Текст книги "В провинции у моря. Книга первая (1998–2014)"

 
Накатила волной усталость,
Делю сорок на восемнадцать,
Бесконечной чредою встала
Двойка, выпавшая в остаток.
 
 
Ну не делятся эти сорок,
А в остатке лишь только двойки,
Бесконечным мусором, сором,
Это издали цифры – строки.
У Сизифа труд был отрадней,
За паденьем была надежда.
Даже с камнем можно поладить,
Камень может быть добр и нежен.
 
 
А цифра суха и безлика,
Своей неделимостью гложет.
Как сорок с судьбой разделить мне,
Деления тупость тревожит.
 
 
Все хочу отдать без остатка
Всем, кто жаждет хлеба и слова,
Но туп бесконечья придаток,
И делить начинаю снова.
 
 
А цифра суха и горбата,
Суровою периодикой,
Но только ль она виновата,
В своей безисходной логике…
 

 
В лабиринте промчавшихся лет
Не слагаются хроносы в линии,
То подарят мгновенья счастливые,
То провалы из горя и бед.
 
 
Нам загадки дано разгадать,
Что сокрыты Пространством и Временем,
В лабиринтном цейтноте безверия
Суть антропного чуда понять.
 
 
Мы в цейтноте извечной игры,
В предполетном, предстартовом поиске,
Где гарантии – в церкви ли, в полисе…
Безответен прощальный порыв.
 

 
Всего двадцать вопросов,
В бликах блеклого цвета,
Чьей фантазии россыпь
Не имеет ответов.
 
 
На вопросы – вопросы,
И советы, советы…
Не спеши ты к нам, осень,
Светит радуга летом.
 
 
А для радуги дождик,
А для дождика небо,
Мир под дождиком ожил,
Былью стала вдруг небыль.
 
 
В небе грусть зародилась
И вонзились в сознанье,
Веры новые силы
И сокрытые знанья.
 
 
Нелинейные схемы,
Парадоксы творенья,
Где пространство, где время,
Не имеет значенья.
 
 
Что за облако – лето,
Вдруг зависло над нами,
Не спешите с ответом
Им мы мир не исправим.
 
 
Мир спасен и потерян,
В каждом сердце есть раны.
Безразмерны потери
И смертельны все травмы.
 
 
Сколько было вопросов,
Может пять, может десять,
Тает облако – осень,
Стали взрослыми дети.
 
 
И ушли в мир бескрайний,
Где антропный жив принцип,
В мир без ада и рая,
Где находим, что ищем.
 
 
Но причем же здесь эти
Аш два О испаренья,
Где-то в квантах ответы,
Где-то в квантах стремленья.
 
 
Нелокальные страсти,
Надкосмичной стихии,
Рвут землян всех на части.
Кто найдет в себе силы?
 
 
Быть не облаком ватным,
Не росинкой искристой,
А защитником страстным
Надкосмических истин.
 

2003 г.

 
Дела и поиски бессмысленны
Без осознанья главной истины,
Без ощущенья составляющей,
В нас нравственность, определяющей.
 
 
Коль нет ее мы суть животные,
Безгрешные и беззаботные,
Безвинные и неподсудные,
Для наказанья недоступные.
 
 
Но вместе с тем и тупо смертные,
Бездушные, как скунсы смердные.
Безлично, в стылости покорности,
Съедаем время в монотонности.
 
 
И съев его, почим в бесславии,
В лесах, песках, на мелкотравии.
Назвав себя венцом творения,
Ждем лестных слов при погребении.
 
 
Вот суть язычества удобная,
Жующая, сладко-утробная,
Терзаний совести лишенная
И знанием не сокрушенная.
 
 
Надмирный Бог любви и радости
Спасая от бесславья ада всех,
Зовет крушить божков языческих,
И становиться в Вере личностью.
 
 
Давая Канта философию,
Учить и знать ее Он просит нас.
Учить и знать, мысля логически,
Императив категорический.
 
 
Императив категорический —
Свидетельство наличья личности.
Не карма, не программа с вирусом.
А царствие любви над миром всем.
 
 
Да там другое измерение,
Иные мысли, устремления
И суд высокий, не карающий
А души с Господом смиряющий.
 
 
В кровь ноги, руки и колени,
От тварной суетности яблоневой,
От успокоенности ладановой,
Спасая Дух от скверны тления.
 

2001 г.

***

«Работа – лучший способ наслажденья жизнью»

Э. Кант

 
Не мало лет мне довелось прожить,
Чтоб все познать от колеса до кванта,
Но лишь недавно удалось постичь
Мне философию Иммануила Канта.
 
 
Есть таинство в возвышенных словах,
Пришедших из высокого далеко,
Живет оно в сердцах, а не в умах,
Всех, призывая к трансцендентному истоку.
 
 
Не познаваем разумом Господь,
Все аргументы по земному ложны.
Они источник суетных тревог,
Как упряжь для души – узда, седло и вожжи.
 
 
Зашоренные, в жестких стременах,
Под стеком пустословных песнопений,
Ответы ищем в собственных умах
И тонем в омутах пороков и сомнений.
 
 
Но в человеке есть императив,
Категорично он заложен Богом.
Он песнь души, таинственный мотив.
И пусть не всем он дан, но дан он многим.
Пустое прожигание свечей,
Язычество загробных превращений
Не заслонят сомнения ночей,
Не объяснят причины нравственных волнений.
 
 
Слезой любви омытая душа
С восторгом примет веру вместо знанья,
Сомнения безверия круша,
Войдет в мир Канта, чтоб преодолеть страданья.
 
 
Страданье – побуждение к труду,
Пусть тело служит духу как Отчизне.
Трудясь для духа, к Господу иду,
«Работа – лучший способ наслажденья жизнью».
 

2002 г.

***

 
Нас единит всесущий квант,
Волна матерьи – суть Вселенной.
Великим нет уединенья,
Жив вечно надкосмичный Кант.
 
 
Ты «с нами Бог» – Эммануил
И хоть в другом ты измереньи,
Нет в святости твоей сомненья.
Неукротим твой дух и пыл.
Ведь именно тебе Отец
Исайей данное дал имя.
И хоть чело твое не в нимбе,
Не ошибается Творец.
 
 
Да «с нами Бог» – Иммануил,
Императив нетленной веры,
Источник радости без меры,
И трансцендентность высших сил.
 
 
Развеял грусть сомнений квант,
Соединив концы Вселенной.
Труды философа не тленны,
И жив в них надкосмичный Кант.
 

2002 г.

***

 
С рожденья мы спешим на встречу
С своим желаньем потаенным,
Один к лесам вечнозеленым,
Другой к познанью истин вечных.
 
 
Один к морям и океанам,
Другой в пустыню без колодцев,
Один уходит от вопросов,
Другой их ищет в разных странах.
Один паломник правоверный,
Другой стяжатель наслаждений,
Один жене до гроба верен,
Другому баба хуже скверны.
 
 
Нас единит лишь факт рожденья,
Но разнят векторы желаний.
Это обыденно и странно,
Но жажда жаждет утоленья.
 
 
И страстная мечта о вечной,
Посмертной грамоте на счастье,
Толкает на ошибки чаще,
Чем плоти огненные встречи.
 
 
Куда идем, к каким просторам,
В бескрайний мир иль в тень Эдема,
Кто нас ведет, Творец иль демон,
С кем соглашаемся, с кем спорим?
 
 
Как Лем не понят был Тарковским,
Так ближнему не внемлет ближний,
Хоть жил он или просто выжил,
Созревшее все к сроку косят.
 
 
Тому ж, кто все земное ценит,
Жнивьем быть страшно в этой жатве,
А взмах кадила многократный
Ничьих сомнений не развеет.
 
 
И в поминальном списке имя
Не даст свиную отбивную,
Ну а пропевшим аллилуйю,
Не избежать, увы, унынья.
 
 
Один лишь путь для нас всех верен,
Он дан нам Кантом, Циолковским.
В безверье суета уносит,
А получать будем по вере…
 

2003 г.

Ирреальная неразгаданность

 
Как заманчив проход был в Париж
Через шкаф из обычной квартиры,
Жаль, что в вымысле мало так шири,
Он всего лишь сценарный каприз.
 
 
В реалиях Время – Пространства
Воображенье Перельманово,
В нем всегда есть что-то туманное,
Сплетенное мерностью странствий.
 
 
Странствий в пределах тринадцати
С половиною миллиардов лет.
Со скоростью обгоняющей свет
В лабиринтах псевдоабстракции.
 
 
С эзотерикой Сен-Жермена,
С соблазнением его джекпотовым,
Склонил графиню он, не кто-то там,
А Германам катит измена.
 
 
Что было, сама или призрак,
Явилась, иль лишь померещилась,
Картой, дамой пиковой меченой,
В канавке канувшей Лизою…
 
 
Под небом свинцовым Питерским,
Случаются разные разности,
Фейверк отрешенной праздности
И теней болотных выплески.
 
 
Квартир позапрошлого века
Ирреальная неразгаданность,
Какая-то высшая заданность,
Ваять под себя человека.
 
 
Создавать касту правителей,
Для будущих побед – поражений.
Каких это сил достижение —
Сшить коммунальными нитями
 
 
Воедино с Бродским Путина,
Перельмана с его решением
Пуанкаре иль отрешением
От премий. Безумств Распутина…
 
 
Стучим к Перельману – ни звука,
Никого не впускает в квартиру.
ВПелевин – закрыт тоже Миру,
Вэ Ампирной редкости сука…
 
 
Квартиры сродни Булгаковской,
Не плохие, в Москве ли в Питере.
Никакому попу, пресвитеру
С кадилом, крестами – знаками,
 
 
В эти мерности нет дороги.
Там без смысла Нобиля премии,
Там иное течение времени
И иные страны – остроги…
 
 
А взгляд тупой обывателя
Видит лишь грязь, тараканью завязь.
И чернеет в нем ненависть – зависть
На премии соискателя.
 

2010 г.

 
Бубном шамана в ночи
Гулко, тупо, натянуто
Эхо камланья звучит
Под бормотания странные.
 
 
«Унно драхундро трап»…
Виснут слова заслонные,
Ночной заглушая храп.
Страстные, пентатонные…
«Брама мусал вясланал»…
Воздух застыв, вибрирует.
«Дибе, диббебе лакал»…
Слова обрастают крыльями.
 
 
«Каия дивака ия»…
Звезды молчат растерянно.
Слышно в ночи лишь меня,
Сердце стучит уверенно.
 
 
Стучит, задавая ритм
Всем неземным вибрациям.
Между ударами миг,
В нем» казазаж иа ция».
 
 
Между ударами миг,
Что равнозначен вечности.
В нем тайны веков и книг,
Космоса бесконечности…
 
 
Вот уж ни утро, ни ночь,
Таят тени – сомнения.
«Вяснал каия акрочь»…
Дух не подвластен тлению.
 
 
«Вяснал каия акрочь»…
Сердца удары все тише.
Тает преддверия ночь.
Слушай как небо в нас дышит…
 

2008 г.

 
Темно и страшно в закулисье,
Что хочет Герман – денег, Лизу…
Гром, молния и скрипок ветер,
Граф Сен-Жермен за все в ответе.
 
 
Он эзотерик и повеса,
А значит, может быть нечестным,
Всего за рандеву с графиней
Повергнуть в бездну ее имя.
 
 
Ах, Томский, Томский хватит шуток,
От смеха сводит уж желудок,
Три карты не составят счастья,
Лишь выпустят наружу страсти.
 
 
Ну что, Елецкий, вы довольны,
Жизнь прервана на полуслове,
Бриндизи спето, в руке дама,
Из фарса получилась драма.
 
 
Злорадно Сен-Жермен ликует,
А дама пик надменным клювом,
От музыкального восторга,
Через века из ада стонет…
 
 
От увертюры до хорала
Страстей безумство отзвучало,
Три тени погрузились в Лету,
Жив лишь азарта вечный трепет.
 

2004 г.

Сплошной острог чужого бытия,

Жизнь между строк, что Скриптором даны.

А думать самому, наверное, нельзя

И кем-то сочтены неправедные дни.

А он всегда присутствует во мне,

А может рядом или где-то тут.

Взлетев на небо, он тоскует о Земле,

Когда он на Земле, то Звезды ввысь зовут.

А может я сквозь тернии стремлюсь,

Или не я, а отзвуки надежд,

А может, не стремлюсь, а разгоняя грусть,

Надеюсь, что достаточно я свеж.

По вере жду я вспышки парадигм,

Протоны ем с рассветного луча,

Но зарастают на руках рубцы от стигм

И чаще думать начинаю о борщах.

А может надо мне сменить отсчет

Или добавить мерность к бытию…

Монета крутится, что принесет мне чет,

Хочу иль не хочу я попадать в струю.

А Скриптор не дает блудить пером:

«Забудь реликты тусклого вчера»…

Зачем-то жжет меня желаньем как огнем,

И чашу жизни заставляет пить до дна.

Цикута подана, один глоток,

Расстанусь с ним, иль неразлучны мы,

Кто для кого из нас живительный исток,

Кто для кого из нас луч света в царстве тьмы.

2003 г.

***

 
Ты намекаешь: «Надо меня славить,
Не вижу трепета почтенья».
В отчаянье молчанье клавиш
И струн молчащих запустенье.
Мое молчанье – твой протест незримый,
Скажи условия прощенья,
Как долго буду я бессилен,
В чем моих мыслей заблужденья.
 
 
Чего ты хочешь, чтоб они коснулись,
Ты цензор или исполнитель,
Чтоб вознеслись или уснули,
Или искали тайны нитей.
 
 
Чего ты хочешь от любви и веры,
Да смерть дана нам во спасенье,
Да раздавая своей мерой,
Сполна получим за сомненья.
 
 
Я верю, но хочу веселье страсти,
Ниспосланное Воскресеньем,
Раздать как хлеб для всех на части
И примирить всех в день весенний.
 
 
И я прошу, чтоб ты помог мне в этом,
Чтоб Духом таинство крещенья,
Как запах, принесенный эхом,
Дало тебе и мне спасенье.
 
 
С тобою делим беды и полеты,
Как Лот выходим из Содома.
Отбросив суеты заботы,
Ты и закон и аксиома.
 
 
Но, выйдя, измерения нарушим,
Что в нелинейном мире будет,
Соединятся ль наши души,
Иль каждый о другом забудет…
 

2004 г.

***

 
Со Скриптором сплошные тренья,
Опять устроил забастовку,
Вогнал в отчаянье сомнений,
Который день уж я без строчки.
 
 
Ворчит: «Мое предназначенье
В тебе прикончить графомана».
Я ж в этой муке расчлененья
Живу с синдромом вечной травмы.
 
 
По голове ли, по печенке,
Но только не терзай мне душу,
Для бизнеса я уж никчемен,
Ну а для рабства непослушен.
 
 
А впрочем, наплевать на душу,
Она нужна для высшей силы,
Давайте анекдоты слушать
О том, как утонул Василий.
Не мячик, не Му-Му – собачка,
Бойцы тонули с командиром,
Душа ж мешает, душа плачет:
«Чапаев, Васенька, Василий».
 
 
А нет ее, хохочет брюхо,
Смешно всплывают круги крови…
В бездушных головах разруха,
И Кромвеля сменяет Кромвель.
 

2004 г.

 
Телескопы, очки и оконные рамы
Не нужны, чтоб взглянуть в суть Вселенской любви.
Заквантованный всплеск Джигурды голограммы
Проникает в сердца, будит гены в крови.
 
 
Хриплый голос зовет в надкосмичные дали,
Где мечтами Христос наполняет сердца.
Где ласкающий драйв многомерного рая
Дарит вольный покой и прощенье Отца.
Кто он – Бог, человек или магия искры,
Голограммный восторг, освещающий мрак,
Наполняющий души дыханием чистым,
Усмиряющий пыл, отгоняющий страх.
 
 
Растворившись в волне наплывающих звуков,
В хриплом драйве Высоцких надмирных глубин,
В высь бессмертья уйдем от безбожия муки.
От бессмыслья и краха грядущих годин.
 
 
На фиолетовый остров,
Где живут без вопросов,
Где любви светлой россыпь
Согревает сердца.
Без оглядки все бросив.
Мы прорвемся сквозь Космос.
На Земле мы лишь гости,
Там мы дети Отца.
 

2002 г.

 
Душа, устав устами говорить,
Задумалась о новом измереньи,
В котором нет постылых словопрений,
Где не слова, а лишь любовь царит.
 
 
И смертью смерть телесную поправ,
Заквантовав порыв любовной муки,
Ввысь устремилась от трехмерной скуки,
Презрев земной неодолимый страх.
 
 
Клаустрофобия земной души,
Окованная брендами трехмерья,
Постыдным оправданием безверья,
Взорвалась, вмиг все узы сокрушив.
 
 
Но торжествует поминальный плач,
Хотя должна быть радостная зависть.
Ведь то не смерть, а вечной жизни завязь
От праха в надкосмичность вознеслась.
 

2003 г.

Хокку в танка

 
Будто в руки взял
Молнию, когда во мраке
Ты зажег свечу.
1
Свеча познанья
Молния в ночной тиши…
Но очень важно
Что за рука с свечою,
Сознанье опаляет.
 

***

 
Над простором полей —
Ничем к земле не привязан —
Жаворонок звенит.
2
Над ширью полей
Летят звонкие трели,
То жаворонок,
Поэт Землей не связан,
Дарит Пространству песню…
 

***

 
Наша жизнь – росинка.
Пусть лишь капелька росы
Наша жизнь – и все же…
3
Сверкнув на Солнце
Росинкой обернулась,
Не осолонить
Чтобы слезою грани,
Нам данной чаши жизни…
 
 
***
Вода так холодна!
Уснуть не может чайка,
Качаясь на волне.
4
От моря детства
Перелетела к морю
Нежданной встречи…
Чайка полетом жизни
Гонит вечера сумрак.
 

***

 
Нынче выпал ясный день.
Но откуда брызжут капли?
В небе облака клочок.
5
Будто бы ясен
День, но откуда капля
С чистого неба…
Облака рваный клочок
Плачет и в свете Солнца.
 

***

 
О, проснись, проснись!
Стань товарищем моим,
Спящий мотылек!
6
Уснул нежданно
Мотылек и не успел.
Мне другом верным
Он стать уже не сможет…
Проснись, иду к тебе я!
 

***

 
«Осень уже пришла!» —
Шепнул мне на ухо ветер,
Подкравшись к подушке моей.
7
Осенний ветер
Волосы сдул с головы,
Седин плетенье.
Подушке одной мои
Внемерные бдения…
 

***

 
Все волнения, всю печаль
Своего смятенного сердца
Гибкой иве отдай.
8
В печали учись
Гибкости кустов ивы,
Ветры чрез неслись,
Но стволов не сломили…
И ты, не ломаясь, гнись.
 

***

 
Ива склонилась и спит.
И кажется мне, соловей на ветке…
Это ее душа.
9
Ива склонилась
Все спит, поет соловей…
Явь ли, приснилось,
Будто души деревьев,
Ночные птицы полей.
 

***

 
Бабочки полет
Будит тихую поляну
В солнечных лучах.
10
Луч Солнца греет,
Тихая поляна спит…
Спит гусеница,
Чтобы бабочкою став,
Все пробудить полетом!
 

***

 
Как свищет ветер осенний!
Тогда лишь поймете мои стихи,
Когда заночуете в поле.
11
Поэт понятен
Заночевавшим в поле,
Осенней ночью,
Промоченной дождями…
Лишь непогода учит.
 

***

 
И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьет торопливо
С хризантемы росу.
12
Всем – бабочке, мне
Хочется осенью жить…
Тщетны желанья,
А потому торопясь,
Пьем росу с хризантемы…
 

***

 
С треском лопнул кувшин:
Ночью вода в нем замерзла.
Я пробудился вдруг.
13
Замерзла вода,
Разорвав с треском кувшин…
Такова участь,
Если ты не окутан
Заботой любви, теплом.
 

***

 
Неподвижно висит
Темная туча в полнеба…
Видно, молнию ждет.
14
Зависла туча,
Закрыв собою небо.
Повсюду сумрак,
Природа затаилась…
Разгонит мрак блеск молний!
 

***

 
Белее белых скал
На склонах каменной горы
Осенний этот вихрь!
15
Этот осенний,
Что белее белых скал,
На склоне горы,
Уходящих дней жизни,
Вихрь последнего чувства…
 

***

 
Скажи мне, для чего,
О, ворон, в шумный город
Отсюда ты летишь?
16
Скажи мне, ворон,
Зачем летишь ты в город,
Где шум суеты.
Уж не гордыня ль, ворон,
Рушит юности мечты…
 

***

 
Колокол смолк в далеке,
Но ароматом вечерних цветов
Отзвук его плывет.
17
Чу, колокол смолк,
Но ароматом цветов,
Из вечернего
Далеко отзвук плывет,
Память делая явью…
 

***

 
Падает с листком…
Нет, смотри! На полдороге
Светлячок вспорхнул.
18
Падает с листком
Кружащим, мой светлячок.
Вспорхнет он или…
Взлетел! Пусть с полдороги,
Но путь мой освещает!
 

***

 
Уродливый ворон —
И он прекрасен на первом снегу
В зимнее утро!
19
Снег первый выпал,
И даже ворон старый,
На белом, белом,
Во фраке черно строгом,
Загадочно прекрасен.
 

***

 
Блестят росинки.
Но есть у них привкус печали,
Не позабудьте!
20
Слеза – росинка
Сверкнула, отражая
Печаль, надежду.
Все рядом – радость, горе,
Но кто об этом помнит…
 

***

 
Дождь набегает за дождем,
И сердце больше не тревожат
Ростки на рисовых полях.
21
Дождь набегает,
Вслед за дождем вчерашним…
Он смыл тревогу
О пробившихся ростках,
Они вспоены Небом!
 

***

 
Осеннюю мглу
Разбила и гонит прочь
Беседа друзей.
22
Урезала день
Осенняя мгла в окне,
Но гонит ее
Светом мысли беседа…
У дружбы нет осени.
 

***

 
Безлунная ночь. Темнота.
С криптомерией тысячелетней
Схватился в обнимку вихрь.
23
Ни звезд, ни луны,
Лишь слышно как яростно
Кедр вихрем обнят…
Не спасут его годы,
Все равны пред стихией.
 

***

 
Не успела отнять руки,
Как уже ветерок весенний
Поселился в зеленом ростке.
24
Ветерок весны
Сквозь сеятеля пальцы
В росток вселился…
Вот так и зачинает
Природа плоды Любви!
 

***

 
Цветок увядший,
Сбросил лепестки на снег,
Как капли крови…
25
Сбросил лепестки
На снег, цветок увядший.
Кровавым следом
Окончив лето жизни.
Конец любой трагичен…
 

***

 
Песня соловья,
Ветви сливы цветущей,
В сердце весна.
26
И средь вьюг зимы
Песнь соловья на ветви
Сливы цветущей,
Коль в сердце Любви весна…
Пой свою песню птица!
 

***

 
Пробуждается
Лист после зимнего сна,
Воскресну и я…
27
Все будит Весна,
После тяготы зимней.
Лучом озорным
Пробуждает травинки…
С ними воскресну и я!
 

***

 
Уходящая осень
Красные листья кленов
По пути рассыпает.
28
Уходит осень
По красным листьям кленов
И застилает
Ковром предснежным землю…
Не слышны шаги в Вечность!
 

2010 г.

Религия

 
Луч рассветный лукаво спросит,
Что в сегодняшнем дне хорошего,
Что в сердцах потаенно носим,
И зачем вчера ели сочиво…
 
 
Обычной пшеницы крупинки,
Серебром с золоченой тарелки
С аппетитом, отнюдь, не пылким,
С настроением гордынно-дерзким.
 
 
С буржуазной пустой истомой,
Среди роскоши нового века…
Все, что легче воды не тонет,
Хоть считает себя человеком.
 
 
Вальтасар, Гаспар с Мельхиором,
Преклонив пред кормушкой колени,
Тянут ладан, смирну, золото,
Исполняя Творца веление.
 
 
А звезда, волхвов приведшая,
Утонув в Вефлиемском колодце,
Светит спасеньем, надеждою,
Подтверждением библейских пророчеств.
 
 
И неважно ел ли сочиво,
Насколько тарелка была та чиста,
Сбываются все пророчества,
И невозможно прожить без Христа.
 

2006 г.

 
Снежок, пять градусов мороза,
А к ночи выйдут в небо звезды,
И половиночка луны
Осветит ели и березы.
 
 
И вмиг бенгальскими огнями,
В воде, в двенадцать вспыхнет пламя,
И мы войдем среди зимы
В купель! Там Он пребудет с нами…
 
 
Чтоб дни бесцельной канители
В той растворилися купели,
И канули грехи на дно,
Чтоб мы душой прозреть хотели…
Крещенье – водная могила,
В ней мы хороним злые силы,
Что страстно властвовать хотят,
Но мы не повторим, что было…
 
 
Хороним, чтобы вновь родиться,
Все, от чего, порой, не спится,
Сжимает сердце по ночам,
И гонит нас по жизни блицем.
 
 
Тройное умиротворенье,
От погруженья без сомненья,
Наложит истины печать,
И даст надежду на спасенье…
 

 
Я сегодня смотрю на Марс,
Говорят раз в шесть тысяч лет
Аэлита, глядя на нас,
Планетарный нам шлет привет.
 
 
Близко так он был до Христа,
До исхода от пирамид.
Ждать язычник уже устал,
Что во мне затаясь сидит.
Заставляет смотреть меня
На манящий планеты свет,
Будто мало мне здесь огня,
Будто в свете том есть ответ.
 
 
Но, мигая мне, Марс молчит,
Да и что может он сказать,
Нет взаимных у нас обид,
Нет планетам пути назад.
 
 
Через шесть тысяч лет опять
Буду я на него смотреть,
Но откуда тот будет взгляд,
Под ногами, какая твердь.
 
 
Может будет с песчинку он
От обители той, что мне
Приготовит по вере Бог…
Буду, снова ли на Земле.
 
 
Состоим мы все из частиц,
В нас во всех миллиарды лет,
Бог в один сотворил нас миг
И дал квантовый всем разбег.
 
 
Нелокальной связью живя,
Мы едины, в любой дали.
Лишь в Христе всех и все любя,
Все пространства мы покорим.
 
 
Нет в пространстве для нас оков,
Хлеб на завтра нам дан сейчас,
Хлеб из главных Библейских слов,
Судным может стать каждый час.
 

2003 г

 
Шлю привет всей компании,
Виртуальной, разбросанной
По весне или осени,
Разветвленной меж странами.
 
 
Там, где сходятся линии,
Вне пространства и времени,
Веры нашей терпение,
Жизни смысл в Его имени.
 
 
И квантуясь, нечаянно,
По законам космическим,
Объясним все и вычислим,
Не приемля отчаянья.
Литургия не скошенных
Бытом сумрачной ватности,
Страхом в жизнь невозвратности,
Вестью духов не прошенных.
 
 
Первогрешность творения
Сквозь заветы проросшая,
С злобным ртом перекошенным,
Дает всходы – сомнения.
 
 
Лишь в любви, всех спасающей,
Воскресение без тления,
Всем по вере прощение,
Перед мигом решающим.
 
 
Шлю привет всей компании,
Всем Христом заквантованным,
Кантом всем окантованным,
Тайной страсти познания.
 

2003 г.