Текст книги "Исследователи древностей Москвы и Подмосковья"

Глава 4
Исследователь Дьякова городища Б. И. Сизов

Итак, хотя первыми из археологических памятников Подмосковья привлекли внимание не курганы, а городища, к семидесятым годам XIX века именно курганы оказались широко исследованными путем раскопок, тогда как ни к одному из древних укрепленных поселков не прикоснулась еще лопата археолога. Возродить интерес к этой категории памятников старины суждено было Дмитрию Яковлевичу Самоквасову (1843–1911).

Окончив юридический факультет Петербургского университета в 1868 году, он принялся за магистерскую диссертацию «Древние города России». Вопрос о том, существовали ли на Руси крупные административные центры до сложения Киевского государства, издавна вызывал споры. Видный немецкий историк Август Людвиг Шлёцер, работавший одно время в Петербурге и много сделавший для изучения нашего летописания, полагал, что до прихода варягов славяне были сущими варварами, обитавшими в лесах и болотах. Ему возражал чешский ученый Павел Шафарик, доказывавший, что уровень развития ранних славян был достаточно высок.

Самоквасов собрал воедино сведения о городах, рассеянные по русским историческим источникам и запискам иноземных путешественников, посещавших Восточную Европу, а, кроме того, постарался привлечь к осмыслению сложной проблемы и археологические материалы. Городища он рассматривал как остатки древнерусских городов. Тезис этот немногим более верен, чем гипотеза Ходаковского об окруженных валами языческих святилищах. Среди городищ немало дославянских. Далеко не всякий поселок, имевший земляные укрепления, был резиденцией князя, центром ремесла и торговли. Так или иначе, диссертация Самоквасова напомнила о любопытных археологических объектах, несколько позабытых после дискуссии Ходаковского и Калайдовича.

Диссертация была успешно защищена в 1873 году в Университете святого Владимира в Киеве и тогда же напечатана.[136]136
  Самоквасов Д. Я. Древние города России. Историко-юридическое исследование. СПб., 1873.


[Закрыть] Автор получил кафедру истории русского права в Варшавском университете, где и преподавал на протяжении двадцати лет. В 1878 году ему присудили докторскую степень за книгу по истории русского права, но, как ни странно, археологией он всю жизнь занимался больше, чем прямой специальностью. Достаточно взглянуть на список его публикаций. С 1871 по 1891 год каждое лето он выезжал в экспедиции, чаще всего в родную для него Черниговскую губернию, но порою и на Кавказ и в другие места. Изучал он в основном древние кладбища, а не поселения. Захоронение русского князя X века – Черная могила в Чернигове, скифские курганы у Аксютинец и Гамарни принадлежат к числу важных открытий Самоквасова.

В 1892 году профессор переехал в Москву, заняв пост управляющего Архивом Министерства юстиции, жил в здании самого архива на Царицынской улице (ныне Большая Пироговская, дом № 17),[137]137
  Вся Москва. М., 1900. С. 281.


[Закрыть] читал лекции в Московском университете. Свою богатую коллекцию древностей он подарил Историческому музею. Похоронен Самоквасов на Новодевичьем кладбище.[138]138
  Щавелев С. П. Историк русской земли. Жизнь и труды Д. Я. Самоквасова. Курск, 1998; Он же. Д. Я. Самоквасов – археолог, архивист // Вопросы истории. 1993. № 3. С. 177–183.


[Закрыть]

Археологией Подмосковья в эти годы он не занимался, хотя между делом раскопал до десятка курганов в окрестностях города. Газета «Голос Москвы» сообщала в 1908 году о проведенных им в учебных целях, для показа студентам, раскопках у деревни Котлы, близ дачи Верещагина.[139]139
  Голос Москвы, 13 сентября 1908.


[Закрыть] В Государственном историческом музее есть коллекция Самоквасова из курганов в районе Чертанова, у реки Волхонки, близ Поповой горы и Котлякова (ныне Домодедовский район).

Но нас сейчас интересует более ранний этап жизни ученого – период подготовки его магистерской диссертации. В литературе не раз повторялось, что еще в 1860-х годах он начал раскапывать Дьяково городище,[140]140
  Бадер О. Н. Материалы к археологической карте Москвы и ее окрестностей // Материалы и исследования по археологии СССР. 1947. № 7. С. 164.


[Закрыть] даже открыл его (хотя о нем знали Калайдович и Ходаковский)[141]141
  [Спицын А. А.] Городища Дьякова типа // Записки отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества, 1903. Т. 5. Вып. 1. С. 128. Рядом, в противоречии с текстом, помещен план городища, снятый 3. Ходаковским (рис. 4).


[Закрыть] и сразу сделал уникальную находку целого клада бронзовых предметов.[142]142
  Векслер А. Г., Мельникова А. С. Российская история в московских кладах. М., 1988. С. 23, 24.


[Закрыть] В действительности эти утверждения сомнительны.

В диссертации говорится лишь об осмотре городища при поездках в Москву в 1871 и 1872 годах, а вовсе не о раскопках.[143]143
  Самоквасов Д. Я. Древние города России. С. 109, 110.


[Закрыть] В написанном незадолго до смерти обзоре своих работ Самоквасов упомянул о раскопках в Дьякове, но коллекции из них нет нигде. Хранящаяся в Историческом музее серия металлических вещей с городища числится купленной у окрестных крестьян, бравших землю из культурного слоя для удобрения своих полей.

В 1889 году археолог В. И. Сизов натолкнулся в Дьякове на заплывшие землей старые траншеи и опрометчиво связал их с работами Самоквасова.[144]144
  Самоквасов Д. Я. Северянская земля и северяне по городищам и могилам. М., 1908. С. 3.


[Закрыть] Но за полтора десятка лет до Сизова раскопки в Дьякове вел Г. Д. Филимонов. Сизов мог об этом просто не знать, поскольку краткая информация о работах его предшественника затеряна в малоизвестном издании. Но, может быть, здесь сказались и личные взаимоотношения: с Филимоновым враждовал начальник Сизова по Историческому музею И. Е. Забелин. На то, что следы траншей, увиденные на Дьяковом городище Сизовым, остались не после посещения памятника Самоквасовым, а после специальных изысканий Филимонова, указывает такая деталь: и Филимонов, и Сизов нашли в земле изразцы, украшавшие беседку, построенную в Дьякове в XVII веке. Беседка была небольшой. Значит, оба археолога заложили раскопы совсем рядом.[145]145
  Сизов В. И. Дьяково городище под Москвой и его отношение к московским и смоленским курганам // Труды VIII археологического съезда. М., 1897. Т. 4. С. 194–196.


[Закрыть]

Итог ясен: сообщения о раскопках Д. Я. Самоквасова в Дьякове в 1860-х годах не соответствуют действительности. Подобно Калайдовичу и Ходаковскому, он в 1871 и 1872 годах ограничился лишь внешним осмотром городища, может быть, двумя-тремя шурфами. Никакого клада он здесь не нашел. Бронзовые вещи, хранящиеся в Историческом музее, изготовлены в разное время и, вероятно, найдены крестьянами не в одном, а в нескольких пунктах.

Начало исследованиям Дьякова городища путем раскопок было положено Георгием Дмитриевичем Филимоновым (1829–1898). Это был квалифицированный музейный работник.[146]146
  Анучин Д. Н. Памяти Г. Д. Филимонова // Известия Общества любителей естествознания… 1899. Т. 45. С. 232–234; Вздорное Г. И. История открытия и изучения русской средневековой живописи. М., 1986. С. 103–115.


[Закрыть] По окончании историко-филологического факультета Московского университета с 1856 года он служил хранителем Оружейной палаты (жил у Спасских ворот). В изданиях Общества истории и древностей Российских напечатано несколько его статей о русской старине. Когда в 1861 году в Москву перевезли из Петербурга коллекции и библиотеку государственного канцлера Н. П. Румянцева, Филимонов перешел на должность хранителя в новый Румянцевский музей. В 1864 году вместе с выдающимся писателем, мыслителем, музыковедом В. Ф. Одоевским и крупным филологом Ф. И. Буслаевым он организовал при музее Общество древнерусского искусства. За 1874–1876 годы вышло двенадцать выпусков «Вестника» этого общества. Постепенно интересы Филимонова расширились. Он увлекся только складывавшейся тогда первобытной археологией, описал коллекцию каменных орудий, собранную в Тульской губернии, начал изучение могильника у села Кобан в Осетии, относящегося к рубежу бронзового и железного веков.

В 1873 году вышел составленный Филимоновым «Каталог отдела доисторических древностей Московского публичного музея». Там фигурируют и некоторые археологические находки в Москве и Подмосковье: предметы, найденные при строительстве в 1846 году Кремлевского дворца, материалы из курганов в Верхогрязье (переданные из Оружейной палаты) и у села Боборыкина в Подольском уезде.[147]147
  Каталог отдела доисторических древностей Московского публичного музея. Составлен хранителем музея Г. Д. Филимоновым. М., 1873. С. 92, 93.


[Закрыть]

Для пополнения коллекций Румянцевского музея были предприняты и раскопки в Дьякове. Они продолжались недолго – с 9 по 25 сентября 1875 года. Получив от музея сто рублей, Филимонов нанял шесть рабочих. Сам на раскопках он присутствовал не всегда, поручая надзор за землекопами священнику церкви Казанской Божией Матери в селе Коломенском С. Понятскому. Сейчас подобное отношение к сложному делу мы сочли бы недопустимым, но в XIX веке так поступали многие археологи и у нас, и за рубежом.

На городище были заложены две пересекающиеся крестом траншеи. Исследователь не ставил перед собой задачу изучить планировку поселка, его жилища и оборонительные сооружения, а хотел только извлечь из земли некоторое количество древних вещей. Там, где живут люди, из сгнивших строительных и бытовых остатков образуется темный, насыщенный органическими веществами культурный слой. В Дьякове он очень мощный, до четырех метров толщины, что указывает на весьма долгую заселенность данного места. Как отметил Сизов, траншеи Филимонова затронули только верхнюю часть культурных отложений городища, далеко не дойдя до материковой глины.

Среди находок обращали на себя внимание фрагмент костяной скульптуры – головка кабана с бронзовыми колечками в ушах, глиняная погремушка, бронзовые поделки, костяные долота, шилья, иглы. Обломками глиняных сосудов Филимонов не заинтересовался, зато кости животных, встреченные в слое, пересмотрел и установил, что они принадлежат быку, овце и кабану. По мнению Филимонова, Дьяково городище представляло собой поселок древних финнов или славян VII–VIII веков нашей эры. Краткая, на двух страничках, информация о раскопках была напечатана в «Вестнике Общества древнерусского искусства» в 1876 году.[148]148
  Г. Ф. [Филимонов]. Краткое известие о раскопке Чертова городища под Москвой // Вестник Общества древнерусского искусства при Московском публичном музее. 1876. № 11–12. С. 106, 107.


[Закрыть]

Вот и все, что мы знаем об этих исследованиях. В жизни Филимонова они явно были лишь случайным эпизодом. Несколько полезных наблюдений он, тем не менее, сделал. Во-первых, понял, что Дьяково городище было некогда обычным поселением, а не языческим святилищем и не средневековым русским городом. Во-вторых, верно заметил, что обитали там люди, освоившие скотоводство. В третьих, указал на широкое использование в их быту всевозможных костяных изделий.

Гораздо больше для науки дали раскопки в Дьякове, проведенные четырнадцать лет спустя В. И. Сизовым.[149]149
  О нем см.: Анучин Д. Н. О людях русской науки и культуры. М., 1952. С. 260–272.


[Закрыть] Владимир Ильич Сизов родился в Москве в 1840 году. Еще в гимназии, где его учителем был замечательный филолог Н. С. Тихонравов, у юноши зародился интерес к отечественной старине. В Московском университете он занимался сначала на историко-филологическом, а потом на юридическом факультете, слушал лекции знаменитых профессоров С. М. Соловьева, Ф. И. Буслаева, Н. С. Тихонравова. Семья студента была бедной и, чтобы закончить образование, ему пришлось просить о стипендии. Бедность предопределила и дальнейшее. Выпускник университета не смог сразу посвятить себя научной работе, а вынужден был стать преподавателем гимназии. Сперва он служил в Кутаиси, затем вернулся в Москву и устроился в Николаевском женском институте. Жил он сначала на углу Глинищевского переулка и Большой Дмитровки, а потом его приютил в собственном доме на Земляном валу сотрудник Исторического музея А. В. Орешников.[150]150
  Адрес-календарь разных учреждений города Москвы на 1871 год. М., 1871. С. 507; Вся Москва. М., 1900. С. 289.


[Закрыть] В 1877 году Сизов вступил в члены Московского археологического общества, регулярно ходил на его заседания, нередко выступал на них сам. Выслужив скромную пенсию – 900 рублей в год – Владимир Ильич ушел из института. К этому его подтолкнуло увольнение оттуда его друга, видного русского педагога Владимира Яковлевича Стоюнина (1826–1898), чьи труды переизданы недавно Академией педагогических наук. Люди передовых убеждений, «шестидесятники», в период «контрреформ» оказались неугодными для чиновников из Министерства просвещения. Враги Стоюнина, реакционные министры Д. А. Толстой и И. И. Делянов, не позволили ему даже перенести свою деятельность в Петербург. Дружба со Стоюниным и уход вслед за ним из Николаевского института свидетельствуют о близости Сизова к прогрессивным кругам московской интеллигенции.

Пенсии на жизнь не хватало. Приходилось брать частные уроки, изготовлять наглядные пособия по истории. Сизов обладал художественными способностями, был знаком со многими деятелями искусства, в частности с В. В. Верещагиным и И. И. Левитаном, публиковал в «Русских ведомостях» рецензии на выставки картин. В апреле 1883 года Верещагин писал Д. В. Григоровичу, как дороги ему доброжелательные оценки его выставки в «Газете Гатцука» и в статье Сизова в «Русских ведомостях», особенно после всяческих поношений в суворинском «Новом времени».[151]151
  Верещагин В. В. Избранные письма. М., 1981. С. 134.


[Закрыть]

При организации Российского исторического музея возглавивший его А. С. Уваров в 1881 году пригласил Сизова поступить туда на должность ученого секретаря. Приняв это предложение, недавний преподаватель гимназии вскоре стал в музее совершенно незаменимым человеком. Он мастерил макеты для экспозиции, разбирал и инвентаризировал поступающие в фонды коллекции, составлял их научные описания. Когда в 1883–1885 годах Виктор Михайлович Васнецов писал для музея свой знаменитый фриз «Каменный век», Сизов был консультантом и подбирал необходимые материалы.[152]152
  Виктор Михайлович Васнецов. Письма, дневники, воспоминания, суждения современников. М., 1987. С. 153 (письмо В. М. Васнецова В. В. Стасову от 30 сентября 1898 г.).


[Закрыть]

В дважды издававшемся «Указателе памятников Российского Исторического музея» археологические разделы подготовлены Сизовым. Весь четвертый зал экспозиции был отведен «курганным древностям». Среди них немалое место занимали находки в подмосковных курганах. Экспонировались и вещи, временно предоставленные А. П. Богдановым, и предметы из других мест (Рузы, Волынщины и Палашкина Рузского района, Березок Домодедовского района, Суханова и Боброва Ленинского района, Сетуни, Косина, Черкизова, Потапова и т. д.).[153]153
  Императорский Исторический музей. Указатель памятников. М., 1883. С. 255–283.


[Закрыть]

На средства музея для пополнения его фондов вел Сизов и археологические раскопки. Наибольшее значение имеет исследование им огромного древнерусского курганного могильника у деревни Гнездово под Смоленском. Меньшего масштаба, но тоже важные раскопки были проведены в Крыму, на Нижнем Дону и Северном Кавказе.

Даже работа в музее не давала сотрудникам необходимых средств к существованию. Свои научные занятия Сизов совмещал со службой в Конторе императорских театров. С 1888 года в училище при Малом театре он читал курс истории быта и костюма. У него учились прославленные артисты Евдокия Дмитриевна Турчанинова, Варвара Николаевна Рыжова, Пров Михайлович Садовский-младший, Александр Алексеевич Остужев и другие. В театральных мемуарах мы найдем рассказы об интересных лекциях Сизова и об экскурсиях вместе с ним в Исторический музей, где руководитель советовал будущим актерам рисовать старинные русские костюмы.[154]154
  Кирова Е. И. Сорок лет в театре. М.; Л., 1931. С. 24.


[Закрыть]

В Большом театре археолог был консультантом при постановке многих спектаклей.[155]155
  Теляковский В.А. Воспоминания. Л.; М., 1965. С. 146, 147, 161.


[Закрыть] Свои обязанности он исполнял очень добросовестно. Д. Н. Анучин вспоминал, что перед постановкой оперы М. И. Глинки «Жизнь за царя» Сизов поехал на родину Ивана Сусанина, чтобы зарисовать крестьянские постройки, одежды, орнаменты, типичные именно для Костромского края.

Участвовал Сизов и в комиссиях, наблюдавших за реставрацией архитектурных памятников – Успенского и Архангельского соборов в Московском Кремле, Троицкой церкви Высоцкого монастыря в Серпухове.

Владимир Ильич умер в 1904 году. Все некрологи отличаются искренним тоном и глубоким уважением к покойному. Д. И. Анучин писал: «Художник в душе, любящий искусство, способный им восторгаться, смотревший на самую жизнь как художник, не искавший ни достатка, ни протекции, ни успехов по службе, ни знаков отличия, он оставался всегда… „непрактичным“ человеком… простым, добрым, отзывчивым…, мало думавшим о себе и относившимся как истинный философ ко всем невзгодам, терниям и разочарованиям жизни».[156]156
  Анучин Д. Н. О людях русской науки… С. 272.


[Закрыть] Товарищ Сизова по Историческому музею палеограф Вячеслав Николаевич Щепкин добавил к этой характеристике еще один штрих: «эстетический культ научной мысли и ее родного очага – Московского университета».[157]157
  Щепкин В. Н. Памяти В. И. Сизова // Отчет Российского исторического музея за 1883–1908 годы. М., 1912. С. 53.


[Закрыть]

В мемуарах первого библиотекаря Исторического музея Алексея Ивановича Станкевича о Сизове говорится: «Он… никогда не имел денег, не умел беречь их… любил хорошо поесть и выпить, но также помогал щедро всем бедным. Все, кто знал его, были сердечно расположены к нему и всегда рады встрече с ним. Он вносил большое оживление, куда бы он не являлся, и беседа с ним всегда была интересна, особенно когда он вспоминал 40–60 годы».[158]158
  Станкевич А. И. Музей. Из воспоминаний первого библиотекаря // И за строкой воспоминаний большая жизнь. М., 1997. С. 52.


[Закрыть]

В январе 1909 года после похорон Забелина на Ваганьковском кладбище сотрудники Исторического музея захотели навестить могилу умершего четырьмя годами раньше Сизова и едва разыскали холмик с простым крестом.[159]159
  Городцов В. А. Музей, события, люди // И за строкой… С. 120.


[Закрыть] Теперь и того нет.

Боюсь, что образ Сизова получился у меня заметно более бледным, чем яркие фигуры археологов пушкинской поры. Гимназический учитель и хранитель музея не сражался с Наполеоном у Тарутина, не возвращался в одном мундире к сожженному родительскому дому в опустошенной неприятелем Москве, не совершал поход во Францию, получая награды за битву народов при Лейпциге и за подвиги в Фершампенуазе. Но, быть может, противостояние скромного педагога всевластным чиновникам из Министерства просвещения требует не меньше смелости. Гражданское мужество встречается реже, чем воинское. Да, Чертков или Калайдович – незаурядные личности, но это люди, давно ушедшей и уже не во всем для нас понятной эпохи. Рядовой русский интеллигент Сизов принадлежит к хорошо знакомому нам типу. Такими, как он, были лучшие из моих учителей и наставников.

К исследованию Дьякова городища Сизов обратился в 1889 году, когда в течение десяти дней провел здесь небольшие раскопки. В дальнейшем – в 1890 и 1896 годах – он продолжал их уже в значительных масштабах. О результатах экспедиции он несколько раз писал в органе Московского археологического общества – «Археологические известия и заметки» – и сделал два доклада на заседаниях VIII и IX археологических съездов. Первый доклад назывался «Дьяково городище под Москвой и его отношение к московским и смоленским курганам».[160]160
  Сизов В. И. Дьяково городище под Москвой и его отношение к московским и смоленским курганам // Труды VIII археологического съезда. М., 1897. Т. 4. С. 194–196.


[Закрыть] Уже это показывает, что автор стремился не просто получить еще одну коллекцию древних вещей для Исторического музея, а хотел решить важный научный вопрос. Ведь если принять датировку поселения в Дьякове, предложенную Г. Д. Филимоновым, оно оказывалось почти одновременным с подмосковными курганами согласно хронологическим выкладкам в тогдашней литературе. Надо было выяснить, жили на городище те же самые люди, что похоронены в окрестных курганах, или это памятники разных эпох.

Еще в начале раскопок Сизов увидел, что городище дает находки отнюдь не одного периода. Сразу под дерном залегали остатки кирпичей украшенной изразцами беседки, построенной в XVII веке для отдыха царя Алексея Михайловича при его прогулках около загородного дворца в Коломенском. Ниже в земле были обнаружены немногочисленные черепки сосудов, изготовленных на гончарном кругу и украшенных прочерченным линейным и волнистым орнаментом, вполне сходных с горшками из курганов. Дальше шел основной культурный слой, насыщенный осколками посуды, вылепленной от руки и покрытой отпечатками ткани. Тут же часто попадались костяные поделки и реже – медные и железные предметы. В отличие от Филимонова Сизов прорезал весь культурный слой и углубил раскоп до материковой глины.

Благодаря этим наблюдениям было установлено, что поселение в Дьякове возникло раньше, чем появились подмосковные курганы, и что оно отражает более древний этап развития культуры, чем эти захоронения. О том же косвенно свидетельствовали раскопки курганов у села Котлякова, неподалеку от городища, проведенные любителем археологии врачом Львом Константиновичем Ивановским (1845–1892). В могилах под земляными холмами лежали вещи, обычные для памятников данного типа в Подмосковье и совсем непохожие на находки в Дьякове.

Хорошо зная материалы из смоленских (Гнездово) и подмосковных курганов, Сизов не склонен был относить их к очень отдаленному языческому времени. По найденным там вещам он сперва датировал курганы X–XI веками. Исходя из этого, более раннее Дьяково городище он приурочил к VI–VII векам до нашей эры, допуская, что жизнь на нем продолжалась вплоть до IX–X веков.

Четырехметровый культурный слой в Дьякове не везде однороден, а разделен прослойками песка без каких-либо находок, указывающими на перерыв в заселении мыса на берегу реки. Сизов понял, что этот важный момент, и заметил, что обломки глиняных сосудов, встреченные выше и ниже песчаного слоя, не совсем одинаковы. В нижнем горизонте на поверхности всех черепков были отпечатки ткани, в верхнем же – немало и гладкостенной посуды. Тщательные наблюдения над последовательностью слоев – стратиграфией городища – позволяли ученому подойти к построению периодизации аналогичных памятников. Верен и его вывод, что укрепления в Дьякове возведены на втором этапе жизни поселения, поскольку нижний горизонт его залегал под позднее насыпанным валом.

Как видим, Сизов провел всесторонний анализ основных особенностей Дьякова городища. Привлек он к этой работе и консультантов-геологов: профессора Московского университета, будущего академика Алексея Петровича Павлова (1854–1929), Владимира Дмитриевича Соколова (1855–1917) и Николая Иосифовича Криштафовича (1866–1941).

Как и Филимонов, Сизов сам определял кости из раскопок. Преобладали остатки домашних животных, но попадались и части скелетов лося, медведя, бобра, рыб. Значит, обитавшие на городище скотоводы одновременно занимались охотой и рыболовством.

Филимонов нашел в Дьякове фрагмент костяной скульптуры кабана. Сизову посчастливилось выкопать целую костяную статуэтку зверя, которого называют то лошадкой, то волком. С тех пор начали накапливаться материалы о своеобразном искусстве дьяковской культуры.

Смущали Сизова находки каменных орудий: вроде бы в VI–VII веках они должны были выйти из употребления. Археолог предположил, что тут могли сохраниться и более древние отложения. Это не так. Изделия из камня относятся к той же эпохе, что и основные слои поселения, только существовало оно много раньше, чем думали его первые исследователи, – еще с VII века до нашей эры. (Согласно современным представлениям, нижний слой VII–III веков до нашей эры, верхний – II–I веков до нашей эры – VI–VII веков нашей эры.[161]161
  Кренке Н. А. Дьяково городище. Методы исследования (по материалам раскопок 1981–1987 гг.) // Восточная Европа в средневековье. М., 2004. С. 172–192; Кренке И. А., Сулержицкий Л. Д. Радиоуглеродная и археологическая хронология Дьякова городища // Краткие сообщения Института археологии Академии наук СССР. 1988. Вып. 194. С. 39–44.


[Закрыть])

Предстояло, наконец, найти место Дьякову среди прочих разнородных археологических памятников Европейской России. Сизов, прекрасно ориентировавшийся в богатых фондах Исторического музея, рассматривал коллекцию из своих раскопок на широком историко-культурном фоне, ссылаясь на находки в Крыму, на Украине, на Кавказе, Урале и в Сибири. К концу XIX века было уже получено некоторое представление как о скифских городищах Украины, так и о камских, приуральских. Сизов писал о близости дьяковских материалов к северным – камским, а не к южным. На IX археологическом съезде этот тезис оспаривал основной исследователь прикамских городищ А. А. Спицын (о нем еще будет речь).[162]162
  Труды IX археологического съезда. М., 1897. Т. 2. Протоколы. С. 84.


[Закрыть] Действительно, и глиняные сосуды, и металлические предметы в Дьякове и на камских «костеносных» городищах не вполне тождественны. Это памятники разных древних народов. Но если взглянуть на факты обобщенней, то и построение Сизова нельзя счесть ошибочным. Дьяковские и камские городища ближе друг к другу, чем к южным укрепленным поселкам.

Итоговое сообщение Сизова о раскопках в Дьякове напечатано в «Трудах IX археологического съезда».[163]163
  Сизов В. И. Дьяково городище близ Москвы // Труды IX археологического съезда. Т. 2. С. 256–268.


[Закрыть] Первое, что бросается в глаза при знакомстве со статьей, это восемь больших таблиц на меловой бумаге с изображением находок. Здесь запечатлены не только бронзовые украшения и железные орудия, но и невзрачные костяные изделия – острия, иглы, гарпуны, наконечники стрел и совсем уж неказистые черепки лепных «сетчатых» сосудов. В изданиях, увидевших свет за предшествующие шестьдесят-семьдесят лет, мы таких иллюстраций не найдем. Это показатель того, что археология поднялась на новый этап, четко определив круг своих интересов. Со старым антикварным подходом к древностям, когда раскопки вели в поисках уникальных художественных изделий, было покончено. В научный оборот вводился рядовой массовый материал, воспринимавшийся уже как полноценный исторический источник.

Вплоть до революции Дьяково оставалось единственным городищем Подмосковья, изученным на большой площади путем раскопок и детально описанным квалифицированным специалистом. Благодаря этой характеристике стало ясно, какими у обитателей подобных укрепленных поселков были железные и костяные орудия труда, бронзовые украшения, глиняная посуда и прочая утварь. После работ Сизова никто уже не считал древнейшие московские городища одновременными курганам той же губернии. Большинство коллег согласилось и с другим его выводом: городища связаны с дославянским аборигенным населением этих мест.

В начале XX века небольшие раскопки были проведены еще на трех городищах в Подмосковье, но в печати отражения они почти не нашли. В 1900–1902 годах на Пирожной горе на реке Воре копала первая русская женщина-археолог Юлия Густавовна Гендуне (1863–1909). Информации об этих раскопках нет. В 1902–1903 годах пробовал копать два недалеко расположенных городища в Клинском уезде Н. А. Смирнов. Одно – у Синькова (ныне Дмитровский район) – знал еще К. Ф. Калайдович, второе – Попелковское (ныне Клинский район) – обнаружил Я. И. Смирнов.[164]164
  [Спицын А. А.] Раскопки Н. А. Смирнова в Клинском у. (1902 г.)//Записки Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества. 1903. Т. 5. С. 143–148; Спицын А. А. Новые сведения о городищах Дьякова типа // Записки Отделения… 1905. Т. 7. Вып. 1. С. 85–90; Анучин Д. Н. Доисторическое прошлое Москвы// Москва в ее прошлом и настоящем. М., 1909. Т. 1. С. 36. Сведения о Н. А. Смирнове взяты из Архива Института истории материальной культуры Российской Академии наук. Ф. 1. Д. 1901 г. № 101. 1902 г. № 111.


[Закрыть] Н. А. Смирнов был преподавателем физики офицерского минного класса Кронштадского училища и, вероятно, местным клинским помещиком. Яков Иванович Смирнов (1869–1918), видимо, родственник первого, лицо достаточно известное, петербургский академик, блестящий знаток византийского и восточного искусства.[165]165
  Жебелев С. А. Яков Иванович Смирнов // Seminarium Kondakowianum. Прага, 1928. Т. 2. С. 18. П.


[Закрыть] О раскопках Н. А. Смирнова и его находках краткое сообщение опубликовал А. А. Спицын.

Заинтересовали они и жившего неподалеку, в Шахматове, Александра Александровича Блока. Летом 1902 года он записал в свой дневник: «Недавно около Боблова и еще в другом месте, к Дмитрову, найдены древние городища, а одно из них разрыто и найдены черепки, стрела, два скелета».[166]166
  Блок А. А. Дневник. М., 1989. С. 48.


[Закрыть]

Наконец, надо сказать о коллекции, собранной в ближайших окрестностях Москвы упомянутым выше Н. И. Криштафовичем. Это всего-навсего кучка не слишком выразительных черепков, но в истории исследования нашего края она заняла свое место.

Курганы и городища – памятники разного типа: первые – погребальные, вторые – бытовые, но у них есть и нечто общее: искусственные насыпи, позволяющие заметить их любому внимательному человеку. Иного рода археологические объекты, без выраженных признаков на поверхности – стоянки, селища, могильники – найти гораздо труднее. Их-то и открыл в Подмосковье Криштафович.

Он получил военное образование, был офицером Двенадцатого Астраханского лейб-гвардии гренадерского полка, а в 1888–1892 годах слушал лекции на естественном отделении физико-математического факультета Московского университета, сосредоточившись в основном на геологии и палеонтологии. Получив диплом, он вышел в отставку и с 1893 до 1914 года преподавал в Новоалександрийском институте сельского хозяйства и лесоводства, размещавшемся в бывшем имении Чарторыжских Пулавах (ныне в пределах Польши). Там он выпускал пользовавшийся большим авторитетом «Ежегодник по геологии и минералогии России» (вышло 154 выпуска). После революции Н. И. Криштафович был профессором Харьковского университета.[167]167
  См. о нем: Русские ботаники. Биографическо-библиографический словарь. М., 1952. Т. 4. С. 508; Вернадский В. И. Дневники 1926–1934 гг. М., 2001. С.151–153, 165, 167.


[Закрыть]

Криштафович одним из первых у нас начал исследовать наиболее молодые четвертичные отложения и заключенные в них остатки флоры и фауны, первым написал о следах трех оледенений. В 1890 году при экскурсиях под Москвой он выявил ранее неизвестные межледниковые слои с остатками флоры у Троицкого. В тот же период сделал он интересующие нас археологические находки. При осмотре дюн между Щукиным и Троицким (теперь в черте города) и на старицах Москвы-реки между деревней Луки и Павшином геологом были отмечены культурные напластования со следами кострищ, насыщенные черепками лепных сосудов. Нашел Криштафович и несколько городищ – у Нижних Котлов, Капотни, Краскова, Болшева.[168]168
  Археологические известия и заметки. 1893. № 11. С. 418–421.


[Закрыть] Первое было затем стерто растущим городом, и археологи не успели им заняться. На двух других я побывал в 1948 году. Перекрытое деревенским кладбищем городище у Капотни оказалось дьяковским по типу, а Красковское – средневековым.

Небольшие и предельно кратко описанные сборы Н. И. Криштафовича добавили к двум давно известным категориям подмосковных археологических памятников – курганам и городищам – третью – неукрепленные селища. Изучение поселений этого вида, как и более древних стоянок, расположенных на дюнных всхолмлениях по берегам рек, развернулось уже в послереволюционный период.

Но вернемся к Сизову. В познание древностей Москвы и Подмосковья он внес свой вклад не только раскопками в Дьякове. Он постоянно вел наблюдения за земляными работами в городе, часто выезжал на обследования в разные уголки губернии, откуда поступали сведения о каких-нибудь находках или любительских раскопках.

Д. Н. Анучин вспоминал о двух случаях. Около Спасских ворот Кремля землекопы наткнулись на каменную гробницу. Сизов по первому сигналу отправился ее доследовать. Судя по краткой заметке в трудах Московского археологического общества – «Древности», это было захоронение женщины в шапочке из тонкой узорчатой ткани, видимо, конца XVII столетия. В тот же год было обнаружено еще одно древнее захоронение – на Большой Дмитровке. И туда поспешил Сизов, составив научное описание могилы.[169]169
  Древности. 1906. Т. 21. Вып. 1. Протоколы. С. 53.


[Закрыть]

В другой раз, в 1904 году, кто-то рассказал Анучину о каменном кресте, стоявшем в поле недалеко от станции Удельной. Дмитрий Николаевич сообщил об этом Сизову, и тот сейчас же поехал на указанное место. Памятник оказался любопытным и достаточно ранним – XV века.

Хроника в «Археологических известиях и заметках», протоколы заседаний Московского археологического общества, помещенные в «Древностях», пестрят упоминаниями о выездах Сизова в те или иные районы Подмосковья. Чаще всего он наблюдал за любительскими раскопками курганов.

После того, как А. П. Богданов и его ученики отошли от этих исследований, могильники Подмосковья стали активно раскапывать члены Московского археологического общества. Первым после Гатцука этим занялся барон Дмитрий Оттович Шеппинг (1822–1895) – барин-дилетант, интересовавшийся славянской мифологией. В 1869 году он вскрыл шесть насыпей у Конькова. Побудил его к этому сам Гатцук, из-за отсутствия средств уже потерявший возможность вести раскопки, но мечтавший вырвать это дело у Общества любителей естествознания.[170]170
  Шеппинг Д. О. Курганы села Конькова// Древности. 1900. Т. 17. Протоколы. С. 149–151. О нем см.: Московское археологическое общество за первое пятидесятилетие его существования. М., 1915. Т. 2. С. 406.


[Закрыть]

В 1883 году шесть курганов раскопал у деревни Митиной (ныне Красногорский район) в 15 верстах к северо-западу от Москвы Александр Михайлович Кельсиев (умер в 1885 году). Статья об этих памятниках, напечатанная в «Древностях», написана на хорошем профессиональном уровне. Помимо рисунков вещей и характеристики отдельных курганов здесь впервые в литературе по археологии Подмосковья опубликованы чертежи и планы захоронений.[171]171
  Кельсиев А. М. Подмосковное курганное кладбище при деревне Митине // Древности. 1885. Т. 10. С. 30–45. О нем: Московское археологическое общество. Т. 1. С. 152.


[Закрыть] А. В. Арциховский отмечал в 1930 году, что этот отчет позволяет современным археологам получить достаточно полное представление о картине, выявленной в процессе раскопок.[172]172
  Арциховский А. В. Курганы вятичей. М., 1930. С. 125.


[Закрыть]

В дальнейшем почти все исследования проходили при непосредственном участии Сизова. В 1889 году курганы у села Троицкое-Кайнарджи (ныне Балашихинский район) изучал известный русский филолог академик Всеволод Федорович Миллер (1848–1913).[173]173
  Миллер В. Ф. Курганный могильник близ с. Троицкое-Кайнарджи // Известия Общества любителей естествознания… 1890. Т. 68. Вып. 5. С. 182–186. Литературу о нем см.: История исторической науки в СССР. Дооктябрьский период. Библиография. М., 1965. С. 329, 330.


[Закрыть] Его информацию о раскопках А. А. Спицин считал образцовой,[174]174
  [Спицын А. А.] Обозрение некоторых губерний и областей России в археологическом отношении // Записки Русского археологического общества. 1899. Т. 11. Вып. 1–2. С. 203.


[Закрыть] но составлена она с помощью Сизова.

В 1893 году Владимира Ильича пригласил в свое имение Городище в Бронницком уезде (ныне районе) профессор нервных и душевных болезней Московского университета Алексей Яковлевич Кожевников (1836–1902). Его заинтересовали здешние курганы. Гость консультировал эти раскопки,[175]175
  Кожевников А. Я. Раскопка нескольких курганов в Бронницком у. Московской губ. // Археологические известия и заметки. 1894. № 3–4. С. 100–105. О нем: Лисицын Ю. П. А. Я. Кожевников и московская неврологическая школа. М., 1961.


[Закрыть] а попутно осмотрел древнее укрепление, давшее название селу.[176]176
  Древности. 1900. Т. 16. Протоколы. С. 20.


[Закрыть]