Текст книги "Бажов"

Глава седьмая
От тюрьмы не зарекайся

Да, Бажову приходилось сидеть в тюрьме! Причём не раз!

На вынужденный «отдых» Павлу Петровичу «везло». Дважды. И шансы закончить свои дни в тюрьме советской у автора бессмертной «Малахитовой шкатулки» были неоднократно. Иногда казалось, что «зарешёченное» настоящее сказочника неизбежно приведёт его к трагическому финалу. Но, как говорится, бог миловал. Обо всём по порядку.

Несогласие с действовавшими порядками зародилось у Павла Петровича ещё в годы учёбы. Уже тогда, будучи семинаристом, он принимал участие в революционном движении, распространяя нелегальную литературу, был даже тайным хранителем запрещённых книг. Да и на протяжении всей жизни Бажов не подстраивался под сложившиеся устои, на происходящее у него была своя точка зрения, а по молодости лет его точка зрения зачастую пребывала в точке кипения. И не только у него. Сразу вспоминается строка из культовой песни всех революционеров «Интернационал». Помните?

 
Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой вести готов.
 

А вот поэтические строки молодого Бажова:

 
Если же нам суждено не дойти,
Оба погибнем на честном пути[96]96
  Хоринская Е. Пионерский галстук // Мастер, мудрец, сказочник. С. 201.


[Закрыть].
 

Не правда ли, они созвучны с «Интернационалом»?

Итак, первая бажовская ходка.

Исторический 1905 год в России начался страшным событием – расстрелом петербургских рабочих, которые шли к царю с жалобой на свою тяжёлую жизнь. Да, речь о печально знаменитом «Кровавом восстании». Вместе с рабочими шли их жёны, старики и дети. Шли просить у царя хлеба, а получили пули. Действительно кровавым выдалось воскресенье 9 января 1905 года. В стране начался подъём революционного движения.

Около пяти месяцев продолжалась забастовка на родине Павла, на Сысертском заводе. Екатеринбург бурлил ещё круче. Общество буквально превратилось в один рассерженный улей, то тут, то там создавались различные тайные организации, общества. Вот и Бажов, в ту пору учитель-словесник Екатеринбургского мужского духовного училища, оказался членом Учительского союза (был тогда такой союз, он боролся за права учителей) и даже успел послать коллективную телеграмму от его, Союза, имени. В телеграмме Синоду, которую члены профсоюза педагогов «Бажов и Кº» подписали, содержалось требование уволить местного епископа за «человеконенавистническую проповедь». Вот за эту самую «челобитную», а точнее, «за участие в учительском союзе и анархо-народнических группировках»[97]97
  Батин М. А. Павел Петрович Бажов: 1879–1950. Свердловск: Свердловское книжное изд-во, 1959.


[Закрыть], царская власть промурыжила молодого педагога в тюрьме две недели. Случилось это впервые в его жизни, на тот момент Павлу Бажову было 26 лет. Другие подробности этого ареста пока не известны. Зато известны некоторые детали первого ареста у белых. И они настолько ужасны, что сам Бажов публично о них не рассказывал, разве чуть-чуть, в кругу семьи.

Во второй раз небо в клеточку Бажов увидит спустя более чем десятилетие, и там уже будет всё по-взрослому. Произошло это в последние дни 1918 года, во время так называемой «пермской катастрофы». Отступавшие через Нижний Тагил эшелоны с частями Красной армии попали под Пермью в ловушку. Возвращаться красным было некуда – позади, опять же, белые. Как раз в этих эшелонах и находилась 29-я дивизия, где политработник Павел Бажов выпускал газету «Окопная правда». Разгром тут произошёл абсолютно безжалостный. Пленённых красноармейцев колчаковцы забивали насмерть или расстреливали на месте, или подвергали особо изощрённой казни: раздевали донага, заставляли принимать неприличные позы и обливали ледяной водой на морозе. А Бажову повезло – с ним так не поступили. Говорят, помогла борода. Да-да, не удивляйтесь, человек с бородой в 1918 году – это совсем не то, что сегодня. Тогда такие оригиналы были на перечёт, и то в основном в мужицком сословии. Ещё нужно принять в расчёт, что в стране свирепствовал тиф, поэтому все, кому жизнь была дорога, пытались соблюдать чистоту везде, в том числе и на лице, брились гладко, не желая отягощать себя обременительными процедурами по уходу, да и мезотерапию для бороды ещё не изобрели. А Бажов от бороды не желал избавляться ни в коем случае, как будто чувствовал, что она и вытащит его из самой скверной передряги. Так вот, закосив под мужичка, красный бородатый комиссар попал в лагерь для военнопленных, из которого тут же дал дёру. Некоторые краеведы описывают, что выход из этого лагеря для Бажова был там же, где и вход в лагерный нужник, выломав доски в котором Бажов и бежал, но исторических свидетельств по этому эпизоду, увы, не осталось.

Сбежав, Бажов направился в сторону Екатеринбурга. На этой-то дороге он и ощутил всю глубину своего везения, когда посмотрел в остекленевшие глаза жертв белогвардейского зверства, привязанных нагими к столбам вдоль железной дороги. Между этими столбами и пробирался Бажов по ночам, с ужасом понимая, что его, большевистского активиста, дома может ждать казнь ничуть не легче. Тогда, под Пермью, он бы и замёрз, если бы не сжалился проезжавший мимо крестьянин: он пустил незнакомца в розвальни, спрятал под рогожей и провёз мимо караулов. До Камышлова Бажов добрался, но то, что творилось дома, было ужасно… Там, в выстывшем доме, лежала жена вместе с новорожденным, её держали как приманку – чувствовали, что Бажов к ней придёт. И пришёл, но уже к мёртвому сыну. Жизнь надломилась.

Бажов осознал, что необходимо бежать дальше. Сбрил бороду и раздобыл тёплую одежду, поддельные документы и явку в Омск. Этот город тогда был Колчаковской столицей, там его не смогли бы узнать. А о том, чтобы перебраться через линию фронта в Центральную Россию, невозможно было даже мечтать. Однако, когда Бажов прибыл в Омск, всё пошло не по плану – явка оказалась проваленной. В такой ситуации он принял решение отправиться в сибирские леса, в самую глушь, где присоединился к партизанскому отряду. В других главах этой книги мы обязательно расскажем об этом периоде, по завершению которого начался новый этап, в Усть-Каменогорске, где Бажов активно помогал в установлении советской власти и издавал местную газету «Советская власть», а запомнился в большей степени тем, что стал продвигать в учительство местные национальные кадры. Казахи и сегодня помнят его решение подготовить первую группу педагогов из местного, казахского, населения.

В 1930-е годы жизнь Бажова снова висела на волоске – он оказался в шаге от нового тюремного заключения, которое с большой вероятностью закончилось бы расстрелом. Переехав на Урал, работая в «Крестьянской газете» (с середины 1920-х до начала 1930-х годов), а позже главным цензором Урала, он нажил себе заклятого врага – открыто высказал мнение о рукописи своего коллеги Михаила Кашеварова под названием «История Шадрина». Бажов отказался дать разрешение на публикацию этой работы, назвав ее «густо-черносотенной»[98]98
  Кузнецова Н. В. Репрессированный П. Бажов и его репрессированные книги // Цензура в России: Материалы Международной научной конференции, г. Екатеринбург, 14–15 ноября 1995 г. Екатеринбург, 1996. С. 66–70.


[Закрыть]. Кашеваров начал мстить.

Именно по его доносам с 1933 по 1938 год Бажов был дважды исключён из партии, первый раз – на несколько месяцев (тогда всё разрешилось благополучно – выговором и восстановлением в партии), второй – с большими последствиями, которые едва не стоили Бажову жизни. Это был 1936 год. По заданию Института истории партии Бажов написал книгу «Формирование на ходу». Накануне её выхода в свет немалая часть героев книги была репрессирована, некоторых вскоре расстреляли. Та же участь ждала Павла Петровича Бажова – мстительный Кашеваров подсуетился с очередным доносом. Подробности этой ситуации описаны в главе «Бумеранг доносительства».

Что же за крюк сделала судьба, вновь спасая Бажова из, казалось бы, безнадёжного положения?

В тягостном ожидании своей участи, под гнётом допросов, без работы и возможности объяснить, доказать свою невиновность (апелляции Бажова даже не рассматривались) Павел Петрович провел 12 долгих месяцев. И вновь – случай. Арестован первый секретарь Свердловского обкома партии Иван Дмитриевич Кабаков за принадлежность к контрреволюционному уклону правых, обвинён в том числе в превышении полномочий и расстрелян. А в январе 1938 года в газете «Правда» было опубликовано постановление ЦК ВКП(б) «Об ошибках парторганизации при исключении коммунистов из партии»[99]99
  Бажовская энциклопедия. С. 532.


[Закрыть]. Через неделю Бажов был в партии восстановлен. И, как не раз повторяла Ариадна Бажова-Гайдар, «не было бы счастья, да несчастье помогло. Не было бы вынужденного безделья 1937 года – не было бы у Бажова времени, а может быть, и желания написать свои потрясающие сказы». В это время, понимая, что прошлое не вернуть, а будущего у него, похоже, нет, он брался за лопату и начинал возиться в огороде. Он копал и снова перекапывал землю и одновременно творил, сочинял свои сказы. Мало кто знает, но у некоторых его сказов нет черновиков, он редактировал их в уме.

После удивительного поворота судьбы, когда гроза отступила и были опубликованы первые сказы, Павел Бажов разом получил всё, о чем только мог мечтать советский писатель: признание и возможность работать.

Однако он совсем не изменился, продолжал заниматься огородом, носил мохнатую шапку, валенки и потёртое пальто. Он снова и снова отправлялся в своё детство, блуждал там по густым лесам, полным грибов и ягод, и видел то, что разжигало его воображение в те далекие годы и согревало сейчас. В его воображении возникали малахитовые стены, украшенные драгоценными камнями, золотые пчёлки и медные цветы. Это был мир, где не было места крови, грязи и предательству.

Глава восьмая
«Сталин, Ленин, Станислав» – высокие отношения!

Боже! Это о чём? – воскликнет читатель. Да о Бажове-орденоносце и лауреате. А вы что подумали?

Ещё в 1943 году Павел Петрович был удостоен Сталинской премии второй степени, а чуть позже, в 1944-м, – ордена Ленина, главного и при этом одного из самых массовых (парадокс!) орденов Страны Советов. Об этом знают многие, да и написано про это много и подробно. Но вот о награждении Бажова имперским орденом Святого Станислава знают единицы. И правда, сам писатель об этой своей первой награде предпочитал не распространяться. В СССР царские награды были, мягко говоря, не в чести. А эта, между прочим, присвоенная за долгую и плодотворную службу, с неизменным девизом «За Веру, Царя и Отечество!», сулила и возможное потомственное дворянство. Однако один человек всё же раскопал этот факт писательской биографии и сделал его достоянием партийного начальства Бажова. Об этом знаменательном событии со знаком минус пойдет речь далее…

А пока подробнее о самом ордене. Расскажем, почему он лёг-таки на грудь Павла Петровича. Среди российских наград «Святой Станислав» III степени был самым «младшим» и потому являлся наиболее распространённым. Его получали многие военные и статские, прослужившие установленные сроки. При учреждении орден любой степени предоставлял права потомственного дворянства, однако со временем этот «легкий путь в благородное сословие» был закрыт. «Станислав» мог быть пожалован как за государственную службу, так и за воинские подвиги. Предусматривалось также, что награждать можно за осуществление благотворительной деятельности. Именно так и произошло с Бажовым!

21 декабря 1914 года «Екатеринбургские епархиальные ведомости» в отчёте о собрании писали, что в звании делопроизводителя и казначея Общества (речь об Обществе вспомоществования воспитанницам Екатеринбургского женского епархиального училища) Павел Петрович Бажов трудился шесть лет «безвозмездно, с добросовестностью и любовью»[100]100
  Там же. С. 511.


[Закрыть]. Долгий стаж работы на ниве образования, чин коллежского асессора (на военной службе соответствующий майору) и деятельное участие в благих делах и были основанием для присвоения награды.

К слову, любимого писателя Бажова Антона Павловича Чехова тоже наградили орденом «Святой Станислав» III степени за общественную работу. Нужно сказать, что карьера Антона Павловича Чехова на государственной службе, в отличие от многих русских литераторов, была мимолётной, а потому он не успел получить орден за длительную и беспорочную службу на благо Родины. Тем не менее своими добродетелью, меценатством и безграничному служению народу Чехов заслужил себе государственные награды.

В 1897 году Антон Павлович Чехов был награждён государственной медалью «За труды по первой всеобщей переписи населения». Подобные медали вручались за безвозмездную помощь в проведении первой переписи населения в России. Из скромности писатель ни разу не надел полученную медаль, но она хранится в его Доме-музее в Ялте. Однако медаль «За труды по первой всеобщей переписи населения» была, пожалуй, единственной, коей он дорожил. А ведь было много другого и было за что. На свои далеко не самые большие доходы от литературной работы Чехов высаживал лес и сады, открыл санаторий для малоимущих писателей, больных туберкулёзом, основал большую публичную библиотеку в Таганроге и строил школы в Московской губернии. При этом он никогда не афишировал свою благотворительную деятельность, но она не могла остаться незамеченной государством.

28 декабря 1899 года император Николай II подписал указ, согласно которому Антону Чехову присуждают титул потомственного дворянина и орден Святого Станислава III степени. Этот факт долгое время оставался скрытым от биографов писателя. Тем не менее Чехов решил отказаться от принятия дворянского титула, и высочайший указ остался без последствий. Несмотря на это, чтобы соответствовать общим стандартам Российской империи, Чехову был присвоен чин отставного сверхштатного младшего медицинского чиновника. Кроме того, писатель отказался от звания почётного академика Российской академии наук. В паспорте его супруги Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой значилась профессия «жена врача». «Хотел я сначала сделать тебя женою „почётного академика“ – писал Чехов ей. – Но потом решил, что быть женою лекаря куда приятнее»[101]101
  Чехов А. П. Письмо Книппер-Чеховой О. Л., 4 сентября 1901 года, Ялта // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. М.: Наука, 1974–1983. Т. 10. С. 71–72.


[Закрыть].

У Чехова есть рассказ «Орден». Он о том, как учитель Пустяков был приглашён на обед к богатому купцу Спичкину, который любит гостей, награждённых орденами. Пустяков одалживает у соседа орден Святого Станислава и радостно едет к Спичкину. Рассказ «Орден» написан Чеховым за шесть лет до получения своего «Станислава», но уже тогда в этом коротком рассказе слышался смех писателя над пристрастием некоторых людей к наградам. Они представлялись ему Спичкиным, который «страшно любит ордена и чуть ли не мерзавцами считает тех, у кого не болтается что-нибудь на шее или в петлице». Не могу отказать себе в удовольствии рассказать о самой ранней чеховской награде. На мой взгляд, пример этот как нельзя лучше показывает отношение Чехова к институту общественного поощрения. Стоит ли говорить, что именно этот формат впоследствии сделал своим и Павел Петрович Бажов, но воспринял он его от Чехова. Вот заметьте, в год выхода чеховской «Степи» тому присудили Пушкинскую премию – 500 рублей. Имя нового писателя стало известно всей читающей России. Кстати, присуждение этой премии Чехов в шутку сравнил с награждением орденом Святого Станислава III степени. В одном из писем Чехов писал: «Премия выбила меня из колеи»; 10 октября 1888 года Суворину: «Так мне везёт, что я начинаю подозрительно коситься на небеса. Поскорее спрячусь под стол и буду сидеть тихо, смирно, не возвышая голоса»; «Во время удачи я трушу…»[102]102
  Там же.


[Закрыть]

После перечисления столь красноречивых фактов так и напрашиваются исторические аналогии, ведь Павел Петрович так же, как и Антон Павлович, «Станислава» на груди не носил, как, впрочем, и других наград. Пересматривая десятки снимков, мне не удалось найти ни одного, на котором у Бажова на лацкане пиджака было бы хоть одно мало-мальское пятнышко. По воспоминаниям друзей, Павел Петрович чаще всего носил значок депутата Верховного Совета (а ведь это и не награда вовсе), да и то – уже после 1946 года, и носил он его только во время депутатских сессий. Но вернёмся к «Станиславу».

Интересно, что удостоиться ордена Святого Станислава III степени в своё время мог и поручик Тенгинского пехотного полка Михаил Юрьевич Лермонтов. Но, несмотря на его геройское поведение, император Николай I поэту в ордене отказал. А всё потому, что Лермонтов был, что называется, крутого нрава и монаршую особу часто расстраивал. «Ну, вот и пусть теперь без ордена походит!» – сказал император и вычеркнул его фамилию из наградного списка.

А баснописца Ивана Андреевича Крылова Николай I любил. «Звезду Ивану Андреевичу!» – воскликнул император, и теперь портрет Крылова со «Святым Станиславом» кисти Карла Брюллова хранится в Третьяковской галерее.

Помимо вышеперечисленных знаменитых личностей названным орденом награждались поэт Фёдор Тютчев, полководец Михаил Скобелев, химик Дмитрий Менделеев, изобретатель радио Александр Попов и другие.

Вот и на известной картине Павла Федотова «Свежий кавалер» (1846) небогатый чиновник гордится своим только что полученным орденом Святого Станислава.

Глава девятая
Валенька, Валестёна, Валянушка

Говорят, что за великим мужчиной всегда стоит великая женщина. Утверждение небесспорное, но к большинству писателей вполне применимое. Правда, варианты отношений «художник и его муза» в каждом конкретном случае могут довольно сильно отличаться.

Однако в случае с классиком Бажовым всё пошло по самому классическому сценарию. Судьба подарила ему Валеньку, Валестёну, Валестёнку, Валестёночку, Валю, Валянушку. Так, а может быть, и ещё как-то, но всегда с нежностью и любовью обращался он к ней, а она звала его Пашута, Пашуня, Папулечка. Господи, да может ли быть так нереально красиво!? Нам чего-то не договаривают? Нет! Они действительно были прекрасны – семейные отношения Павла и Валентины.

Давайте знакомиться с ней, Валентиной, подробнее. Валентина Александровна Бажова, урождённая Иваницкая, явилась на свет 25 января (по новому стилю) 1892 года в Камышловском уезде, в селе Кашине, в семье деревенского учителя, а затем псаломщика Александра Константиновича и его супруги Екатерины Васильевны. Была пятой, младшей. Воспитывала её одна из старших сестёр, она же привела Валю в Екатеринбургское женское епархиальное училище, где русский язык преподавал Павел Петрович Бажов. После выпускного он сделал уже бывшей ученице предложение. В 1911 году «преподаватель Екатеринбургского епархиального училища Павел Петрович Бажев, православный, первым браком обвенчан с псаломщицкой дочерью, девицей Валентиной Александровной Иваницкой»[103]103
  Бажовская энциклопедия. С. 511.


[Закрыть]. Свидетелем со стороны жениха был его коллега, учитель. По воспоминаниям дочери Ариадны на Бажова засматривались дамы, но он никогда и в мыслях не мог допустить, что рядом с ним может оказаться кто-то, кроме его Валяночки. И сама Валентина Александровна, овдовев, так и осталась женой одного супруга. А тогда, в 1911 году, ему было 32 года, ей – 19 лет.

После венчания молодые отправились в путешествие. Объехали полстраны: Царицын, Новороссийск, оттуда на пароходе в Крым, побывали на Украине, но вернулись со стойким ощущением, что всю жизнь проживут на родном Урале. Однако уехать с Урала им всё же пришлось, и довольно скоро. Впереди их ждало страшное время. Жуткое для всей страны. Но пока на свет появляются первые дети Бажовых: Ольга и Елена, Алексей. И первая потеря – при рождении умирает Ариадна (впоследствии свою младшую дочь, последнего ребёнка, Бажовы снова назовут Ариадной, Ридой – очень уж нравилось Павлу Петровичу это имя. Младшей Ариадне выпала участь долгожителя. Сегодня ей 98 лет).

Судьба семью не баловала, Бажовы пережили множество по-настоящему страшных событий. В Гражданскую войну в семье случились сразу две смерти. Двое мальчишек, Костя и Вова, умерли. Младенец Костя – в нетопленном доме, куда его с мамой отправили из инфекционного барака. Белые, уверенные, что беглый Бажов непременно вернётся домой, держали Валентину и младенца в качестве приманки до тех пор, пока не поняли, что шансов выжить у этих двоих нет. Бажов действительно к ним вернулся, но поздно: сын мёртв, жена еле жива. Каково было ему это увидеть и принять! А ей каково? Ничего уже сделать было нельзя, и он снова отправился в бега на Алтай, в Сибирь. А что же она – обиделась, озлобилась? Нет! Она была с ним. В сибирском Бергуле – душой, а на Алтай и в Усть-Каменогорск отправилась, еле выкарабкавшись из болезни, со всеми детьми, сразу, как только получила адрес мужа. Представьте – в стране война, эпидемии, а она из белогвардейского тыла едет к мужу с детьми! Едет долго, на попутных подводах, на поездах, у которых нет остановок и расписания. И супруги соединяются вновь. Сама эта встреча в подобных обстоятельствах выглядит чудом! Впрочем, и дальше чудес хватало. В Усть-Каменогорске Валентина помогает мужу во всём, даже организует театр, где ставит и играет сама. Казалось бы, вот оно счастье. Да, оно у них было, но недолгое. В Казахстане он заболевает малярией, семья отправляется снова на Урал, и снова едет долго. В дороге Бажов подхватил тиф, вслед за ним заболевает новорожденный Вова, в пути он и умирает. Жизнь Павла на волоске. Ни живым ни мертвым его привозят в Камышлов, врачи уверены – шансов нет. Но опять чудо. Благодаря заботе Валентины, её любви, он выживает! В 1925-м, уже в Екатеринбурге, она становится в седьмой раз мамой, на свет появляется Рида, Ридчёна, младшая, самая любимая. Впрочем, в этой семье все дети были любимые, это был непреложный закон их семейного счастья. Это читается между строчек, буквально светится со страниц бажовских писем. Она пишет ему, а он ей. Вот несколько фрагментов этих удивительных посланий.

«В. А. Бажовой

26 сентября 27 г.

Валянушка! Моя дорогая.

Получил от тебя второе письмо, а сам имею возможность послать тебе только послезавтра. Ничего не поделаешь – таково распределение почтовых дней отхода. Живу в Байкаловой уже четвертый день. Квартирные условия вполне хорошие, кормят нас тоже регулярно, вплоть до стакана молока вместо ужина. Поэтому о моем питании не беспокойся…

…Создается порой такое положение, что хоть всё бросай. Сильно мешают работе также такие личности, как Ридчёна (младшая дочка. – А. Ф.) и прочие с ней. Всё как-то думается, как Вы все там чувствуете себя…

…Обидной мне показалась, Валянушка, твоя оговорка об [неразборчиво] времени. Ну, я это считаю за шутку. Ребята пусть слушаются маму и не раздражают её ничем. Ридчёнку берегите. Всех крепко целую.

Ваш Павел»[104]104
  См.: Павел Петрович Бажов: Письма: 1911–1950 / Сост. Г. А. Григорьев, Л. С. Григорьева. М.; Екатеринбург: Кабинетный ученый, 2018.


[Закрыть].

«П. П. Бажову

1 октября 27 г.

Милочка Папочка!

Хотела посердиться и не писать тебе совсем, потому что долго не было от тебя никакой весточки. Ведь всего бы два слова черкнул, что жив и здоров. Писать много не буду, потому что не уверена, что письмо тебя застанет. Скажу, что не беспокойся, все здоровы. Только Ридка закашляла немного, но думаю, ничего такого нет. Так живём ничего, только бы ты чаще писал, хотя понемножечку. Ну, до свидания, милый Паша. Будь здоров. Ребятишки все тебя целуют, конечно, и я в первую очередь.

Валянушка»[105]105
  Там же.


[Закрыть].

«В. А. Бажовой

6 марта 30 г.

Валестёна!

Я всё ещё в Ирбите. Сегодня только собираемся переезжать в Зайково (станция Худяково – ближе к Свердловску).

Здесь пока в смысле питания и жилища было вовсе неплохо. В Ирбите ещё не чувствуется такого острого недостатка, как у нас. До сих пор работает ещё даже кафе-столовая, где можно брать мясные пирожки и разные сладкие финтифлюшки…

…Пиши теперь на Зайковский райком ВКП[(б)] Ирбит.[ского] округа. Сообщу подробнее, как и что. А фуфайку всё-таки едва ли надо. Здесь пока такие теплые дни, что думаешь: а как же я поехал на такой срок в шубе. Неуж до половины июня её таскать придётся, когда она уже теперь тяжела становится.

Целую крепко. Ребят также. Ридчёну наособицу. Только не скучайте, чтобы и мне было спокойнее. Наталье Александровне привет.

Твой Павел»[106]106
  Там же.


[Закрыть].

«П. П. Бажову

Начало марта 1930 г.

Дорогой ты мой Павел Петрович!

Уже я и сердилась, и волновалась, как долго от тебя не было письма. Нельзя так долго молчать, больше так не делай. Если нет времени на большое, так напиши малюсенькое, но всё же напиши. Я уж думала, что ты заболел, ведь нас всех перебрал грипп, и Ридуська поболела. Кашляли все на весь дом, точно перекличка, особенно утрами. Теперь ничего.

Жизнь идёт всё так же, с очередями и с беганьем, только мне стало затруднительно вырываться из дому. Девчонки теперь совсем не будут иметь выходных дней и будут заниматься по 10 час.[ов] в день утром и вечером. Вот получил-нет ты письма с пояснением того, что они кончают к 5-му апреля, а потом в деревню на самостоятельную работу? Ну какие они ещё работники? И всё же что-то получилось, даже девятилетка не окончена, недоучки, а из деревни не скоро вырвешься.

Такая на меня забота навалилась, и тебя нет посоветоваться. Пиши скорее ответ, как ты думаешь, а то, может, через месяц-то побываешь?..

…И ты не думай, что в шубе жарко, ещё рано думать о пальто. А за пальто придется приехать, я всё-таки думаю послать тебе фуфайку и носки, а то ведь ты в ужасной рвани ходишь. Ещё пошлю несколько коробок папирос. Ты ничего не пишешь, как пробиваешься насчёт табака?

Может, ещё бы чего надо послать, пиши, и пошлём. Как всё-таки без тебя, Пашуточка, скучно, и мне кажется, не бывает времени, чтоб о тебе не думала. На конторке стоит твоя большая карточка и увеличенный снимок – ты с письмом „Крестьянской газеты“.

Без тебя как-то заботно, вот дрова что-то не везут до сих пор, пойду 15-го за жалованьем, спрошу. Сена на складе нет, не могу выбегать, раз 6 была. Тут как-то милиционер был, штрафом за тротуар попугал, а я ли не мету да не чищу, обидно и, главное, в день 8-го марта. Плохо я его нынче провела, ни разу со дня революции я его так не проводила. У Агнюши гостит Геня. Он женился на казанской поповне, кончившей на зуб.[ного] врача. Этого только и надо было ожидать от Гени. Карьерист. Приданое принесёт – мягкую мебель. Стыдно даже за него становится, погиб парень.

Папочка, а вот как ты насчёт чистки белья, поди, я мало тебе положила, и как домой чистить-то, привезёшь или пошлёшь?

Пиши, Пашуточка, как ты устроился в Зайковой. Какова квартира и, главное, питание.

Твоя Валянушка»[107]107
  Там же.


[Закрыть].

«В. А. Бажовой

Середина марта 1930 г.

Валянушка!

Что же ты, моя дорогая? Я здесь один – и уж третий раз пишу о себе, а вас там пятеро – и ни слова. Это начинает меня волновать, а срок, как знаешь, не маленький. Если так будешь меня держать в неизвестности, так мне тяжело будет. Это не фуфайка! Чем о пустяках-то заботиться, напиши поскорее обо всём и обо всех, кто как держится и всё ли у вас там в порядке. Есть ли деньги? Не забудь и о Велине написать, не уехал ли уж он. Если нет, передай ему привет. Пишу в почтовом отделении, смотрят. Ставлю точку.

Твой Павел»[108]108
  Там же.


[Закрыть].

«П. П. Бажову

14 марта 30 г.

Дорогой ты мой Пашуточка!

Это забавно вышло, что ты мной недоволен, моим молчанием, а я – твоим молчанием. Сегодня получила твоё третье письмо и сама пишу третье. А мы точно уговаривались, чтоб на письмах ставить номера, если затеряется, то по номеру заметно будет.

Сегодня целый день провозились с Алёшей в огороде, под крышей всё прибирали, навоз возили все, долбили.

Температура стоит выше ноля, что-то невероятное. Милиционеры ходят по три человека зараз, прямо ужас! Завтра пойду получать жалованье, надо за электричество платить и сена выписать, страшно остаться без сена. Страховку я заплатила десять, кажется, с чем-то, много пени было. Завтра получу жалованье и пошлю тебе посылку, фуфайку все-таки пошлю. Может, тебе еще чего надо? Ну да, может, выедешь, или послать можно, только напиши…

…Ты, Пашутка, пиши, как твоя жизнь там протекает. Где ты устроился в Зайковой, как питание, сон, где работаешь, в чём состоит твоя работа? Кто тебя окружает, с кем приходится иметь дело?

Вообще, всё пиши…

…Ну, расписалась я, вчера послала письмо, сегодня опять письмо, а не знаю, завтра, может, опять захочется писать, и опять напишу, это мне доставляет удовольствие, точно вот ты со мной и я с тобой разговариваю. Вот ты только мне бумаги не оставил, Пашутка, писать письма и протоколы, ведь я секретарь хозсекции комсада шк. имени Ленина. И главное, не осталось чернил, остатки исписала сегодня, а я в чернилах никакого толку не знаю.

…Ну, Пашуточка, дорогой мой, всё я больше болтала пустяки, серьёзного ничего не написала. Вообще, настроение было такое болтливое от радости, что третье письмо получила, что ты нас не забываешь.

Пиши чаще, хоть и понемногу, если нет времени. Лишь бы весточки приходили. Все-все, особенно Ридчёнка, тебя целуем, а я в первую и в последнюю очередь.

Твоя Валянушка»[109]109
  Там же.


[Закрыть].

«28 марта 30 г.

Дорогой ты мой Павел Петрович!

Ай, как долго ты нам не писал! Что же это такое, совсем забыл или что же? А ведь знаешь, если от тебя долго нет писем, то я делаюсь какая-то невменяемая, ничего не могу делать, ребят не кормлю и сама теряю аппетит. Так что, если ты желаешь благополучия семье, то пиши чаще, хотя и открытки»[110]110
  Там же.


[Закрыть].

Не правда ли, тёплые, искренние и очень трогательные отношения двух любящих сердец, бьющихся в унисон даже на большом расстоянии друг от друга.

А вот ещё одна удивительная закономерность, которую выявили исследователи творчества столпа уральской словесности – в семи случаях из десяти в сказовых сюжетных схемах Бажов выбирает историю о любви. А это, согласитесь, немного неожиданно для «певца трудового Урала». В частности, первые два сказа – «Дорогое имячко» и «Медной горы Хозяйка» – фантастически романтичны, хотя и лишены счастливых финалов. Причём «Хозяйку» автор попросту «подарит» своей Валентине Александровне – в июле 1936 года впервые прочтёт текст на их серебряную свадьбу. А сам упорно и систематически будет называть жену «первым помощником, истинным другом, советником по литературным вопросам», которому он «обязан своей творческой жизнью».

«П. П. Бажову

21 апреля 40 г.

Пашуточка, дорогой мой.

Как ты себя чувствуешь?

Если можно, черкни несколько слов. Приём посетителей в выходной день. Увидимся. Скорее поправляйся, чтоб к 1-му мая здоровым быть обязательно. Слушайся, принимай лекарства. Будь бодрым. Пуличка, не лежи всё время, а то разлежишься. На горло компресс проси сделать, если кашлю хуже. Не надо ли тебе чего принести. Чего ты хочешь? Питайся хорошо. Если надо, спроси, я принесу яиц и ягод клюквы. Табак покуривай. О нас не заботься. Все мысли о тебе. Видеть тебя скорее дома. Если бы разрешили приходить к тебе с часами каждый день, чтоб ты заводил. Я боюсь совсем без часов остаться дома. Не принести ли тебе носки летние? И бумаги письма писать.

Целую тебя, дорогой мой. Валянушка.

[По краю листа] Только чуть-чуть полегче, так и выписывайся. Ведь и дома можно поправляться.

[Приписка от Ариадны] Пуличка, миленький, поправляйся, пожалуйста, скорее. Без тебя так скучно дома, что ты представить себе не можешь.