставшие бесполезным пластиковым хламом. Они безуспешно попытались их перезагрузить и не успели вовремя укрыться от выстрелов солдат из автоматов. Энерголеты, потеряв тягу двигателей, закружились и стремительно полетели к земле. Одному из пилотов удалось выровнять машину и спланировать в океан. Второй энерголет плюхнулся в гущу солдат и взорвался, отправив на тот свет почти всех приверженцев Маркуса.

Потеряв из виду Квадрокварцию, прячу безжизненный лазервер в кобуру и, обнимая Марису, скатываюсь по земле к подножию холма. Я крепко целую Марису, ощущая соль слез на ее губах, и прошу не издавать ни звука. Полковник приблизился к нам, пригибаясь. На его лице грязь смешалась с кровью, по-видимому, погибших подчиненных. На плече краснеет рана от проскользнувшей пули.

– Я вызвал подмогу, ― кричит он, обнимая дочь.

Старая рация в его руке словно в подтверждение зашипела.

– Уводи Марису, ― продолжил он. ― Спрячьтесь. Я с ним разберусь.

Раздается автоматная очередь. На верхушке холма поднимаются новые брызги земли, которые уносятся ветром в сторону увеличивающейся сферы.

– Вы ранены и без оружия.

Я показываю Бритву, лезвие которой развернул на всю длину. Посмотрев на меч, а потом на меня, Ловиан едва заметно кивает, но не соглашается отпускать одного.

– А он не один, ― раздается голос Квадрокварции, съехавшей с холма поблизости. ― Я прикрою.

Она держит в руках автомат, покрытый темно-красными брызгами.

– Ты так похож на отца, ― говорит мне полковник. И сквозь корку багровой грязи проявляется его улыбка.

Квадрокварция смотрит на меня пару секунд, как будто узнала обо мне что-то непристойное, а потом предлагает разыграть партию, которую мы применили в Доме Благовоний Арианны де Сото, когда обменивали подержанные синтконечности из Ядовитого на партию «Будонолла». Мне выпадает роль приманки.

Пригнувшись, я обхожу исчезающие холмы со стороны океана и подхожу к стене, за которой спрятался Маркус Малуновец. Горящий энерголет трескается и плюется языками пламени на земле. Несколько проекций рекламы исчезли. Кажется, ночь стала темнее. Подобрав автомат, выглядываю из-за стены и стреляю в троих оставшихся солдат и Маркуса. После пары выстрелов щелкает затвор. Я успеваю спрятаться обратно за стену и слышу автоматную очередь и глухие хлопки попадания пуль в кирпичи. Обойдя стену, выхватываю Бритву и прыгаю на солдат со спины. Квадрокварция помогает, убив двоих с противоположного холма. Я сношу голову третьему, оставив багряные брызги на текущем песке.

Малуновец стоит неподалеку от сферы и явно любуется ее гипнотическим вращением и мощью. На его лице по-прежнему играет улыбка победителя, а глаза полностью стали черными. Квадрокварция без любезностей направляет на него дуло автомата и выпускает оставшиеся патроны. Но Маркус щелкает пальцами, и сфера резко увеличивается, став выше первого разрушенного этажа и поглотив вылетевшие пули. Земля задрожала, судоверфь начала качаться. Сверху упало несколько кирпичей и кусков шифера.

– Хочешь уничтожить Мальбону? ― пытаюсь перекричать вой ветра и хруст судоверфи.

– Что ты. Это мое царство! ― отвечает он. А потом в ярости рычит. ― Где Эмина Замги?!

Квадрокварция нападает первой. Наносит удар ногой в прыжке, но Маркус блокирует рукой и сразу бьет ее в живот. Девушка отлетает и падает, скрывшись за холмом. Я кидаю рубящий удар Бритвой сверху вниз, провожу серию выпадов, но Малуновец уклоняется от каждого приема. Ударяю ладонью вскользь по носу снизу вверх, но он будто не чувствует боли, ныряет в тень и неожиданно с разворота бьет меня ногой. Я кувырком падаю на вибрирующую землю. Во рту появляется привкус крови. Рядом приземляется большой кусок металлического швеллера, едва не придавив мою руку. Перекатываюсь и, вскочив на ноги, подбираю Бритву. Ищу Маркуса. Грунтовые подушки бугрятся волнами и провалами под ногами. Тела погибших притянуло сферой, поглотили провалы. Прыгая в шахматном порядке, выбираюсь ближе к океану. На берегу стоит Малуновец, прикрываясь Квадрокварцией и держа откуда-то появившийся кинжал у ее горла, как в старых фильмах.

– Новый обмен, Марк, ― слышу его ожидаемое требование. ― Жизнь за жизнь, как раньше, давно, в темные дикие времена. Ты знаешь, кто мне нужен. Я тут долбанный час твержу об этом. Я ненавижу повторять, но все же, Марк. Где Эмина?! Чертов идиот! Приведи девку ко мне! Приведи сейчас же! Или я вырежу горло твоей подружке. А потом этот шар пространства поглотит всю проклятую Мальбону! Мое царство, мне и уничтожать его!

У его рта снова выступила пена. Он щелкнул пальцами, и сфера увеличилась в диаметре, достигнув металлических обрубков второго этажа разрушающейся судоверфи.

– Где она?! ― его голос захрипел. ― Где она? Где?!

Тараторит, как капризный ребенок, требующий игрушку.

– Я здесь! ― внезапно послышалось рядом.

Эмина взобралась на холм и посмотрела на меня извиняющимся взглядом непослушной девочки. Ее волосы растрепались на ветру. Чистое лицо выделилось ярким пятном на фоне грязи и крови, облепившей все вокруг. Она появилась на несколько минут позже, чем мы задумали. В дороге Квадрокварция протерла дыру мне в сердце, высказываясь по поводу опасности использования подростка в нашем плане.

– Отпусти ее! ― потребовал я от Маркуса.

– Ты мог сразу отдать мне Эмину, избежал бы всех жертв. Марк. Марк! Ты снова надумал меня обхитрить? Меня?!

– Эмина перед тобой. Ты хотел обмена.

Малуновец убирает кинжал, но еще стискивает воротник куртки Квадрокварции. Когда Эмина сделала первый шаг вниз с холма, Маркус, сжав кулак сильнее, отшвырнул Квадрокварцию в сторону вертящейся сферы. Закричав, девушка упала, и ее потянуло в раскрытую пасть шара. Втягивающая сила увеличилась. Целые пласты земли и куски стен, перекрытий, оставшиеся куски завода пропадали внутри сферы. Побежав, я с силой отталкиваюсь и прыгаю. Зацепившись одной рукой за единственную оставшуюся металлическую опору, другой рукой хватаю и держу Квадрокварцию. Чувствуя, как из вспотевшей ладони выскальзывает рука подруги, я громко кричу:

– Эмина!

Снизу мне видна новая улыбка Маркуса, как его глаза горят триумфом. Он получил ту, которую искал столько лет! Я вижу, как она обращается к нему, как ее губы складываются в слово, которое слышно за сотни метров.

– Остановись! ― кричит Эмина ржавым механическим голосом, которому невозможно не подчиниться. Кажется, что на несколько секунд действительно все замирает. Улыбка стекает с лица Маркуса Малуновца. Сфера как будто останавливается. Мгновенно. Но почти сразу слышен каркающий омерзительный звук. Малуновец-младший безудержно смеется.

– В этом твой план, Марк?

По-прежнему смеясь, он грубо хватает Эмину за шею и тащит сопротивляющуюся девушку вдоль берега. Дважды бьет ей пощечины, чтобы меньше брыкалась, и издевательски машет мне на прощание.

Где-то внутри меня лопается мыльный пузырь с ледяной водой. Мой план растворился, как песчаный замок в прибой. Ко мне вернулось желание спрятаться под отцовский письменный стол и закрыть глаза. Может, разжать кулаки и вместе с Квадрокварцией улететь в неизвестную вселенную? Так было бы проще всего. Наверное. Но человек, который убил моих родителей, спокойно уходит, заполучив невинную девочку. Вскоре он убьет ее и получит самый страшный Дар. Силу убеждения. И он сможет править всеми людьми, превратив их в послушных рабов. Марисе придется бежать. Но как долго она сможет прятаться? И что это будет за жизнь? Мысли о Марисе наполнили мое сердце теплотой. И это тепло подогрело разлившуюся внутри ледяную воду. Я почувствовал, что закипаю, кровь бурлит внутри меня. Мои глаза словно загорелись.