Текст книги "В провинции у моря. Книга первая (1998–2014)"

 
Планетами зависли оды с гимнами,
Венки сонетов в млечности сплелись…
Мигая, намекают – надо вымолить
Умение мечту отправить ввысь.
 
 
Скользя глазами по туманностям, парсек
Отмеривать меж взмахами ресниц.
Выращивать в душе космический посев,
Смотреть на Небо, а не падать ниц.
 
 
Смотря на небо, растворить Ему себя,
Чтоб напитать сонетные Венки,
А утром услыхав, как их поет Заря,
Очиститься от суеты стихий.
 
 
Стихи – эмоции веков, прошедших лет,
Пришедшие с реликтовой волной,
Тринадцать миллиардов радостей и бед,
Антропно – послевзрывный непокой.
 
 
Стихи – рифмованный Творцом императив,
Возможность проявления Души.
Бескрайний непокой иль тишины залив.
А ты не думай, ты пиши, пиши…
 

2009 г.

 
Табуном проскакали лошади,
Над липниками, над липниками…
Сном, навеянным жизнью прошлою,
Из тумана беззвучно выплыли.
 
 
Стали музыкой страсти пламенной,
Над липниками, над липниками…
В звездной россыпи затуманенной,
Обернулись загадкой, ликами.
 
 
И сокрылись от глаз в безмерии,
Из-под липников, из-под липникОв.
Ночь прозрения как измерить мне,
Как к коням уйти ото всех оков…
 

 
Умный в гору не пойдет,
Умный гору обойдет,
Умный в гору не полезет.
Ну, а если он в пути,
Вверх пытается идти,
Значит это точно крези.
Над горами облака,
И внизу ручьем река,
И чем выше, круче круча.
Но лишь там осмыслит чел,
Что внизу он не у дел,
И любая птица (не говоря, уже, об орлах) круче…
 
 
Но!
Там ночами пасутся лошади,
На глазах, всходящей Луны,
Там запреты и табу отброшены,
Там сливается все, явь и сны…
Там трава лошадями срезана,
Но кружит ее аромат
Голову, да нет душу надеждами
И в реал невозможен возврат.
 
 
Возврат как разврата насилие,
Над усилием чистых душ,
В рабское пред тираном бессилие…
Тут люди и лошади без узд.
Ни седла, ни удил, ни стремени,
Лишь луна, да отблески звезд…
Затаивши дыханье в безвременье,
Небесам шлем свой главный вопрос.
 
 
Впрочем, спрашивать тут не хочется,
Вдыхай просветленность ночи.
К чему гаданья, к чему пророчества,
Учись у звезд и молчи, молчи…
Там ночами пасутся лошади,
На глазах, всходящей Луны,
Там запреты и табу отброшены,
Там сливается все, явь и сны…
 
 
Умный в гору не пойдет,
Умный гору обойдет,
Умный в гору не полезет.
Ну, а если он в пути,
Вверх пытается идти,
Значит это точно крези.
 
 
Над горами облака,
И внизу ручьем река,
И чем выше, круче круча.
Но лишь там осмыслит чел,
Что внизу он не у дел,
И любая птица (не говоря, уже, об орлах) круче….
 

2009 г.

 
Карточку вин на,
Выбери Асти-спуманте,
Виною поток вина,
Омоет в земле таланты.
Чашу вина на,
Асти-спуманте в ней,
Нету у Истины дна,
Но чашу до дна ты испей.
 
 
Истины хлеб на,
Частицу тела Его.
Затихнет в душе война,
И станет спокойно, легко.
 
 
Хлеб, вина глоток,
Данное Им причастье.
Всему лишь один исток,
И все мы к нему причастны.
 

2008 г.

 
Водопадный шум,
Пенный вдох лавин,
Явь воскресших дум
В таинстве глубин.
В предпоследней мгле,
За стеной обид,
В зыбкой тишине,
Луч, маня, горит.
За стеной обид
Неземного сна,
Ты один, без свит…
Кончена война.
 

2009 г.

 
За чуть дрожащим маревом,
В гремящей тишине,
Все понимаем заново
И вновь душа в огне.
 
 
А на взлетной полосе пахнет сенокосом,
А на взлетной полосе в Солнце тают росы.
«От винта, от винта»! – прошептал пропеллер,
«От винта, от винта»! – нервы на пределе.
 
 
А над взлетной полосой травяной, кочкастой,
Явь полета детских снов – призрачное счастье.
За винтом, за винтом – дней прожитых вехи,
Под крылом, под крылом призраки – успехи.
 
 
Здесь на взлетной полосе, меченой флажками,
Глохнет нас жующий стресс, мыслей нет шакальих,
Заработал мотор, воздух рвет пропеллер,
Растворись неба створ – мы уже у цели.
 
 
Мы на взлетной полосе, не в аэропорте,
Души тянутся к мечте, не к успехам в спорте.
Перегрузки и риск там, в сухом рассудке,
Пульс стучит – мол, не скис, тут минуты – сутки.
 
 
За чуть дрожащим маревом,
В гремящей тишине,
Все открываем заново
Чтоб жить в любви огне.
 
 
Мы на взлетной полосе, в предполетной гонке,
Тает жизненный успех, вновь стоим у кромки,
Зная только, что взлет непременно будет…
А мотор нам споет про унылость буден.
 
 
Знаем точно, что взлет, непременно будет,
А мотор разорвет серость тусклых буден!
 

2008 г.

 
Душа жила сама собой
И тайны тайные хранила
Иных планет морской прибой,
Иные – не земные силы.
 
 
А в самых дальних уголках
Неведомой для тела сути
Хранила целые века.
Их страстью освещая будни…
 
 
Душа в пространстве правит путь
Любовью к сущности Вселенной.
Нет для нее преград и пут,
Ей души шепчут откровенья…
 
 
Но все же трудно ей найти
Потерянную половинку,
Никак не сходятся пути
Среди потоков душ лавинных…
 
 
Могучий взрыв все раскидал
На миллиардные пространства,
Страстей невидимых накал
И годы бесконечных странствий.
 
 
По непредвиденным телам,
По неизведанным парсекам,
Что души превращая в хлам,
Все омертвляют в день весенний.
 
 
Как ей найти тот симбиоз,
Чтоб слухом загорелось тело,
Чтобы ответ, презрев вопрос,
Не думая, взялся за дело.
 
 
Чтоб без сомнения рука,
Все исполняла приказанья,
Души, прошедшей сквозь века,
Стенаний, поисков, терзаний…
 
 
Мир не статичен, но умы
В нем направляют только души.
Всем кажется – они немы.
Но слышащий имеет уши!
 
 
И все, что наполняет мир,
Душа ученому шептала,
Шепнула, и готов клавир,
В ней Спутники берут начало…
 
 
И в миг, когда рука берет
Лежащую у компа мышку,
Замри… Быть может это взлет.
Душа в полет толкает, слышишь?
 
 
Быть может, в этот миг рука
Другой души в тиши зависла,
Презрев невзгоды, облака
Над серенькой, невзрачной мышью…
 
 
Вот в сайт они уже вошли,
Мелькают пальцы, кнопки, души…
Спошли ж всем, Господи, спошли
Уменье души свои слушать…
 

2008 г.

 
Для жизни, избранный однажды,
В сомнительно-подлунном мире,
Не ведая, как фишка ляжет,
Не зная, что в душе он лирик.
 
 
Набор стандартный, хромосомный,
Сплетенный, в ДНК причуды,
Осенних драм, весенних штормов,
В однообразье блеклых буден.
Переплетен, перетормошен,
Разломами пустого века,
Сегодня мякиш птичкам крошит,
А завтра целит в человека.
 
 
И ждет зимы, чтоб приморозить,
Припорошить судьбы изгибы,
Но с каждым годом дольше осень,
И разрушительней приливы
 
 
Торнадо, штормы, вихри, смерчи,
А если снег, то сход лавинный.
С восхода наступает вечер,
Он словно век – безмерен, длинен…
 

 
Виртуальные цветы
Из последних эсэмэсок,
Аромат с осенним стрессом
Нерастраченной мечты.
 
 
Виртуальные мечты
В бледно-розовом оффшоре,
Словно парусник над морем,
Явью ставшие вдруг сны,
Томно нежась в парусах,
Светлой радостью – надеждой,
Распрощавшись с серым, с прежним,
Разорвав сомнений страх,
 
 
В гавань сайтовых анкет
Входят, не в тела, а в души.
Слышащий – имеет уши,
Видящий – увидит Свет!
 
 
Виртуальные цветы
Дарим дамам виртуальным,
Преклоненно, аномально
Жжем в ночи свои мосты…
 

2007 г.

 
Замирает сердце пленённое,
Не стучит, звуки – весточки ловит,
Но летит птицей вещею слово,
Морем, горем осолоненное.
Морем, горем, слезою горючей,
Всюду капли, сполохи и блики.
Кто-то шепчет, мол втюрились, влипли,
Нету воли в заслонах вам сучьих.
 
 
Пляски вечера, вековечные,
Все кострами любви освечено,
Мы мгновенье, пред жизнью вечною,
Светлячки на исходе вечера.
 
 
Кахетинское ли, игристое,
Иль коньяк ароматный, дышащий.
Алкоголь разум напрочь вычленит,
Очернит вмиг желанья чистые.
 
 
Пляски вечного одиночества,
Ожиданье фейерверка искристого,
Из всего лишь белье только чистое,
В ласках страстного одноночества.
 
 
К южным звездам взвиваются песни,
Развеселые, наши, русские,
Обдавая все небо чувствами,
Чистят души от быта плесени.
 

2005 г.

 
Девочка маленькая, маленькая,
Щечки кругленькие, губки аленькие,
На берегу морском камешки складывает,
В ступени к манящей радуге.
 
 
Поет – щебечет словом непрошенным
И я бегу-спешу в весну из осени,
Из мглистой осени, душу тоской жующей,
Добрее хочу стать, лучше.
 
 
В глазах фейерверки, чертинки-искорки
Пред ними хочу быть чистым и искренним,
Из губок-бантиков смешинки-бубенчики,
Кем будет она повенчана….
 
 
Ни попом, ни добром – вечной истиной,
Все прощающей любовью неистовой,
Жалостью, трепетом, состраданьем, нежностью,
И нескончаемой надеждою….
 

2005 г.

 
Шум морской волны,
Пенный вдох глубин,
Явью станут сны,
В отблеске лавин.
В предосенней мгле,
За стеной обид,
В зыбкой синеве,
Луч маяк горит.
За стеной обид,
Беспросветна тьма,
Зло бурлит, кипит,
За волной волна…
 

2007 г.

 
Ладонь, как схема станции железной:
Разъезды, стрелки, тупики.
Вот магистральный путь безбрежный,
Турксиба знойные пески.
 
 
Травой сокрыты шпалы захолустья,
Рыжеют ржавчиной пути,
Но греет сельской жизни лучик,
Пустынно-терпкий примитив.
 
 
И пусть была там только пересадка,
В курьерский, в гром крутых колёс.
Но жив невидимый осадок
От капелек перронных слёз.
 
 
И этот след от вздоха за окошком,
Как знать, на сколько дней иль лет…
Стучат, скребут колёса-кошки,
И хочется узнать ответ.
 
 
Что пропоют последние мотивы,
И, чем окрашен, будет путь,
Куда несут дороги-мили,
И где действительно нас ждут,
 
 
Чем упокоится в пути судьбина,
Отбросив на ладони след…
Спошли же Боже линий мирных,
Без поражений и побед.
 

2007 г.

 
Сталось так, случилось, сложилось,
Не хватило для встречи времени…
На одной Земле вроде жили,
Из кириллицы строфы делали.
 
 
В ляминорно-гитарном звоне,
Из сердец вырывали молитвы…
А пытливый взгляд светлый Колин,
И в разлуке питал, делал чище.
 
 
Слал душе участия искру,
Раздувал милосердия пламя…
Заставляя в ночи трудиться,
Снимал с души моей тяжкий камень.
 
 
Вспомнишь Колю – и нет гордыни,
Будто отмыт от душевной лени…
Коля, да Ванька Овчинников
Жить, глядеть и молчать так умели.
 
 
Точнее были одарены,
Поцелованы истиной выси…
Здесь, средь нас они были послы,
Запредельно-надсущностной мысли.
 
 
Осталось мечтать об одном,
Чтоб в загробной, уж близкой юдоли,
Приготовил бы место мне Он,
Непременно, поблизости с Колей…
 

2007 г.

 
Именно в этой точке время-пространства,
И никак ни в какой, ни в другой,
Несъедобно-горькая странность,
Стоящий комом программный сбой.
 
 
Именно в этой точке глобуса-шара,
В красно-белой с голубым стране,
В унылом разврате без шарма,
В служении попам и войне.
 
 
Именно и почему-то всё это мне,
И выбора нет никакого,
Виснут вопросы храпом во сне,
Окантована ложью новость.
Именно это зависть рождает к векам,
Уже прошедшим иль грядущим.
Куда ни глянь – торжествует хам,
Живя в ультрамодных кущах.
 
 
Видимо, лохотрон любой высшей власти —
Испытание и горнило.
Банально, но не в деньгах счастье,
Не спасут, если души сгнили.
 
 
Видимо, именно в этом, верно, и есть
Испытание Иовово.
Твержу: «не ной, всё прими, как весть
Высшего, Главного, Нового…»
 

 
Ироничный сюжет, не старея,
Прорывается к нам сквозь века,
Славит рыцарь свою Дульцинею,
И никто, и ничто не указ.
 
 
Престарелый, копьё еле держит,
Да, в руке уже твёрдость не та,
Но душа рвётся страстью как прежде,
И сонеты писать не устал.
Обернулась в Кармен Дульцинея,
В нём вдруг тоже проснулся Хосе,
Кровь цыганки кипит не старея,
Ревность ищет измену везде.
 
 
Ну, а мельницы крутятся молча,
Тихо мелят муку жернова,
День унылый для них века дольше,
Прав Хосе и цыганка права.
 
 
В нас любовь нашу суть отражает,
Кто – читатели мы иль творцы,
Что, совместно творя, мы рождаем,
Чему матери мы и отцы…
 
 
Сюжет врывается в жизнь,
Все сердца растворяя,
Среди новой листвы,
Его песни звучат
На раздолье весны,
В неге томного мая,
Ловим мы, ловим мы.
Ускользающей вечности взгляд
 

2005 г.

 
Что за нота зависла в пространстве,
Обертоном, оперлась на время,
Контрапунктом иль долею, траншем,
Уводящим, от главной проблемы.
 
 
Что в ней больше минора, мажора
Светлой грусти, надежды ли, веры.
Или марш вновь, бодрящ и прожорлив,
Гонит толпы стяжать всё без меры.
 
 
Вверх от тоники прыгнула квинта,
Чтоб пропеть не «Союз», а «Россия»,
Но мозги от рожденья привыкли
Петь про партию, давшую силы.
 
 
Реют флаги под бодрые марши,
Твёрдый ритм подгоняет и греет,
Боевые сто грамм – и все наши,
И опять виноваты евреи.
 
 
Вновь шагаем под новые гимны,
Их на старый мотив распевая.
Новый текст МихАлковской гильдии,
Мозги иллюзией размывает.
 
 
Распрямляет остатки извилин,
Обещаньем зурабовских фондов…
Насладившись фильмами мыльными,
Узнаём, что опять кто-то помер.
 
 
Не от боли, от невнимания,
От презрения в верхах сидящих,
Тотального непонимания,
От Кремлём, нам навязанной власти.
 
 
А может вправду мы просто быдло,
Скотине ли выбирать пастухов,
Это Адаму Творец дал выбор,
Нам, как Хусейну, пред смертью нет слов.
 
 
Уснув, после ужина скудного,
Видим сны про паёк депутата…
Нам вместо мяса лишь утка – судно,
И нищенская за труд зарплата.
 
 
В нищете, чтоб болячки лелея,
Забывали, что есть в телах души,
Чтобы души в тоске леденели,
Чтобы нищего душу не слушать.
 
 
Одаряя подачками, правят,
Изгоняют с земли, из жилища,
Для обобранных пишут правила,
Конфисковано всё, даже мысли.
 
 
Вот и стоим, звезд слушая песни,
Филармония не по карману.
Не сдохнуть бы на нашу пенсию,
Куда не сунься – везде обманут.
 
 
Осталось на паперть, в юродивые,
Чтобы укором стать всем Иродам.
Чтобы знали – лишь нищий свободен,
Могилу ведь каждому выроют…
 

2007 г.

 
В фатальном фарсе пустоцветных гроз,
Под соло терпких запахов полыни,
Под монотонный перестук колес,
Явь поглотив, приходят сны нам.
 
 
В них черный бархат, поглощая свет,
Всё превращает в смуту полутеней,
На черном черного не виден след,
И нету молока в мишени.
Так в жизнь и в души входят чернецы,
Взяв на себя страдания молитвой,
Заблудших, потерявшихся отцы,
Прямящие наш путь средь рытвин.
 
 
Среди ухабов, омутов и ям,
Так трудно отыскать свою дорогу,
Узнать, постигнуть истинную явь,
Чтоб из души изгнать тревогу…
 

 
Не торнадо, а просто ветрено,
Неуютно в сокрытом помысле.
Вето, вето, вместо заветного,
Не заветы, а чьи-то домыслы.
 
 
Цепи лет, шлагбаумы – кодексы,
Уголовный, Гражданский, прочие…
Нету трепета перед кодою,
Не влюбиться, не заморочиться.
 
 
Кто-то, что-то, где-то мглою.
Кто-то вихрем, кого-то крутя…
Ничего, пусть животные воют,
Не рыдало б в слезах дитя.
Пролетают года транзитами,
Истекают секунды медленно,
Бесполезно на время злиться нам,
И в полосочьку радость с бедами.
 
 
Шторм накатит и пенной проседью,
Слижет море всю нечисть с мусором,
Чисто станет на пляже осенью,
На душе почему-то вот грустно…
 
 
Кто-то, что-то, где-то мглою.
Кто-то вихрем, кого-то крутя…
Ничего, пусть животные воют,
Но рыдает в слезах дитя…
 

2006 г.

 
Наступает время торнадо,
Закручивают страсти смерчи.
Кого спросить: «Зачем это надо,
Кто согрешил, забыв что он смертен?»
Вмиг вкрутит в воронку пенную,
Смыв грешников бурным потоком,
И про грядущие перемены
Никогда не узнают потомки.
 
 
На головы ж с неба падают,
Не только удачи и манна,
Не все, что сверху кормит и радует…
Вот и стонет от сапиенсов Земля,
ими же обетованная.
 

 
В зазеркальной, гладкой, овальной,
Вольной сказке из детских снов.
В внепространство уходит странник,
Чтоб избегнуть земных оков.
 
 
Чтоб стать там предфинишным взрывом,
Аккордным замахом руки,
Энергией лунных отливов,
Огнем вне житейской тоски.
Огнем, что сжигает унынье,
Жующе-сексующий смак,
Огнем, расправляющим крылья,
Огнем, побеждающим страх.
 
 
Зазеркалья в огне том блики,
В нем зовуще-поющий свет,
В нем сияют не лица – лики,
В нем на главный вопрос ответ.
 
 
Там ты свой, коль допита чаша,
Не испившим не выйдет срок,
В испытаниях – счастье наше,
Остальное всё прелести слов.
 

 
Всё по спирали – эволюции плоды,
Язычества тотемные гримасы,
Но не вкуснее кола редьки с квасом,
И их шаманы вовсе не мудры.
 
 
Всё по спирали, лишь Евангелья поток
Для избранных, как вспышка озаренья,
А нет ее, сплошь пустоты сомненья,
И поиск истин в лабиринтах строк.
В земном астрале, в облаке Синайских дум,
На полустанке, сядем пред дорогой.
Нам не дано узнать об очень многом,
И не поможет в этом пылкий ум.
 
 
В путь вечный странник, от Адамова греха,
До главной цели, суетой сокрытой,
Большим, всех отвлекающим корытом…
Но скоро лопнут старые меха.
 
 
Под сумрак рани, в фуге Баховской зари,
С молитвой покаянья, без гордыни,
Покровы с тайны Высших Знаний скинем
И время вне Пространства покорим…
 

2006 г.

 
Каждому хочется урвать у Вечности
Песчинку, камешек, как можно более,
Часов песчаные бесконечности
Нас прессуют, сжимая до боли.
Навален в горы песок миллиардов лет,
Не просто песчинки – радости, потери,
Что пред вечностью чей-то напрасный навет,
Если в бессмертье раскрыты двери.
 
 
Хоть сами мы не более тех песчинок,
Но в нас суть антропного круговорота,
И нет страданий без высшей причины,
Просто мы вместе с Землей в полете.
 

 
Девальвированный смертью прайд,
Замер в ожидании казни наследников,
Прыжком стартует кровавый драйв,
Страхом сковав, что сильней оков.
 
 
Лев умер, да здравствует новый лев,
Смерть наследникам мучившего нас сатрапа,
Пусть нами правит одержавший верх,
Неважно, что придем мы с ним к краху.
 
 
Право сильного от бессилия
Наших душ, занятых поиском пропитанья,
В Азии, в Африке, в России ли
Голод главное наказание.
Тешим клыки свои свежей кровью,
Режем к столу любого бывшего ближнего,
Побольше на стол вкусно-нового,
Остальное для брюха лишнее.
 
 
Разве попсы ресторанной дозу,
Разных сливок, виагр и бедросовичей.
Да, и водки неплохо с мороза
И жирных, наваристых, вкусных щей.
 
 
У одних тут под образом ели
И Христос глядел с таким неодобрением,
Чего, мол, жрете в пост пельмени?
С тех пор вот и гложут сомнения…
 

2005 г.

 
В память курсивом врезаются
Псалма пятидесятого строки,
С надеждой, что хоть кто-то да покается,
Узнав про наказание строгое.
«Грех мой всегда передо мною».
Вовеки грешен, хоть раз укравший,
Преступил – ничто не спасет, не укроет,
Лишь покаянье даст жизнь душам нашим.
 
 
Убоги в своих желаниях,
Но уверены, что достигнете —
Карманы набьете без наказания,
Склепы при жизни себе воздвигните.
 
 
Пусть выше они пирамиды,
И деньги не вмещаются в банки,
Не уберечься от застенков Аида,
А время разрушит коттеджи – замки.
 
 
Умер первенец у Давида,
От Вирсавии, у Урии отнятой.
Никому не прощает Господь обиды,
Беззаконье творящие прокляты.
 
 
Храм достроен лишь Соломоном,
Грешник не смог свои жертвы принесть,
Остался плач цитры под совести стоны,
Плач псалмов для тех, в ком еще совесть есть.
 
 
И псалма пятидесятого
Суть жестокая как гильотина,
Для богатого ли, нищего, всякого
Наказанье за грех неотвратимо.
 

2005 г.

 
Нас волною, девятым валом,
Посредине мирской пучины,
Швыряло, бросало, трепало
И пытало: «где вы мужчины»?
 
 
Но и в порту альбатросовом,
Ни спасенья, ни воскресенья,
Ответы стали вопросами
И непонятным везение.
 
 
За что даны испытания,
В заслугу ли, в наказание,
Чье выполнили задание,
Какое за это звание…
 
 
Звание простое и чистое,
В нем нет никому угрозы,
В нем просветление мыслей всех
И отблески неба звездного.
 
 
В нем ты, как парус над волнами,
Станешь пространством и временем,
Ветром из шторма наполненным
И трансцендентною верою.
 

2004 г.

 
В затаенной амнезии
Временного бесстрастия,
Слабой искоркой грезилось
Ожиданье причастья.
 
 
Под глубинами в амфоре,
Словно в сказке со джинами,
Ожидали метафоры,
Нитью тонкою жили.
 
 
Час пришествия радости
Не звенел всем пронзительно,
Но не стало вдруг зависти,
Жало смерть не вонзила.
 
 
И постигнув бессмертие,
Как купель Иорданову,
Вдруг сверкнул шанс стать избранным,
Среди прочих всех званых.
 

2004 г.

 
Что ты безнадежно бродишь,
Потерявши свой причал.
От кого к кому уходишь
Пред рассветом по ночам.
 
 
Что ты хочешь сквозь потемки
Разглядеть в лучах луны,
В предрассветном мраке ломком,
Явью, оживляя сны.
 
 
И зажав в ладони лето,
Бросив иней на кусты,
Наполняешь желтым цветом,
В буйной зелени, листы.
 
 
Отгоняешь первый лучик,
Вновь родившейся зари.
Хватит, хватит душу мучить,
Успокойся, помолись…
 

2004 г.

 
Ткут переборами холстины
Из серебра колокола,
В озерной отражаясь, сини,
Им в такт кивают купола.
 
 
А облако в воде ль, на небе
Плывет, а может быть летит,
Как возвращающийся лебедь
В излете длинного пути.
 
 
Туда, а может быть оттуда,
Над куполами, над водой,
Проходят кружевные чуда
Загадочною чередой.
 
 
Над безмятежным летним лесом.
Над стогом скошенной травы.
День тот прозрачен был и весел
И были спелыми плоды.
 
 
Все призывало и манило,
Вкусив, познать добро и зло,
И был пред нею он бессилен
В ней всё кипело и звало…
 
 
«Ищите женщину» – французы
Все объяснили уж давно.
Путь Истины игольно узок,
Мы вне Эдема, Жизнь -…
 

2004 г.

 
Куда девать мое второе я,
Иль это первое вторым вдруг стало,
В борьбе за лидерство отстало,
Устало в гонке бытия.
 
 
Куда бегут мои все эти я,
Был старт у них один, но финиш разный,
Хоть стартовали они разом,
Одним путем идти нельзя.
 
 
Но все равно они войдут в меня,
В меня, какими бы ни шли путями,
Нет в нелинейном мире прямо,
Кружится за зарей заря.
Когда во мне соединятся я,
Я станет третьим, но уже в квадрате.
За то, что я в пути потратил,
За пешку выдадут ферзя.
 
 
И стану я частицей Его Я,
И устремлюсь в надмирные глубины,
Простите, отпустите с миром
Из беспросветного вранья.